В своем действовании. 7 страница

— Кстати о прошлом. Мы хотим сделать вам предложение. Надеюсь, вы понимаете, что вас ожидает смертный приговор. Но есть шанс спасти свою жизнь. И даже послужить человечеству.

— И как же?

— Если вы дадите согласие принять участие в научном эксперименте. Суть в том, чтобы выудить из вашей памяти как можно больше информации о вашем прошлом, о тех причинах, которые побуждали насиловать и убивать, об обстоятельствах, которые подталкивали вас к убийствам. Вы в своём роде феномен. И нам очень важно понять, насколько закономерна ваша судьба.

— И что от меня требуется?

— Вам нужно будет вспомнить своё прошлое, причём с самого раннего детства. Мы хотим понять, насколько закономерно вы пришли к нынешнему итогу, способны ли были избегнуть сегодняшней участи, возможны ли были другие варианты развития вашей жизни. Это будет некое путешествие в прошлое. Но необходимо ваше содействие, полная информация о вашем прошлом, о характере, мечтах…

— Зачем копаться в прошлом, если изменить ничего невозможно?

— Мы хотим залезть в ваше подсознание и смоделировать процесс, попытаться, в некотором роде, изменить вашу судьбу.

— Возможно ли что-либо изменить в прошлом, сохраняя неизменным настоящее?.. И если да, то что именно? … Давит, давит груз пережитого! … Но ради того, чтобы послужить человечеству, я готов! Давно хочу понять, что такое Судьба и существует ли Провидение. Что ж, давайте, давайте!

Маньяку-убийце подключают разнообразные датчики.

— Сейчас вы как бы уснёте. Постарайтесь вспомнить своё прошлое, думайте о пережитом.

— Ещё раз вернуться в начало, чтобы всё повторилось?.. Вряд ли я стану другим, с тем же характером, в тех же обстоятельствах. Странно, но не могу избавиться от ощущения, что уже жил когда-то и моё нынешнее существование есть продолжение другой жизни. Обстоятельства иные и одновременно схожие, но главное неизменно — потребность быть собой, осуществлять себя! А для этого нужно себя понять! Вот только как понять себя?

Понимаете, она предала меня. Она мне изменила! Я потерял веру в любовь! А как жить, когда нет веры? Без любви ничего не хочется! Это всё равно что пища без соли. Если нет любви, то и незачем жить! Без любви жизнь вообще теряет смысл. Ведь если разобраться, всё в этом мире от любви, любовь всему причина!

Она не только любви, она веры меня лишила! А когда нет веры в любовь, во что же верить? как жить? Как жить без веры?! Она не просто меня обманула, она перечеркнула всё лучшее, чем я жил, во что верил. Она смысла жизни меня лишила! Теперь не знаю, зачем и жить, когда нет любви. Живу словно во сне, никаких желаний, никаких надежд. Мир словно перевернулся, из цветного стал чёрно-белым. … Я верил в любовь, — это было главным в моей жизни! — а она этой веры меня лишила. Я теперь верить никому не могу!

В результате её предательства весь мир для меня разрушился. Истина оказалась низвергнутой, все ценности уничтоженными. Осталась одна ложь. И ненависть! И потому я хочу казнить её! Она должна быть наказана! Чтоб другим неповадно было! Ради всех обманутых жён и мужей, ради детей, во имя справедливости! Найду её и расчленю! Я готов пожизненно сидеть, даже на смертную казнь согласен, лишь бы отомстить! Мысль о дочери только останавливает. И жена этим пользуется. "Ты ведь не желаешь зла своему ребёнку?" Да, не желаю, иначе давно бы убил.

Это, может, для кого-то любовь постельные игры, а для меня… для меня любовь это… это Бог! Это вера в Бога! … Я не просто женщину любил, это была моя любовь к Богу! … И что же… выходит, нет Бога?.. Как же жить без Бога?!

Я теперь инвалид — во мне веры нет! У меня шрам на сердце — я верить никому не могу!

Это она украла у меня веру, а вместе с верой любовь, прелюбодейка!

Я на женщин теперь смотреть не могу! Для меня они все предательницы! … У меня просто не стоит! … Как можно любить, если не веришь, если не доверяешь?..

Вокруг много красивых женщин, но ни одна мне не нравится, ни одна в душу не западает. Не моя красота, не моя! Моя красота особенная — сумасшедшая! … Да и не красота мне вовсе нужна…

Её я узнаю из тысячи, из миллиона! Как? Душа подскажет! Душа, она почувствует, она никогда не ошибается. Словами этого не передать. Тот, кто пережил подобное, мне поверит.

Это как будто молнией пронзит!.. Душа взорвётся волнением… внутри всё вмиг заледенеет… а потом начнёт любовью оттаивать… наполняя нежностью необъяснимой…

Я как увидел её, словно бездна разверзлась возле моих ног! и я шагнул в бездну — навстречу своей судьбе!

Меня до сих пор дрожь пробивает!

Когда подошёл к ней, просто с ума спятил! Сердце упало и разбилось! Я не мог ничего с собой поделать, я превратился в марионетку, судьба мной двигала, как хотела. Я потерял способность сопротивляться, лишился воли, — я стал собой!

Что же это? Что же это такое?! Магия какая-то, волшебство!

До сих пор не пойму, как, почему я выбрал именно её. Что-то подвело меня к ней и сказало: "она твоя". А я и не спрашивал, я с радостью согласился. Такое ведь раз в жизни бывает. Это была девушка моей мечты — мечта моя осуществлённая! Разве можно было отказываться от такого подарка?!

Никогда уже я такой девушки не видел. А те, кто были — всё не то; не мои они, не мои!

Что мне все эти красавицы, когда любви в них для меня нет. А любовь… любовь — это тайна!

Почему я люблю её? — сам не знаю! Есть те, которых любят за что-то, и другие — которых любят, сами не зная почему!

Нет, я сумасшедший, сумасшедший! Любовь — это сумасшествие!

Наверное, потому и любят по-настоящему немногие, потому как мало кто хочет сходить с ума.

Не понимаю, не понимаю! И что я в ней нашёл? Не помню… не знаю… Наверное, это судьба меня нашла. Только жить без неё не хочу! А с ней… с ней не могу! И без неё, и с ней жизни нет!

Я никогда ей не изменял, даже когда спал с другими. Изменяют ведь не женщине, изменяют любви своей! А я любить её никогда не переставал!

Мужчину и женщину объединяет ведь не секс, и не дети, а общность судьбы!

Ладно, кончайте меня скорей! кончайте! Я хочу умереть! Без неё нет мне жизни! И с ней жизни нет! Так что всё равно… всё равно!..

Я ли, не я ли убивал, — какая разница?! Главное — хотел убить! И убил бы, если б подвернулось. Так что, считайте, что я…

Нет, это безумие, просто безумие! Я безумен!

Я с детства помню девочку одну… Именно с ней я впервые ощутил это загадочное волнующее чувство… тягучее и властное влечение… непостижимое и удивительное.. Я не знал, что это… не мог понимать шестилетний мальчик, что это был за зов. … Я только хотел дотрагиваться до неё… лечить… быть её доктором... И она позволяла.

И я лечил её… притрагивался к ней… открывал себя… делал приятное ей… испытывая от всего этого восхитительный трепет… Я весь дрожал от волнения, не понимая, что со мной… Сила охватившего меня восторга и удивляла, и подчиняла...

Это был первый проблеск чувства, которое я открыл в себе, не зная, что это, и как называть, но пронёс его в душе через всю свою жизнь!

Извержение неподвластного неведомого мне чувства, охватившего и подчинившего меня, я не забуду никогда!.. оно живёт во мне как первая музыка… как первые яркие мазки на чистом полотне ещё невинной души!..

Я помню всё до мелочей… где и когда это было… что говорила она… и что говорил я… и кто была она… и что я делал… и что испытывал…

Какой-то всеподчиняющий зов разбудил во мне могучее влечение... Невероятный, удивительный, всепоглощяющий огонь воспламенил мою душу! Во мне словно проснулся вулкан, о котором я не подозревал. Он иногда стихал, иногда пробуждался, но огонь горит во мне до сих пор, угасая и вспыхивая с новой силой! … Тогда я не знал, что это. Теперь я называю его Любовь!

Потом я искал это чувство в других, но не находил. Я хотел того же огня, согревающего мою душу, я готов был сгореть в этом огне, — так велика была его власть! — но натыкался на ледяное равнодушие и непонимание.

Когда я видел этих женщин, я понимал, что они больны, и хотел излечить их от нелюбви, я хотел, чтобы они любили, я жаждал любви! А они торговали собой. Они оскверняли Священный Огонь! И я почувствовал, что обязан не допустить, чтобы Огонь погас, я должен защитить Любовь! спасти Огонь для себя и других!

Этого требовала она — девочка моя в душе моей!

И я стал убивать.

Но я не убивал — я излечивал общество от скверны, избавлял мир от нечистот, я спасал Огонь, спасал Любовь!

Я должен был это делать! Так требовал Огонь в душе моей, так просила она — моя девочка!

И я не мог отказать!

Ведь это она, она разбудила во мне Огонь! И Он горит во мне до сих пор! Она стала частью этого Огня! Она стала воплощением Огня Любви!

Эта девочка всегда со мной — она во мне!

И хочу я только её! и люблю только её!

Моя сладкая девочка. Ты прекрасней всех на свете! Я повидал много женщин, и в каждой из них видел тебя. Каждая из них была прекрасна, и в каждой из них была частичка тебя. Все они напоминали тебя, и все были хуже тебя, хотя и красивее. Были блондинки, брюнетки, шатенки, но для меня каждая из них была ты. В каждой из них я искал и находил тебя, даже если внешне вы были непохожи. Но как бы они не выглядели, для меня каждая из них была ты. В их словах и движениях я угадывал тебя и невольно сравнивал, и конечно, ты была лучше, несравнимо лучше их всех! Я всегда гасил свет, чтобы видеть только тебя. У них были твои глаза, твои губы, твои волосы, твоя кожа, нежная, как лепестки розы, такая же благоухающая и волнующая. В темноте я угадывал твой профиль, и она для меня была ты. Я говорил с ней, словно это была ты, и она обижалась, потому что в ней я видел тебя. Я называл её твоим именем, и она понимала, что я люблю не её, а тебя. Всех их я называл твоим именем. Они обижались и не обижались, скорее завидуя, чем негодуя. Они говорили, что любят меня, и, возможно, действительно любили, но я любил в них тебя. Я целовал их, ласкал, и они без ума были от моих ласк, понимая или догадываясь женским чутьем, что так можно только любить, любить, а не заниматься любовью. И как бы ни была хороша каждая из них, ты лучше всех! Одна только мысль о тебе заставляет искать утоления желания. Мне приятно думать о тебе, представлять твои поцелуи, касания, трепет твоих губ, ощущать запах твоих бёдер и вздрагивания взволнованного желанием тела. Ты прекрасней всех на свете! Потому что это ТЫ! Потому что я любил тебя. И люблю до сих пор. Хотя ты давно уже умерла.

Девочка моя!

Мне кажется, я узнавал её в других женщинах, но она меня не узнавала. Или я ошибался?

Она казалась гостьей из другого века, просто затерявшейся во времени. Несовременная робость придавала её очарованию особое изящество, обнажая скрываемую чувственность.

От красоты её кружилась голова. И хотелось потерять голову. "С такой точно в Ад попадёшь!" Тоненькая, остренькая, вся из желания, большой чувственный рот, и глаза, большие серые глаза, трагический изгиб рта, и тайна, тайна во всём её облике. Вся из плохо сдерживаемой страсти. Мимо такой не пройти! равнодушным! Лицо её вдохновляло! Ребёнок-мученик! Вся из углов! Страдание навсегда запечатлелось на её челе.

Возможно, если бы не эта девушка, я так бы и остался холостяком. Не восхищение, не обожание, и даже не любовь подтолкнуло меня к браку, но что-то большее, чем я сам. И я подчинился!

Наваждение? Нет. Хотя всякая любовь наваждение!

Я повстречал её там, куда вернулся спустя десять лет, где, наверное, впервые увидел её ещё девочкой, но забыл. Спустя много лет я с удивлением узнал, как часто пересекались наши пути, и, в конце концов, мы столкнулись.

Как я узнал её среди тысяч других? Как понял, что это она? Что это было?

Кто же она, жена моя? И почему она, именно она?! Почему?

Ей было семнадцать — чудный возраст! краткий миг невозвратный, так быстро исчезающий за гранью совершеннолетия.

Она была чиста и невинна. Не просто хорошенькая, а необыкновенная! Меня бы она вряд ли выделила из десятка других, я же узнал бы её из тысячи! Как, почему? — не знаю. Это загадка для меня до сих пор. Едва увидел и будто сразу узнал.

Её красота очаровывала, а неопытность обезоруживала. Я не мог понять, почему не в силах коснуться её, словно боюсь чего-то, какой-то тайны, которая манила, неумолимо затягивая в водоворот неизбежной трагедии. А я и жаждал трагедии, сам не знаю почему, словно пытался освободиться от того, чего желал. Во мне не было страсти, но было что-то непознаваемое, неумолимо толкавшее меня в пропасть.

Для меня она была вселенная, в которую я окунулся, желая раствориться в ней целиком. С ней я пытался понять себя, познать мир через женщину, познать мир женщины.

Росла она без отца, и это многое объясняло. А потому во мне видела и отца, и друга, и любовника, однако меньше всего будущего мужа. Я же, напротив, увидел в ней сразу судьбу свою, и уже не противился, соглашаясь на всё. Я чувствовал, ей хотелось вырваться из материнского дома, стать самостоятельной, и я подходил для этого. Невинность подкупала меня. Но я не хотел и не мог быть как все, а потому стремился продлить как можно дольше это некасание плоти. Она же хотела познать всё до конца, и сама сделала это, как только перешагнула за грань совершеннолетия. Она сама, сама сделала это!

Её манила жажда новых взрослых ощущений, ей хотелось новой жизни. Я был старше на десять лет, и знал женщин.

Я чувствовал, видел в глазах её неминуемую драму, однако уже ничего не хотел замечать, сделав выбор, возможно, ошибочный, но всецело подчинившись судьбе.

Была ли это любовь? Я до сих пор задаю себе этот вопрос, и ответ с годами меняется. Я понимал, что она не любит меня, что, возможно, она ещё не знает, что такое любовь, но уже не хотел избежать судьбы, которую узнал по блуждающей улыбке и слегка косящему взгляду.

Во мне не было ни страсти, ни вожделения, ни даже желания. Но я не хотел отказываться от предначертанной мне участи, которая нашла меня в этой девочке. Я искал и нашёл, что мне было необходимо, понимая, что находка грозит несчастьем. Я чувствовал в ней драму, и это притягивало, чувствовал в ней погибель, и жаждал погибели, видя в этом своё счастье, но главное — то, что мне было необходимо! Подсознательно я искал женщину, которая бы меня погубила, но при этом и освободила от желания женщины. Я чувствовал: это мне нужно, я должен пережить всё это — любовь, ненависть, обман; понимал, что она хочет использовать меня, и не противился этому, ибо она, не имея ничего, давала мне больше, чем мог обещать ей я. Я благодарен был лишь за то, что она позволяла себя любить, и была рядом.

Сам я мало что мог дать ей и чувствовал, что я для неё проходящий этап, а потому мне хотелось как можно дольше продлить своё несчастливое счастье, отодвигая, насколько хватало сил, неминуемую развязку. Сердце готово было взорваться от одной только мысли о неизбежном конце, и я взрывался, покоряясь предначертанному. Я готов был убить её, втайне мечтая умереть в любви, подсознательно желая погибнуть от руки любимой женщины, и при всём том был примерно благоразумен. Я жил в ожидании несчастья, а потому был счастлив, наслаждаясь каждым мгновением настоящего, исчезающего в невозвратном; понимал, что для неё я первый, но не последний, и соглашался с этим.

В ней, кажется, соединялся рай и ад, и это делало её неотразимой! Пугливая и гордая, она казалась неприступной, и в то же время удивительно трогательной. Трагическая красота её притягивала. И завораживала! Но она ещё не знала силы своей красоты. Я готов был удовлетворять любые её прихоти, быть для неё чем угодно, лишь бы...

Мадонна! Сущая Мадонна! Чиста! Но вот добра ли?

Эта женщина никогда не будет счастлива, ни с кем, и с ней никто не будет счастлив. Красота предопределила её судьбу, а судьба была предопределена красотой. Таких убивают! И умирают из-за таких!

Я не ошибся, увидев в ней личность незаурядную, жажду счастья неодолимую и столь же неодолимую судьбу, и невозможность счастья.

Она всегда держалась независимо, словно не принадлежала себе. Причину её гордости я так и не смог понять, мне так и не удалось покорить её, разгадать заключённую в ней тайну.

Да, в ней была тайна. И она чувствовала это. И это чувствовал я. Меня притягивала её трагическая судьба. А может быть, не было ничего, и это всё я выдумал?

Нет, тайна была, и есть, и до сих пор остается неразгаданной!

Сошлась она со мной не по любви. Скорее, из любопытства. Ни разу не сказала, что любит, — и хорошо, хоть в этом не обманывала, — и тем не менее я был счастлив. Лишь однажды, после дорогого подарка, довольная, словно в оплату, произнесла: "иногда мне кажется, что я люблю тебя". И больше ни разу, ни слова, ни слова о любви, ни единого словечка!

Я верил ей, а она обманывала меня, — влюблённые всегда жертвы! Она обманывала меня, и при этом была искренней — так, во всяком случае, мне казалось. Я верил, верил, растворяясь в доверии к ней, и тем был счастлив, ибо в этом и была заключена для меня любовь.

Когда она решила стать женщиной, я не смог причинить ей боль, — так сильно любил! — возможно, потому и оказался не первым.

Я добровольно выбрал свой ад! А разве возможно было иначе? Я не мог отказаться от любви, и был счастлив, зная, что срок счастья моего ограничен и за него придётся расплачиваться страданием.

Но что за страсть мучить любимое, любящее тебя существо? что за дьявольское наслаждение? Откуда в ней это? Почему?

Когда она поняла цену своей красоты, я перестал быть ей нужен, и она решила освободиться. Она решила идти дальше, не останавливаясь на одном, пусть даже муже. Если бы я не отпустил её, она бы меня убила, — в этом я не сомневаюсь. Эта женщина способна на всё, на всё абсолютно!

Когда я понял, что стою у неё на пути, как ни мучительно, но отошёл в сторону, в надежде, что она вернётся. И до сих пор надеюсь, словно чувствую, что это не конец и будет продолжение нашего романа, пусть даже не в этой — в другой жизни.

С самого первого взгляда я почувствовал, что эта девочка бросит меня. Возможно, она лишь хотела стать женщиной, и я подходил для этого. Ей было одиноко и хотелось тепла. Не зная отцовской любви и ласки, она искала во мне то, что не дал, или не захотел дать ей отец. И она полагала, что ей пора узнать, что такое любовь.

Ей хотелось узнать о мужчинах всё, всё до конца. Её неудержимо влекло к новым неизведанным ощущениям, ей хотелось быть женщиной. Она ещё шалила, как девочка, желая поиграть во взрослых с опытным мужчиной, и я подыгрывал ей, надеясь, что игра перерастёт в нечто серьёзное. Но когда уже готов был позабыть обо всём и ринуться в бездну, она испугалась. Для меня всё было серьёзно, чрезвычайно серьёзно, я видел в ней судьбу свою, а она во мне лишь " папика".

Неужели она изменяла мне со мной? … Или с кем-то другим? … Быть может, она хотела узнать не мужчину, а мужчин, и любовь, и измену?

В каждой женщине я видел мадонну, видел и в ней, а она была самой обыкновенной. Нет, необыкновенной! Необыкновенной она оставалась во всём! Даже когда соглашалась "дать" за подарок к празднику.

Чего же в ней было больше: мадонны или шлюхи? Наверное, в зависимости от обстоятельств.

Каждая женщина мадонна. И шлюха. Причём одновременно. Монахиня и проститутка, ангельская невинность и дьявольская порочность, продажная и возвышенная, святая и шлюха. Они живут чувством, но и расчётом, и расчёт часто оказывается сильнее. "Надо пользоваться своей молодостью и красотой!" — банально, и никакой тайны!

Она использовала меня, и я соглашался, поскольку был счастлив, как может быть счастлив взрослый мужчина с невинной девочкой-девушкой, ищущей в нём защиту, а в ответ отдающей своё нетронутое тело и душу.

Мы оба нуждались в тепле и понимании, но, прожив вместе три года, будто прошли сквозь друг друга, так и не познав любви. Грустно. Но я люблю грусть, люблю грустить о прожитом, мечтать о невозможном; нас сближало невозможное, нереальность, которой мы жили, из которой были родом, в которой резвились как дети.

Я любил её, и она позволяла себя любить, дарить подарки, быть нежным, сохраняя при том, скорее неосознанно, чем намеренно, полосу отчуждения — преграду, на которую я постоянно натыкался в проявлениях нежности. Она лишь была со мной… А на деле...

Я так и не понял, с кем она жила, когда мы жили вместе, с кем спал я, лаская и целуя такое знакомое и такое не родное тело. Эта женщина мне не принадлежала, хотя и жила со мной.

Непостижимым образом в ней совмещалось небесное и земное. Я летал с ней, парил над ней, но никогда так и не смог до неё дотянуться, никогда так и не смог понять, что она за человек, чего в ней больше: от птицы или от змеи? Или я просто выдумал её — свою богиню?

Земная женщина оказалась практичней. Как только она встала на ноги, так сразу заявила о своей независимости; кажется, она была независима даже от себя самой. Конечно, мне льстило, что у меня такая красавица жена, но я знал, чем неминуемо это обернётся. Она хотела блеска, поклонения, шика — я же искал тепла и уюта! Покой с такой женщиной был невозможен! Это всё равно что хранить в неприспособленной квартире драгоценный бриллиант — рано или поздно его украдут; а потом, страх потерять отравляет каждую минуту существования.

Я уже смирился, что рано или поздно её украдут. Так и случилось. Я лишь нашёл алмаз, со мной она узнала себе цену, и теперь бриллианту требовалась достойная оправа, которую я не в силах был обеспечить, и потому не удерживал, когда она решила перейти к другому — более достойному владельцу.

Она решила найти более состоятельного, более значительного, более уверенного в себе.

Или потому, что не любила?

Она не могла быть иной, она воплощала себя — свою судьбу, устремлялась, куда влекло её чувство, я же — куда указывал разум.

Я рассматривал брак именно как брак в отношениях мужчины и женщины. Я хотел семьи, но не верил в семью; она, похоже, тоже. Пример наших родителей не был соблазнительным, скорее, поучительным. Я не хотел торопиться с женитьбой, но отказаться от её настойчивого предложения не посмел. Она сама попросила жениться на ней, сказала, что хочет взять мою фамилию, и я поверил.

Странно, неужели я всё ещё люблю её? Да, я хочу её тепла. Но это не значит, что я готов жить с ней. Но если... если бы только она меня полюбила...

Как она хороша, как удивительно хороша! Беременность делает её неотразимой! Нет лишь прежней робости, страха перед неизведанным.

— Здравствуй. Ты прекрасна! Как мне хочется поцеловать тебя. Позволишь? — Она снисходительно кивает. И хотя не отвечает на поцелуй, одно лишь прикосновение пробуждает во мне чувства — те, когда мы были счастливы, когда мы были вместе. Она не отстраняется, и я чувствую, как нежность коснулась меня, и я с наслаждением окунулся в неё с головой.

Ощущая, как нежность волнами окатывает меня, я спросил её взглядом, и она не ответила "нет". И тогда, как двадцать лет назад, я ладонями коснулся её животика, словно стараясь поддержать, облегчить её тяжесть. Она не оттолкнула меня, и я стоял, поддерживая ладонями сладостный груз, ощущая себя одним существом с ней.

— Позволь мне поцеловать его. Как тогда. Позволь, умоляю!

Она отвечает глазами, и мне кажется, будто она любит меня. Волна нежности накрывает меня с головой.

Осторожно снимаю с неё одежды и, наконец-то, вот он — её белый животик. Касаюсь его, глажу, и не могу удержаться, и целую. Чувствую, ей это приятно, и вновь целую нежно. Животик большой и упругий. Я глажу его и чувствую, как тону в нежности. Едва дышу. Целую, глажу его, растворяясь в бесподобном эротизме… Вдруг чувствую, как что-то толкнуло меня в губы.

— Это он, это он! — кричу, захлебываясь от переполняющего меня счастья. — Это ножка, а это… это ручка...

Он толкается, словно просит моей ласки, и я целую его ручку и ножку сквозь тонкий слой разделяющей нас мраморной кожи, и чувствую, что он чувствует, как я целую его, он ощущает мои прикосновения и отвечает на них, прося ещё и ещё. И хочется целовать ещё и ещё, и целовать, и гладить, и ласкать... Кажется, сойду с ума от счастья! Я на вершине блаженства! Какое невероятное, непостижимое счастье! И уже не уйти.

Неважно, чей это ребёнок, — сейчас он мой. Хочется гладить, целовать, чувствовать нежное тепло, восхищаясь этим чудом природы, и тем счастьем, которым оно одаряет меня.

Я полон желания, которое не ищет удовлетворения. Просто счастлив! И хочется умереть. Потому что знаю: большей радости испытать не придётся, большее счастье просто невозможно!

В моих руках вселенная, которая вот-вот заживёт новой, своей жизнью. И всё повторится: мечты и страдания, ошибки и радости, муки и счастье. И она, эта вселенная, создаст новую вселенную, продолжит череду удовольствий и мучений — непостижимую мистерию жизни, трагическую и счастливую.

И я плачу, плачу от счастья. Почему? отчего? зачем?

Я создал новую жизнь — просто и удивительно! — и ощущаю себя Творцом, которому по силам всё, если уж по силам такое.

— Я люблю тебя! Люблю несмотря ни на что! И всегда буду любить! С кем бы ты ни была! Ты всегда будешь моей женой! Потому что с тобой я счастлив! Ты всегда со мной! Всегда во мне! И я счастлив! Потому что люблю тебя! Люблю несмотря ни на что!

— Надоел! Я устала от тебя. Мне хочется молодого тела. Ты стар для меня. И недостаточно богат… недостаточно могущественен… недостаточно знаменит... Я родилась не для того, чтобы сидеть дома и вечно ждать тебя с работы. Мне уготована другая жизнь, понимаешь ты это?! Я добьюсь всего сама!

— Но я не могу перестать тебя любить!

— А мне наплевать. Ты больной!

— Да, я болен — я люблю тебя!

— Идиот!

— Да! Да! Да!

— Я ненавижу тебя!

— А я люблю тебя!

— А я ненавижу! Не—на—ви—жу!

— Но что же мне делать, если я люблю тебя?!

— Пошёл на хуй!

“Вынести это невозможно! Этот пожар невозможно потушить ничем! Как я хочу убить её! Убить! А потом умереть”.

— Ты разрываешь мне сердце! Я не могу без тебя! не могу!

Пытаюсь обнять, поцеловать.

— А мне наплевать! Я выхожу замуж и уезжаю с мужем в Париж. А ты, старый хрен, будешь здесь подыхать, в этом дерьме! И дочь будет жить со мной, а не с тобой, козлом вонючим. Так что завидуй молча, педераст старый!

“Сволочь! Сволочь!! Надо отомстить ей, отомстить! Она вытерла об меня ноги и пойдёт дальше, она готова идти по трупам. Ненавижу! Ненавижу!! Надо отомстить ей! Надо заставить себя уважать!”

— Никуда ты не уедешь! Я подам иск в защиту дочери на выплату алиментов, и пока будет длиться суд, ты останешься здесь; а суд будет длиться вечно.

Она в растерянности.

— Ты не посмеешь! не посмеешь!

— Мне нечего терять!

— Ты дьявол! Я ненавижу тебя, ты понял?! Ненавижу! — В истерике она бросается на меня и бьёт кулаками лицо, грудь. — Гад, сволочь, подонок!

“Как я ненавижу её! Как я люблю её!!”

— Я люблю тебя! люблю!

— Сволочь! Подонок! Хуй!

“Нет, я не могу, не могу больше!..”

Хватаю её за горло. Она отталкивается, бьёт меня руками, ногами, но я не выпускаю.

“Я не могу больше, не могу! Сволочь! Гадина! Мразь!”

Она постепенно обмякает, лицо её, которое я целовал когда-то, становится красным, багровым, глаза выпученные с ненавистью смотрят на меня.

“Что же я наделал! Что я наделал!! Я убил, убил свою любовь! Господи, что же это? Зачем? Или иначе было невозможно? Или судьба моя такая? Неужели невозможно иначе? Что же подчиняет меня? Страсть? Но что есть страсть? Кто или что стоит за моей страстью? Кому интересно наблюдать, как я страдаю, люблю, убиваю? Ощущение такое, словно кто-то смотрит на мои мучения, и кого-то они развлекают. Неужели так нужно, неужели во всём этом есть какой-то смысл?”

— Ты разрываешь мне сердце. Я не могу без тебя! не могу!

Пытаюсь обнять, поцеловать.

— А мне наплевать! Я выхожу замуж и уезжаю с мужем в Париж. А ты, старый хрен, будешь здесь подыхать, в этом дерьме! И дочь будет жить со мной, а не с тобой, козлом вонючим. Так что завидуй молча, педераст старый!

“Сволочь! Сволочь!! Надо отомстить ей, отомстить! Надо заставить себя уважать!”

— Никуда ты не уедешь! Я подам иск в защиту дочери на выплату алиментов, и пока будет длиться суд, ты останешься здесь; а суд будет длиться вечно.

Она в растерянности.

— Ты не посмеешь! не посмеешь!

— Мне нечего терять!

— Ты дьявол! Я ненавижу тебя, ты понял?! Ненавижу! — В истерике она бросается на меня и бьёт кулаками лицо, грудь. — Гад, сволочь, подонок!

“Как я ненавижу её! Как я люблю её!!”

— Я люблю тебя! люблю!

— Сволочь! Подонок! Хуй!

“Нет, я не могу, не могу больше!..”

Хватаю её за горло. Она отталкивается, бьёт меня руками, ногами, но я не выпускаю.

“Я не могу больше, не могу! Сволочь! Гадина! Мразь!”

Она хватается за сумочку, выхватывает нож и вонзает мне в шею.

— Получай гад! сволочь! подонок! хуй! козёл! педераст!

Тёплая кровь струится по шее.

“Наконец-то. … Как хорошо. … Спасибо! … Ну же, ещё, ещё… пожалуйста, ещё один поцелуй… последний…”

Я падаю, и она в исступлении пинает моё тело, выкрикивая проклятия, ещё и ещё вонзает нож в мою беззащитную грудь.

— Подонок! сволочь! мразь! хуй! козёл! педераст! сволочь!..

Вдруг ужас искажает её лицо. Она падает на пол, закрывает лицо руками, и страшный рёв содрогает мне душу.

Я добился, добился своего! Это счастье — умереть от руки любимой женщины. О такой смерти можно только мечтать! И я мечтал, да, я мечтал об этом. Я добился того, чего хотел! — Вдруг что-то тронуло меня… буквально коснулось души… — И чего ты добился? — Это было неизбежно, это судьба моя! — Неужели невозможно было иначе? — Иначе? Но как? — Местью заставить себя уважать невозможно. А вот прощением... Простить и отпустить. Это высшее проявление любви. Пусть едет. Ведь счастлива она не будет ни с кем и никогда. Не надо удерживать, не надо, — вот действительное проявление мудрости! — это бесполезно; может, и не бессмысленно, но бесполезно, да и невозможно удержать. Пусть едет, пускай сполна хлебнёт покупного счастья. Тогда только, возможно, поймёт, к несчастью своему...

Дата добавления: 2015-10-28