История Церкви 17 страница

§ 32. Монашество

1. IV век был еще и веком монашества, созданного христианами Египта и пережившее свой первый расцвет на Востоке. Оттуда оно пришло на Запад, чтобы водительствовать им в тысячелетней истории средневековья. На Востоке монашество было гораздо радикальнее в своей обособленности от мира и реже вмешивалось в ход истории¹⁰⁵. Но и там, причем даже именно там, служа убежищем от мира, местом попечительства о литургии и о христианском искусстве, оно оставалось одним из основных источников общего церковно-христи анского бытия.

2. Иисус учил, что только одно имеет для человека цену: это его бессмертие (Мф. 10, 28; 16, 26). Павел призывал свою общину не обременять себя тем, что принадлежит этому миру, но «пользоваться миром сим так, как не пользующиеся» (1 Кор 7, 29_31). С «чреслами перепоясанными и светильниками горящими» (Лк 12, 35) христиане должны были ожидать прихода Жениха. Но со времени первохристи анства все меньше христиан тяготели к отказу от мира. Но вновь и вновь сила, торжествовавшая свою самую важную победу в мучениках, побуждала к отречению, требуемому христианским учением. Признание Павла, что закон греха живет в наших членах (Рим 6, 19), что он усмиряет свое тело (1 Кор 9, 27), и его крик страстного желания освободиться от «этого тела смерти» (Рим 7, 24) вкупе с учением и жизнью Иисуса опять же побуждали к умерщвлению плоти и плотских страстей, т. е. к аскезе. Уже говорилось о слишком строгих требованиях некоторых групп гностиков, Монтана, Тертуллиана и Новациана. Чрезмерное увлечение аскезой и противопоставило их Церкви. При этом и в Церкви всегда были аскеты, которые из любви к Богу отказывались от брака, собственности, мясной пищи и вина. В остальном же в первые века они, как правило, жили как обычные граждане.

3. а) К важному этапу в ходе этого развития привели гонения при Деции. Многие из египетских христиан, бежавших под угрозой смерти в Фиванскую пустыню, когда опасность миновала, остались в одиночестве, следуя в этом примеру Господа (Лк 4, 1); там они, подобно Павлу (Гал 1, 17) и многим ветхозаветным пророкам вплоть до Иоанна Крестителя, познали преобразующую силу пребывания наедине с Богом: это было началом отшельничества. Из него в IV в. и произошло монашество.

б) Когда при освобождении Церкви и вступлении в нее множества людей религиозно-нравственный уровень христиан угрожающе понизился, когда больше не было мучеников, именно тогда в Церкви возникли новые питомники христианс кого героизма, в которых окруженные иным миром могли быть взращены высочайшие идеалы христианства и высочайший героизм раннехристианской добродетели. Монашество было органическим продолжением раннехристианской идеи бегства от мира.

В пустыне эти последователи Христа в кресте и бедности имели особые знамения: многочисленные благодатные дары, которые, как мы знаем, отличали Церковь раннего времени, живая надежда на скорое пришествие Царства Божия, пророческие призвания разного рода искали себе здесь соответствующую форму и обретали силу. Эремиты жили на периферии зримой Церкви долгое время без таинств и без священников, лишь предаваясь изучению слова Божия и покаянию. Но в союзе Святых они были истинным сокровищем. Многих поддерживало и укрепляло их порожденное в духе слово, их жертва и молитва.

4. Первым христианским отшельником, чей образ исторически твердо установлен, был Антоний Египетский († ок. 356 г.). Его жизнеописание дал св. Афанасий. В последние годы Антония окружали другие аскеты в надежде получить от него совет и руководство. Так органически вокруг этого эремита возник общежительный союз (объединение отшельников). «Множество святых мужей, живущих вместе в необитаемых местах, как в некоем подобии рая» — определил их св. Иероним, который сам годами жил отшельником.

а) Знание того, какие опасности для души и тела таит в себе ничем не регламентированное отшельничество, привело Пахомия (также в Египте, † 345 г.) к мысли собрать в уединенном месте отшельников в общину. При совместной жизни возникла необходимость в правилах внутреннего распорядка. Пахомий написал их и тем самым создал первый монастырский устав, который остался образцом для более поздних уставов.

Со времени своего возникновения монашество было церковным движением мирян. Только позже к нему примкнули клирики.

б) Почему монашество возникло именно в Египте? Климат и земля (пустыня, уединение) этому благоприятствовали. Возможно также, что на этой земле древней цивилизации христиане ранее всего пресытились утонченной культурой, и это побуждало их к бегству от мира. Но все это имело лишь второстепенное значение. Для возникновения такого рода движения должна была существовать какая-то положи тельная причина¹⁰⁶. Возможно, она заключалась в том, что уже тысячелетия в Египте большое значение придавалось отношению к загробной жизни. Эта духовно-религиозная позиция, исходя из которой жили многие поколения, как нельзя более подходила для того, чтобы воспринять христианский призыв к аскезе и евангельскому совершенству.

5. Общежительное монашество из Египта распространилось в Палестину и Сирию. Окончательную победу над свободным неупорядочен ным аскетизмом на Востоке (особенно в Малой Азии) доставил ему, вопреки противодействию некоторой части клира, главным образом Василий Великий всей своей деятельностью (ученые и пастырские труды; переработка литургического чина) и своими правилами.

На Запад первую весть о новом образе жизни принес св. Афанасий в годы своего изгнания в Риме и Трире. Введение его на Западе было большой заслугой Иеронима и Мартина Турского. В Туре за два столетия до Бенедикта возник первый на Западе монастырь; устав его не сохранился.

Основой жизни монахов были и оставались веками физический труд и молитва; сначала они еще не стремились к более высокой интеллектуальности, которую мы увидим в средние века в монастырях Европы. Однако были и высокоинтеллектуальные личности, которых очень привлекало монашество. Пастырская деятельность как таковая сначала тоже не входила в монашеский идеал. Так же было и на Западе.

Но скоро и в этом скажется более активный характер западного человека, точнее, стремление римлянина к миссионерству: со времени Григория I бенедиктинцы выйдут из своих монастырей и станут миссионерами в самом высоком смысле. Именно разнообразная деятельность монахов в рамках латинской Церкви христианизирует ландшафт и всю жизнь обитателей Европы.

6. а) Монашество на Западе получило стабильную организацию от Бенедикта Нурсийского (ок. 480_547). О его жизни у нас так мало достоверных сведений, что в последнее время некоторые отрицают его существование; это можно отметить только как курьез. Одно остается в любом случае: существующий под его именем устав. Этот удивительно уравновешенный труд, предельной ясности и гибкости, с истинно римским чувством меры — один из последних великих даров римской мысли приближавшемуся средневековью. Когда Бенедикт основал монастырь Монте-Кассино (529 г.) — колыбель постепенно развивающегося ордена бенедиктинцев, буря великого переселения народов уже пронеслась над Западом. Его монастырь и его устав уже выражали дух новых, начинавших мирную жизнь народов, среди которых Церковь теперь могла начать свою воспитательную работу. Но в каком-то смысле они сами и были причиной перехода к оседлости. «Stabilitas loci» (постоянство места) привязывает беспокойных к земле. И созданный Бенедиктом распорядок дня, начинавшегося ранней заутреней, стал для германцев образцом регулярной, а значит, рассчитанной на дальнюю перспективу деятельности.

б) Основное творение св. Бенедикта, его Regula — это свод правил монастырской жизни, который на Западе одержал победу над всеми другими уставами и монастырскими обычаями и до ХIII в. оставался единственным руководством для монастырей. Бенедикт исходит прежде всего из Священного Писания и латинских Отцов; наряду с этим он широко использует правила св. Василия¹⁰⁷. Всю жизнь монахов — ora et labora (молись и трудись) — Бенедикт организует вокруг богослужения. Он тоже хорошо знал опасности и неувязки, возникавшие у странствующих монахов. Поэтому к трем известным монашеским обетам он присоединяет еще и обязательство не менять монастырь (stabilitas loci). Хотя монахи и участвуют в управлении, весь общежительный распорядок зиждется на отцовской власти (paternitas) аббата, который всегда и во всем выступает представителем воли Бога.

От монахов, помимо молитвы, здесь также требовался и физический труд. Однако устав оставлял все же место для интеллектуальной деятельности. Во всяком случае, именно благодаря принципу обязательности физического труда монашество имело такое большое значение в истории Средних веков. Этот труд приносил культуру в окрестности монастыря. Культура неизбежно выходила за пределы чисто хозяйственной сферы жизни, она влияла и на умственное, и на политическое развитие среды (не говоря уже о религиозном воздействии). Место, куда бежали от мира, стало центром, где формировался облик мира — Церковь, государство и наука.

7. Огромная заслуга в том, что забота об умственном труде была введена непосредственно в программу монастырей, принадлежит личному секретарю Теодориха-арианина, высокообразованному римскому консулу и сенатору Кассиодору († ок. 583 г.). Он хотел (при папе Агапите I) основать в Риме христианский университет. В своем родовом поместье в Калабрии (юг Италии должен был менее других пострадать при переселении народов) он основал монастырь, особой задачей которого сделал изучение и переписку рукописей (также и украшение книг). За сохранение духовных ценностей латиноязычной античности мы должны быть благодарны в первую очередь ему.

8. Монашество также является впечатляющим проявлением католического синтеза: Церковь, обретающаяся в мире, порождает монашество, бегущее от мира. Вместо того чтобы подчеркивать, что здесь заложено разделение всех христиан в отношении норм нравственности, мы с правом можем указать на это плодотворное соединение, которое не только открыло дорогу высочайшему героизму, но и непосредственно сформировало его и представило перед взором всего человечества общий христианский идеал совершенства как высшую цель.

а) Насколько символически значим самый момент возникновения! Именно тогда Церковь стала государственной, она призвана участвовать в создании образа мира. Тогда же из этого мира выделилась собственная духовная жизнь Церкви, неутрачиваемый дар Христа Его созданию — монашество, в котором через века сохранилось харизматическое начало первоначальной Церкви.

Несмотря на всю усталость, которая достаточно часто в последующие времена проявляла себя в этом центре, нельзя переоценить ту силу, которой многообразное монашество наделило всю Церковь и весь мир.

б) В монашестве для нас наиболее ярко раскрывается идеал, который приобретет большее значение в Средние века и до наших дней останется характерной чертой католической Церкви: особое почитание девства. Исходя из идеи нераздельной принадлежности Господу (1 Кор 7, 34) Церковь, кроме мартирологов, хранит списки имен девственниц, посвятивших себя Богу. Возрастающее почитание девства Божией Матери (Эфес) еще больше возвысило это состояние¹⁰⁸. Для западного монашества, как оно было организовано Бенедиктом Нурсийским, целомудрие было только условием, хотя и совершенно необходимым. В то время как Бенедикт включает в свой устав отдельные главы о нестяжании и послушании и неоднократно подчеркивает значение обоих факторов, прежде всего послушания, девство почти нигде не удостаивается особой похвалы.

§ 33. Завершение и переход

От древности через переселение народов к средневековью

1. Под «германским переселением народов» обычно понимается вторжение племен, живших к востоку от Рейна и к северу от Дуная, в Римскую империю. Его начало принято датировать 375 г.: в этом году остготы были окончательно разбиты гуннами и вынуждены переселиться со старых мест на нынешний юг России. Для Римской империи переселение народов закончилось в 568 г., когда в северной Италии появились лангобарды.

Германские племена времен переселения народов принято разделять: (1) на восточных германцев (готы, бургунды, вандалы, лангобарды), которые большими группами переселялись с северо-востока на юго-запад и через Македонию, Грецию, Северную Италию, Галлию, Испанию проникли вплоть до Северной Африки и наконец совсем заняли Италию (остготы — Теодорих в Равенне);

(2) на западных германцев (в дальнейшем — немцев) — франков, баваров, алеманов, тюрингов, англов и саксов¹⁰⁹, которые медленно двигались вперед, оставляя позади свои прежние границы, но не теряя связи со старыми территориями, и занимали Галлию, Рецию, Норик и Британию.

Наступавшие волнами совершенно не похожие друг на друга восточногерманские племена сталкивались, враждовали, и некоторые местности дважды или трижды за короткий срок оказывались захваченными и разграбленными разными завоевателями и были вынуждены к ним приспосабливаться¹¹⁰.

2. Хотя германцы сначала устремились в Восточную Римскую империю, переселение народов ее почти не затронуло, за исключением Балканского полуострова (396 г.), империя как бы вытесняла германцев на Запад. Позже и она пережила переселение народов, подавившее или разрушившее преобладавший греческий элемент¹¹¹. Но вся тяжесть первого нашествия легла на Западную Римскую империю, которая была уничтожена (а вместе с нею постепенно — и весь античный мир). Германцы, долгое время бывшие не только наемниками, но даже военачальникам и и чиновниками, становились иногда надежной опорой империи: германские военачальники Стилихон, Арбогаст, Одоакр были фактическими правителями при последних императорах, не имевших уже реальной власти. Наводняя страну и сливаясь с романским населением, они разрушали структуру провинций и систему управления империей.

После 476 г., когда Одоакр низложил последнего западноримского императора Ромула-Августула, на юге и юго-западе Европы возникли национальные германские королевства, сначала в формальной зависимости от Рима, затем — со все растущей самостоятельностью.

3. Римлянам, привыкшим к упорядоченной жизни империи, эти варвары не без основания представлялись огромными толпами опустошителей. В городах, захваченных на Рейне и в южной Галлии, было распространено мародерство; убитые исчислялись тысячами; даже в церкви не всегда можно было найти убежище. Депортация и невольничьи рынки стали обычным явлением. Разрушительная борьба переместилась с окраин империи в самую ее середину.

Таким образом, «варварство» все больше распространялось в Центральной Европе и Италии. Постоянные войны ослабляли порядок и разрушали обычаи. К упадку духовной жизни присоединялась крайняя материальная нужда. Душераздираю ще звучали сетования папы Агафона и его Синода 687 г. (против монофелитов), что нет времени для культурных устремлений, когда на родину что ни день обрушивалась ярость нового народа.

И все же переселение народов несло не только опустошение. Многие описания, в частности Иеронима (который, впрочем, обличал отнюдь не героическое сопротивление Рима), являются пристрастными преувеличениями. Арианские правители и народ не всегда преследовали католиков.

Однако постоянные миграции, естественно, сильно затрудняли укоренение христианства. Хотя значительная часть местного населения оставалась на родине, то, что для того времени можно было бы назвать упорядоченной пастырской деятельностью, оказалось в общем чудовищном круговороте материального, хозяйственного, морального, религиозного и культурного преобразований и приспосабливалось к череде быстро меняющихся установок общественной жизни. И даже учитывая, что осмотрительные германские правители, такие как арианин Теодорих, поддерживали епископов, придется признать, что отмеченные трудности создавали угрозу самим основам.

Важнейшим итогом было, пожалуй, следующее: античная городская культура, находившаяся с давних пор в состоянии деградации (прежде всего жизненная усталость и демографический спад), распалась. За время многовекового процесса распада и восстановления Европа утратила в значительной мере античные черты и приобрела «средневековый» облик. Возник Запад. В новых представлениях и более здравом отношении к жизни уверенность и надежда пришли на смену скепсису.Наро донаселение с VII в. настолько возросло, что не только были распаханы заброшенные в поздней античности земли, но и осваивались новые.

4. В этих бурях Церковь стала или осталась спасительницей культуры и утешительницей бедных. Как некогда Лев Великий защитил Рим, так, например, в конце V в. св. Северин защищал коренное население в области современного Зальцбурга — не будучи даже облечен церковным саном. Обычно же это было делом епископов, которые доставали и распределяли хлеб и заступались за угнетенных.

За то, что в тяжелых условиях церковно-религиозное строитель ство, налаженное перед переселением народов, было спасено для будущего, нужно благодарить главным образом епископов, оставшихся на своем посту. Епископы столь успешно выполнили задачу сохранения и спасения христианства, что, когда христианство стало государственной религией и возникла государственная Церковь, они, в силу полученных привилегий, стали более чем духовными вождями. Они вступили с государством в самую тесную связь, стали особого рода представителями власти и специалистами в делах управления. Епископ стал первым лицом «civitas», парохии, т. е. диоцеза (пример: высказанное им в собрании верующих требование освободить раба имело силу закона).

5. Религиозную и церковную жизнь в VI и VII вв. все еще определяла Восточная империя, в особенности после того как Юстиниану почти удалось в борьбе с остготами в Италии и вандалами в Северной Африке вновь объединить империю. Церковная жизнь в Византии, в сирийской монофизитской церкви и коптской церкви египтян по духовной и интеллектуальной глубине намного превзошла Запад (особая причина — расцвет там монашества).

Об этой религиозно-церковной силе еще и сегодня впечатляюще свидетельствуют церкви Равенны — «окраины» греко-римской цивилизации ¹¹².

6. На Западе подлинными спасителями культуры были монахи. Они спасли и достижения сельского хозяйства античного мира, и духовные сокровища, читая и переписывая особо ценные книги. Без такой деятельности монастырей человечество обнищало бы духовно. Но прежде всего следует подчеркнуть специфический характер этого «спасения». Творческая сила философской мысли давно иссякла, и теперь все взялись за справочники и переводы (самого Августина затрудняло обращение к греческому оригиналу). Девиз гласил: «Переписывать! Переписывать! Переписывать!» (Aubin).

С тех пор началось приобщение Запада к античной культуре. Назовем наиболее значительные имена: переводчик Аристотеля и обличитель ересей Боэций (в 524 г. казненный по ложному обвинению в заговоре против готов); высокообразованный Кассиодор и (в Константинополе) Присциан, средневековый латинский грамматик (первая половина VI в.).

Примерно с 500 г. появляются и неоплатонические мистические труды Дионисия, ошибочно называемого апостольским учеником (Деян 17, 34), которые позже в латинском переводе легли в основу западного богословия; их влияние трудно переоценить (Фома Аквинский ссылается на «Ареопагита» чаще, чем на каких-либо других авторов).

7. Независимости папства способствовали ослабление власти византийского императора на Западе и столь прискорбный первый раскол 484_519 гг. между Западной и Восточной Церквями из-за монофизитских споров (акакианская схизма). Но папству приходилось преодолевать и множество трудностей. Новые властители на Западе все без исключения были арианами. Существовал глубокий внутренний антагонизм между ними и католиками — коренными римлянами, делавший невозможным по-настоящему прочное сотрудничество. Папство оказалось между Византией и появившимися в Италии готами (а позже — лангобардами). И те и другие представляли и экономичес кую, и церковно-политическую угрозу его существованию. И наконец (из-за императора Льва III, 717_741 гг.), западный патриархат уменьшился за счет территорий Северной и Южной Италии, так что папе грозило стать епископом провинции лангобардов. Настоящую свободу, как мы увидим, ему впервые дали связи с германским племенем и королевским домом, полностью независимыми и от Византии и принявшими христианство в католической форме, — франками. Их король Хлодвиг, жестокий и не знавший преград завоеватель, уже к Рождеству 496 г. (через 20 лет после свержения в 476 г. последнего римского императора) был вместе со своими приближенными крещен св. Ремигием в Реймсе. В этом сыграло свою роль влияние его супруги св. Клотильды, католической принцессы Бургундской¹¹³, и католических епископов Галлии.

8. В европейском мире происходил эпохальный перелом. Античное единство империи и ее связь с имперской Церковью уходили в прошлое. Теперь положение на Западе зависело от множества еще не оформившихся и решительно противостоявших друг другу сил. Возникнет ли новое разумное объединение? Такую возможность создали (1) христианство и Церковь на Западе и (2) их союз с франками, самой мощной объединяющей силой в политике того времени. Папство и франки были теми полюсами, вокруг которых была сосредоточена вся жизнь и в колебаниях между которыми возникала новая форма. При создании империи франков в значительной мере сохранилась прежняя римская епископальная система, а с ней и преемственность церковной власти. Наряду с латинским языком литургии это было одним из звеньев, соединивших античность и средневековье.

Перед нами силы, которым предстояло создать и сформировать новую эпоху — западноевропейское средневековье: епископы — папство — богословско-религиозное наследие Августина — монашество (короче говоря, Церковь) — и германские народы. Слияние этих элементов рождало христианство средневековья. Союзу Церкви с новыми народами принадлежало будущее.

Вторая эпоха

ЦЕРКОВНОЕ

СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Германо-романское время

Церковь как созидательница Запада

§ 34. Общая характеристика

Предварительные замечания. Деятельность Церкви всегда так или иначе связана с исторической реальностью своего времени. Прочность этой связи для разных эпох различна. Но в средневековье она была существенно сильнее, чем до и после него. Ведь тогда — и больше никогда за всю историю — Церковь имела возможность участвовать в формировании всех сторон современной ей жизни (включая общественную), согласно своему духу. При разрешении этой задачи она неизбежно вступала в тесный контакт с «миром» и теми различными формами, в которых он был представлен (т. е. с культурой и государством). Соответственно и существенные проявления церковной жизни были более тесно связаны с современно стью, чем до и после этого, в особенности формы церковной власти, предстающие нам в лице средневекового архиепископа-курфюрста и в специфически средневековой форме папства.

Из этой исторической обусловленности и произросли характерные особенности и конфликты, которым нелегко дать правильную оценку. Поэтому нужно особенно тщательно разработать основные положения.

Необходимо прежде всего учитывать те семантические изменения, которые с того времени претерпел наш язык. Многие выражения имеют в ХХ в. совсем другое значение, чем в IX или Х вв. Когда мы говорим, что Церковь формировала облик средневековья, то не описываем свой идеал, но констатируем историчес кую реальность. Притязания клира на государственную власть не имеют обоснования в Евангелии. Говоря о проблеме «Церковь и государство», мы не имеем в виду секуляризированное государство, которое по самой своей природе должно противостоять Церкви. Здесь идет речь о средневековой Церкви и средневековом государстве, отчасти имевшем сакральный характер, т. е. о том, что обычно обозначают как «sacerdotium» и «imperium».

Когда мы говорим о возвышении иерархии до роли господствующего в западном обществе элемента, то это опять-таки лишь описание истории; оно никоим образом не содержит в себе одобрения средств, применявшихся в каждом конкретном случае. Это вытекает из нашего способа описывать возвышение как своего рода пиррову победу.

Под «клерикальной культурой XIII века» подразумеваются не только регламентированные способы выражения религиозного благочестия; сюда относятся, например, и весьма распространенные Carmina Burana и другие смешанные формы.

Названия глав и разделов могут лишь обрисовать общие контуры; при конкретном раскрытии темы они должны постоянно дополняться множеством исключений, оппозиционных взглядов и расхождений. Таким образом, мы, например, должны будем точно описать господствовавшее положение клерикалов в средневековой Церкви и одновременно не можем умолчать о том, что само понятие священства долгое время оставалось неясным.

I. Историческая арена

1. Под средневековьем обычно понимается период от V/VI и до XV в. Уже говорилось, что эти хронологические границы весьма приблизительны и что для Востока они были иными, чем для Запада.

При этом границы средневековой Церкви изменились по сравнению с древними. Историческая арена церковного средневековья, с одной стороны, уvже, с другой — шире, чем в предыдущие века истории Церкви.

Сначала христианизированные земли сократились соответственно сужению границ империи, как произошло, например, в Северной Галлии и на Британских островах. Потери были возмещены после того, как эти земли были отвоеваны. Подлинное же расширение церковно-исторического пространства принесла с собой христианизация германских народов в Средней Европе и Скандинавии, славянских народностей на Балканах, на Руси, в Польше и венгров-мадьяр.

С другой стороны, церковно-историческое пространство было ограничено Европой. Ареной, на которой непосредственно развертывалась средневековая история Церкви, становилась Западная Европа. Такое сужение было обусловлено (1) приходом ислама (начиная с VII в.) и (2) отделением Восточной Церкви (Византия, Балканы, Россия) в XI в.

(К пункту 1): учение Мохаммеда (574_632 гг.; первое выступление в 611 г.) возникло под сильным влиянием иудейских и христианско-эсхатологических воззрений (§ 8, 3). В исламской идее завоевания мира реализуется и получает религиозную поддержку готовое начаться уже за несколько столетий до Мохаммеда арабское переселение народов, направленное на северо-запад и северо-вос ток. Для истории Церкви это был разрушительный ураган, из-за которого Церковь потеряла древнейшие и до тех пор (наряду с Римом) церковно самостоятель ные христианские провинции: Сирию, Палестину, Египет, Северную Африку. Кроме того, через сто лет после первого выступления Мохаммеда пало жертвой ислама христианское вестготское королевство в Испании (711 г.). В 732 г. у европейского Запада еще хватило сил отразить нашествие неверных от Галлии и тем самым спасти весь будущий христианский Запад, т. е. нашу «Европу» (победа Карла Мартелла при Туре и Пуатье).

Показательно, что в это время народы, живвшие к северу от Пиренеев и объединившиеся для обороны, стали именоваться собирательным именем «европейцы». Это отражает изменившуюся коренным образом ситуацию: теперь с Востока приходит не свет веры, но угроза от «неверных» ¹¹⁴.

(К пункту 2): а) Церкви Востока, в соответствии с большой церковной автономией в раннехристианский период, изначально обладали высокой степенью самостоятельности. Свои особые права они обосновывали в особенности тем, что созданы самими апостолами. В то время, когда еще существовало религиозное единство Востока и Запада, культуры этих двух частей империи уже становились чуждыми друг другу. Политическим основанием такого отчуждения была конкуренция нового Рима со старым. Соперничество еще молодого Константинополь ского патриархата с примасом Запада перешло и в собственно церковную сферу. И здесь пути Церквей разошлись в силу различий церковного мышления обеих сторон, что приводит нас к центральному вопросу церковно-исторической проблематики средневековья: в тематике средневековья все определял вопрос о соотношении церковной и политической власти. На Востоке и на Западе этот вопрос решался совершенно по-разному, что и обусловило — не считая внешних воздействий — различия церковной истории Востока и Запада: слияние обеих сфер — на Востоке, конфликт между ними — на Западе.

б) Хотя Церкви Востока и сохраняют самостоятельность, но сами же считают, что пределы этой самостоятельности сильно ограничены властью императора: в императоре, «царе-священнике» по чину Мелхиседекову, они признавали единственного наместника Божия, который имеет власть также и над Церковью, хотя ее «внутренние дела» остаются в ведении церковной иерархии.

Это соединение («symphonia») политической и церковной сфер постепенно становившееся все более прочным, имеет, вообще говоря, некоторое соответствие на Западе. Но там для этого соответствия характерно решительное разграничение двух принципиально независимых друг от друга областей. Теоретически обе они должны были бы через «согласие» прийти к высшему единству. Но обе стороны, и церковная и светская, не проводили достаточно четко это разграничение и не имели достаточно ясного понимания единства как подлинного согласия. Напротив, многие столетия каждая из них вторгалась в чужую сферу и пыталась подчинить себе партнера.

В сложнейших противоречиях зарождалась борьба, определившая всю историю средневековья, — борьба между sacerdotium и imperium — папской и императорской властью.

Дата добавления: 2015-11-03