3 страница. – Здравствуйте, – запоздало приветствует меня девушка с чуть хрипловатым голосом

– Глеб, это Вы?

– Я!

– Здравствуйте, – запоздало приветствует меня девушка с чуть хрипловатым голосом, – меня зовут Влада, я администратор ночного клуба. Дело в том, что у нас Ваш друг. Он очень сильно пьян и в данный момент в отключке. Мы хотели оправить его на такси, но охрана сказала, что в таком состоянии его никто не повезет. Вы не могли бы приехать и забрать его? Мы уже скоро закрываемся, будний день, сами понимаете... – зачем–то оправдывается она.

На пару секунд зависаю, переваривая сказанное... Сон уже как рукой сняло. Сознание ясное и бодрое. Одна из прелестей резкого пробуждения. Чистейший адреналин, выброшенный в кровь, действует, как энергетик.

Обреченно вздыхаю и говорю:

– Блять, ну а я–то здесь причем? – по сути, вопрос риторический, но девушка все равно отвечает.

– Ну, Ваш номер был самым первым в списке, я и решила, что Вы друг.

Железная логика, - фыркаю про себя я и спрашиваю:

– Что за клуб? – девушка быстро называет адрес и добавляет, – и, вот еще что... Молодой человек приехал на машине.

– Понятно. Скоро буду, – бросаю я и отключаюсь.

Отказывать себе в привычных вещах не собираюсь, поэтому иду в душ, потом на кухню, делаю очень крепкий кофе. Пью, одеваюсь, вызываю такси и еду в клуб.

Доступ к «телу» получаю беспрепятственно. Проходим вместе с администратором в VIP–зону, где я вижу убитого в хлам Алика. Он спит, откинув голову на спинку дивана, не обращая внимания ни на грохот музыки, ни на спертость воздуха, хотя никакого воздуха тут уже и в помине нет, один углекислый газ, который еще чуть–чуть и станет опасным для жизни.

Ключи от машины лежат на столе. Беру их и смотрю на брелок. Хонда. Понятно. Поворачиваюсь к администратору и порошу:

– Принесите, пожалуйста, счет, – девушка кивает и уходит.

В одно мгновение музыка стихает и наступает оглушительная тишина. И в этой самой тишине раздается тихий, я бы даже сказал, деликатный храп Алика. Перевожу взгляд на парня и "залипаю". При всем при том, что он в стельку пьян, черты его лица остаются такими же нежными, чистыми и притягательными. Блять, вот не понимаю я, на хрена мужику быть таким совершенным. Не женственно–утонченным, а по–мужски сексуальным. Желанным. Я бы даже сказал – порочным. От созерцания парня отвлекает девушка администратор:

– Вот, пожалуйста, – протягивает она мне папочку.

Уже очень давно разучился смотреть счета, но сейчас заглядываю туда из чистого любопытства, что же там квасил мой горячо любимый дизайнер.

– Три штуки? – удивленно вскидываю я брови, автоматически протягивая кредитку.

– Это дозаказ, – поясняет девушка и улыбается, – основной счет оплатил его друг.

Она уходит, а я подхожу к Алику и не совсем тактично шлепаю его по лицу.

– Эй, алкашня, подъем! На выход пора!

Неуверенное шевеление со стороны парня и не членораздельное мычание.

– Алик, блять, – ору я ему в лицо, – приди в себя, пиздюк ты маленький.

Не проходит и секунды, как он распахивает свои невероятно синие глаза и расфокусировано на меня смотрит:

– Глеб? – с каждым мгновением его зрачки вместе с глазами расширяются всё сильнее и сильнее, выражая тем самым всю степень своего удивления. – Ч–что Вы з–здесь дел–а–а–ете?! – то ли от испуга, то ли от выпитого заикается Алик.

– Что-что? За тобой, засранцем, приехал. Вставай! – в моем голосе сталь, а по телу растекается раздражение.

Терпеть не могу пьянь. Сам по жизни стараюсь не нажираться до такого вот состояния и не терплю этого в других.

Молодой человек встает, но его ведет назад, и он снова плюхается на диван, при этом громко икая.

Тру переносицу. Пытаюсь сдержать раздражение – не получается. Резко дергаю его на себя и тащу, как нашкодившего котенка, на выход. Алик же, видя мою рожу кирпичом, предусмотрительно молчит.

– Ваша кредитка, – подбегает ко мне Влада, – удачи Вам с ним, – с сочувствием прощается она. Киваю ей и, чуть ли не пинком, выталкиваю парня за дверь.

Прохлада утра немного приводит меня в чувство. Успокаиваюсь. Запихиваю Алика на пассажирское сидение, пристегиваю. Обхожу тачку, сажусь. Всё не то. Руль, запах, сидение, обивка. М–да, привычка - та еще зараза. Завожу движок. Звук тоже не тот...

Тишину салона нарушает усиленное пыхтение Алика.

– Ну чего ты сопишь, как грозный ёж? – прикалываюсь я без тени улыбки, – может быть, расскажешь мне, по какому поводу так нажрался?

– Я... ик... с любовником расстался... ик, – парень сидит с низко опущенной головой и, кажется, что говорит не мне, а своим коленкам.

От такого прямого и откровенного ответа широко улыбаюсь. Что ж, вот и подтвердилась моя догадка. Гея в Алике я признал еще с первой нашей встречи. И не потому, что он жеманничал или вел себя, как стопроцентный пидор, нет. Просто у меня мощный гей родар на всех представителей секс меньшинств.

– Ничего, помиритесь, дело молодое, – глубокомысленно изрекаю я, выруливая на проезжую часть.

– Нет! Всё кончено! – зло выплевывает он, резко поворачивая голову в мою сторону, сверкая синими сапфирами своих глаз. – А знаешь из–за кого?

– Нет, – равнодушно отвечаю я, продолжая следить за дорогой, но при этом не выпуская парня из поле зрения.

– Тебя! – восклицает он и начинает истерически ржать.

– Меня? Да что за бред ты несешь, Алик? – даже не злюсь, тупо не въезжаю, причем тут я. А он продолжает смеяться, но в какой–то момент дергается, давится, зажимает рот рукой и с выпученными глазами смотрит на меня. Резко бью по тормозам, съезжая на обочину, толкаю его дверь и за шиворот придерживаю, пока его полощет.

Мерзкий запах рвоты ударяет в нос. Морщусь. Блять, ну вот за что мне все это, а? Пошарив по салону, нахожу влажные салфетки и початую бутылку минералки. Когда экзекуция заканчивается, протягиваю найденное Алику. Жду пока он вытрет лицо и прополощет рот. Отъезжаю на пару тройку метров от места «преступления», глушу движок, выхожу и закуриваю. Обхожу машину и присаживаюсь на корточки перед бледным, испуганным парнем.

– Алик, скажи мне, какого хуя я здесь делаю? – говорю тихо, отстранено, но при этом знаю, что давлю. Ничего не могу с собой поделать. Так я действую на всех людей, даже когда не прилагаю к этому ни малейших усилий.

– Я... Прости... Я не знаю, я... ты... Тёма! – м–да, более содержательного диалога и представить себе сложно. – Я устал... устал думать о тебе, устал хотеть тебя, устал ждать встречи с тобой, устал видеть сны о тебе, я так устал от ТЕБЯ! – выдает всё это парень, уставившись себе на руки, боясь встретиться со мною взглядом. И, признаться, я этому рад, потому что... Хм... Меня сложно удивить, шокировать и уж тем более обескуражить, но вот ему это удалось...

Не сами слова стали для мня откровением, а то, с какой экспрессией они были сказаны. В них я уловил: похоть и страсть, желание и упрек, боль и обиду...

Я не знаю, что на это сказать, поэтому просто предпочитаю покурить, присев на теплый и немного влажный капот автомобиля. Через пять минут возвращаюсь к открытой пассажирской двери и вижу, что мой новоявленный «Ромео» мирно посапывает, откинувшись на подголовник.

Уже трогаясь с места, понимаю, что не знаю, куда его вести. Будить не хочется, как не хочется и говорить. Просто еду к себе домой. Усталость накатывает волнами. Я уже несколько недель нормально не высыпаюсь, а все из–за нового проекта, который из меня уже всю душу вынул. Мало того, что он масштабнее всех предыдущих, так еще и геморрой в свидетельствах, кадастрах и разрешениях. Бьюсь с застройщиком уже второй месяц, а мы все буксуем на одном месте, хоть ты тресни.

Растолкать эту пьянь во второй раз уже не представляется возможным. Алик отмахивается от меня, словно от назойливой мухи, что–то при этом бубня себе под нос, хорошо, что не понимаю, ему же лучше. Делать нечего, приходится тащить его на себе, перекинув через плечо. Парнишка хоть и поменьше меня, но далеко и не пушинка, приходится поднапрячься.

Свалив «тело» на кровать в гостевой комнате, решаю его все–таки раздеть. От него несет блевотиной, перегаром и сигаретным дымом. Отвратительно...

Закинув его шмотки в стиральную машину, иду к себе. Душ принимаю с каким–то маниакальным остервенением, смывая с себя остатки этого идиотского утра. После водных процедур спать не хочется. Просто лежу и пялюсь в потолок...

Память услужливо подкидывает мне воспоминание о признании Алика, которое, признаться, находит отклик в моей сердце. Нет смысла себя обманывать – слышать подобное приятно, особенно от человека, к которому ты и сам испытываешь симпатию.

Когда я впервые увидел Алика, то на несколько секунд опешил и лишился дара речи, что случается со мной далеко не часто. Он поразил меня своей мужественной красотой и дьявольским обаянием. Безусловно, мне доводилось встречаться и спать с красивыми парнями, даже моделями, но все они были более женственными, жеманными, утонченными, а он нет...

Я почувствовал в нем гея скорее интуитивно, нежели сделал вывод из его поведения, хотя не заметить тех характерных взглядов, что он на меня кидал, думая, что я не вижу, было невозможно.

Я видел, как он реагирует на мою силу, волю, характер. На мой запах, прикосновения, взгляд. Я знал, что его влечет ко мне и, не стесняясь, играл с ним. Образ закоренелого натурала, который я успешно поддерживаю вот уже на протяжении многих лет, сложно разрушить легким флиртом, который был, скорее, флером, дымкой, намеком, нежели действительно сексуальным подтекстом, но и этого было достаточно. Парень заводился с полуоборота. Его выдавали непостижимо глубокие, как сам океан, глаза. В одно мгновение они зажигались лихорадочным блеском, который сводил меня с ума, а хрипотца в голосе выдавала нотки волнения и легкого возбуждения.

А сегодня, когда раздевал парня, то понял, что хочу его. Сильно, яростно, всего...

Сложно не хотеть того, чье тело является для тебя верхом совершенства и красоты. Такое сильное, стройное, гладкое - идеальное...

Засыпая, мысленно даю себе установку, что сделаю его своим любовником, по–лю–бо–му...

POV Алик

Думаю, нет смысла описывать, как я себя сейчас чувствую. Отвратительно!

Открываю глаза и не понимаю, где я... От банальности ситуации становится смешно.

– Ай... Бл–я–я–ть... Как же больно–то! – стону я от мгновенной боли, которой отзывается моя голова. Как же хорошо, что в комнате царит приятный полумрак.

Пить не умею, знаю об этом, но каждый раз наступаю на одни и те же грабли. Ну что тут скажешь. Это как в сказке, в которой мышки плакали, кололись, но продолжали жрать кактус...

Приподнимаюсь на руках и бегло осматриваю комнату. Просторно, уютно, стильно. Как дизайнер, могу со стопроцентной уверенностью сказать, что это гостевая, потому что нет в ней присутствия другого человека. Пустая, холоднаяи и нежилая.

Малая нужда и желание принять душ заставляют отправиться на поиски ванной комнаты. Искомое находится быстро. Разглядывать интерьер нет сил. Чищу зубы одноразовой щеткой, как в отеле, и принимаю душ на скорую руку.

Желаемого облегчения по окончании процедур не наступает. Голова всё так же болит, а во рту все та же помойка.

Сажусь на кровать и начинаю усилено напрягать воспаленные извилины на предмет того, где я сейчас нахожусь. Через пятнадцать минут изнурительной пытки прихожу к выводу, что я у Глеба дома. Блять... Блять... И еще раз блять...

Ну вот какого хуя из всех мест в городе, где я мог оказаться, я оказался именно здесь? Ну вот что за грёбаная несправедливость?

Вишенкой на торте всех моих воспоминаний становится Никита, гонки и, конечно же, минетик в туалетике.

Знаете, вот честно, думал, что ощутить себя еще большим дерьмом, чем ощущаю, уже невозможно. Ан–нет, возможно.

О том, что было после отключки, помню лишь кусками. Рваными и несвязными. Затертыми, лишенными резкости и звука. И вот это пугает больше всего.

Я знаю, что пьяный я не буйный, не агрессивный, но и вменяемым меня назвать сложно. Могу с легкостью присесть на уши о несправедливости мироздания. Или же начать доказывать всем и вся, что профессия дизайнера самая охуитительная и востребованная на свете. Могу часами философствовать о жизни и смерти, а заодно и поплакаться в жилетку. И вот каким я был прошлой ночью, остается лишь только догадываться...

Именно поэтому, вот уже битый час, я сижу и боюсь выйти за дверь. Ни перед кем другим за вчерашний вечер мне не было бы так стыдно, если бы речь не шла о Глебе.

Но делать нечего и выйти всё равно, рано или поздно, придется. Поэтому делаю резкий рывок, открываю дверь и выхожу...

POV Глеб

Из–за ночных приключений пришлось перекроить всё свое расписание и работать на дому. Не впервой, поэтому сотрудники не теряются, по важным вопросам связываются со мной по Скайпу. Точно таким же образом провожу онлайн совещание и переговоры. К тому времени, когда на пороге появляется перепуганный и несчастный Алик, я весь в работе:

– Да не получится там сваи вбивать, Миш, – говорю я, откидываясь на спинку кресла, – там подпочвенные воды на глубине пяти метров. Начнем вбивать, поплывут все дома в радиусе пятисот метров, да и потом, чтоб разрешение получить, мне придётся самого себя в зад трахнуть, а я, знаешь ли, особым желанием не горю, так что... – прикуриваю сигарету, выпуская струйку дыма и продолжаю: – будем рыть котлован, заливать фундамент...

– Глеб, да это же форменный грабеж, – восклицает мой главный прораб, советник и правая рука по всем техническим аспектам строительства, – да за такие бабки, что мы вбухаем в этот фундамент, еще один дом возвести можно будет.

– Ну а что ты предлагаешь? – развожу я руками, наблюдая за маячищей физиономией Михаила Львовича с экрана монитора, – нет, я, конечно же, могу извернуться на пупе и достать разрешение на сваи, но если мы наплюем на геодезические условия, то неминуемо встрянем в судебный процесс, который не заставит себя долго ждать, а ты, Миша, знаешь, как я трепетно дорожу собственной репутацией и репутацией компании.

– Да знаю я, Глеб, знаю, – вздыхает мужчина, потирая пальцами мощную переносицу, – что там с «макулатурой»?

Поскольку дверь в мой кабинет находится напротив письменного стола и монитора, перед которым я сижу, легко и беспрепятственно могу следить за парнем, переминающимся с ноги на ногу и не знающим, куда себя деть. И уйти, вроде бы, стремно, квартиру–то он не знает, и стоять слушать чужой разговор тоже не комильфо. В общем, я его прекрасно понимаю, но и облегчать участь не собираюсь. В конце концов, это он виновник того, что я до сих пор торчу дома и решаю вопросы не свойственным мне образом.

– На этой неделе вопрос решится однозначно. Последняя наша встреча с Артуром Магомедовичем была весьма плодотворной...

– Ты его там, случаем, не прибил? – посмеиваясь, перебивает меня Михаил. Только ему я могу позволить такие вольности.

– Нет, но надавить пришлось, – с неохотой признаюсь я, – да заколебал он меня, сука. Ни профессионализма, ни деловой хватки, ни знаний, ни связей, одни армянские понты и никакого решения вопроса. Пришлось лезть на верхушку, дергать за ниточки, доносить до руководства о некомпетентности их сотрудника, – делаю затяжку, бросаю взгляд на Алика и давлюсь дымом. Парнишка сидит на полу, привалившись спиной к стене, и дремлет. Нет, ну просто поразительное умение спать везде, где только можно. Смеюсь...

– Ты чего ржешь, – удивляется прораб.

– Миш, мне пора. Давай, держи руку на пульсе. Через, – смотрю на часы, – пару часов буду в офисе. Заезжай вечерком, помозгуем над этим объектом.

– Хорошо Глеб, давай, до связи.

– Ага, пока...

Подхожу к Алику и смотрю на него сверху вниз. Немного бледноват, темные круги под глазами и губы странно припухшие...

Пока его рассматриваю, парень просыпается. Подскакивает, как ужаленный. Зачем–то кланяется. Не выдерживаю, громко и раскатисто смеюсь:

– Ты меня еще господином назови, – поддразниваю его я, еще больше смущая.

– Глеб, я хочу сказать Вам большое спасибо... И еще, что мне очень-очень жаль, что так получилось, – смотрю в эти бездонные синие глаза и вижу в них столько раскаяния и вины, что еле сдерживаюсь, чтобы не припечатать пацана к стене и не впиться в эти блядские, припухшие губы. Так, пора сваливать от парня подальше, а то я что–то завелся.

– Ох, Алик... Как бы мне не хотелось потребовать за этот инцидент компенсации...

– Да всё что угодно, – выпаливает парнишка, обрывая меня на полуслове.

Гр–р–р, как же я этого не выношу. Злюсь...

Стою, молчу. Обдумываю его слова и как их можно использовать...

– Весьма опрометчивое заявление, Алик, – елейным голосом тяну я, склонившись к самому его ушку, – а вдруг я попрошу тебя сделать что-нибудь непристойное? – вопросительно выгибаю бровь, наблюдая недоверие в глазах парня.

– Вы этого не сделаете! – уверенно говорит он.

– Да ну? – бросаю я и ухожу на кухню...

Глава 4

POV Алик

Поиски Глеба не занимают много времени. Нахожу его в просторном кабинете, расслаблено сидящим в кожаном кресле перед большим монитором, с кем–то увлеченно разговаривающим. Как только он меня замечает, жестом просит подождать.

Делать нечего, поэтому сосредотачиваю свое внимание на объекте своих желаний. С жадностью слежу за порывистостью его движений, за мимикой, за тем, с какой грацией он покуривает сигарету, зажимая ее между своих губ. Мысленно стону от такого, как же сексуально это выглядит. Упиваюсь бархатистостью его голоса. От всего этого начинаю заводиться и нервничать. А когда я нервничаю, всегда кусаю губы, как, собственно, и сейчас, терзаю их, покусывая изнутри.

Стоять на пороге кабинета и слушать чужой разговор не очень приятно. Но и идти блуждать по незнакомой квартире еще более неудобно, чем стоять здесь. Поэтому присаживаюсь на пол и, под умиротворяющий голос Глеба, не замечаю, как засыпаю, а когда просыпаюсь, оказываюсь в плену его жемчужно серых глаз, от которых у меня каждый раз мурашки бегут по спине, а сердце заходится в волнительном трепете.

Зачем несу этот бред про «всё что угодно», сам не знаю. Растерялся, испугался, да и вообще. Рядом с Глебом я решительно тупею. Мне кажется, что он читает меня, как открытую книгу, видя все мои тайные желания относительно своей персоны…

Иду за ним с полным раздраем в душе, голове и мыслях. С одной стороны, я боюсь и не хочу, чтобы он узнал о моих чувствах к нему, а с другой же - жажду этого, потому как до исступления хочу быть трахнутым им. Да, вот такие вот низменные желания посещают меня в последнее время. Хотя, чему удивляться, последние полгода я был исключительно активом в отношениях с Артёмом.

После расставания с Олегом я и представить себе не мог, что кто–то будет трахать меня, так, как трахал он. От одной только мысли становилось мерзко и противно. Собственно поэтому я и не заводил отношений до появления в моей жизни Артема. С ним я решил, что если не могу жить как раньше, значит, буду жить по–другому. Первое время долго привыкал быть «сверху». Для меня эта роль непривычна. Еще в 17 лет понял, что быть пассивом меня вполне устраивает.

Вот и сейчас, рассматривая гордую осанку идущего впереди меня мужчины, понимаю со всей ясностью, что хочу ласкать его, хочу стонать для него, хочу прогибаться под ним, хочу принимать его в себя…

Ой, ё–ё–ё… Ну вот куда меня несет?!

За своими мыслями и фантазиями не замечаю, как оказываюсь на большой и светлой кухне. Глеб стоит в паре метров от меня и пристально за мной наблюдает. Заливаюсь краской смущения до самых кончиков ушей, хотя еще недавно был уверен, что утратил эту способность. Ощущение такое, будто у меня на лбу большими, неоновыми буквами написано, как же сильно я его хочу, что он собственно и видит, не прилагая к этому ни каких усилий.

На лице мужчины ухмылка. Хищная такая. Плотоядная.

– Честно, вот не пожалею миллиона баксов, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь, – говорит Глеб, опираясь на мраморную столешницу, – может, сэкономишь мне деньги и скажешь сам? – идеальная бровь выгибается дугой, а непостижимо серые глаза, словно сканеры, впиваются в меня, просвечивая насквозь.

– Я… Мне просто… очень стыдно за вчерашнее, – выдавливаю из себя я, мечтая провалиться сквозь землю.

– Хм… А мне показалось, что ты думал о чем–то о–о–очень пикантном, – томно отзывается Глеб, продолжая пытку своим пристальным взглядом.

Чтобы хоть как–то справиться со своим смущением и стыдом, отхожу в сторону и сажусь за большой, овальный стол, пряча глаза за челкой.

Мужчина усмехается, подходит к кофемашине и проделывает привычные манипуляции. Через пять минут пространство комнаты наполняется ароматом свежесваренного кофе. Жадно вдыхаю его.

– Ничего, очень скоро ты мне и сам всё расскажешь, – заверяет меня он, продолжая улыбаться, ставит передо мной кружку с кофе и отходит.

Блин, какого черта он ко мне прицепился? Зачем мучает этой двусмысленностью, этими намеками? Вот убейте меня, если во всех его словах нет ни грамма флирта.

– Ты что предпочитаешь на завтрак, – беззаботно интересуется Глеб, рассматривая мое сосредоточенное на чашке с кофе лицо, – овсянку или же что–нибудь посущественнее?

– Спасибо, но я сейчас вообще не могу думать о еде, – глухо отвечаю я, боясь поднять глаза, – не беспокойтесь, я сейчас соберусь и уйду. Вы только скажите мне, где мои вещи?

Да, кстати, факт ее отсутствия на мне после пробуждения, не сказать, что сильно удивил, просто когда я понял у кого собственно нахожусь, поверг в панику. От одной мысли, что Глеб касался меня, смотрел, трогал, становилось очень жарко, а низ живота неумолимо начинало тянуть.

Вот и сейчас, вспомнив об этом, чувствую, как потяжелело в паху. Тут же закидываю ногу на ногу, дабы избежать еще большего стыда. Благо халат, в который я одет, большой и просторный, всё скрывает.

– Твоя одежда непригодна для носки, – выносит вердикт Глеб, наливая в высокий стакан воду из кулера. Достает из ящика две плоские таблетки и кидает их в прозрачную жидкость, – по крайней мере, до стирки. На, выпей, это облегчит твое состояние, – холодное стекло из его рук почему–то обжигает ладони. Когда начинаю пить, понимаю, что умираю от жажды. За секунды осушаю бокал и иду за вторым.

– Я дам тебе, что надеть, не переживай, – успокаивает он, а я снова сажусь за стол, – да и поесть тебе всё равно придется. И это не обсуждается, – ого, ничего себе тон. Даже и не думаю возражать, – кстати, вчера ты обращался ко мне на «ты», а сегодня снова перешел на «Вы». Может быть, определишься уже, – стебется Глеб, в открытую играя на моем чувстве вины. Проглатываю это, слабо улыбаюсь, говорю:

– Еще раз простите меня. Этого больше не повторится, – у меня уже язык болит это повторять, ну а что делать… Сам виноват…

– Надеюсь… – как–то задумчиво говорит он, что–то разогревая в микроволновой печи.

Через пять минут передо мною ставят тарелку с супом. От неё исходит аппетитный аромат куриного бульона. Беру ложку и ем. Глеб, сидящий напротив меня, делает тоже самое.

– Очень вкусно, – хвалю я, а вместе со мной благодарит и мой несчастный желудок. После пятой ложки становится значительно лучше и веселее.

– Спасибо, я передам это своей домработнице, – спокойно говорит Глеб, откусывая кусочек черного хлеба, заедая его супом. Нет, ну разве можно так сексуально есть, не понимаю? Или для меня уже всё, что связано с Глебом, выглядит исключительно сексуальным, желанным и эротичным?

Немного не доев, хозяин квартиры откидывается на спинку стула и говорит, серьезно так, без тени улыбки:

– Да, кстати, еще вчера хотел тебе сказать, но не успел, ты уснул. Мне очень жаль, что ты расстался со своим любовником.

От услышанного, что не удивительно, я давлюсь, закашливаюсь и забрызгиваю отполированную столешницу слюнями и непережеванным супом. В ужасе подскакиваю с места и кидаюсь к раковине за тряпкой, в надежде хоть как–то пережить первые секунды этого жуткого конфуза. На Глеба даже не смотрю: страшно, стрёмно и пиздец, как стыдно.

Ну, вот и что еще я ему разболтал интересно мне знать? Сиди теперь и догадывайся, голову ломай…

И вообще, ему когда-нибудь надоест на до мною издеваться?

Видя взвинченность моего состояния, Глеб решает смилостивиться:

– Да ладно тебе, Алик. Сядь! – жестко просит мужчина. – Не суетись. Я не гомофоб, так что морду бить не собираюсь. Твоя личная жизнь меня не касается, как и то, с кем ты спишь! – в его голосе слышится явный вызов, что заставляет меня поднять голову и посмотреть на него.

Встречаюсь взглядом с темными, словно расплавленная ртуть, глазами. Отчетливо вижу в них огонек заинтересованности и желания... Желания? Нет... Не может быть... Или может? А-а-а, как же я устал от всего этого...

Обреченно возвращаюсь на место и снова сажусь за стол.

– Ну чего ты так перепугался? – по–мальчишески задорно улыбается мужчина, – ну сболтнул лишнего по пьяни, с кем не бывает.

– Меня беспокоит не это, – хрипло говорю я, откашливаюсь и продолжаю, – а то, что еще я мог выболтать кроме этого.

– А что, есть еще что–то? – лучезарно улыбается Глеб, закуривая тонкую сигарету с ароматом вишни.

– Можно? – спрашиваю я, показывая на портсигар.

– Да, конечно, – отзывается Глеб, прикуривая мне.

– У каждого человека найдется парочка припрятанных скелетов в шкафу, – не поддаваясь на провокацию, глубоко затягиваясь ароматным, чуть сладковатым дымом, говорю я, – но со своими я, пожалуй, Вас знакомить не буду, – выношу вердикт я, выпуская тонкую струйку дыма в потолок, ловя на себе прищуренный взгляд серых глаз.

Вижу, как Глеб порывается еще что-то мне сказать, но его перебивает громкий звонок моего мобильного.

Достаю его из кармана и смотрю на экран, с которого на меня смотрит улыбающийся и счастливый Артёмка. Хмурюсь, но все равно провожу пальцем по дисплею, принимая звонок:

– Привет, – выдыхаю я в трубку, снова начиная ощущать давящее чувство в груди…

– Алик, ты где? С тобой всё в порядке? – тараторит мой бывший мальчик, с нескрываемым беспокойством в голосе.

– Тём, всё нормально, – думаю, что сказать о своем местоположении, – я у друга.

– Оу… хм… прости, что помешал, – вежливо откликается Артёмка с дрожью в голосе. Ну вот зачем я это сказал?! Идиот... Знал же, что он поймет это по-своему. Черт!

– Тёмочка, не говори глупости, – вздыхаю я, потирая переносицу, – ты никому не помешал. А он всего лишь друг, – перевожу взгляд на Глеба и удивленно зависаю, увидев в его прищуренных глазах предупреждение и недовольство. С чего бы это?

– Алик, если ты не хочешь меня больше видеть, то я сегодня же перевезу свои вещи...

– Ну что ты такое говоришь, мой мале.. – обрываю себя на полуслове, так и не закончив предложение, – Тём, прошу тебя, перестань. Ты же прекрасно знаешь, что это не так. Ты всегда будешь желанный гостем в моем доме, да и потом, я тебя никуда не гоню...

– Не надо, Алик, – требовательно просит меня Артём сиплым от сдерживаемых слез голосом, – всё что угодно, но только не твоя жалость, ее я просто не вынесу... Прости...

Только спустя пару секунд понимаю, что он бросил трубку.

– Твою мать! – рычу я, вскакивая с места, – ну почему, так противно, так гадко, так... так... – не получается подобрать слово, падаю обратно на стул и закрываю лицо руками.

– Тяжело? – слышу приглушенный голос и вспоминаю, что в кухне я не один.

– Невыносимо, – признаюсь я, не поднимая головы.

– Так бывает с теми, кого любишь, – говорит Глеб, поднимаясь со стула, – сейчас принесу тебе одежду, – и не дожидаясь моего ответа, выходит из кухни.

Неправда, так бывает еще и с теми, кого глубоко и искренне уважаешь, ценишь!

Вымыв тарелки, чашки и бокалы, выхожу из кухни и сталкиваюсь с Глебом. В его руках стопка вещей.

– Вот, держи, – протягивает он, – это единственное, что тебе подойдет. Всё остальное будет сильно велико. Да и потом, доехать до дома вполне сойдет.

– Спасибо, – благодарю я, забираю вещи и ухожу, но на полпути останавливаюсь и, не оборачиваясь, говорю, – я его не любил, это просто привязанность, – не знаю почему, но недосказанность в этом вопросе не дает мне покоя, поэтому я и решаю внести ясность. Так бывает, что ты что-то делаешь, не задумываясь о причинах, идя на поводу у собственного сердца.

Не успеваю сделать и пары шагов, как меня резко разворачивают и впечатывают в стену спиной, а через секунду горячие губы Глеба накрываю мои...

POV Глеб

На протяжении всего нашего разговора с Аликом я только и делаю, что стебу и подначиваб его.

Мне чертовки нравится смотреть, как он смущается, краснеет, нервничает, покусывая свои красивые, пухлые губы.

Настроение не то чтобы хорошее. Скорее озорное, мальчишеское. Давно такого не испытывал. Откровенно наслаждаюсь этим.

Ощущение такое, будто вернулся в школьные годы. Когда окружающий мир еще не был настолько порочен и развращен. Когда целомудрие и чистота не были забытыми и покинутыми истинами. Когда любовь не была настолько продажной и уродливой. Когда ради нее совершались глупые, а порою даже и опасные безумства. М–да, сейчас всё это кажется непостижимо далеким, утерянным, позабытым. Грустно. Печально.

На протяжении всего времени, что мы беседуем, я с упоением наблюдаю за Аликом. С наслаждением впитывая в себя эти чистые, неподдельные эмоции, что в таком многообразии отражаются на его лице и глазах.

Дата добавления: 2015-11-04