История Церкви 16 страница

5. Как уже указывалось, отправным пунктом богословской мысли для Амвросия была Церковь, в которой, в свою очередь, главным для него была сакральная сторона. Его понимание евхаристии как мистической жертвы глубоко и плодотворно. Кроме того, он понял, какой силой обладает совместное пение церковных молитв. И здесь он также воспринял наследие Востока, но умножил это сокровище, подарив своим верующим гимны, которые потрясали не только Августина⁹⁴, но и сегодня приносят утешение.

И наконец, этот епископ, будучи отцом беднякам, предвосхитил многие черты епископов времен переселения народов: богатство Церкви— ее бедняки, она же, со своей стороны, может быть совершенно бедной.

II. Августин

1. Церковь развилась и окрепла на основе и в пределах Римской империи (в их соединении христиане видели осуществление божествен ного замысла). Новое христианское бытие Церковь начала создавать под защитой Римской империи. А в тот момент, когда на Западную часть империи обрушилось нашествие германских народов и распад античной культуры перешел в решительную стадию (§ 32), Бог даровал Своей Церкви человека, сочетавшего в себе (1) все духовные достижения Церкви своего времени с (2) античной греко-римской культурой, человека, который в силу своей высочайшей незаурядности и святости (3) творчески объединил и преумножил эти богатства, которые определили духовный и политический облик зарождавшегося средневековья: это был Аврелий Августин.

2. Огромное влияние св. Августина объясняется прежде всего совершенством и глубиной его философской мысли, ставящей его в один ряд с Платоном, и в то же время исключительностью его личности, причем силу и плодотворность тому и другому давала религия. Августин был человеком необычайной религиозности, реализовавшейся и нашедшей свое выражение в христианской вере. Его образ овеян чем-то бесконечно привлекательным, трогающим душу даже по прошествии многих столетий. Перед нами и одаренная натура, какие редко видит история, и героический борец. Мы узнаем о единственных в своем роде событиях, несущих в себе волнующий, дающий озарение, всегда преобразующий опыт, об изменениях интеллектуальных, религиозных, нравственных, о переломах в подлинном смысле слова. Августин стал христианином в результате долгого, таинственного и трудного процесса, требовавшего и мужества, и часто больших усилий, в котором — по его собственному описанию — Бог его искал и наконец уловил. Временами им овладевали сомнения в возможности найти истину, а иногда он доходил до полного отчаяния. Страстный поиск истины, мужественные усилия воли, опыт нравственного падения, боязнь греха и блаженное состояние защищенности Божией благодатью, которое выразилось в неиссякаемом молитвенном обращении к Богу, наполненном серьезными размышлениями ⁹⁵, обнаруживают невообразимое богатство всего опыта веры: сначала душевного, затем — общерелигиозного и наконец — христианского. Августин испытал и выстрадал все высоты и глубины, присущие человеку, его крайнюю нищету, но также и радость полноты знания и творчества. Из этих исканий он вынес глубокое смирение, которое позволило ему сказать манихеям: «Пусть против вас неистовствуют те, кто никогда не испытал, как трудно стяжать истину»⁹⁶. Самую суть этих исканий лучше всего описывают его же собственные часто цитируемые слова, которыми не только начинается его потрясающая «Исповедь» (как отражение его становления), — в них источник, из которого она выплеснулась: «И не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе». Августин был «одной из самых религиозных душ, когда-либо живших на земле». Средоточием всей его жизни был Бог. Прежде чем понять это, он долго был в поиске Его — живое предвосхищение непостижимых до конца слов Паскаля: «Ты не искал бы меня, если бы ты уже меня не нашел». После его обращения Бог стал для него более близким и несомненным, чем весь мир.

3. а) Августин родился в 354 г. в Тагасте Нумидийской. Его отец был язычником, мать, почитаемая ныне как св. Моника, была христианкой и сделала мальчика катехуменом. В годы ученичества он жил поистине распущенно в нравственном отношении. Его «Исповедь» полна горьких сожалений об этом. После окончания обучения (он стал учителем риторики) начался богатейший процесс внутреннего развития; он знакомился с существовавшей к тому времени культурой, которую талантливый юноша живо усваивает и творчески перерабатывает. Впервые глубоко задуматься его заставило философское произведение Цицерона «Гортензий». Не зная покоя, в постоянных поисках истины, он в двадцать лет (с375 г.) сделался «слушателем» (низшая ступень) у манихеев. Девять лет не мог он порвать с этим лжеучением, однако оно заставило его усомниться в своем спасении. Сомнения росли, но он неустанно продолжал поиск истины.

б) В 383 г. Августин приехал в Медиолан в качестве преподавателя риторики, где ему предстояло пережить решающий этап своего развития. Если рассказы Священного Писания раньше были для него лишь «сказками», то теперь, под влиянием проповеди св. Амвросия, чтение Писания стало его любимым занятием. Окончательно освободил его неоплатонизм, на который часто ссылался и Амвросий. Августин надолго сохранил душевный настрой и теоретические установки тех лет. Здесь берет начало и его понимание Бога (= summum bonum), и мистическая сторона его религиозности (созерцание этого высшего блага). Неоплатонизм открыл Августину новый сверхчувственный религиозный мир, новую надежду на спасение и общение с Богом. Подготовленную таким образом ниву души до конца вспахали Послания св. Павла. Августин услышал призыв благодати и в тридцать тра года в Пасхальную ночь 387 г. крестился у Амвросия вместе со своим сыном и с другом.

в) Перед возвращением Августина в Африку умерла в Остии (в ноябре 387 г.) его мать Моника. Последовали три года одиночества в его имении в Тагасте, посвященные молитве и учебе; для святого это было временем серьезной подготовки к великому труду на благо Церкви. В391 г. Августин был рукоположен в пресвитеры, а в 395 г. — в соепископы Гиппона.

в) Будучи епископом (с 396 г.) и участвуя в общей жизни клира, он продолжал жить как монах. Его жизнь составляли всякого рода пастырские заботы: дело (благотворительная деятельность, собственная жертвенная жизнь), слово (проповедь, катехизация клира и народа), литературные труды (см. ниже) и молитва.

Августин умер в 430 г., когда вандалы осадили его город, когда на пороге была новая эпоха — «средневековье».

4. а) Августину принадлежат философские, историко-философские, экзегетические, догматические, катехитические и автобиографические произведения. К последним причисляются (1) знаменитая «Исповедь», одна из величайших книг в мировой литературе, оказывающая неизмеримое влияние во все времена вплоть до сегодняшнего дня; (2) «Retractationes» («Пересмотры»), род ретроспективного и самокритичес кого анализа многочисленных его произведений, написанных до 427г.

б) Наибольшее влияние имела, пожалуй, книга Августина «О граде Божием». Она оспаривает взгляды, представляющие ход мировой истории как опровержение христианского учения или как нечто не согласующееся с благостью Божией. В книге предлагается гениальная, именно христианская философия истории, которая наложила неизгладимую печать на средневековое мировоззрение и, собственно говоря, сформировала его; это — апология, направленная против возражений христиан и язычников, раскрывающая на основе размышлений о Промысле, свободе воли, вечности и, в первую очередь, о непостижимой воле Божией смысл зла и страдания в историческом процессе. Существуют два града (civitates): один — царство Бога, другой— сатаны. Град Божий — это духовная власть в свете Откровения о родившемся Господе, властвующем и над мирскими правителями (даже если она когда-то им и уступает), Божие установление, над чьим завершением работает земная история. Своим «вечным законом» устанавливает божественный Законодатель в таинственном предопределении число избранных, которым принадлежит Град Божий. Союз этих избранных и есть civitas Dei, Град Божий. Однако он невидим, поэтому, до решения на Страшном Суде, обе эти civitates, Бога и сатаны, остаются переплетенными. Следовательно, праведников нелегко и не всегда можно увидеть. И в силу этого — есть враги Церкви, но не враги Бога, которые некогда будут приняты Богом как дети; с другой стороны, многие, причастные Святым тайнам, не спасутся (ср. прим.3).

К перечисленным произведениям примыкают и его многочисленные проповеди и письма; в последних редко обсуждается что-то личное, речь чаще идет о философско-богословских вопросах.

5. а) Значение Августина для богословия определяется главным образом (1) его учением о грехе и благодати (направленным против пелагианства) и (2) учением о видимой, иерархически организованной Церкви как о единственном средстве спасения⁹⁷ и об ее объективной святости (против донатизма, см. § 29). В его христологии благотворно сказалось глубокое проникновение в смысл текстов Священного Писания и мудрость его суждения о тайне личности Спасителя. Еще до Эфеса и Халкидона он проповедовал постулаты ортодоксальной веры о единой личности Христа и о двух природах. Вероятно, Августин смог бы предотвратить распространение христологических споров, но он умер перед самым Эфесским собором.

б) В научном отношении Августин следует в первую очередь философии стоиков; кроме того, он в большой степени опирается на Платона (неоплатонизм) и как богослов — на труды греческих Отцов Церкви. Его концепция религии как познания сравнима с тем, что мы находим у апологетов II в., но она глубже. При этом определяющи ми являются, несомненно, следующие два обстоятельства: (1) изначальное, превосходящее любые размышления и формулировки внутреннее соприкосновение с Богом — первопричиной всяческого бытия; (2) он на себе самом познает силу власти греха, необходимость спасения, всемогущество благодати; и поэтому безусловным центром его размышлений становится учение Павла о грехе и благодати. Эти две объединенные в Августине богословские тенденции определят характер средневековья.

6. Августин являет нам великое воплощение католической мысли, католического синтеза; не только в силу той совершенной полноты, с которой его творческий дух мог объять возникающие вопросы; и не только потому, что ему были доступны и спекулятивная философия и мистика, но в первую очередь благодаря соединению личного религиозного благочестия (благочестия столь гениально-мощного духа) и верности Церкви. Такой религиозный опыт, как у него, переживают немногие, тем не менее он был первым, кто утверждал научными методами объективность церковных таинств. В нем мы имеем возвышенный образец христианского католического синтеза, объединяю щего субъективно-личное понимание и признание объективных ценностей: не имеет ценности ничто, за чем не стоит внутренний человек. Однако не он сам является мерилом для самого себя и для всех вещей, но выше него незыблемо стоит единая Церковь, созданная Иисусом, утвержденная благодатью. Личная решительная убежденность дополняется столь же необходимым формированием сознания в соответствии с объективным Откровением и посредством сакрального церковного союза веры. Удивительной, благодатно просветленной интуицией Августин понял и провозгласил жизненную необходимость этих двух противоположных полюсов⁹⁸. Именно отсутствие столь сильного синтезирующего мышления сделало впоследствии Лютера лжеучителем.

III. Иероним

1. Иероним (ок. 345_420), происходивший из христианской семьи в Стридоне (Далмация) (и сравнительно рано принявший крещение), также принадлежит к четырем великим латинским Отцам Церкви. Он обратился от мирской деятельно сти к духовной и какое-то время жил с несколькими друзьями своего рода общиной в Аквилее. Неустанным было его восхваление аскезы, которую он практиковал многие годы, и целомудрия, хранить которое он многих воодушевил. С монашеской жизнью Иероним познакомился в Трире, где Афанасий составил свое «Житие св. Антония». Своей литературной пропагандой он сделал монашеский идеал известным на Западе. Проповеди Иеронима и наставления чисто личного характера в Вифлеемском монастыре, его горячая любовь ко Христу, простосер дечная преданность Римской Церкви и прежде всего его стоящий выше всяческих похвал труд на благо Церкви — выверенный и исправленный перевод текстов Нового и Ветхого Завета⁹⁹ (Иероним владел и греческим и еврейским языками), снабженный обширным комментарием, — продолжают почетный список его заслуг.

2. Однако при всех достоинствах мы видим человека со многими человечески ми слабостями, беспокойного, очень раздражительного, преследующего своих противников с язвительной и злобной иронией, а возможно, и с ненавистью, неспособного преодолеть безграничное тщеславие. Одним словом, его характер отнюдь не соответствует нашему обычному представлению о святом человеке.

Правда, сам он жил по-монашески, а два года — даже как отшельник (в пустыне Халкис близ Алеппо). Но здесь необходимо заметить, что это «монашество» не означало жизни в нищете и послушании. Важно то, что и его личным аскетичес ким устремлениям редко была присуща целостность, они никогда не были плодом свободного внутреннего побуждения. Породил их, по его собственным словам, «страх ада», он так и не освободился от любви к свободной жизни в рафинированной среде великого Города — Рима¹⁰⁰ и «пылких страстей». Тем не менее он выстоял до конца.

3. Всю жизнь Иеронима отличало неуемное стремление к образованию. И в его «монашестве» главным для него было то, что благочестивое уединение обеспечивало ему свободное время и охраняло его ученые занятия. Иероним был страстным библиофилом и собирателем книг; его библиотека, которую он постоянно умножал на собственные и чужие средства, всегда была при нем — жил ли он гостем в доме своего друга в Аквилее или отшельником в пещере, в Риме как влиятельный личный секретарь папы Дамаса или как настоятель Вифлеемского монастыря в Палестине. Именно страсть к образованию постоянно толкала его на устные и письменные собеседования с друзьями, среди которых было немало женщин, и приводила к появлению обширной переписки: все это подлинно «гуманистические» черты. Иероним, окруженный небольшим (а иногда и многочисленным) кружком знатных дам, вдохновенно проповедовал им аскезу и монастырскую жизнь. Они же восторженно слушали его, восхищались им и интересовались его работой — вот картина, типичная для его жизни¹⁰¹.

Иероним остро чувствовал сложность гуманистической проблемы «светское образование и стремление к христианскому совершенству» и писал о ней (например, в своем знаменитом разговоре во сне); он никогда не мог решить ее окончательно.

4. Как, собственно, эгоистичен был интерес Иеронима к богословс кому образованию, на которое он потратил столько труда, показывает его отношение к арианскому спору. Шла речь о жизненно важном для Церкви вопросе. Но Иероним принадлежал к адогматическому типу. Богословские формулировки казались ему скорее греческим мудрствованием или даже каверзами монахов.

Это проявилось, и не в последний раз, во время его жизни в Константинополе; то были решающие годы 379_382, годы победы Никейской веры. Вообще он и позднее занимал в христологических спорах неоднозначную позицию¹⁰². (Нам придется об этом вспомнить, когда речь пойдет об «адогматизме» Эразма; Иероним был его небесным покровителем.)

Тем не менее имеет большое значение, и особенно важно для будущего, его понимание Церкви. Средоточием Церкви для него был Рим, основой — апостольское преемство, в котором так определенно заданы иерархия и таинства, что разделить их в принципе невозможно.

5. Вернемся к работе Иеронима над Библией. Вдохновителем и образцом для его научной работы над Писанием, которым он хотел, опираясь на еврейскую и греческую «истины», наделить латинян, служил прежде всего Ориген. Фактически он перевел заново латинскую Библию и основательно разобрался в неясных местах. С тех пор мы читаем текст в виде созданной им «Вульгаты».

Иероним прокомментировал все книги Писания. Он хотел получить духовное содержание на основании исторической правды, а также из буквального смысла. Поэтому он так ожесточенно возражал против аллегорического метода Оригена, которого некогда пламенно почитал. Собственно для Иеронима был важен только правильный текст. Его толкование (не только из-за невероятно быстрой работы, которая вела к неизбежным погрешностям) остается недостаточно глубоким. Сам факт перевода включает в себя важную проблему, связанную с чистотой сохранения Откровения. При переходе с греческого на латинский язык, столь отличающийся по духу, она становится для нас особенно ощутимой. Немыслимо далеко простирающаяся церковно-историческая проблема, с которой мы уже сталкивались по другому поводу (§ 25, 7), может быть пояснена на примере перевода такого слова, как «metanoeite = изменитесь духовно», латинским «poenitentiam agite = сотворите покаяние» (Мф 3, 2; 4, 17).

Глава третья

Религиозно-нравственная жизнь

§ 31. Благотворительность, нравственность, богослужение, почитание святых

1. а) Свобода Церкви, рост ее влияния в государстве и обществен ной жизни, быстрое повышение социальной значимости епископов создали возможность дальнейшего расширения благотворительности (см. § 19) и улучшения ее организации. Достояние Церкви — это частично достояние бедных. Миряне, как и клир, то, что не было необходимым для их жизни, должны были отдавать неимущим. Средоточием дел милосердия по-прежнему оставался епископ, который, как сообщается, например, о Василии Кесарийском¹⁰³, часто возглавлял широкую благотворительную деятельность. Социальное неравенство по-прежнему воспринималось как нечто естественное, но его осмысление углубилось: теперь его рассматривали как следствие греха (Августин) и всячески добивались смягчения нравов.

б) Руководствуясь таким пониманием, Церковь, например, не считала возможным просто отменить рабство. Благовестие Иисуса ни в коей мере не имело целью экономический коммунизм. Однако же рабы перестали быть вещью. Их бессмертная душа, спасенная Иисусом, признавалась такой же ценностью, как и душа их господина, и заповедь любви, справедливости и кротости накладывала на их господина обязательства по отношению к подвластным ему людям. Труд и профессиональная деятельность приобрели высокий статус и в сочетании с верой стали рассматриваться как путь к христианскому совершенству.
в) Подобно прославившейся своей благотворительностью раннехристианской римской общине, Церковь и здесь в первую очередь занялась попечением о бедных (составление списков нуждающихся). Ко времени св. Иоанна Златоуста на попечении у Антиохийской Церкви было около 10 000, а у Константинопольской — 7700 бедных. Кроме того, существовало попечительство о подкидышах, о нуждающихся в моральной поддержке, о преследуемых (право на убежище в Церкви) и о заключенных (выкуп, особенно во время великого переселения народов). Были основаны (сначала на Востоке) странноприимные дома и богадельни (некоторые язычники, например император Юлиан, завидовали в этом христианам). Все это постепенно (вместе с церковными зданиями) создавало облик христианского города.

г) Расцвет религиозной жизни наиболее полно обнаруживается в великих святых богословах IV в., в мучениках при Юлиане и в Персии (где Шапур II в 342 г. начал кровавые гонения, жертвой которых пали, как считается, 16 000 христиан, в их числе погибли почти все епископы) и в расцвете монашества (§ 32).

2. Слишком беглые замечания приводят к некоторым обобщениям. Как всегда у людей, христианский идеал (которого не достигло даже первохристианство) и в те времена был достигнут далеко не полностью и не повсюду. При быстром возрастании числа христиан было совершенно невозможно избежать подмены глубокого и искреннего обращения формальной христианизацией. Мы сталкиваемся с постоянными жалобами на это (у Оригена — очень настойчивыми, у Иеронима — резкими). Но образ Иисуса и сама Его жизнь, примеры героической жизни христиан прошлого (мучеников, исповедников) и духовной высоты новых подвижников (отшельников, монахов) снова и снова убеждают в действенности этого идеала. C подобным явлением мы будем сталкиваться на протяжении всей церковной истории. Мы постоянно видим нравственное убожество человека, но главное — другое: данный в Откровении (а значит — Богом) закон любви и совершенства несет в себе неразрушимую и неисчерпаемую силу возрождения.

3. а) На развитии христианского богослужения также сказалось и то, что Церковь стала свободной, стала имперскою Церковью, Церковью великого императора, и оказалась в центре общественной жизни: богослужение становилось все более величественным. Возрастала внешняя роскошь; образцом при этом служил церемониал двора, что проявлялось прежде всего в служении мессы. К великой раннехрис тианской молитве благодарения добавлялось все больше чтений Ветхого и Нового Заветов и священнодействий, и постепенно сложился впечатляющий чин литургии. Чтения Писания стали прерываться пением псалмов. На Западе это ввел Амвросий, создавший множество гимнов, двенадцать из которых сохранились до сего дня (см. § 30). Вто время текст Божественной литургии еще не устоялся: служащий епископ (или священник) свободно менял его в рамках определенной схемы. И это — одна из причин того, почему молитвы (особенно их последовательность) в разных Церквях были различными. Форма не была задана сверху, она выражала поразительное единство сути христианского предания или единство развития.

б) Рост общин и числа мест их собраний постепенно вызвал необходимость фиксации порядка и самих текстов. Соответствующие постановления издавались наиболее важными церковными чинами, кафедрами патриархов. В рамках многообразно различающейся греческой литургии (александрийской, антиохийской, византийской) развивались со своим национальным языком (и отчасти — со своим еретическим вкладом) собственные литургии в Египте и Сирии. Когда в Риме и Северной Африке возобладала латынь, там возник собственный чин литургии, внутри которого опять же появились разновидности (римский городской, галльский, староиспанский, позже — ирландско-кельтский, галликанский, медиоланский обряды). Еще позже на Западе утвердилась римско-африканская форма (с VIII_IX вв. в нее введены многие германские элементы). Очень долго сохранялся древний еврейский обычай, когда молящиеся стояли так, как описывается еще и сегодня в тексте Римского канона св. мессы, где молятся о «кругом стоящих» («circum-stantes»).

в) Наряду с воскресным богослужением около 350 г. уже появляются богослужения в будни¹⁰⁴. Они возникли в связи с днями statio и днями почитания памяти мучеников, но, возможно, сначала в них принимала участие не вся община. По-видимому, этот обычай развился сначала в Северной Африке — Августин советовал так поступать во время опасности. Вместе с тем бенедиктинский устав (гл. 35) доказывает, что в VI в. ежедневная литургия еще не вошла в обычай даже в монастырях.

4. а) Первоначально в каждой церкви был только один алтарь (как у греков, у которых еще и в настоящее время нет частной божественной литургии). До VI в. не существовало специального облачения для литургии. Начиная с V в. появилась тонзура. Все насущнее вставал вопрос о подготовке новых священнослужи телей и о том, каким должен быть образ жизни священника. Иногда придавалось чрезвычайное значение требованию жить своим трудом, которое, в несколько иной трактовке, впоследствии сыграет важную роль в бенедиктинском монашестве. Но, как и в ранней Церкви (1 Кор 9, 13: «Служащие жертвеннику берут долю от жертвенника»), существовали добровольные приношения и денежные пожертвования (во время богослужения или вне его), которыми жили клирики. Там, где при отдельных церквях (часто уже в IV в., см. «Августин») появились школы катехизации, стало возможным до некоторой степени регламентировать образование будущих священнослужителей.

Рукоположение епископов и священников теперь совершалось с особой торжественностью; об этом свидетельствуют так называемые Апостольские постановле ния (ок. 380 г.) и постановления Карфагенского собора (398 г.).

б) Все большее значение стало придаваться внешней форме проповеди. Учителями христианской проповеди были трое каппадокийцев, а также Иоанн Златоуст, Амвросий, Августин и Лев I. В их проповедях с очевидностью проявлялось наследие античного образования. Именно благодаря ему смогли эти люди выразить в доступной и действенной форме неисчерпаемое сокровище христианской мысли, чувств, молитв и побуждений. Пусть сегодня нас не все устраивает в их методе и в некоторых толкованиях, в целом эти светочи Церкви и по сию пору оказываются непревзойденными глашатаями Благой вести.

в) Очень важно увидеть этот рост и существенное различие между христианс ким культом (первых трех веков) и послеконстантиновского времени и задаться вопросом об ее причинах. В первый период было необходимо отделиться от языческого мира. И настолько, насколько в то время в деятельности Церкви, в ее порыве распространить Благую весть вообще допустимо усматривать какой-то план, мы имеем право сказать, что Церковь победила языческий мир именно тем, что сконцентрировалась вокруг своего внутреннего ядра: благодаря изливающей ся из Нее внутренней силе. В языческой империи самое большее, что она могла, это христианизировать до некоторой степени отдельные общеупотребительные основные идеи, как произошло с учением о logos spermatikos. Позже, в III в., во время длительного затишья христиане стали уже более открыты миру.

Когда позже была завоевана внешняя свобода вероисповедания и объединения и увеличился приток в Церковь, стало не только возможно, но и целесообразно в педагогических целях учитывать народные представления, обычаи, широко распространенные религиозные символы и использовать их в христианстве: открывались новые возможности и дальнейшие задачи для адаптации (§ 5). Правда, при этом возникали и новые источники опасности излишне прагматического отношения к святыне, особенно распространение суеверий. Их далеко не всегда удавалось избежать.

5. К Господним праздникам добавилось Вознесение (впервые упомянуто в 325 г.) и прежде всего Рождество Спасителя (празднование его 25 декабря в Риме засвидетельствовано в 330 г.).

а) Теперь могло свободно развиваться и расцвело почитание мучеников. Еще во времена гонений епископы составляли списки мучеников и исповедников, а с конца IV в. начал создаваться церковный календарь христианских святых. Позже наряду с этим возникло почитание других праведников, особенно епископов. Первым из известных на Западе стал день св. Мартина, епископа Турского, умершего в 397 г.

б) Чрезвычайно возросло почитание девства Божией Матери Марии. Этому способствовали распространившийся аскетизм, прославлявший девство, и торжественные решения в Эфесе (направленные против Нестория). Богоматерь воспевалась в трактатах, проповедях и песнопениях. Первым храмом Девы Марии стала церковь в Эфесе, в которой проводился Собор 431 г.; вскоре после этого в Риме была освящена нынешняя базилика Санта-Мария Маджоре, вслед за которой вскоре появилось, особенно на Востоке, множество других церквей, посвященных Деве Марии.

в) Особым выражением набожности были паломничества к местам погребения мучеников (особенно в Рим, а также в Египет) и в Палестину (императрица Елена была первым пилигримом; знаменитое описание одного такого путешествия принадлежит Этерии [Эгерии] Аквинатской, 338 г.).

Едва ли можно переоценить роль в истории христианства благочестивых путешествий. Начало было положено проповедническими странствиями Иисуса и апостолов: они распространяли Благую весть и вовлекали людей в дело спасения. После освобождения и в средние века наряду со странствующими миссионерами и аскетами (ирландско -шотландская и англосаксонская миссия; заморская миссия) появилось нечто совсем иное, что уже можно заметить в упомянутых путешествиях (Елена, Этерия): святость искали в определенных местах; возникло паломничество в средневековом смысле слова (см. §58).

6. а) Освобождение Церкви открыло дорогу развитию христианско го строительного искусства. Возникла необходимость в больших церковных зданиях. Вскоре их стало множество (меценатство императоров; церкви мучеников; паломнические церкви; позже — основание монастырей). Творческая сила христианства при их создании смогла проявиться в самых разных областях искусства: архитектура (центрические строения — чаще на Востоке, или базилика с продольными нефами), искусство мозаики, разные виды резьбы по кости и дереву. Основными темами произведений, украшавших храм, были рай с четырьмя потоками (жизни), Добрый Пастырь и Агнец, воскрешение Лазаря. Множество задач было связано с местами захоронения (саркофаги).

б) Развитие христианского искусства тесно связано с отношением Церкви к культуре вообще. Ригористические тенденции теперь иссякли, победило античное отношение, но освобожденное от греховной чувственности. Вопрос о том, какую ценность имеют художественные достоинства этих творений для истории Церкви (как вопрос о распространения Царства Божия) очень сложен, и кратко ответить на него нельзя. Во всяком случае, не вдаваясь в подробности, важно усвоить следующее: просвещающая Церковь более или менее заново создавала собственную эстетику и использовала ее как один из способов благовестия.

в) В христианской базилике место для духовенства отделено от места для верующих решетчатыми барьерами, не разделяющими пространства и, разумеется, дающими возможность всем верующим полноценно участвовать в литургии. Для чтения вслух апостольских посланий и Евангелия устроено специальное возвышение — амвон.

Дата добавления: 2015-11-03