История Церкви 13 страница

4. а) Юлиан был достаточно умен, чтобы не начинать кровопролит ных гонений, поскольку мученики только укрепили бы Церковь. Но все-таки из-за ярости языческой черни, произвола некоторых наместников, гнева самого императора против отдельных христиан дело дошло и до мученичества. Заслуживает порицания двусмысленный мелочно-хитроумный способ, которым Юлиан пытался принудить христиан к формальному почитанию богов под маской почитания императора.

б) Юлиан отнял у христианства и Церкви все те преимущества, которыми они пользовались со времен Константина и которые столь явно способствовали их развитию. Он пытался также ослабить их интеллектуально, для чего запретил изучать в христианских школах сокровища языческих знаний. Поддерживалось все, что могло составить конкуренцию Церкви, будь то христианские секты, или иудаизм, или язычество.

в) Возрождение язычества Юлиан сделал своей основной задачей. Его деятельность в этом направлении была косвенным признанием превосходства христианства и вместе с тем свидетельствовала о нравственной серьезности, с которой он приступил к реализации своих намерений. В сущности, целью Юлиана было христианизированное язычество. Во вновь открытых храмах должны были служить священники, удовлетворявшие самым высоким требованиям чистоты, благочестия, образованности и любви к ближнему; культ должен был отправляться пышно и посредством проповеди приносить пользу в религиозно-нравственном отношении, требовалось также развивать благотворительность. Сознательной попыткой свести к абсурду христианские пророчества был приказ Юлиана восстановить храм в Иерусалиме и вообще поддержка иудеев. Юлиан сам ежедневно участвовал в языческих жертвоприношениях и старался содействовать осуществлению своих планов, выступая в роли оратора и писателя.

5. Дело Юлиана осталось лишь эпизодом. Ибо уже в 363 г., всего тридцати двух лет от роду, он погиб в войне с персами. Какие еще неизмеримые трудности могли создать христианству «великолепные дарования» (по выражению Августина) этого вероотступника, сказать не может никто. Но само его появление весьма поучительно для понимания церковно-исторической ситуации того времени. В единый миг оно позволяет нам очень четко распознать опасности, которые еще таила в себе для Церкви религиозно-культурная обстановка.

Но даже в Юлианк мы не должны видеть лишь дурное и замалчивать ценное. Будучи кесарем в Галлии, Юлиан своими разумными и справедливыми мероприятиями поднял эту провинцию на прежнюю высоту; как император он ввел в управление и законодательство империи принципы бережливости, справедливос ти, целесообразности. И то, что несмотря на заслуги и превосходные в некоторых отношениях средства Юлиан не завершил своего дела и не смог подавить христианство, свидетельствует о силе основанной Иисусом Церкви ярче, чем если бы она устояла перед новым Нероном.

§ 23. Христианство как религия империи

1. Константин открыл христианству дорогу к общественной жизни и направил его на путь, на котором оно должно было стать религией империи. Благодаря глубочайшему внутреннему стремлению к миссионерской деятельности во всем мире и поддержке императора Церковь постепенно решала эту задачу. Все более и более обращала она все территории империи к своей радостной вести, все более и более совершенствовала она свои организации, превращая их в единую структуру важного значения, в том числе политического. Императоры как убежденные христиане и мудрые государственные деятели признавали и поддерживали это развитие. При этом они, с одной стороны, все больше отходили от язычества, лишая его как моральной, так и материальной поддержки государства, и, с другой стороны, все более наделяли ею христианство и Церковь: прежде занимавшее равное положение с язычеством, христианство было признано единственной государственной религией.

2. Перед молодым христианством встала новая задача: нужно было уяснить, как решать политические проблемы в свете учения Христа.

а) Для праобщины этой проблемы не существовало (государство и его правители были языческими), поэтому рассуждения относитель но политической этики и государственного устройства находят лишь слабый отзвук в Новом Завете (ср. Мф 22, 21; Рим 13, 1). Но теперь необходимо было ответить на вопрос, какой образец следует предписать христианам, которые могут и соответственно должны заниматься политикой, и как им строить свои отношения с епископами — преемниками апостолов: какими должны быть взаимоотношения епископов и императоров внутри Церкви.

б) Поскольку императоры добились свободы для Церкви и гарантировали ее, поскольку сверх того они сосредоточили в одних руках всю политическую волю, причем им противостоял епископат, часто не имеющий внутреннего согласия, то, безусловно, преимущество было на их стороне. Кроме того, в спорах с преемниками Петра — епископами Рима — императоры могли ссылаться на то, что всякая власть происходит от Бога (Рим 13, 1), из чего вытекает необходимость послушания в первую очередь императорам. Так, согласно древнеязы ческой традиции, императоры считали организацию церковных дел своей задачей, решать которую следовало хотя и совместно с епископатом, но преимущественно в соответствии с волей императора. При этом с ранних времен ссылались на ветхозаветный народ Божий и на особую роль его царей⁷⁸.

в) Такое рассуждение отнюдь не оправдывает разнообразных злоупотреблений властью, оно лишь разъясняет основополагающее убеждение, без которого нельзя понять позднеантичную (а также средневековую) церковную историю: христианские правители (и государственные деятели, добавили бы мы сегодня) как политические руководители христианских народов выполняли свою миссию в истории спасения. Цель, к которой они должны были стремиться, неся при этом ответственность непосредственно перед самим Богом, состояла в установлении и поддержании справедливости — основной добродете ли, о которой Священное Писание говорит более восьмисот раз. Справедливый царь (rex iustus) в то время — это богоугодный правитель, который, хотя и должен чтить священство, сам имеет в Церкви высокое достоинство.

Поэтому императоры считали своим бесспорным правом пользовать ся на соборах своей властью или выносить решающий приговор в догматических спорах того времени. Их слово — слово мирянина — имело большой вес в церковных вопросах.

3. Этот процесс, сопровождавшийся все усиливающимся законным, а в некоторых случаях и беззаконным подавлением язычества, завершил Юстиниан (527_565). Правление Юстиниана, объединившего в последний раз восточную и западную части империи (к этому моменту [547? г.] уже скончался св. Бенедикт), было вершиной цезарепапизма. Юстиниан, император права, объявил всех некрещеных вне закона, еретиков — юридически лишенными права состоять на государственной службе. Это и послужило основой средневекового представления, что только католик является полноправным гражданином и что любые нападки на веру и Церковь означают посягательство на государство. Постепенно такое представление нашло свое выражение в законодательстве о еретиках (Codex Theodosianus 428 г.). Из богословов самым влиятельным представителем точки зрения, что государство должно не только защищать Церковь, но и принудитель но обращать еретиков к истине, стал Августин (так он переосмыслил Лк 14, 23). Амвросий, известный при других обстоятельствах как миротворец, также защищал разрушение синагог, так как «не должно быть месту, где не признают Христа» (см. также §§ 21, 5; 29).

§ 24. Совершенствование церковного устройства

1. Язычество и основанная на этом миропонимании Римская империя исчезали. Но многое ценное из того, что они имели, оставалось в наследство самой влиятельной силе будущего — Церкви. И подобно тому, как интеллектуальная сила язычества (философские знания, художественная литература) питала больших и малых церковных писателей, империя оставляла Церкви свои государственные формы. Это было последним деянием гибнущей всемирной империи. Едва ли можно переоценить вклад язычества в новую, позже победившую на Западе систему, соединившую в себе политическое и церковно-поли тическое устройства, которая после распада античного единства стала основой будущей Западной Европы.

Церковь совершенствовала свою структуру, заложенную Христом, согласуя ее с организацией империи, в следующих направлениях:

а) Христианские общины были сначала исключительно общинами городов, и каждая община возглавлялась епископом (§ 18). Поэтому территория города (civitas) и соответственно городской приход (parochia) были тем, что позже назовут диоцезом епископа и одновременно епископской резиденцией; прилегающие земли, которые к тому же были чаще всего и областью миссионерской деятельности этого города, подлежали, естественно, духовному руководству епископа. После гонений для этого были поставлены сельские епископы⁷⁹, на месте которых позже по назначению епископа несли служение священники. На Востоке уже с ранних времен отдельные городские церкви были переданы в ведение пресвитеров. Чем шире распространялась Благая весть и чем значительнее и многообразнее становился труд священника в сельской местности, тем более независимыми становились сельские приходы и приходские священники. Такая организация сельского церковного прихода установилась на Западе около V_VI вв. При делении епархии число приходов увеличивалось, а власть над всей епархией получал пресвитер, руководивший этим приходом до его разделения (он стал называться архипресвитером). В городах вплоть до XIв. евхаристическое богослужение могло совершаться только епископом совместно со священниками.

б) Духовные лица рукополагались для определенной церкви, при которой они должны были оставаться. Как правило, их подготавли вал священник этой церкви.

С V в. в сословие клириков допускались только свободные люди. (Мы не принимаем здесь во внимание изменения, имевшие место в средневековье.) В первые четыре столетия, напротив, дьяконами и пресвитерами бывали и рабы, и вольноотпущенники; папа Каллист I (217_222) в прошлом был рабом. Лев I решительно запретил посвящать рабов в епископы. Он обосновывал это тем, что предназначен ный к служению Богу должен быть свободен от других обязательств. Подобные изменения церковного устройства соединялись с врастанием Церкви в общество и государство и вовсе не были признаком все более глубокого действия евангельского духа.

Духовные лица жили трудом своих рук (ремеслом и земледелием; торговля была сначала разрешена, но позже ее запретили), однако все они имели свою долю в быстро увеличивающемся имуществе Церкви. К этому относилась десятина.

в) Образующиеся церковные провинции соответствовали государст венным провинциям с наместником во главе. Епископ главного города (метрополии) стал называться митрополитом, он получил определен ное право надзора над епископами провинций. Митрополит созывал в своем городе провинциальные церковные соборы и возглавлял их. Положение митрополитов было определено, в частности, Никейским собором.

г) Наконец, Восточная Церковь пошла дальше в своем объединении. Там образовались церковные экзархаты или патриархаты, подобные диоцезам в империи, имевшим во главе императорского наместника. Это были Церкви, влияние которых с давних пор выходило за пределы провинции (подобно тому как законная власть соответствующих городов политически господствовала над всеми прилегающими землями): Антиохия и Александрия. Позже к числу экзархатов стали относиться Константинополь и со времени Халкидонского собора 451г. — Иерусалим. На Западе такого деления не было, патриархом всего Запада считался папа. Для единства Западной Церкви это имело огромное значение.

2. а) Епископ руководил всей жизнью общины. В городах уже давно существовал domus ecclesiae — дом Божий, дом общины, дом епископа. Мы знаем, что еще в IV в. в городах чаще всего была только одна церковь — епископская. Епископ был также и душой благотворительной деятельности. Ему уже в IV в. принадлежало признанное государством право судить духовных лиц. Император Юстиниан, если речь шла о жалобе на духовных лиц, передавал на решение духовного судьи даже дела мирян. В бурные времена начинающегося переселения народов епископы повсеместно были также носителями идеи сопротивления вторгавшимся «варварам» (§ 33), а затем (после победы последних) выступали перед новыми правителями как представи тели коренного населения.

б) Епископ не мог поставляться непосредственно из сословия мирян, он должен был подняться до этого звания по лестнице разных служений. Выбирал его народ и епископы провинций, однако на Востоке община скоро утратила свое влияние на ход выборов.

в) Религиозная, нравственная, политическая, экономическая: во всех сферах общественной жизни росло значение духовенства. Благодаря своей более высокой образованности и влиянию на население епископы впоследствии взяли на себя и другие задачи, находившиеся прежде в ведении государственных служащих. Клир вступал в сферу политики. От подчиненности политике он на Западе медленно переходил к известной независимости от государства. Средневековое положение клира дает о себе знать. Твердость св. Амвросия, который, опираясь только на свой духовный авторитет, отважился запретить римскому императору (Феодосию) вход в свою церковь и принудить его к унизительному покаянию, демонстрирует неслыханное отличие христианского времени от языческого, порожденное духовной силой христианско-сакральной мысли.

г) И уже в 494 г. мы встречаем мысли, совершенно невозможные для человека античности. Папа Геласий I в послании императору Анастасию провозглашает, что духовная власть совершенно независима от светской.

Правда, это была только программа, которая даже на Западе не была осуществлена еще многие столетия (хотя бы потому, что светские владыки в той или иной форме сохраняли за собой статус короля-священника).

3. Необходимость прийти к единому решению в спорных вопросах учения, внутренней дисциплины и культа, а также желание императора, заинтересованного в сохранении, укреплении или же восстанов лении единства Церкви (как опоры единства государства), побуждали к созыву общих имперских соборов.

а) На эти собрания призывались епископы всей «ойкумены», т. е. всего известного в то время мира (отсюда название «экуменические соборы») (Т. е. вселенские, от греч. oikoumene — обитаемая земля, вселенная. — Прим. ред.). Созывал их император; он же оказывал решающее влияние на их ход. Государственные органы заботились о внешней безопасно сти и порядке. Государство обеспечивало удобство передвижения и проживания. Первые восемь имперских соборов⁸⁰ проводились на Востоке и, что было существенно, поблизости от императорского двора. Ни в одном из них папа не принимал участия лично, однако его, как правило, представляли посланники. На Соборе 381 г. (через год после официального истребления арианства), созванном Феодосием в Константинополе, были только восточные епископы и ни одного представителя папы.

Для полного понимания роли соборов в церковной истории важно следующее: центральными на этих соборах были догматические вопросы и соответственно их богословские формулировки — это мы уже отмечали; однако атмосфера соборов определялась отнюдь не только и не столько академически-богословской проблематикой. Столкновения носили ярко выраженный политический и церковно-поли тический характер; обсуждения разыгрывались (особенно с V в.) живо и красочно между партиями и группировками, объединявшимися вокруг александрийского патриарха, иерусалимского епископа или патриархов Антиохии и Константино поля. Такими были стычки в Эфесе в 431 г. между сторонниками Кирилла Александрийского и Нестория Константинопольского при участии их покровителей при императорском дворе — характерный штрих, дополняющий картину. В таких столкновениях Антиохия обычно представляла Восток, а Александрия — Запад. Особый акцент на политических и церковно-политических моментах неизбежен ввиду неисчислимых последствий, под влиянием которых формировалась церковная история, и особенно ввиду заложенного в них будущего разрыва Восточной и Западной Церквей. Выделение данного аспекта ни в коей мере не должно приводить к преуменьшению значения этих соборов, богословско-догматическое влияние которых просто невозможно переоценить.

б) Особое значение имеет первый Собор 325 г. в Никее, созванный Константи ном. Его решением о единстве божественной природы Отца и Сына (§ 26) было спасено данное в Откровении Предание. Божественность Сына, а следовательно, и Спасителя получила статус учения, обладающего обязательной силой. Это означает также, что на все времена была сохранена основа богословия спасения. Впрочем, главным образом через использование термина homoousios (единосущный) здесь в качестве прочной опоры христианской веры проявила себя греческая образованность.

Он был принят почти повсеместно на Западе, где это слово было переведено как «consubstantialis». На Востоке, напротив, многие, признававшие себя сторонниками полной божественности Сына, еще долго сопротивлялись использованию этого небиблейского термина⁸¹, в котором они усматривали модалистское понимание (§ 16), в духе уже многократно осужденного учения Павла Самосатского и Савеллия (ок. 260 г.). Сам Афанасий сначала относился к такой формулировке сдержанно. Вся эта история столь значима, потому что привлекает наше внимание к проблеме связи между учением и формулировкой учения, учением и языком — связи, чрезвычайно важной для сохранения единства Церкви или, наоборот, для создания возможности разделений. В большинстве последующих догматических споров, как и в движениях, пытающихся преодолеть церковные расколы, вплоть до сегодняшнего «Дела Una-Sancta», эта проблема играет необычайно важную роль. Снова и снова приходится констатировать тот факт, что одинаковые по форме высказывания означают разное, или, наоборот, что некоторые под совершенно иной формулировкой хотят выразить то же, что и их противники (ср. § 29).

4. а) Патриарх Запада, римский епископ, глава единственной апостольской Церкви Запада, не имел рядом с собой соперников, которые, опираясь на апостольское основание своей Церкви, могли бы притязать на независимость столь же авторитетно, как, скажем, на Востоке Антиохия. Поэтому он мог сравнительно беспрепятственно укреплять свое положение преемника Петра, камня, которому Иисус положил быть основанием Церкви. И все же у Рима порой появлялись временные соперники в лице Карфагена (III в.), Арля, Медиолана (VI в.; см. § 27) и Сен-Дени (IX в.); ср. также Аквилею (с названием патриархата).

Во времена религиозных споров римские епископы показали себя хранителями истинной веры. (Вероучительные споры первых трех веков решались по большей части в Риме, например вопрос о возвращении в Церковь согрешивших блудом и так называемых lapsi или спор о еретическом крещении. Другие решения обязаны Риму своим окончательным утверждением, например фиксация канона Священного Писания.) Главенство Рима было впервые торжественно признано Собором 343 г. в Сардике, который (ссылаясь на то, что Римская Церковь основана Петром) дал римскому епископу право пересматри вать и при необходимости отклонять любые решения соборов о низложении епископа.

б) Даже ересиархи (например, Несторий и Евтихий) косвенно признавали значение и авторитет римского епископа, добиваясь, чтобы в Риме прислушались к их точке зрения. Халкидонский и Константи нопольский соборы также подтвердили (уже в строгом смысле) главенствующее положение римских епископов. Продолжительность понтификатов в то время обычно была небольшой, их число было велико, их индивидуальное влияние — незначительно. Многие папы были заняты борьбой с ересями (арианством, несторианством и монофизитством).

в) В то время для папы еще не было введено особого титулования. Некоторые именования, используемые позднее только по отношению к нему, употреблялись тогда и применительно к другим епископам. Однако с VI в. папой стали называть только римского епископа. Но сколь мало такое титулование определяло самосознание великих пап, можно будет увидеть на примере смиренного Григория I. Конечно, самосознание Григория VII и многих его преемников являет ему противоположность, в теоретической и абстрактной плоскости трудно преодолимую.

г) Великим соперником папы был римский император. Чем более полной становилась власть императора над константинопольским патриархом, тем больше рост власти этого епископа, вытекающий из решений Константинопольского и Халкидонского соборов, означал рост церковной власти императора. Возникала опасность полного подчинения Церкви государству. В противоположность этому конечным результатом римского примата является не что иное, как спасение свободы Церкви. Без Рима, как показывает история, долго не возникло бы никакого духовного самоуправления в Церкви.

5. Самой значительной фигурой на престоле Петра в это время был Лев I Великий (440_461). Его деятельность протекала в эпицентре внешней и внутренней борьбы (распад империи, вторжение варваров, монофизитство). Его образ в истории увековечен величественной сценой в Мантуе в 452 г., где Лев, духовный и церковный предводитель, безоружный, убедил свирепого Аттилу отступить: красноречивое свидетельство его величия и стоящей за ним духовной власти⁸². Он был истинный римлянин, представитель империи и истинный папа: проникнутый идеей миссии Рима и римского примата и поэтому активно стремящийся к действительному руководству над всей Церковью. В451г. на Халкидонском соборе, несмотря на многочисленные происки противной стороны, он, наконец, добился осуждения патриарха Александрии и отклонения его монофизитского учения благодаря своему знаменитому догматическому посланию (к константинополь скому патриарху Флавиану). В ходе успешной борьбы против попытки Илария Арльского († 449 г.) создать независимую от Рима церковную власть Валентиниан III в 445 г. издал в пользу папы эдикт, подтверждающий примат престола Петра над всем Западом. Ни один римский епископ до него не осознавал за собой так сильно, как он, эту универсальную духовную власть. Однако осознание власти было уравновешено в католическом синтезе в соответствии с I Петр 5, 2: «Ни власти высших, ни свободы низших не умалять!».

Кроме упомянутых посланий, имевших большое церковно-историческое и догматическое значение, Льву I принадлежит ряд вдохновенных проповедей, ставших классическими.

Папа Григорий Великий (590_604), которого хотя и можно было бы считать представителем той эпохи, принадлежит скорее последующим временам. Он — первый папа средневековья.

6. Оглядываясь, мы можем ясно установить, что осознание римскими епископами их преимущественного положения росло вместе с их задачами. Однако их развитие не зависело просто и окончательно от конкретной возможности успешного внедрения представления о господстве папы над другими епископами. Такое толкование, предложенное Iohannes Haller, где папство понималось как чисто политическая категория, упускало из виду обнаруживаемые новозаветные основания и соответствующее им религиозное содержание папской идеи и ее воплощения. Определенные основные предпосылки развития римской церковной семьи являются для ее членов, в силу живой традиции, самоочевидными. Посторонний, пытающийся судить об этой семье, должен попытаться понять эту самоочевид ность и не забывать о ней при анализе.

Вторая глава

Вероучительные споры на Востоке и на Западе

§ 25. Вера и формулирование догматов

1. а) Иисус возвестил чисто религиозную веру чисто религиозным путем. Он принес нам божественное Откровение, т. е. он сообщил нам горние истины, которые человеческий разум не мог найти самостоятельно и сокровенный смысл которых ему было не постичь. Это учение Он возвестил нам не на школьном, не на теоретическом и абстрактном, но на совершенно живом нравственно-религиозном, пророческом языке.

б) После важных начальных попыток Павла, первого христианско го богослова, и апостола Иоанна апологеты, а также Климент Александрийский и Ориген пытались выразить свою веру и на научном языке. До тех пор пока внешняя борьба за существование против государства и внутренняя борьба с гнозисом вынуждали Церковь отдавать свои лучшие силы для защиты, эти первые опыты неизбежно оставались несовершенными. Только свободная Церковь могла найти силы для великого дела богословского осмысления веры. Развитие богословия, как и любое интеллектуальное становление, проходит в состязании различных точек зрения. Но оно само стремится к завершению, когда на место борющихся друг с другом мнений приходит утверждение единой истины. В религиозной области это свершается посредством Церкви, когда она формулирует догмат.

в) В связи с фидеистски ми настроениями раннего и позднейшего времени (особенно у реформаторов XVI в.) важно учитывать, что с самого начала в Церкви вполне явно давало себя знать учение, согласно которому вера подразумевается не только как доверие, но и как обладание истиной. Уже в первоначальных богословских сочинениях апологеты I в. пытались развить это понимание, известное нам по Евангелиям и Посланиям апостола Павла.

г) На протяжении нескольких веков выработка догматов была одним из важнейших процессов в жизни Церкви, определявших ее развитие. Согласно христианской вере, она является благодатным итогом непогрешимого водительства Святого Духа. Но благодать действует сообразно естественным обстоятельствам. В нашем конкретном случае это подтверждается уже сказанным: формулировка догмата опирается на работу богословия в этой области и на поставленные богословием вопросы. Поэтому необходимо уяснить себе характер и основные черты данного процесса.

При этом имеет большое значение, что и ранняя, и средневековая Церковь вводила догматы с большой осторожностью. Догмат формулировался не в целях дальнейшего развития учения, но для того, чтобы отклонить ложные его толкования; таким образом четко фиксируется истинный смысл церковного учения по отдельным вопросам.

2. Догмат, получивший определение, означает в упомянутом смысле понятийно сформулированное положение веры, которое как таковое объявляется Церковью обязательным для всех.

«Понятийно сформулированное» означает здесь, что религиозная истина, высказанная простым и понятным языком (заимствованным из Священного Писания), изложена на более философском, более научном языке. Примеры: Новый Завет возвещает нам небесного Отца как Бога и Иисуса Христа как Бога. Через заимствование философского выражения Логос (уже в самом Новом Завете в прологе Евангелия от Иоанна, § 6, у апологетов) положение о божественности Христа было сформулировано в понятиях. И окончательное догматическое выражение оно получило в 325 г. в Никее, когда Церковь провозгла сила, что Сын является homoousios = единосущен Отцу. Иисус сказал (Мф 26, 26): «Сие есть Тело Мое...» Абстрактную формулировку эта истина получила в определении пресуществления. Здесь не нужно акцентировать определения «понятийный» или «научный». По сути эти выражения означают лишь доступное здравому человеческому рассудку видение, которое объективно значимо для всех; но ни в коем случае здесь не имеется в виду существенная связь с изощренным философско-богословским искусственным языком, даже если употребленное выражение само по себе и принадлежит к этому языку. Об этом говорит вся история догматов, включая пресуществление, утвержденное на IV Латеранском соборе.

В соответствии с этим основной вопрос состоит в следующем: каким образом истины Откровения перелагались с простого языка религиозного провозвестия на язык научных формулировок?

3. а) Отправной точкой было церковное Предание. Но, работая над научным представлением веры, разные богословы или богословские школы приходили к совершенно разным формулировкам в зависимости от своей интеллектуальной ориентации или, другими словами, в зависимости от того, какой именно аспект Откровения представлял для них наибольший интерес и поэтому служил исходным пунктом их исследования, т. е. в зависимости от того, с какой стороны они подходили к вопросу. Таким образом, все возможные способы истолкования того или иного вероучительного вопроса с течением времени были реализованы представителями различных богословских школ. С одной стороны, в рамках церковного богословия, которое трудилось над тем, чтобы сохранить весь состав Откровения и найти для него единую общеобязательную абстрактную формулировку, существовали многие вполне законные различения (греки исходили из трех Лиц, латиняне — из единства); с другой стороны, церковному богословию противосто яли еретики с их субъективным выбором, выделяя то один, то другой аспект традиции в ущерб остальным.

б) Начиная с первых христианских провозвестий, мы часто сталкиваемся с основополагающей концепцией: существует только одна христианская истина, и свидетельствует о ней только Церковь в своей харизме. Соответственно этому тех, кто переиначивал христианское учение, согласно собственному пониманию, Церковь отторгала как лжеучителей.

И в утверждении догматов, и в осуждении противоречащих им еретических учений, и в отлучении приверженцев этих учений от церковного общения — а тем самым от спасения — отчетливо проявляется одно и то же сознание; причем оно выражается здесь в осознанно рефлектированной форме и в важном контексте, который с особой четкостью обнаруживает суть дела. Мы стоим перед проблемой, которая позднее будет сведена к вопросу о невозможности спастись вне Церкви.

4. а) Восполняет эту картину другое обстоятельство: исходя из первой главы Евангелия от Иоанна, Иустин, многие Отцы Церкви и даже сам неуступчивый Августин, а вслед за ними и множество богословов ранней и средневековой Церкви, включая св. Фому Аквинского, с удивительной настойчивостью утверждали учение о том, что Логос и Его свет или Его благодатная сила сообщался и сообщается всем людям на земле со времен сотворения мира. Решительно признается всеобъемлющая и действенная воля Божия о спасении. Это мнение никоим образом не перечеркивает учения о необходимости Церкви для спасения; также и учение о logos spermatikos зиждется полностью на вере в спасение через Иисуса Христа. И ко всем людям, стоящим у порога Церкви или вне ее, благодать приходит только через Церковь. Это учение было ясно сформулировано лишь постепенно, тем не менее оно развивалось неуклонно в одном направлении и в рамках того же церковного пространства. Общий смысл его находится в противоречии с духом жестокого тезиса поздних янсенистов, что «ни одна капля благодати не упадет на язычников» (Сен-Сиран). Католическое учение об этом предмете исчерпывающе сформулировал в одной из своих проповедей Лев I: «Таинство спасения человечества не бездействовало и в самой глубокой древности»; «напротив, с момента основания мира было учреждено единственное, пребывающее неизменным средство спасения». Легко понять, насколько трудно было найти точную формулировку, определяющую и разграничивающую эти диаметрально противоположные позиции.

Дата добавления: 2015-11-03