|
Читайте также: |
Я…
Лечу?
Я лечу?!
Большая белая птица держит меня своим клювом, и вместе с ней я парю в голубом небе…
Вверх, всё выше и выше, сквозь облака, о которых мечтал, навстречу солнцу, навстречу счастью!
Я спасён! Спасён!! Я свободен!!!
Я верил! я чувствовал! я знал, что судьба моя благая! Благая!!!
Пристегните ремни! Срочно пристегните ремни!
Что это?
Растерянные лица сидящих рядом со мной людей. Они полны отчаяния.
Мы падаем! Падаем с высоты десять тысяч метров, безжалостно устремляемся вниз!
Самолёт входит в штопор.
Неужели это катастрофа?
До земли осталось совсем немного. Нам не спастись.
Всё, конец!
Конец!
И это судьба моя? благая?
Значит, так надо?
Но кому, кому это надо?! Кому нужно, чтобы я умер?
Богу?
Неужели так было предопределено?
Но за что?!
Почему?!
Зачем?!
Зачем, зачем нужна моя смерть?!
Для чего Богу это угодно?!
И что же моя жизнь? прервётся на самом интересном, самом важном?..
Нет, нет, нет!
Да! Это конец!
Значит, надо умереть.
Смерть неминуема. Осталось несколько мгновений. Последних мгновений!
И что же, что же?..
Страха нет. Отчаяния тоже нет. Пустота только!
Так всегда. Смерть приходит неожиданно. Ломая наши планы.
Готов ли я умереть?
Готов, не готов, а придётся.
Всё! Отжил!
Что же, конец, так конец. Родных жаль. Они остаются.
Я люблю их! Люблю!
Что-то сделал, что-то не успел. Теперь уж не придётся..!
Значит, судьба такая!
Судьба.
Что же такое судьба?
Основная задача жизни — быть готовым к смерти!
Смерть не просто кончина, это исчезновение мира!
Всё, отжил. Хотел лучше. А мог ли?
Остаётся смириться.
Всё! Конец!
Или может?..
Нет, конец!
Или начало?
Смерти нет?
Мир иной?
Есть ли?
Есть
Нет
?
...
Будет
— Будет спать.
Охранник расталкивает спящих.
— Пора на суд.
Арестанты встают и выходят во двор, где их ждёт фургон с решётками на окнах.
“Могу ли я просить о чём-то Бога, или судьба моя предрешена? — думал Дмитрий, садясь в фургон. — Любопытно, что ещё надеюсь, хотя где-то всё уже решено, только я об этом ещё не знаю. Вот так живёшь, надеешься, а всё предопределено, только не знаешь, и делаешь то, во что веришь. Да, благодать есть просветление, понимание необходимого тебе, своей участи — участия, чтобы её исполнить”.
Глядя, как за решетчатым окном проплывают знакомые улицы, площади, проспекты, Дмитрий думал о том, что никогда не предполагал, что у него будет такой взгляд на мир. “Одно лишь сознание свободы пьянит. Я не связан ни с чем и могу делать, что захочу. Сама эта возможность, одна лишь мысль о ней, только предположение делают меня счастливым! Да, именно понимание делает человека счастливым!”
Дорога до суда была недолгой. Когда их вели по коридору, случайно повстречалась судья-однокурсница. Она с недоумением посмотрела на Дмитрия. А он подумал, что именно она, возможно, будет его судить.
В «накопителе», куда их препроводили, под охраной в ожидании суда сидели различного возраста мужчины, вид у всех был обречённый.
Чтобы снять напряжение страха, Дмитрий спросил:
— А кто сегодня судья?
— А чёрт его знает. Мне какая разница?
— Не скажи. Баба, она засудит, ежели ты по бабьему делу. А ежели судья мужик, так и скосить может.
— Всё зависит от случая. Как повезёт. Вон у меня мать работала в ночную смену, я дежурил в карауле, а у брата самолет опоздал. Так когда мы собрались, то на развалинах взорванного дома поняли, что уцелела только наша семья.
— Роковая случайность!
— Если роковая, то не случайность, потому как рок и есть судьба! В судьбе нет случайностей.
— Если бы не наезд, жизнь пошла бы по-другому, не сидел бы я здесь. Нет, судьбу вершит случай.
— А я считаю, что всё закономерно.
— Да разве автокатастрофа не случайность?
— Разве можно назвать случайным то, что в корне изменило твою жизнь?
— Но ведь это ошибка водителя!
— Ошибки тоже не случайны. Если бы всё было случайно, даже погоду предсказать было бы невозможно. Если всё случайно, то нет никакой разницы: что живу я, что не живу. А если всё подчиняется законам, то, выходит, я не свободен?
— А муравьи свободны?!
— В конце концов, случайно всё или закономерно, есть Бог или нет? — не выдержал Дмитрий.
— Когда такие мысли приходят, уколи себя, чтобы не думать, думать бесполезно. Я вот тоже, после первой отсидки думал, выйду на волю, буду делать, что пожелаю. Везде тюрьма!
— В чём же тогда моя свобода?
— Чтобы подчиниться судьбе, а не пытаться её избежать.
— Надо судью разжалобить, сослаться на обстоятельства, жалобу прокурору написать.
— Бесполезно. Чему быть, того не миновать.
— Ты фаталист. А я вот считаю, что всё зависит от тебя самого. Не будешь барахтаться — потонешь.
— Да бесполезно всё! Какой это суд?! Всё уж решено. Хошь не хошь, а участвуй в этом спектакле. Остаётся только на амнистию рассчитывать.
— Вроде бы никто амнистии не обещал.
— А куда им деваться, тюрьмы-то переполнены; чтобы новых посадить, нужно старых выпустить. Так что смирись и жди своей участи. Сопротивляться бесполезно.
— Нет, я буду, я не могу иначе! Не могу сидеть сложа руки и ждать неминуемого!
— А что ещё остаётся?
— Необходимо что-то делать. Взятку дать.
— Надо уступить судьбе и смириться с неизбежным.
— Смирение не в том, чтобы опустить руки и ждать неминуемого. Если не будешь сопротивляться, то уж точно ничего не будет. Всё зависит от тебя. Жизнь — это шанс, и насколько ты его используешь, зависит от тебя.
— Ничего от меня не зависит. Всё уже решено, только я об этом ещё не знаю.
— Если есть судьба, которая предопределена, то от меня ничего не зависит. Как я могу поступать, если не знаю, с какой ноги судья встанет.
— Лучше не знать. Пока не знаешь, ещё надеешься. Чем больше узнаёшь, тем более чувствуешь себя марионеткой.
Стали по одному вызывать на суд.
— Все мы брошены на произвол судьбы.
— В судьбе нет произвола! Всё предопределено. А потому волноваться бессмысленно. Я из жизни вынес такое правило: как ни дергайся в разные стороны, всегда получается не так, как хочешь, а как должно. Главное, не беспокоиться по поводу происходящего, ибо происходит неизбежное! Обижаться на судьбу глупо. Судьба справедлива. Она даёт лучшее из возможного.
— Тут недавно один после вынесения приговора сделал себе харакири. Что, и это судьба?
— Судьба — это когда я не могу не делать того, что предопределено.
— А как же тогда свобода?
— А нет никакой свободы! Свобода лишь в том, как совершать необходимое, в этом схожесть и различия людей. И отсидеть, и подохнуть можно по-разному.
— Судьба, это всё выдумки. Человек может добиться всего, что пожелает.
— Судьбу изменить нельзя!
— Лучше не думать о судьбе, а то страшно становится.
— Помолись, может, услышит Бог и поможет.
— Бог не поможет. Чему быть, того не миновать. Судьбы избежать невозможно. Бог не может изменить судьбы, ибо сам же её и предопределил. К тому же глупо просить Бога о чём-то. Надо лишь смиренно принимать всё даруемое, ибо оно есть наилучшее для тебя. Довериться Господу означает не строить планов, ничего не ожидать и принимать обстоятельства такими, какие они есть, уйти от страстей.
— Но не слабость ли это, говорить себе "как будет, так и будет?"
— Скорее мудрость. Бог не обманывает нас, это мы его не правильно понимаем!
Вызвали Дмитрия. Он встал и с лёгким сердцем под конвоем направился в зал судебных слушаний. Когда его ввели в зал, в кресле судьи Дмитрий увидел незнакомую молодую женщину, которая читала документы.
— Ваша фамилия, имя, отчество, год рождения, адрес проживания? — спросила судья, не взглянув на Дмитрия.
Он назвал.
— Что можете сказать по поводу произошедшего? Признаёте ли себя виновным?
Дмитрий понял, что это театр, где ему надлежит сыграть отведённую роль. Он был уверен в своей правоте и предчувствовал результат, но хотел поэкспериментировать; ему интересен был сам процесс, сам спектакль.
— Виновным себя не признаю! Ничего, в чём меня обвиняют, я не совершал. Дело против меня сфабриковано. Со мной просто решили расправиться, потому что я хотел предъявить гражданский иск по поводу незаконных действий чиновников. Я просто защищал свои гражданские права.
Судья оторвала взгляд от бумаг и с удивлением посмотрела на Дмитрия. Его аккуратный интеллигентный вид озадачил её, — на хулигана арестант явно был не похож.
— Общественный порядок я не нарушал, никаких оскорблений не высказывал, вызывающе себя по отношению к окружающим не вёл. Мои требования справедливы и законны, но они идут вразрез с интересами отдельных проворовавшихся чиновников.
Судья внимательно посмотрела на Дмитрия. Она явно колебалась в вынесении обычного в таких случаях определения.
— Меня хотят посадить только за то, что я требую положенного по закону не только для себя, но и для других, таких же, как я. Мне угрожали тюрьмой, и выполнили свои угрозы. Простейший трудовой спор превращается в борьбу с мафией в городском масштабе. Я прошу защитить меня от произвола и беззакония!
— Но на вас столько бумаг, что я даже не знаю, — растерянно проговорила судья.
Она смотрела то на Дмитрия, то на милиционера, то вновь читала материалы дела.
— В моих действиях нет не только состава правонарушения, но даже события. Я ничего противоправного не совершал.
Дмитрий чувствовал в себе некую силу, которая придавала ему уверенность в себе, и потому речь его была убедительной.
— Но показания свидетелей...
— Они все заинтересованные лица. Неужели я похож на хулигана? Посмотрите мне в глаза. Моя совесть чиста! Поступите и вы по совести, по справедливости!
Судья задумалась, вопросительно посмотрела на милиционера. Тот пожал плечами. Судья ещё раз заглянула в материалы дела, затем взяла их и вышла из зала.
Прошла минута, другая, третья, судья не появлялась.
“Есть какая-то непостижимая прелесть в том, что чувствуешь свою судьбу уже решённой, но ещё не знаешь и пытаешься оспорить”.
Наконец судья вернулась. По её виду можно было предположить, что сомнения её не покинули.
— Ну что же, — сказала она, обращаясь к милиционеру, — направим на дознание.
Милиционер только пожал плечами.
— Но ведь я не виновен! — возмутился Дмитрий.
— Вот пусть они и разберутся. А то материала недостаточно для вынесения определения. Пусть соберут дополнительные доказательства.
— Но ведь я ничего не совершал!
— Послушайте, вам как: по закону или по-человечески объяснить, — теряя терпение, сказала судья.
— Я прошу оградить меня от произвола и беззакония. В противном случае мне придётся подать жалобу прокурору.
— Не стоит вам подавать жалобу. Я и так сделала для вас всё что могла, закрыла глаза на многое, вы же понимаете. А ведь у вас ещё могли быть большие волнения.
“Вот он — глас Фемиды! — подумал Дмитрий. — Но ведь она поступает совершенно не по закону. Она должна или прекратить дело, или привлечь меня к ответственности, — другого закон не предусматривает. Но её решение само по себе чудо! Я готов был к осуждению, но Господь спас меня. Впрочем, я и не сомневался”.
— Спасибо, ваша честь, — сказал Дмитрий, обращаясь к судье. — Спасибо, что поверили.
Ликуя, Дмитрий вышел в коридор.
“Я победил! Я доказал! Я чувствовал, что правда восторжествует! Или всё было предрешено? Нет, если бы я не старался, не убеждал в собственной невиновности, меня бы осудили. Да, моё участие в собственной судьбе состоит в том, чтобы делать то, что я не могу не делать!
Случайна ли была моя победа? Нет, закономерна! Я невиновен — это главное обстоятельство! Но ведь могли засудить, случайно. Да, могли, если бы не мой характер. Характер — вот тайна нашего прошлого, тайна нашей судьбы! Именно характер определяет судьбу!
Если бы я был виновен, то вряд ли смог победить, несмотря на мой дух и веру. Но тут обстоятельства помножились на характер, и я пожал свою судьбу.
Слабый на моём месте бы сник, упал духом. А я боролся. И победил!
И помогла мне вера. Если бы я не верил в помощь Господа, в Его благодать, не было бы во мне такой уверенности, и я бы не смог ничего доказать. Не столько обстоятельства свидетельствовали за меня, они как раз были против, но именно мой дух, чувство собственной правоты заставило судью усомниться в бумажных клеветнических доводах и поверить мне.
Я боролся с обстоятельствами и победил их. Значит, дело не в обстоятельствах, а в моём духе, в моей вере. Значит, не всесильны обстоятельства, значит, есть у меня свобода. Хотя, возможно, именно мой характер предопределил мою победу. Но могло ли быть иначе? Могло!
Тогда зачем?!
Может быть, для того, чтобы я понял что-то важное, ведь мало кто без нужды задумывается над этими мучительными вопросами свободы, судьбы, предопределения?
Так кто же я: марионетка в руках судьбы или свободный актер, исполняющий роль в спектакле Бытия?”
После бессонной ночи и суда, ещё в шоке от произошедшего, Дмитрий брёл, не замечая ничего вокруг, словно в трансе, и ему казалось, будто всё происходящее сон, и вся жизнь его сон, только понял он это лишь сейчас.
“А может быть, судьба есть роль в спектакле бытия?
Роль, как и сценарий, предопределены, и моя свобода состоит в возможностях, предоставляемых актёрам, интерпретировать свою роль, насколько это позволяет режиссёр, внося в исполнение своё мастерство и неповторимое очарование.
Выходит, жизнь — лишь импровизация предопределённой мне судьбы, которая непременно осуществится? а моя свобода — в возможности сыграть известную роль, предначертанную мне судьбой, исполнить по-своему: хорошо или плохо?
Исполнить судьбу свою — значит последовательно быть собой. А чтобы постичь судьбу свою — надо опять же быть собой.
Получается, вся моя жизнь не случайна, и вся она подчинена великому замыслу, и нет в ней случайностей — она вписана в великий замысел Творца-Постановщика, Великого Режиссёра человеческих судеб, Дирижёра Вселенной?
Тогда что же есть мир? Воля или Промысел?
Да, воля. И да, Промысел.
Я действую не своевольно, но закономерно, подчиняясь силе обстоятельств, которые мы не выбираем, но также и своему Я, подчиняясь замыслу Творца, исполняя предназначенную мне роль, выполняя предначертанную мне судьбу. И я ответственен за то, как проживу свою роль, как исполню свою жизнь!
Спектакль совершится, предопределённое исполнится, конец известен, равно как известны все роли и все слова. Но насколько хорошо будет это действо, зависит и от меня тоже.
Так кто же хозяин моей судьбы: Я или Бог? — И сценарист, и режиссёр, и исполнитель!”
Дмитрий брёл, глядя себе под ноги, и не заметил, как углубился в парк.
“Как изумительно тихо! Какая восхитительная тишина! Только в ней можно услышать себя. И Его!
Земля спит. Лес укрылся в тумане. День сумеречен и счастлив!
Тихий, спокойный, уверенный в себе лес — и суетливый, вечноспешащий, неуверенный ни в чём человеческий муравейник. Словно два разных мира. Мир Правды — и мир лжи, хвастовства, обмана.
Как хорошо замереть посреди елей и сосен — и как мерзко трястись под землёй в вагоне метро.
Мерно скользящая река — и бегущие посреди огней в разные стороны тараканы-люди.
Аромат хвои — и вонь отходов, мочи, блевотины.
Пение птиц — и хриплые выкрики певцов…”
Дмитрий присел на скамейку.
“Да, вот опять уходит осень... И сердце рвётся от тоски... Никто любить меня не просит... И в кучи сметены мечты…
Всё было, было, было, было... А будет ли? — кто скажет мне? Кленовый лист летит уныло навстречу стонущей земле.
Постыло. Холодно. Тоскливо. Печаль сжимает сердце мне. … Ах, как бы умереть красиво, закончив путь свой в вышине!
Ночь близко. Парк пустеет. Тихо. Спешат людишки по домам. Луна восходит вновь тоскливо. Кому себя в ночи отдам?
Так и сидел бы до рассвета. А поутру — куда глаза...
Уже не хочется Ответа. А только б кто любил меня”.
Дмитрий шёл, куда глаза глядят, ничего не ища, и ничего не ожидая, как вдруг из-за поворота возникла длинная прямая дорога без конца.
“Вот так и жизнь — дорога без конца.
Уйти что ли в лес, погрустить с осенью вместе?..
По шуршащему ковру опавших надежд бреду как во сне...
Светло-коричневые тона успокаивают. … И этот горьковато сладкий запах... Отчего ароматы осени так печальны?
Листопад надежд моих и дурманящий запах прели…
Сейчас я счастлив.
Я счастлив сейчас!
А завтра... завтра может и не быть!
Красно-жёлтые, зелёно-красные, жёлто-красно-зелёные краски осени…
Грусти пряный аромат...
Какая красота!
Неужели я должен жить, думая о неизвестном мне будущем, не замечая этой красоты, жертвуя этим великолепием? И ради чего?!
Тайна Гармонии — в гармонии природы!
Опавших листьев пряный аромат…
Ах, эти опавшие осенние листья!..
Отчего так сладостна предзимняя грусть?..
Унылая пора? Отнюдь! Ничто не свидетельствует о вечной жизни так, как поздняя осень: когда природа застыла в томительном ожидании надежды; всё завершилось, и всё ещё только начинается; всё повторяется и повторится, и что было, то будет”.
Он вдруг услышал, как вздохнул старый дуб… Елочки под его могучими ветвями недовольно зароптали... Пробормотал что-то клен... Послышался шёпот серебристых ив...
“Четырехсотлетние дубы. Сколько видели эти деревья! Я для них мальчишка. У них свой масштаб и свой ритм жизни — у меня свой.
Красные ветви кустарника будто оголённые нервы торчат из земли…
Вечно тревожная осина, дрожащая от малейшего ветерка…
Лимонный вяз, трогательный и нежный…
Романтичный раскидистый дуб…
Оранжевый красавец клён…
Торжественные ели…
Щедрая рябина…
Какое восхитительное великолепие!
Хрупкие березы выстроились, будто на подиуме. Некоторые покраснели, словно перед предстоящим оголением.
Какое торжественное обнажение!
Зардевшийся будто от стыда золотистый клён и бордовый кустарник с белыми ягодами посреди вечнозелёных елей...
Невероятное полицветье!
Какое счастье времена года!
Непостижимая красота!
Боже, почему так красиво?
И что есть красота?
Какая-то извечная предустановленная гармония?
Есть красота, и Красота!
Отчего я испытываю упоение, растворяясь в красно-жёлто-зелёном великолепии?
Откуда этот восторг, это блаженство?!
И почему столько счастья в успокоении сумерек?
В смиренном увядании нет грусти и страха, напротив, оно говорит о предстоящем новом рождении.
Покой — вот что дарит природа бесплатно, и чего мне так не хватает в городской суете.
Засыпающий в сумерках лес и просыпающийся человек, готовый противоестественно веселиться всю ночь, когда всё вокруг спит. Эти неугомонные люди!..
Можно устать от города, но невозможно от природы, — потому что она живая!
В ней нет ничего лишнего, в отличие от творений человека, — здесь тишина, гармония и покой.
Никакое творение человека не сравнится с совершенством природы!
Чувствуешь себя недостойным этой Красоты!
Аромат осеннего леса пьянит...
Опавшее золото листьев освещает дорогу…
Тишина...
Только шёпот берез. О чём они говорят? Прощаются с летом?
Я — как этот кленовый лист — сиротливо лежу на дороге.
Так хочется тепла!”
Дмитрий собрал веточки и развёл костёр.
“Только огонь меня понимает.
Муравей тащит какую-то букашку.
А может, всё дело в том, что мне не о ком заботиться?"
Муравей залез в бутылку. Дмитрий закрыл горлышко и стал наблюдать, чему научит его природа.
“Возможно, и за мной сейчас кто-то наблюдает, и мои теперешние терзания всего лишь эксперимент: найду я выход или нет?”
Муравья стало жалко, и Дмитрий выпустил его.
“И снова осень, дождь и сырость, и прелесть сумеречных дней.
Душа покоя тихо просит, и нет унылости милей.
Дождь моросит — на сердце радость, подует ветер — счастлив я, туман предутренний мне в сладость, и тихий вечер у огня…
Мне осень дарит мудрость старца, тоску предсмертья, грусть любви, печаль покинутого леса и откровение тиши.
Мне Вдохновенье дарит крылья, а сумрак — тайны Бытия. Я задыхаюсь от всесилья! Я слышу голос муравья!
Природа тихо засыпает, вот и меня клонит ко сну. И лишь душа не умолкает, и, кажется, вот-вот взлечу!
Спасибо осень за сомненья, за запах прели, плач души, за краски умопомраченья, за аромат сырой земли, за листья павшие твои, за счастье умиротворенья…”
Подлетели синички. Одна из них приблизилась совсем близко и всё заглядывала в глаза, видимо, ожидая угощения. Дмитрий протянул руку, и сразу несколько птиц уселись на ладонь.
“Удивительно! Ни капельки страха! Вот он — гармоничный мир! а отнюдь не цивилизация машин! Чего стоит бетонно-стекольная красота в сравнении с красотой живого!
У нас хватило ума противопоставить себя природе, но где набраться мудрости подчинить себя ей?”
Вдруг Дмитрий увидел полуразрушенное здание. Пробрался в него, долго бродил по пустым коридорам, заходил в безлюдные комнаты.
“А ведь когда-то здесь жили, любили, страдали. Печальная пустота. Заброшенный дом, пустой и грустный.
В каменном лабиринте города я чувствую себя будто в зверинце.
Природа — вот мой истинный дом!”
Его вдруг остановил знакомый запах. То был запах его детства — лиственница! … и ещё шиповник … ландыш … и полынь…
“Мир запахов — мир, без которого трудно представить жизнь. Весенние ароматы — лёгкие, прозрачные, неуловимые; летние запахи страстные, волнующие; осень мечтательная дарит горькие ароматы печали.
Только осенью так ощутимо межсезонье, когда природа замирает в предвкушении нового наряда и новой жизни. Никогда не бывает такого томительного ожидания надежды. Грустной надежды!
Только поздней осенью я ощущаю удивительную свободу, свободу и покой. Только поздняя осень свободна, полна покоя и надежды.
Как хорошо гулять в сумерках, постепенно растворяясь в них, когда ночь впитывает тебя, и ты проникаешься её таинственностью и всеми загадками бытия.
Самое удивительное — оно в обыденности, в обыкновенности!”
Вдруг среди деревьев мелькнуло красное пятно. Подойдя ближе, Дмитрий увидел могильную стелу. С фотографии на него смотрел красивый молодой офицер.
“Судя по надписи, ему было всего двадцать четыре! … Видимо, здесь разбился его самолёт. … Погиб при исполнении. … А я ещё жив. Я ещё живой! Зачем? Или почему? А может, для чего?! Чего стоит моя суетня перед лицом смерти? Возможно, вся жизнь должна проходить в ожидании страшного суда, быть подготовкой к нему? О чём беспокоиться, ради чего жить? Мы все умрём, возможно, очень скоро. Но что с собой из жизни заберём? Ни деньги, ни почёт, ни кров, что дорог, ни то, что как зеницу бережём. Всё, что со смертью в нас останется навечно, — мы отдали, бесплатно, из души, бесхитростно, по-детски, чуть беспечно, забрав лишь квинтэссенцию любви. И Веру! Веру в то, что Бог нас любит, и каждый миг заботится о нас, и каждый добрый шаг наш не забудет, что выстрадали, как награду даст.
Нет ничего, что б нам принадлежало, — как голыми пришли, так и уйдём. Нам денег вечно мало, мало, мало... Но кто нас вспомнит, если вдруг умрём? Чьё сердце вздрогнет, с нами расставаясь? В ком жить продолжим, сердцем всем любя? Кто нас, кого любили мы, не каясь? кому как жертву отдали себя?
В нас Вечности нужна любовь и вера, умение прощать и отдавать. Так будем же любить, не глядя, смело, ведь в смерти нам любовь не потерять!”
Невдалеке Дмитрий различил кладбище. В раздумьях вошёл он за ограду.
Смотритель долго и пристально разглядывала посетителя.
— Надо же, — сказала она, — ну совсем как мой сын, что похоронен тутово. Так похож!.. И бородка, и глаза те же, и волосики чёрненькие…
“Значит, и мне лежать здесь, — подумал Дмитрий. — Странно, почему я так люблю посещать кладбища? Потому что они напоминают о бренности существования, о кратковременности отпущенного срока?”
Наряду с простыми крестами, было много могильных памятников и пышных надгробий. Здесь были похоронены знаменитые люди: академики, писатели, артисты.
“Наверное, каждый из них полагал, что прожил свою жизнь не напрасно, — разглядывая памятники, думал Дмитрий. — И, наверное, оценивал себя достаточно высоко. Но большинство из них забыты. Быть может, монументальные надгробия есть лишь стремление защититься от сознания того, что по сути ничего относящегося к вечности они не создали? Чем пышнее надгробие, тем менее помнят об умершем. Лучше развеять прах по ветру. Или исчезнуть, как Лао Цзы, память о котором жива более двух тысяч лет”.
«Проживи незаметно» — гласила эпитафия на ничем не примечательном камне. “Да, да, так и надо”, — подумал Дмитрий.
Несколько свежих могил были украшены многочисленными венками и корзинами цветов.
“Хоронили помпезно, а забыли почти сразу. Память людская беспристрастна!
Вот, Николай Валентинович. Умер молодым. А ведь он что-то хотел в жизни сделать. Хотел, но не успел. Значит, должен сделать я! А если не сделаю, зачем тогда живу?!
Насколько легче, наверное, умирать с чувством выполненного долга.
«Остановись прохожий, помяни наш прах. Мы уже дома, а вы ещё в гостях» — Любопытная эпитафия!
Каждая смерть придаёт мне силы жить, заставляет думать о том, что останется от меня, вынуждает размышлять о цели и смысле существования, как распорядиться отпущенным сроком.
Профессор... Академик... Действительный член... Неизвестный Рождение... похоронен 23/08/98/ Номер 6553424321.
Сейчас они все равны?”
Дмитрий вдруг почти физически ощутил, что все эти души не исчезли бесследно, не уничтожились, что они возвращаются, обязательно возвращаются жить! “Если нет продолжения, всё теряет смысл; всё теряет смысл, если нет продолжения!”
— А этот получил прописку уже после смерти, чтобы похоронить можно было на городском кладбище, — раздался из-за спины голос смотрительницы.
— Ничего-то им больше не нужно. Боролись, страдали, — и всё напрасно.
— Напрасно?
— Напрасно!
“А вот ещё эпитафия: «Живите люди, не скучайте, да будет с вами благодать. Вы нас к себе не ожидайте, а мы вас будем ждать».
Нет, умершие не исчезают бесследно; некоторые из них влияют на мир посильнее живых!
Смерть — величайшее событие жизни!
Александр Федорович — тридцать пять лет. … Татьяна Борисовна — двадцать четыре года. … Мария Никитична — восемьдесят семь лет. … Все похоронены в один год. … Когда же мой черёд? Зачем я жил? Зачем живу? Зачем всё это: рождение, страдания, борьба, радость, горе, смерть?! … Дмитрий Валентинович. Надо же! И моего года рождения. Сколько уже умерло моих сверстников! А я всё живу. Но что же, что же, что же, что же, что же, чтоб не напрасно жизнь свою прожить, я должен сделать, должен совершить? Я слышу, как кричат они и просят, как требуют свершенья от меня. Из Вечности их голоса доносит. Что я могу — я должен! Для себя постичь земного суть предназначенья! И выполнить, насколько хватит сил. В том жизни смысл, и в том их повеленье! Что не смогли, что не уразумели, не поняли иль просто не успели!
Андрей Васильевич — умер в сорок один год. И отец его тут же — Василий Андреевич”.
Дмитрий вдруг вспомнил об отце.
“Где он сейчас? Чувствую, что далеко, и в то же время он живёт во мне. Большую часть жизни отец потратил на то, чтобы создать материальное благосостояние семьи. Умирал он с тоской в глазах, уже не в силах сделать то главное, о чём мечтал, и потому с надеждой смотрел на меня. Так неужели я этого не сделаю? Неужели повторю его ошибки? Зачем тогда жил отец, если я не использую его опыт?”
Мысли об отце отозвались болью. Дмитрий вспомнил, как, защищая мать, вывернул руку пьяному отцу, — за прошедшие тридцать лет чувство вины не стало меньше.
“Отец был добрый человек, но слабый. Заботился обо мне, как мог. Однако не было в наших отношениях главного — ощущения близости, сопереживания, любви. Называл в сердцах меня паразитом, но это меня не обижало, возможно, потому, что другого отношения я просто не знал. Никогда не забуду его бессильную улыбку и слабое помахивание рукой на прощание, когда мы виделись в больнице последний раз. Я ещё не знал, что никогда больше его не увижу. Отец стоял сиротливо, словно не надеясь больше повстречаться со мной. В его вымученном взоре была и зависть моему здоровью и молодости, и упрёк. Потом было тело в морге, и рот, набитый тряпками, ощущение трагизма от конечности жизни, и желание жизни бесконечной. — А бесконечных мучений не хочешь? — Да, всё-таки хорошо, что жизнь имеет конец.
Наша последняя встреча навсегда осталась напоминанием о том, как страшна смерть, когда понимаешь, что жизнь прошла, а ты не успел сделать главного. Страх перед неумолимым судом, когда нечем оправдаться, этот мистический ужас — он заставляет меня спешить, осуществлять себя, творить, чтобы не оказаться беззащитным перед лицом смерти, как оказался отец.
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 52 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| В своем действовании. 1 страница | | | В своем действовании. 3 страница |