Крылья над горам 3 страница

В открытом бомболюке просматривался кусок земли, освещённый пожарами и взрывами. Что-либо конкретное рассмотреть штурман не мог, так как глаза слезились от ветра. Он терпеливо ждал команду. Наконец в наушниках раздался голос Джикии:

- Сброс!

Туйгунов надавил ломиком на штырь замка, ушки открылись, и нижняя бомба скользнула вниз. Таким же способом была сброшена вторая, а за ней и третья.

- Закрывай!

Выбравшись в навигаторскую кабину, штурман в изнеможении опустился на пол, руки и ноги дрожали, во рту пересохло, по лицу струились ручейки пота. Уже после прилёта, на земле, узнав о случившемся, техник по воору­жению Николай Остудин попросил о случившемся никому не докладывать. От имени экипажа штурман дал технику слово.

С такой боевой биографией подошёл Леонид Туйгунов к своему двадцатипя­тилетию. И звезда Героя Советского Союза стала прекрасным подарком ко дню рождения. Мне остается только добавить, что в конце войны его командир Леонид Иосифович Мельников тоже был представлен к этому высокому званию, однако командир авиакорпуса понизил ранг награды, посчитав, что ордена Ленина будет достаточно. Жаль, но, вероятно, у Счётчикава для этого были какие-то основания.

В этот же день, 5 ноября 1944 года приказом НКО № 0361 335-у авиаполку было присвоено гвардейское звание: полк стал именоваться 34-м гвардейским. Теперь в ди­визии все части имели это почётное звание.

В соединении состоялся митинг, на нем от имени награждённых выступил Фёдор Яловой: «Сегодня мне присвоено звание Героя Советского Союза. Я го­ворю перед своими товарищами, что в боевой работе отдам всё своё умение и силу на выполнение приказа Верховного Главнокомандующего – в кратчайший срок сокрушить гитлеровскую Германию».

7 ноября 1944 года по случаю 27-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции И.В.Сталин обратился к личному составу Красной Армии с при­казом № 220. В нём, в частности, говорилось: «Завершив освобождение родной земли от фашистской нечисти, Красная Армия помогает теперь народам Польши, Югославии, Чехословакии разорвать цепи фашистского рабства и восстановить их свободу и независимость».

Личный состав 4-го и 5-го авиакорпусов был горд тем, что в это благородное дело вносит свой вклад и он, помогая борющейся Чехословакии разорвать цепи фашистского рабства.

Но вернемся к боевой работе. До 13 ноября оба корпуса полёты в Чехосло­вакию только планировали. И каждый день этот план решительно перечёркива­ли синоптики, а точнее, погода, которой они усердно молились. Лишь в ночь на 14 ноября им удалось вымолить у этого сплошного безмолвия небольшой просвет. Генерал И.В.Георгиев приказал готовить к полёту десять наиболее опытных экипажей с тем, чтобы решить хотя бы неотложные заявки партизан и НКГБ Украины.

К обеду В.И.Лабудев получил боевой приказ: «53-я дивизия продолжает вы­полнять специальное задание по сбрасыванию боеприпасов чехословацкой бри­гаде в район высоты 1648 (18 км юго-восточнее Ружомберока) на сигнал пяти костров «конвертом», в середине – мигающий. Для этого выделить семь наибо­лее сильных экипажей. Вылет с аэродрома подскока Ясенка. Два самолёта вы­делить для выполнения заявок НКГБ Украины. Командиру 23-го полка иметь на подскоке стартовую радиостанцию»[333].

В интересах НКГБ Украины работал 1-й авиаполк. С аэродрома Львов взлетел и взял курс на запад экипаж командира корабля М.В.Левина. Штурману А.Н.Боднару предстояло вывести корабль в район Брно, найти в девяносто пяти километрах на юго-восток пункт Брезова и обеспечить сброс людей и груза. До цели дошли, над ней побывали, но сплошная облачность спеленала землю так, что даже признаков на световой сигнал обнаружить не удалось. Пророкотали над вершинами невидимых гор несколько кругов, постре­ляли в облачную муть ракетами и, не дождавшись ответа, легли на обратный курс.

Ко времени прихода домой львовский аэродром и подскок затянуло туманом, пришлось лететь на запасной в Ежове. Сели благополучно.

Вторую заявку НКГБ выполнял экипаж командира корабля В.А.Князева. Для штурмана А.Т.Рыжутина задание представляло определённую сложность: точку в двадцати километрах восточнее Тренчина предстояло опознать только по характерным ориентирам. Ошибиться нельзя – на борту группа десантников в десять человек. Утешало одно: маршрут до Брезно освоен, а от него, «заце­пившись» за Грон, надо будет лететь строго на запад.

С задачей экипаж справился успешно. Чтобы десантировать группу кучно, сделали три захода: на первом и втором сбросили людей, на третьем – опустили три мешка (300 кг боеприпасов). Домой вернулись до тумана и сели благополучно[334].

Семёрка Ли-2, вылетевшая с подскока, приложила максимум усилий, чтобы пробиться к Ружомбероку, но всё они оказались тщетными. Экипажи пытались выйти на Попрад, чтобы затем, используя Ваг и держа курс строго на запад, найти точку сброса. Однако низкая облачность не позволила рассмотреть ни реки, ни костров. В район цели вышли по расчёту времени. Под крылом – непроницаемая тьма. Снизились до безопасной высоты. Круг, второй, третий. Гудели над точкой минут тридцать, хотя все прекрасно понимали, что это совершенно напрасно: даже если земля их ждёт, и зажгла костры, их свету через сплошную толщу облаков не пробиться. Так и ушли, не сбросив груз.

А на земле его ждали. В этом районе находился штаб Алексея Асмолова, 2-я воздушно-десантная бригада и часть партизанских отрядов. Они готовы были принять мешки, но только послушали милый сердцу рокот самолётных моторов. В своих воспоминаниях Иван Скрипка писал об этом:

«Попросили помощи у фронта. Ответ пришёл обнадёживающий: ждите, самолёты прибудут. В Ломницкой долине запылали сигнальные костры. Но, как на грех, горы прикрыл плотный туман. По ночам мы не раз слышали гул самолётов. Они кружили где-то поблизости, но, не заметив в тумане костров, возвращались на аэродромы, увозя обратно столь необходимый нам груз»[335].

Возвращение и посадка были трудными. Основные аэродромы и подскок ока­зались во власти тумана. Ю.M.Яблоков и Д.Е.Нетудыхатко успели сесть на своих аэродромах. В.К.Скотников и Н.С.Ларионов поймали в туманном одеяле прореху и сели в Ясенках. Н.Л.Подлузский и И.Ф.Мандриков приземли­лись близ Жешува.

В самые трудные условия попал экипаж 23-го авиаполка Н.М.Федорова (штурман Н.В.Усольцев). Экипаж сколотился совсем недавно, летом 1944 года. Николаю Михайловичу Фёдорову исполнилось двадцать три, все остальные – моложе. Штурману Нико­лаю Васильевичу Усольцеву только-только «стукнуло» девятнадцать. А ещё этот рост! Он делал парня совсем подростком, с ним, этим ростом, просто беда.

Из-за него на пороге штурманского училища чуть не зажёгся красный свет. Узнав, что в щуплом абитуриенте всего 149 сантиметров, мандатная комиссия сказала решительное «нет». Подавив возмущение, нахлынувшее от такой несправедливости, и еле сдерживая слёзы, Усольцев выпалил:

- Я ещё подрасту!

Решительность паренька прибавить в росте, хотя и вызвала у членов ко­миссии улыбку, но дело преодоления природного недостатка ни на сантиметр вперёд не продвинула. Выручил начальник штаба училища Шушара. Он подошёл к Усольцеву, одарил его с высоты своего двухметрового роста тёплым взгля­дом и спросил:

- Так обещаешь подрасти?

- Обещаю!

- Давайте, товарищи, поверим Николаю Усольцеву, он действительно ещё растёт. А мы его тут хорошенько подкормим.

Через два года Шушара вручал выпускникам погоны младших лейтенантов. Когда перед ним выросла фигура Усольцева, он, пожимая руку, спрсил:

- Ну, как, подрос?

- На одиннадцать сантиметров, товарищ полковник!

В мае 1944 года Усольцев вместе с корешом Г.Л.Кузнецовым прибыл в авиаполк. Григорий Шамраев, даже не выясняя сколько кому лет, спросил:

- Из какого же вы, ребятки, детского сада?

- Из челябинского, товарищ подполковник! Сто тридцать пять часов налёта, из них – сто ночью.

- И чему же вас там научили?

- Всему!

- Это я знаю. А вот воевать будем учить здесь. Мельниченко! – обратился Шамраев к командиру эскадрильи, – кто сегодня идёт на разведку?

- Усачёв!

- Как твоя фамилия?

- Усольцев!

- Вот и полетишь сегодня с Усачёвым.

Так Николай Усольцев чуть ли не с училищным чемоданом ушёл на боевое задание. Штурман экипажа Константин Тарасенко «показал» войну. Потом слетал с опытным Анатолием Кисилем, ещё разок – со штурманом эскадрильи Ба­бушкиным. А 24 июня полетел самостоятельно, в только что сформированном экипаже Фёдорова. Несколько раз сходили на «Три Дуба». И вот в ночь на 14 ноября Фёдоров поднялся в воздух для выполнения боевого задания в шестьдесят седьмой, а Усольцев в четырнадцатый раз.

Когда, не выполнив его, вернулись на свой аэродром, он уже не при­нимал. Руководитель полётов дал команду идти в Ясенки, которые, как он выразился, «временами открываются». Усольцев уточнил курс и пересел на место правого лётчика. Летели в десятибалльной облачности. Прошли привод. Под самолетом – ни зги. Штурман взял пеленги, дождался, когда они сойдут­ся, и дал команду на снижение.

Собрав волю в кулак, Фёдоров повёл машину вниз. До пятисот метров сни­жались смело, затем в работу вступили нервы, появилась неуверенность в правильности определения места аэродрома и даже недоверие к показаниям высотомера. Все молча «сверлили» глазами панцырь облачности, старясь рассмотреть признаки земли, лишь периодически в молчаливом пространстве кабины повисал вопрос командира: «Когда?» Задавал он его, вероятно, скорее самому себе, чем кому-либо.

Толщу облаков пробили на высоте двухсот метров, нырнули под них и ока­зались прямо над «Т». Нервное напряжение спало. Переведя машину в горизон­тальный полёт, Фёдоров стал заводить её на посадку. После второго разворо­та выпустили шасси. Дальнейшие детали посадки приводятся в двух архивных документах.

«В ночь на 14 ноября самолёт Ли-2 командира корабля Фёдорова на аэрод­роме Ясенка потерпел аварию – заходя на посадку, на третьем развороте са­молёт левым колесом ударился о землю, отбил его, а после этого стал каса­ться правым колесом, зацепился консольной частью левой плоскости за землю. Самолёт разбит, ремонту не подлежит, экипаж невредим»[336].

«При заходе на посадку в десятибалльной облачности после третьего раз­ворота лётчик не прибавил наддув. Самолёт, имея 1500 кг груза, с выпущенными шасси, незаметно для экипажа стал терять высоту, ударился левым ко­лесом о землю, оторвал его и после приземления с креном левой плоскостью зацепился за землю»[337].

Вопреки утверждению документа, пострадавшие в экипаже были. Серьёзные травмы получил Усольцев. Он сидел на месте правого лётчика, держал ноги не на педалях, а под ними. Когда самолёт стал носом пахать землю, началась деформация передней кабины, приборная доска подалась назад, придавила грудь штурмана к спинке сиденья и зажала его ноги. Как только Ли-2 остановился, все в панике бросились к двери и попрыгали на землю. Через несколько секунд, придя в себя, обнаружили, что нет штурмана. Хорошо, что самолёт не загорелся, ибо на вызволение Усолъцева из железного плена по­надобилось несколько минут.

Штурман, получив удар в грудную клетку, не мог не то, что говорить, ему даже трудно было дышать. С повреждённым позвоночником и рёбрами он попал в госпиталь на целый месяц.

Таким образом, в эту ночь всего один экипаж из десяти смог выполнить задание. Авиадивизия потеряла самолёт. Итог боевой работы оказался явно низким.

Очередной перерыв в полётах на Чехословакию по погодным условиям затя­нулся на целую неделю. Лишь в ночь на 21 ноября 53-я авиадивизия смогла вы­пустить на задание восемь кораблей, семь из них его выполнили.

Три экипажа 1-го авиаполка пошли в район Брезно. Облачность в три-четыре балла позволяла просматривать землю. Освещение в городах Брезно, Градок и Ружомберок облегчило ориентировку. С высоты 500 метров выбросили на точку в горах, что 26 км юго-восточнее Ружомберока и 16 км северо-западнее Брезно 32 мешка с патронами общим ве­сом 4430 кг.

Сигнал – круг из шести костров – просматривался хорошо, но только вертикально, так как партизаны выложили его в ущелье. Вероятно, поэ­тому экипаж Юрия Яблокова его обнаружить не смог. Константин Севастьянов предложил идти на точку Малатина у горы Особита, что в 50 км на северо-восток от Брезно. Предложение штурмана было принято. Ориентируясь на Герлаховку, пошли на север. Условленный сигнал – буква «Г» из четырёх костров – заметили заблаговременно. Снизились до четырёхсот метров, зашли на цель сходу, обозначили себя ракетой. Земля ответила одной белой и одной красной. Сбросив пять мешков, развернулись, зашли ещё раз и опустили за борт остаток – шесть ПДМ. Партизаны приняли 1500 кг боеприпасов.

На эту же точку по заданию пришли два экипажа из 23-го авиаполка (Н.Ф.Мандриков – А.А.Кисиль) и (Н.П.Подлузский – В.А.Боргуль). С высоты 2400 метров они сбросили гранаты, винтовочные и пистолетные патроны общим весом 2850кг Вынужден был прийти сюда и один экипаж из 336-го авиаполка. По заданию ему надо было доставить боеприпасы на точку № 3, что в 11 километрах на северо-запад от Брезно, но она оказалась во власти облачности. Над Особита сделали пять заходов, опустив партизанам 1500 кг груза. Имя командира ко­рабля в боевом донесении не указано.

Задание не выполнил экипаж Д.Е.Нетудыхатко (штурман Д.Н.Демидов). Ему предстояло доставить груз на точку Янушовцы (10 км юго-восточнее Стропкова). В районе цели господствовала десятибалльная облачность с нижней кром­кой в 500 метров. Зафиксировав первые признаки обледенения, повернули обратно.

Всего чехословацкие партизаны получили в эту ночь 10 280 кг грузов[338].

В ночь на 23 ноября 53-я авиадивизия подняла в воздух шесть самолётов. Че­тыре из них пришли на цель № 3 (10 км севернее Брезно) и с разных высот сбросили партизанам 3700 кг ручных гранат и 2520 кг винтовочных патронов. Треугольник из трёх костров просматривался хорошо. Один самолёт на сигнал из четырёх костров буквой «П», выложенный у горы Особита (32 км северо-восточнее Ружомберока), доставил 1500 кг винтовочных патронов. И еще один Ли-2, затратив на шесть заходов 30 минут, опус­тил 1650 кг патронов к пистолетам «ТТ» на цель№ 1 (26 км юго-восточнее Ружомберока). Круг из шести костров с седьмым в центре был также хорошо виден.

Для выхода в район сброса штурманы использовали электроосвещение польского города Новы-Тарг. На подступах к Брезно экипажи зафиксировали передвижение отдельных автомобилей. Еще 9370 кг боеприпасов пополнили скудные запасы партизан[339].

В ночь на 24 ноября, впервые за весь месяц, от 4-го авиакорпуса на задание ушло два экипажа, оба из 15-го авиаполка. Алекандру Васильевичу Дудакову пред­стояло доставить на опушку леса, что в трёх километрах восточнее Варин (10 км юго-восточнее Жилины) двух пассажиров. Их нужно было сбросить без сигналов с земли, ориентируясь только по местности. Эту задачу авиаполк полу­чил ещё I ноября, и ставилась она ежедневно, однако непогода не позволяла её выполнить. Заявка поступила из ГРУ через А.М.Беднякова: «Группа секретных агентов в количестве двух человек направляется из Москвы в сопровождении старшего лейтенанта Романова самолётом в Калиновку. 31 октября 1944 года должна быть выброшена с самолёта на парашютах в район Жилина (Чехоловакия). Квадрат 54,48 (северная опушка леса, что в 3-х километрах восточнее Варин, в 2,5 километрах юго-восточнее Красняки, в 2.5 км юго-западнее Бачин)»[340].

Аналогичное задание получил Трофим Федосеевич Силенков. Оно также исходило из ГРУ: поездом в Калиновку выехал представитель ведомства Лазарев с группой десантников, двоих разведчиков доставить в квадрат 20,20 (опушка леса, что в 2-х километрах западнее Хлум, в 1,5 километрах южнее Чейковице, в 1,5 километрах восточнее Добровитов)[341].

Оба экипажа, особенно штурмана А.Ф.Попов и Б.А.Чилимов, давным-давно отработали задание и были в постоянной готовности к вылету. Поэтому, как только из Чехословакии пришло сообщение о более или менее приличной погоде на точках сброса, экипажи выехали на аэродром. Приняв на борт по два пас­сажира, они покинули Калиновку.

Обе точки оказались закрыты облачностью, ни одного просвета. Распознать место выброски по наземным ориентирам не предоставлялось возможным. Высота нижней кромки достигала 800 метров, а над землёй господствовал туман. Видимость доходила до 200 метров. Имея запрет представителя ГРУ на десантирование без уверенности, и Дудаков и Силенков вернулись домой с пассажирами.

Таким образом, обе группы, подготовленные ГРУ для выполнения, несомненно, каких-то важных заданий, смогли лишь по­бывать над точкой своего десантирования.

23 ноября заместитель НКГБ УССР комиссар государственной безопасности Дроздецкий направил А.Е.Голованову следущий документ: «Вынужден снова просить вашего распоряжения о выделении для нас самолётов типа Ли-2 и Б-25 для заброски специальных групп в тыл противника на 20 самолёто-вылетов, так как в процессе проведе­ния специальных мероприятий мы испытываем исключительные трудности с пере­броской групп на территорию противника. Благодаря вашей помощи в этом воп­росе, мы получаем возможность скорейшего и лучшего обеспечения выполняемых специальных мероприятий в глубоком тылу противника. При положительном ре­шении вами этого вопроса, прошу обеспечение НКГБ УССР самолётами возложить на командира 5-го корпуса генерал-лейтенанта авиации Георгиева».

Реализация этой заявки целиком и полностью зависела от метеоусловий, а они «перекрыли кислород» всей АДД практически на целый месяц, не позволили поднимать в воздух даже разведчиков погоды.

Они же стали причиной малого количества лётных ночей в ноябре (четыре для 5-го и одна для 4-го авиакорпусов), и ограниченного числа привлекаемых экипажей. На самые неотложные задания уходили только наиболее подготовлен­ные авиаторы.

Неблагоприятную метеообстановку обусловила серия циклонов юго-западного направления и стационарные малоподвижные фронты. Из тридцати дней ноября двадцать шесть оказались нерабочими. Для каждого из них были характерны десятибалльная облачность, туман, морось, снег, обледенение.

Надо сказать, что непогода в ноябре была характерна не только для этого района боевых действий. Практически вся авиация дальнего действия со своих многочисленных, разбросанных по всем фронтам аэродромов, боевую работу не вела. Лишь один раз за весь месяц, 22 ноября, она смогла поднять в воздух 233 корабля для нанесения бомбардировочного удара по порту Либава.

Непогода приковала к земле и авиацию противника. Поэтому экипажи, ле­тавшие в ноябре в Чехословакию, противодействия со стороны истребителей не встречали.

Некоторые затруднения в боевую работу авиакорпусов на Чехословакию вносила меняющаяся наземная обстановка. Непрерывные бои заставляли партизан часто менять места своей дислокации. Непосредственная близость вражеских позиций вынуждала проявлять максимум осторожности при выкладывании сигнальных костров, они, зачастую, были слабо выраженными, сливались с очагами пожаров и плохо просматривались с воздуха.

Подводя итоги работы за ноябрь, командир 5-го авиакорпуса оценивал её так: «При выполнении специальных заданий на выброску боеприпасов частям чехос­ловацкой бригады, наземная обстановка характеризовалась переходом от ста­бильной обороны чехословацких войск, занимавшим небольшой плацдарм в рай­оне Зволена, к партизанским действиям мелкими группами. Площадки на выброску грузов часто менялись в связи с передвижением партизанских групп»[342].

А партизанских соединений, отрядов и групп на этот период на территории Чехословакии было достаточно много (документ 92).

Однако следует отметить, что частая смена партизанами своих мест бази­рования могла в определенной степени повлиять на качество работы лётных экипажей лишь в том случае, если бы они летали туда систематически. Этого, как показал истекший месяц, не было.

Анализ работы АДД на Чехословакию в ноябре 1944 года показывает, что её, весьма ограниченную по погодным условиям, вела фактически 53-я авиадиви­зия 5-го авиакорпуса.

2. «Варфоломеевская ночь».

К концу ноября в основном завершился период собирания партизанских сил Словакии. 8 декабря А.Н.Асмолов и И.И.Скрипка подписали приказ о пе­реходе всех отрядов и соединений к активной борьбе против немецко-фашист­ских захватчиков. В нём, в частности, говорилось: «Период временного затишья закончен. Настало время немедленного пере­хода всех партизанских сил к активной и решительной борьбе с фашистскими мерзавцами… Основное внимание сосредоточить на воспрепятствовании пере­возок живой силы и техники противника по железным и шоссейным дорогам, как идущим к фронту, так и от фронта.…Принять меры к розыску на месте взрывчатых веществ, запалов и бикфордового шнура. Через местных жителей выяснять местонахождение бывших горных разработок, где, как правило, сохранилась взрывчатка»[343].

Выдержки из приказа свидетельствуют о том, что переход партизанских сил Чехословакии к активным боевым действиям осуществлялся в условиях нехватки даже самого необходимого – подрывных средств. Катастрофически не хва­тало боеприпасов и медикаментов, в меньшей степени – оружия, тёплой одежды и продовольствия.

Удовлетворить партизанские нужды, вполне понятно не полностью, а лишь частично, могла только авиация дальнего действия. Но эстафету непогоды конца ноября подхватил декабрь и уверенно нёс её целых двадцать дней. Весь этот период AДД на всём советско-германском фронте не произвела ни одного боевого вылета.

Тот же Асмолов в письме командиру партизанского соединения М.И.Шукаеву от 16 декабря писал: «...Сообщите мне, в чём вы нуждаетесь. Правда, сейчас я пока больше могу оказать помощь деньгами, чем вооружением из-за плохой погоды»[344].

Затянувшийся период непогоды начальники всех степеней в полной мере использовали для того, чтобы «почистить пёрышки» в своих многочисленных командирских, инженерно-технических и партийно-политических делах. Для проведения собраний, занятий и работ на материальной части низкая деся­тибалльная облачность, снегопады, туманы и обледенения помехой не стали.

11 декабря штаб АДД приказал командованию 4-го авиакорпуса обеспечить дос­тавку в Москву пятерых лётчиков и штурманов, получивших звание Героя Со­ветского Союза. Отутюжив обмундирование, начистив сапоги и весь металл до зеркального блеска, Михаил Журавков, Иван Лазарев, Леонид Туйгунов, Леонид Тюрин и Фёдор Яловой транспортным самолетом улетели в Москву.

12 декабря в Кремле заместитель Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.М.Шверник вручил им грамоты, ордена Ленина и золотые звезды Героев. Потом был торжественный приём, в штабе АДД. Вернулись в Калиновку с золотом на груди. Письма и телеграммы от родных, поздравления командиров и боевых друзей, торжественные собрания и митинги продолжались несколько дней. Награждённые были счастливы и довольны. Но не знал один из них, что на его груди золотая звезда будет сиять только десять дней.

Вернёмся к боевым делам АДД, связанным с Чехословакией. Этих дел фактически не было. Непогода не позволила даже своевременно выполнить задания Ро фронтов и ГРУ. 1 декабря от заместителя начальника РУ ГШ КА генерал-майора Феденко на имя заместителя командующего АДД поступила очередная заявка: «Прошу вашего распоряжения в декабре 1944 года произвести для РО штабов фронтов 1-го Прибалтийского и 4-го Украинского по 20 самолётовылетов в тыл противника по выброске людей и грузов». Н.С.Скрипко возложил выполнение заявки в интересах Чехословакии на командование 5-го авиакорпуса»[345]. Вторая заявка из ГРУ поступила в штаб ВВС 16 декабря. Начальник штаба маршал авиации С.А.Худяков направил её на имя Н.С.Скрипко: «Командующий ВВС Красной Армии приказал в течение декабря сего года на самолетах Б-25 обеспечить переброску в тыл противника людей и груза по заявке ГРУ в следующие пункты (далее идёт перечисление – С. А.). Продумай­те порядок выполнения этой задачи и доложите к 19 декабря».

Николай Семёнович Скрипко наложил резолюцию: «Перминову. Свяжитесь с ГРУ, уточните, чтобы грузы и люди подавались на Калиновку и в последующем на один из аэродромов львовского узла для южных направлений»[346].

Среди точек в заявке ГРУ две находились на территории Чехословакии. Они достались 4-у авиакорпусу, а среди его соединений – 4-й авиадивизии.

Однако на пути выполнения этой и других задач по-прежнему стояла непо­года. Лишь в ночь на 21 декабря появились первые признаки её улучшения. Командование авиакорпусов немедленно воспользовалось этой возможностью.

Получив и осмыслив задачу, командир 4-й авиадивизии полковник И.И.Кожемя­кин возложил её на 15-й авиаполк: «В ночь на 21. декабря 1944 года выполнять специальное задание в интересах чехословацкие партизан: три самолёта сбра­сывают груз, два – людей.

1. Груз сбрасывают:

- Экипаж Редькин – Кравцов на цель № 1, высота 1042 (13 км южнее Тренчина) на три костра с дублированием красной и зелёной ракетами;

- Экипаж Анисимов – Кораблин на цель № 2, высота 1133 (11 км юго-восточ­нее Прьевидзы) на три костра треугольником с дублированием красной ракетой;

- Экипаж Чепурко – Калиниченко на цель № 3 Вепрянске-Паленица (12 км западнее Тисовца) на два костра в линию с дублированием красной раке­той вдоль костров.

Запасная цель № 4 для всех троих (26 км западнее Попрада) на три костра в линию с дублированием трёх зелёных ракет.

2. Людей сбрасывают:

- Экипаж Дудаков – Попов выбрасывает двух человек в сопровождении Ро­манова на точку Варин /20 км юго-восточнее Жилины/.

- Экипаж Тихомиров – Мироненко выбрасывает двух человек в сопровождении Лазарева на точку Добровитов (115 км северо-западнее Брно).

Сброс без сигналов. Выход на спецзадание по команде с КП дивизии»[347].

Точки для сброса грузов давались указанным экипажам, начиная с 12 декабря ежедневно, поэтому штурмана С.М.Кравцов, В.П.Кораблин и Е.Ф.Калиниченко находились в полной готовности.

Пятёрка самолётов взлетела с Калиновки компактно. До Днестра шли под звёздами при видимости до восьми километров. Затем потянулась двухслойная облачность. Постепенно уплотняясь, она достигла десяти баллов. Но уже в районе Герлаховки, которая по-прежнему служила каменным маяком, она вновь стала редеть. Здесь и разошлись по своим направлениям.

Экипажам А.Т.Анисимова и Л.Н.Редькина район цели пришлось определять по характерным наземным ориентирам, так как условных сигналов они не об­наружили. Предполагая, что партизаны еще не успели подготовиться к приёму самолётов, и Анисимов и Редькин, каждый на своей точке, поступили практи­чески одинаково: описывая круги и постреливая ракетами, стали ходить над предполагаемой точкой сброса. Однако земля признаков жизни так и не подала. «Вязали» круги до тех пор, пока позволял запас горючего. Груз вернулся в Калиновку.

Экипаж В.А.Чепурко (штурман Е.Ф.Калиниченко) без труда добрался до Тисовца, развернулся и, пролетев строго на запад двенадцать километров, выскочил прямо на два ярко горящих костра. Подаваемые с земли красные ра­кеты подтвердили, что выход на точку правильный.

Погода – словно по заказу: ни облачка, видимость десять километров. Ус­ловия – идеальные. На цель зашли сходу, обрушив на неё с высоты 600 метров все шесть ПДМ (750 кг). Понаблюдав в вираже за спуском и дождавшись при­земления грузов, взяли курс на северо-восток.

Выполнили свою задачу и те, кто улетел с людьми. Командир корабля А.В.Дудаков вывел Б-25 в район Герлаховки и начал снижение. Не долетая Жилины, пробили облачность. Штурман Александр Попов, распластавшись на полу кабины и сличая карту с характерными наземными ориентирами, определил момент сброса. С высоты 300 метров два пассажира в 22 часа 11 минут одновременно покинули борт самолёта и благополучно приземлились. 24 ноября над точкой они уже побы­вали, но тогда лётчикам землю рассмотреть не удалось. Пятьдесят дней десантники не могли попасть к месту назначения!

Больше месяца ожидали нужных людей и в точке Добровитов, что между Прагой и Брно. Они тоже побывали над ней в самолёте Трофима Силенкова, но по погодным условиям вернулись в Калиновку. И только в ночь на 21 декабря экипаж А.В.Тихомирова доставил двух пассажиров к месту[348].

… В 15-м авиаполку экипаж Анатолия Тихомирова числился в надёжных, ему доверяли задания, в которых требовалась смекалка, настойчивость и смелость. Такими качествами обладал, прежде всего, командир корабля. Штурман Семен Михайлович Мироненко в письме ко мне писал «Всю войну летал с командиром корабля Анатолием Тихомировым. Отличный летчик. Худощавый, высокий, родом из Ленинграда. В минуты опасности действовал грамотно, спокойно. Необы­чайно мужественный человек».

Сам Мироненко после окончания в ноябре 1942 года Харьковского штурманского училища уехал в знойные Карши, где проучился ещё шесть месяцев. В мае 1943 влился в штурман­скую гвардию 15-го авиаполка.

Проявляя чувство ответственности, экипаж постепенно утвердился в числе тех, кому можно доверять задание и посложнее. Надо сказать, командова­ние авиаполка авиаторы ни разу не подвели. Вот, к примеру, три дня боевой ра­боты экипажа, отраженных в наградном листе на командира корабля: «17 сентября 1944 года при фотографировании цели Сату-Маре, при подхо­де определил, что зенитное противодействие отсутствует. Чтобы рассмотреть и выбрать правильный заход, сделал вираж вокруг цели на приглушённых моторах, выдержал строго линию горизонтального полёта, прошёл через цель и сфотографировал её.

18 сентября при подходе к цели Дебрецен, заметил, что из района железнодорожного узла и гаража противник ведёт зенитный огонь, действует до трёх батарей среднего калибра, до двух батарей МЗА. Набрав высоту выше заданной на 400 метров, приглушил моторы и со снижением до необходимой высоты пошёл на цель и с одного захода, не встретив сильного сопротивле­ния, сфотографировал её.

Дата добавления: 2015-10-28