История Церкви 2 страница

Я полагал необходимым особо разработать два круга проблем:

1. Мы, в католичестве, далеко еще не решили тех вопросов, которые ставит средневековая религиозность. Ее особое отношение к реальности и связанная с этим борьба между «Sacerdotium» и «Imperium» («Священство» и «империя» (лат.). — Здесь и далее перевод латинских и греческих слов и выражений дается редактором русского издания непосредственно в авторском тексте в квадратных скобках при их первом появлении.) заслуживают того, чтобы историческая критика обратила на них особое внимание. В результате создается предпосылка для более глубокого понимания позднего средневековья как предварительной — и вовсе не случайной — ступени Реформации и как помощи в разговоре с разделенными христианскими братьями.

2. Судьба христианства сегодня и завтра зависит сильнее чем когда-либо от его единства, а значит, от разрешения культурных и духовных вопросов, поднятых Реформацией. Слава Богу, попытки такого рода осуществляются в рамках экуменического движения и его достижений. Поэтому несколько более подробное обсуждение истории Реформации несомненно себя оправдывает. В этой связи можно было бы пойти гораздо дальше и написать экуменическую в своей основе историю Церкви. Но до этого еще очень далеко. Разговор между конфессиями должен сначала значительно углубиться. Необходимо научиться гораздо более живому восприятию христианского богатства друг друга. Мы тем вернее сможем этого достигнуть, чем энергичнее призовем к ответу самих себя. Печальный опыт истории как раз и состоит в том, что Церкви, христиане, в том числе католики, так часто решали неудовлетворительно собственную задачу. Для нас это означает, что в ходе истории мы не всегда реализовывали в достаточной полноте и чистоте принцип вселенскости. Следовательно, мы должны внимательнее, чем прежде, всмотреться в наше понимание своего собственного достояния и в наш опыт его исторической реализации и, исходя из этого, проверить, не отступают ли они (и если отступают, то насколько) от того образца католического исповедания, который был нам дан при основании Церкви, и таким образом осознать, что же следовало бы выразить и представить более полно, более глубоко, а значит более католично.

Чтобы дополнить это, нужно обратиться с вопросом к братьям-евангелистам и понять, чтоv в их достоянии является вселенским. Подлинная встреча и даже объединение возможны лишь настолько, насколько с обеих сторон есть вселенское.

Сходные соображения побудили меня до известной степени подробно описать историю Восточных Церквей и их своеобразие в соответствии с христианской и католический полнотой.

Психологическая атмосфера, в которой мы сегодня пишем историю, коренным образом изменилась за последние 50 лет. Перемены были стимулированы прогрессом знаний, сообщаемых нам естествен ными науками. Астрономия, палеонтология и физика раскрыли перед человеком временныvе измерения, подавляющие (только о них и речь) своими масштабами; цифры и факты, которые были «известны» и 40 лет назад, теперь так всесторонне подтверждены наукой, что старая картина мира, в которую были встроены многие наши основополагающие, в том числе и религиозные, представления, заколебалась. Цифры, которыми наука определяет возраст вселенной и соответственно жизни, возраст человечества, заставляют сократить историю, которую мы знаем, до ужасающе незначительного промежутка времени.

Разрыв между огромной временноvй протяженностью, с одной стороны, и краткостью отрезка времени всего в несколько тысячелетий, с другой, должен быть осознан описателями и исследователями истории.

Особое значение приобретает эта картина для историков Церкви. Вхронологических рамках Вселенной, которая возвещает славу Божию, лишь крохотную часть занимает история Церкви. Это можно наглядно проиллюстрировать следующим образом: если бы история земли была равномерно описана в фолианте в 3000 страниц, то история жизни заняла бы в нем только последнюю страницу. Если бы в этой странице было три столбца по тысяче строк, то история человечества охватила бы только последнюю строку третьего столбца. А история Церкви была бы представлена в этой строке только парой букв...

Это кажется подавляющим. В действительности, мы и таким образом приходим к одной из основополагающих для христианства и его истории идей: христианство принесло весть не о власти, но о мире невидимого, сокрытого, уничижаемого, мире той духовной нищеты, о которой говорят псалмы. И опять же: внутри той безнадежной количественной уничиженности по отношению к «миру» таится семя Евангелия, произрастание которого описывает история Церкви, зерно Царства, обещанного малому стаду в конце времен (Лк 12, 32). Вызов, несомненно наивный (настоящий scandalon [преткновение, препятствие]), но полный уверенности в победе силою Того, Кто явил Себя в Откровении.

Построить изложение, которое обобщило бы ту полноту эпох и событий, каковую являет собой история Церкви, — задача весьма заманчивая. Найти движущие силы в этом многообразии событий, увидеть (хотя бы для отдельных зон и областей) в кажущемся и реальном беспорядке некую разумную закономерность — такая задача может по праву привлечь к себе всю энергию исследователя. Но тем сильнее у ученого, обладающего чувством ответственности, всегда будет прорываться чувство подавленности. Масса событий и источников, дающих сведения об этих событиях, является в прямом смысле необозримой для одного исследователя; поэтому он во многих случаях опирается на результаты других специалистов. Это в высочайшей степени относится к такому компендиуму, как предлагаемый здесь, и признание своей существенной зависимости от других и понимание того, что в тысяче вопросов приходится руководствоваться фактами, полученными из вторых и третьих рук, несомненно должно прозвучать как подчеркнутое выражение благодарности.

Поэтому я вновь повторяю здесь благодарность прежде всего моему, уже так давно ушедшему, высокочтимому учителю о. Pierre Mandonnet, ординарному профессору Фрайбургского университета в Швейцарии. Пусть в его лице здесь будет выражена благодарность и всем тем многочисленным ученым, чьим лекциям и книгам это описание «Истории Церкви» обязано.

Я должен поблагодарить за разностороннюю помощь моих сотрудников по Майнцскому Институту европейской истории (Отделение западноевропейской истории религии). Все стипендиаты и ассистенты, с которыми в течение многих лет я ежедневно обменивался мыслями во время наших «кофейных перерывов» и на моем семинаре по Лютеру, прямо и косвенно принимали участие в этой новой переработке «Истории Церкви». В память нашего былого содружества я приветствую их всех — евангелистов и католиков из многих стран Европы и Америки.

Особая благодарность подобает тем, кто различным образом непосредственно способствовал изданию этой книги: графине v. Brockdorff, которая читала со мной корректуру и составила Указатель, д-ру Hermann Schьssler, Horst Neumann, о. Daniel Olivier, о. Gabriel Llompart, Joseph Schulzle, д-ру Karl Pellens, который взял на себя труд по оформлению карт, и профессору Boris Ulianich (в настоящее время в Болонье и Флоренции), которому я, кроме того, обязан переводом 19-го издания на итальянский язык³. То, что среди всех моих первых ассистентов я особо выделяю Peter Manns, все прежние и нынешние члены нашего кружка примут как само собой разумеющееся.

За отдельные материалы к § 72, касающиеся иудеев Майнца, я сердечно благодарю коллегу, г-на Eugen Rapp (Майнц).

* * *

С ожидаемым вскоре выходом второго тома я, вероятно, закончу работу над этой книгой. Возьмет ли на себя кто-нибудь из моих учеников дальнейшую разработку? В каком направлении желательно было бы ее развивать, я уже указывал выше. Но задача будет простираться еще дальше. Наша планета становится тесной. Впервые за всю известную нам историю человечество начинает интенсивно переживать (или, скорее, осознавать) себя как единое общество, несмотря на все угрожающие ему разделения и вражду. Каждый день и все его события переживаются всеми народами, друзьями и врагами, одновременно. Едва ли еще существует изолированная история. Все касается непосредственно всех, отражается на всех. Это порождает состояние сознания, которое естественным образом разрушает многие привычные ограничения, в том числе и в области культуры; его неизбежно придется принимать во внимание и в области исторического знания и оценок. Как и другие исторические обзоры, церковно-исторические описания также постараются это учитывать. Под знаком Una Sanсta [Единая Святая <Церковь>], с одной стороны, и деевропеизации жизни и методов миссионерства, с другой, более обобщающе, чем до сих пор, излагаются судьбы неевропейских Церквей, история оторванных от Рима греческо-православной, монофизитской и несторианской Церквей, а также жизнь на охватывающем весь мир (и все же так сильно ограниченном коммунизмом) поле миссионерской деятельности и — не в последнюю очередь — история конфессий, прямо или косвенно порожденных Реформацией и теперь так впечатляюще объединившихся с Православием во Всемирном совете Церквей. Также и связи (надо надеяться, что и разговор) с иудейской общиной и другими значительными нехристианскими религиями найдут свое отражение в общей картине...

Вдохновляющая перспектива?.. Да, но в еще большей степени — устрашающая задача. Становится сверхотчетливо видна основная опасность, которая грозит нам сегодня, — опасность, что Дух угаснет из-за количества...

Вопрос заключается в том, сможет ли кто-нибудь в одиночку достичь этой цели, причем так, чтобы изложение не утонуло в обилии материала, и если сможет, то в сколь обозримом будущем. Или нам останется только коллективная работа?

Майнц, Domus Universitatis

В лето 1962 Йозеф Лортц

¹ См. об этом Введение, § 1, 1.

² Karl Bihlmeyer, Kirchengeschichte I (¹¹1940) VI.

³ Книга переведена на английский, японский, французский и испанский языки.

Иисус Христос — Альфа и Омега.

Он — сущностное явление Бога
среди людей. Его приход во плоти
был началом приближающегося
Царства БожиЯ. Он должен был страдать,
чтобы через это вновь прийти со славою.
Его прЕбывание и дела среди людей
продолжаются и после Его вознесения
в основанной Им Церкви. Она пребудет
вплоть до Его второго пришествия. До конца
времен должна Церковь разделять
Его страдания.
История Церкви — это отчет
об этих страданиях.
И свет во тьме светит. Но придет время,
когда его победа станет очевидной.

ВВЕДЕНИЕ

§ 1. Возможность и ценность истории Церкви

I. Историчность Церкви

История есть особое измерение бытия и становления. Историческое мышление есть особая духовная категория; оно не присуще человеку от рождения. В строгом смысле оно является достижением Нового времени. Человек должен этому мышлению научиться. И для исторического осмысления Церкви это требование приобретает особое значение, ибо Церковь по природе своей имеет дело с неизменными элементами. Поэтому необходимо подробнее раскрыть само понятие истории Церкви и определенные законы, которые в ней усматриваются.

1. Церковь есть мистическое Тело Христово, Христос, продолжаю щий жить. Следовательно, она божественна и является объектом веры. В качестве такового она не может быть в подлинном смысле слова объята и постигнута человеческим разумом; однако разум может проникнуть в ее сущность и действие достаточно глубоко, чтобы дать о ней научное представление.

Важным вспомогательным средством при этом является знание истории Церкви. Ибо, хотя Церковь божественна, она все же имеет и земную историю: Иисус Христос, Божественное Слово, пришедший через воплощение в мир и тем самым вошедший в историю, Его жизнь, Его учение и их влияние на протяжении многих столетий до наших дней.

Факты церковной истории этих столетий учат, собственно, следующему: когда Божественное начало — во Христе и Его миссии — вторглось в мир естественного, свидетельствуя о себе также и посредством чуда, оно не разрушило категорий естественного бытия и возрастания, но подчинилось им. Христианство ни в коей мере не превратилось в магию. И, таким образом, Божественное начало христианства, как таковое не подверженное изменению, в качестве исторического явления принимало на протяжении столетий разнообразные формы. Церковь как Тело Христово является живым организмом, который не остается застывшим в первоначальном состоянии, но развивается.

Внутренняя возможность развиваться и в то же время оставаться неизменным становится для нас отчасти понятной в феномене пророчества. Смысл вдохновленного Богом пророчества простирается, собственно, шире и глубже, чем вмещает в свое сознание человеческий носитель пророчества (даже вдохновенный пророк). Иногда только история (владыка же ее — Бог) раскрывает постепенно полноту смысла пророчества. Только так могут быть более глубоко поняты, например, слова из Евангелия от Матфея 16, 18¹. Только исходя из этого можно понять, как могут совмещаться зачатие Иисуса Христа Марией от Духа Святого и ликующая песнь величания (Лк 1, 46 сл.), с одной стороны, и признание «но они не разумели сих слов» (Мк 9, 32) — с другой.

2. Среди источников по истории Церкви выделяются по своему значению писания, собранные в библейском Новом Завете: Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, Деяния апостолов, Послания апостолов и Откровение. Они содержат учение, которое стало основой и руководством церковной жизни, а следовательно, и всей истории Церкви с момента ее основания. В них подробно рассказывается об Иисусе из Назарета, о Его жизни, Его учении, а также о жизни первых его последователей вплоть до конца первого столетия.

Тексты Нового Завета органически связаны с ветхозаветными. Образ и учение Иисуса Христа, основателя Церкви, непреложно это утверждают; новозаветные сведения о жизни первых христианских общин удостоверяют это. Так что смысл писаний Нового Завета не может быть правильно понят вне связи с Ветхим Заветом.

Различие духовного и ментального строя составителей, разнообра зие доступных им источников, различие времени создания текстов и круга их читателей обусловливают и делают понятным ярко выраженное своеобразие текстов Священного Писания. В этих текстах есть даже и значительные расхождения, и кажущиеся противоречия: ведь Откровение воплотилось в человеческой речи со всеми ее несовершен ствами. Этим только подтверждается уже высказанный тезис о том, что явленное христианством вторжение Божественного начала в естественный мир (произошедшее отчасти и вопреки ему) не было упразднением естественных категорий бытия и становления в истории божественного Откровения.

Откровение не имеет целью передать некое абстрактное, систематическое знание, оно скорее возвещает, часто в символах и притчах, реалии спасения. Отсюда становятся понятными даже заметные расхождения.

При всем том в Священном Писании нет действительных противоречий. Его цельность тем более замечательна, что большинство его авторов не принадлежало к числу людей «образованных» и что в течение долгого времени, по всей видимости, отсутствовала авторитет ная письменная фиксация вести об Иисусе, так что канон мог формироваться «свободно».

3. В основании Церкви лежит воплощение Бога (Ин 1, 14), и любое описание ее истории должно исходить из этого. Христос предсказал, что слова Его не прейдут (Мф 24, 35), а также, что Царство Его будет неведомыми путями шириться и разрастаться (Мф 13, 31, ср. Мф 28, 19 и сл.). Органическое возрастание на основании, заложенном апостолами (Еф 2, 10), и под водительством Святого Духа (Ин 16, 13) есть тем самым фундаментальная категория истории Церкви.

Действительно, Церковь прошла реальный путь развития, которое обнаруживается в богослужении, богословии, структуре управления, учении и в ее самосознании. Контакт с различными народами и культурами привел к глубоким изменениям. Хотя все люди одинаковы по сущности своей, мыслят они весьма различными способами. Мир представлений глашатаев христианской истины во II в. был заметно иным, чем, скажем, образ мышления богослова Нового времени. Тертуллиан, Ориген, Августин, Бонифаций, Фома Аквинский, Николай Кузанский, Фенелон, Зайлер, Ньюмен, Шелл и др. выражали общую христианскую веру весьма различными способами. В этом разнообра зии до некоторой степени отражены историческая эволюция, а также непрестанное развитие христианской мысли.

4. В Церкви есть область, которую «врата ада не одолеют» (Мф 16, 18). В той мере, в какой жизнь Церкви совпадает с этой областью, «Церковь» никогда не будет одолена вратами ада.

Развитие Церкви происходило не только по прямой. И в истории Церкви «Бог пишет кривыми линиями прямо». Это развитие происходило в соответствии с обетованиями Господа при особой помощи Святого Духа (Мф 16, 18 и 28, 20). И маловерные попытки исключить из истории Церкви многие недостатки, тяжелые и напряженные моменты означают непризнание полноты власти Бога над историей Церкви. Согласно Писанию, Церковь в этом эоне будет постоянно распространяться; она проникнет ко всем народам «до края земли» (Мф 28, 19 и сл.). Но Откровение не обещает, что она преобразит все человечество в совершенное царство Божие. Ведь даже сама Церковь — это Церковь и грешников, и «худых» рыб (Мф 13, 47 и сл.), что означает, что в ее развитии обнаружат себя также и формы упадка. Ихотя Царство Божие уже внутри нас (Лк 17, 21), частично явленное силой Бога, многими виденное и многими чаемое, только в конце времен ворвется оно в своем совершенстве из мира иного в наш мир, обезумевший в своем мятеже против Бога и Христа Его.

С другой стороны, величайшим и наиболее впечатляющим в истории Церкви является именно то, что, несмотря на сложнейшие пути развития и множество перенесенных болезней, она осталась верна своей сути и в основе своей непогрешима и неизменно чужда заблуждений.

Это неподвластное изменениям Божественное начало истории Церкви может быть вполне постигнуто только верой. Но это не значит, что вера должна быть оторвана от исторической критики. Здесь история Церкви и становится богословием. Встает вопрос, является ли она наукой, и если да, то в какой степени и какого рода.

5. Чтобы представить историю Церкви так, как она протекала на самом деле, т. е. как она реально складывалась по воле Господней, необходимо осуществить центральную христианскую установку: быть слушающим. Историю Церкви невозможно вывести из идей, в том числе и тех, что содержатся в Откровении; ее нужно добросовестно и самоотреченно вычитать из того, что некогда без нашего участия появилось и было.

Это означает следующее: поскольку Церковь имела историю, постольку изучение ее родственно любой исторической дисциплине. Исследование и описание многовековой жизни Церкви подчинены тем же законам исторической критики, что и всякая подлинная историческая наука. С другой стороны, история Церкви отличается от чисто естественнонаучного познания и осуществляется согласно собственным принципам, почерпнутым из Откровения.

Правильное сочетание обоих этих элементов заключается не в том, чтобы богословские основания определяли или даже изменяли исторические данные; они должны быть сообразованы с замыслом Основателя Церкви, т. е. богословски истолкованы и оценены на основании Откровения.

6. Первая задача, которая встает перед историком, — это выверить весь материал, установить все факты, исторически обосновать их, т. е. «доказать».

Степень доказуемости для разных периодов истории Церкви различна. Современность предоставляет гораздо больше подтверждений для отдельных событий, чем средние века, а последние — обычно больше, чем древность.

Соответственно и требования исторической науки к историческим доказатель ствам для отдельных эпох различны. История Церкви, со своей стороны, имеет право принять эту градацию. Для сравнимых по важности событий требовать от истории древней Церкви большей или даже существенно большей исторической достоверности научного предположения, чем от светской истории, было бы неисторично. Иллюстрацией может служить вопрос о том, правда ли, что Петр нес свое служение и умер в Риме (ср. § 9).

II. Углубление представлений о Церкви

История Церкви помогает нам глубже понять сущность христианской вести и Церкви.

Когда Мессия пришел, ученики Его не хотели принять того, что Он должен пострадать и умереть, и когда эти страшные события все же произошли, они думали, что Дело Его погибло; когда Иисус возвратился к Отцу, первые поколения христиан верили, что Он в скором времени вернется, чтобы вершить Страшный Суд; когда в первую Пятидесятницу была основана Церковь, многие жили с представле нием, что Церковь будет только Церковью святых и что грех никогда больше не получит власти над ее членами, но ход исторического развития оказался иным — он показал, что смысл слов Иисуса не был еще понят до конца. История Церкви стала воспитательницей понимания Благой вести Иисуса и Его творения — Церкви.

История Церкви помогает тем самым выработать верное понятие о Церкви. Собственный, более всего присущий ей вклад в эту задачу состоит в том, что она противодействует ложной духовности (спиритуализму) и утрате той реальности, которая стоит за словом «Церковь». История Церкви (1) показывает, что Церковь имеет тело, она зрима; тем самым история преодолевает ложное деление Церкви на так называемую «идеальную» и «реальную» и, со своей стороны, ведет к пониманию того, что существует только одна Церковь, божественно утвержденная и одновременно исторически возросшая, постигаемая только верой, незримая и одновременно реальная видимая Церковь; (2) хранит от неправильного представления о святости Церкви. Эта святость объективна; она не исключает греховности членов и руководителей Церкви и ею не умаляется.

Поэтому история Церкви и делает упор на то понятие, без которого всеохватывающее и плодотворное понимание и истолкование истории вообще не может быть достигнуто, — на felix culpa [счастливую вину], осмысленную вину. Главное содержание этого понятия состоит в том, что заблуждение и вина, которые являет история (личности, системы, действия), не есть историческая бессмыслица; напротив, они могут заключать в себе глубокий смысл в Божественном замысле спасения, и, начиная с первоначального греха, этот смысл часто даже является решающим. Такое понятие выражает признание живого Бога— Творца истории. Оно соответствует словам Августина: что происходит во времени, есть Божие. В нем выражена вся серьезность христианского представления о Провидении. Заблуждение остается заблуждением, сорняк — сорняком, грех — грехом, и все это является недостойной противоположностью тому, что было возвещено Богом. Но миром правит спасительная воля Бога и даже заблуждения людей обращает на службу Его святой воле.

2. а) Новый Завет недвусмысленно требует единства Церкви (Ин 17, 21 и сл.; Еф 4, 5). С сознанием этого жило подавляющее большинство христиан вплоть до Нового времени. Отпавшие от этого единства рассматривались как отпавшие от истинного учения (ереси, секты, см. § 15), и с ними поступали по словам Господа: «... а если и Церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник...» (Мф 18, 17).

Даже великий раскол христианского мира в результате Реформации в XVI в. не сразу разрушает такое понимание. Только закрепление раскола и кажущееся безнадежным умножение раздробленности довели это до конца (в основном начиная с XVIII в.). В этом приняла решающее участие новая философия со своим разрушением понятия объективной истины и своим релятивизмом. Сегодня разделение на множество церквей, даже и в некатолическом христианстве, стало со всей определенностью признаваться нарушением воли Создателя Церкви.

б) Это единство заключается в том, что истина, обещанная Церкви ее Основателем, полно и объективно может существовать только в одной Церкви. Католик верит и утверждает, что эта Церковь — римско-католическая. При этом ни в коей мере не утверждается, что в ней уже совершенно исчерпывающе явлено во всей полноте, широте и свободе все достояние веры, и еще менее — что субъективно оно повсюду могло быть столь же полно усвоено. История Церкви доказывает как раз обратное.

Но то, что католическая Церковь объективно владеет истиной, получает при научно-историческом рассмотрении и прямое, и косвенное подтверждения.

Прямое: католическая Церковь является единственной, которая, несмотря на многие утраты и проявления слабости, во всем существенном шла по пути, указанном Христом и Его апостолами. Она одна полностью сохранила иерархию такой, как она была у апостолов (см. § 18). Путь развития ранней Церкви ведет не к Реформации, но к Тридентскому собору, который со своей стороны должен быть понят только как ступень, а не как завершение пути католической Церкви².

Косвенное: если католическая Церковь не является Церковью, основанной Иисусом Христом, то оказывается, что многочисленные некатолические христианские Церкви во всем существенном являются законными преемницами Церкви, основанной Иисусом. Но из этого следует: 1. Отрицание единственности Церкви. 2.Допущение возможности сосуществования в Церкви Христовой прямых противоре чий (ср., например, разные понимания Личности Господа, Непорочного Зачатия, Причащения). 3. Предположение, что Церковь, основанная Иисусом, сразу после Его смерти и вопреки Его предсказанию впала в коренное заблуждение. 4. Это по существу означало бы, что примерно с 50_60-х годов до 1517 г. весь христианский мир пребывал в заблуждении.

в) Единственность Церкви не означает, что некатолики, крещенные во Христа и верующие в Него, а также язычники не принадлежа ли к Церкви. Учение о Божественном спасении, о «Logos spermatikos» [семенном логосе — греч.], о «viae extraordinariae gratiae» (особых путях благодати), а также (не во всем удачное) различение полной и частичной принадлежности дают необходимый понятийный материал для дальнейшего развития понимания вселенской Церкви³.

3. История Церкви — одно из мощных средств, служащих для осознания богатства и истинности католической веры, которая не только удовлетворя ла религиозное чувство столь многих, великих и величайших, совершенно разных людей, но инициировала непревзойден ные достижения во всех областях жизни.

Как член Церкви католик испытывает естественную потребность (становящуюся для образованных людей до некоторой степени и долгом) узнать жизнь той сверхъестественной семьи, к которой принадлежит. Эта же потребность присуща ему и как человеку Нового времени; ведь все лучшее в современной западной культуре, как бы она ни была в самых разных отношениях враждебна или чужда Церкви, основывается на христианстве, и вся эта культура по большей части создана непосредственно Церковью. Европа является в корне христианской — через Церковь.

4. а) Изучение церковной истории превращается в действенную апологию Церкви. Для ее великих героических эпох, личностей и достижений это самоочевид но. Но и в отношении того тяжелого, что многократно встречается нам в церковной истории, это тоже оказывается верным. Ибо: (1) эти недостатки и изъяны имеют глубокий религиозный, христианский смысл как переживаемое Церковью мистическое продолжение крестных мук Иисуса. Они ведут христианина к осознанию своего подлинного положения: положения раба, ничего не стоящего, и грешника (Лк 17, 10), который держится только силой благодати Христа; они вновь и вновь показывают ему, что Церковь, за исключением своего сущностного зерна, есть Церковь грешников. (2) Церковь снова и снова — и часто в наитяжелейшем положении — находила силы реформировать самое себя и повести своих членов к новым высотам религиозно-нравственной жизни. Это ясное указание на то, что в ней действует не только человеческая, но и Божественная сила (наиболее яркое подтверждение такой силы дано, пожалуй, католической реформой XVI и XVII вв.). (3) Эта мысль закономерно приводит к следующему утверждению: наверное, самое убедительное доказательство божественной природы Церкви состоит в том, что вся греховность, слабость и неверность собственных руководителей и членов не смогли разрушить ее. Яркое подтверждение этого тезиса дает нам конец средневековья.

б) Отсюда ясно, что «апология» эта ни в коем случае не может заключаться в попытке, создавая видимость гармонии, замять серьезные обвинения, отягощающие историю Церкви. Они обоснованны, и их очень много. Даже истина, по выразительной формулировке Ньюмена, оказалась из-за папы Гонория в бедственном положении (см. § 27); Александр VI как законный наместник Иисуса Христа до сегодняшнего дня смущает совесть многих христиан. Но вспомним, что Иисус был предан проклятию и приговорен как преступник, что Он смог по-настоящему испытать даже Богооставленность на Кресте — и с этих пор легко ли и в жизни Его Церкви установить, где проходит граница Его крестной муке...

в) Если мы правдиво говорим о своих недостатках (в той мере, в какой они объективно существуют), мы вправе ожидать, что противники Церкви и иноверцы с доверием примут наши слова и тогда, когда мы свидетельствуем о положительных сторонах Церкви, и что они серьезно отнесутся к нашему неприятию антицерковных учений как к научно обоснованному и зрелому решению совести.

Так предписано Основателем Церкви в Его главном требовании — требовании покаяния.

5. Выполнение намеченной здесь задачи требует от исследователя внутренней «христианской свободы». Понятие «христианская» подразумевает истину и любовь, пребывающие в нерасторжимом единстве. Только познание, оплодотворен ное любовью, а значит, и вдохновением, приводит к постижению внутренней сути вещей. Но любящее познание может опираться только на реальность. Итак, для познания истины (в истории Церкви, как и везде) необходимы: воодушевление и критика, любовь и правдивость; в целом общей установкой должно быть трезвое воодушевление. Это никак не означает холодности или скепсиса; напротив, это осуществление любви, потому что это осуществление истины; это подлинный, христианский оптимизм, основывающийся на суровой действительности, чуждый всякому бессильному ура-воодушевлению. Только такая апология прочна и только она служит святому делу святой Церкви. Только она ведет ко Кресту, без которого не может быть христианства.

Дата добавления: 2015-11-03