Ибо то угодно (Богу), если 33 страница

Сердце бешено колотилось, и каждый вздох давался с трудом, сопровождаясь свистом в груди.

“Проклятая астма! Надо принять лекарство. Но странно, почему это расставание с телом знакомо мне? Оно ожило словно воспоминание. Удивительно приятно ощущение ухода из тела. Вот оно — лежит под обломками здания, придавлено плитой перекрытия. Всё позади, всё суета сует, а впереди покой, который манит, зовёт к себе...”

Пока искал баллончик, вдруг подумал, что мог бы попросить Господа избавить от удушья. Удивился этой мысли, но решил попробовать. Сосредоточившись, стал молиться, веря, что Господь поможет ему, и к изумлению своему, почувствовал, как спазм проходит. Усомнился, и тотчас свист в груди усилился. И вновь, всем чувством веруя, просил, ища в вере спасения, и находил — спазм постепенно исчез!

“Вот что может делать вера! Истинная вера! Как же мне после этого не верить?!

Я согрешил и отвернулся, оставив Бога за спиной. Но не исчез Господь, вернулся, остался рядом Он со мной. Я чувствую, ко мне Он взглядом обращён, хоть я беда. Повёл меня своим Он взглядом, чтоб не смела меня судьба. И я пошёл с его поддержкой по тропке с именем Христос, смирившись с ложью самой честной, и на себя неся донос. Уже не жду прощенья свыше, смирившись с низостью своей, желая не остаться в нише греховной сущности моей. И не желаю покаянья, хотя в душе его вершу, отбросив глупые желанья, от прежнего я ухожу. Себя собой постичь желая, к Единому взор обращён. Христос ведёт меня до края, где буду вновь я оживлён. Во мне нет прежнего хотенья, чтобы исполнились мечты. Приму любое повеленье, смирясь уйдя от суеты. Иду вперёд, глаза закрыты, готов принять любой удар, желанья и грехи забыты, ищу смиренья Божий дар. Готовность ко всему без страха мя в бесконечность уведёт, где царство Божие, однако, к Земле душой меня вернёт. Пусть недостоин искупленья греховный падший человек, но жажду одного — смиренья! чтоб счастлив был остаться век. Остынут страсти, тело сгинет, душа как прежде молода. Надеюсь, Боже не покинет идущего к Нему меня.

Ни облачка. Стою на отвесной скале. Внизу бушует море. И так хочется взлететь!

Что же мешает?

Что? Я ведь не умею летать. К сожалению, я не птица.

Возможно всё! Надо только поверить! Поверишь, что сможешь, — полетишь!

Не может быть!

Всё возможно ровно настолько, насколько веришь. Бросайся вниз! И если будешь верить, то взлетишь. А если усомнишься — упадёшь!

Страшно. Но так хочется взлететь! Воспарить над морем. Пикировать вниз, и взмывать вверх как птица. Насладиться полётом.

Так вперёд! Взлетишь, если не будет и проблеска сомнения.

Мы стоим на крепостной стене. Внизу плещется море.

Сильный ветер треплет волны.

Нужно абсолютно верить, и тогда взлетишь. А если усомнишься — упадёшь!

Желание неодолимо! А, была ни была!

Разбегаюсь и, раскинув руки, словно два крыла, падаю с отвесной стены. Ветер подхватывает меня... неужели... не может быть... я падаю... падаю в море... вот сейчас разобьюсь... но нет... я верю... я верую!... и над самой волной вдруг взмываю, ощущая вкус солёных брызг... я лечу... лечу!... я верю! я верую!... но неужели это возможно?.. и сразу начинаю падать... нет, верую!... верю — может человек летать!.. ведь я лечу, лечу!... Вот оно — счастье! Я птица! То, о чём мечтал — свершилось!.. — Я парю над волнами! … Взмываю вверх, пикирую вниз... и не могу насладиться дарованным счастьем... набираю высоту и вижу тех, кто ещё не взлетел, кто стоит в сомнениях на берегу, боясь поверить... Бросаюсь вниз и врезаюсь в волну... и снова взмываю, стряхивая слезинки моря вместе со слёзами радости... лечу над самой водой, задевая крылом волны... и готов умереть от счастья... благодаря за такую смерть!

Вот видишь, а ты сомневался!

Спасибо! Что же вы, неужели боитесь? — обращаюсь к стоящим в сомнениях у стены. — Ну же. Видели, как я! Главное — верить! И нисколечко не сомневаться!

Но никто не решается последовать моему примеру.

Вдруг чёрные тучи заволокли небо, и в одной из них я заметил искрящийся огненный сгусток в виде указующего перста. "Смотрите! Видите?" — кричу окружающим меня людям. Но они ничего не увидели в этом облаке. И я понял, что они не видят того, что вижу я. Другое, ещё более тёмное облако, летит совсем низко, и я вижу в нём огромный огненный сгусток без определённых очертаний, который приближается ко мне. Он вдруг пахнул на меня, я испугался, но сгусток не обжёг, а вошёл в меня. Я подумал, что умру, но ничего со мной не случилось, я только почувствовал себя увереннее и сильнее, словно дух святой вошёл в меня.

Он проснулся, словно приземлился. Долго сидел на постели, вытирая брызги моря с лица. Крылья снова стали руками.

Позвонил в квартиру соседа, и когда дверь открылась, как всегда бодро прошёл мимо соседки.

— Я к...

— Опоздали. Нет больше...

— Как..?

Растерянность. Неловкость. Страх.

“Вот так. Опять неожиданно. Вроде бы знаешь, готовишься, и каждый раз внезапно”.

Он ощутил благоговение перед Тайной, имя которой Смерть.

“Теперь сосед знает. Теперь уж точно знает, бессмертна ли душа. Теперь он только душа!

Что же дальше? Неужели ничего? Нет, не могу поверить, не могу! что-то сопротивляется!”

Внезапный холод сковал Дмитрия.

“Вот умер человек. Ушёл, и нету. Казалось бы легко. Но не ему. Как трудно перейти дорогу к Свету. Как нелегко отдаться Господу. Надеется, когда уж нет надежды, и верит: не умру сейчас! Хватается за ветхие приметы, желая жить хоть год, хоть день, хоть час. Но всё предрешено, и нет спасенья, пора оставить жизнь и смерть принять, и попросить у всех живых прощенья, и всё что не отдал, успеть отдать. Боль вынуждает смерть принять как благо, и избавления у Господа просить. Душа уже и рада и не рада, что ей осталось лишь минуты жить. Но как оставить этот свет немилый, ведь с ним так много связано всего? Как полюбить далёкий и красивый мир, душам где вольготно и тепло? И хочется уйти уж восвояси, и страшно, — вдруг как будет суд? Ведь много на душе есть тёмных пятен. И если вдруг осудят, не поймут? Смерть помогает справиться со страхом, освобождая душу от телес, боль заменяя радостью, и с гаком, и вызывая ангелов с небес. Memento more! Помни же о смерти! И будь готов, когда она придёт, и душу в чистоте храни, и верьте, что смерти нет, душа, нет, не умрёт!”

Дмитрий вернулся к себе, и машинально, сам не зная зачем, включил телевизор. На экране появился ведущий новостей.

— Сегодня ранним утром был взорван многоквартирный жилой дом, в результате чего пострадали около двухсот мирных граждан, которые в момент взрыва спали. Вот этого извлечённого из завала мужчину спасла случайность. Его взрывной волной выбросило из окна. Ещё восемь человек спаслись благодаря роковому стечению обстоятельств. К одной семье приехал друг, и они уговаривали его остаться ночевать, но он ответил, что переночует в машине. Благодаря этому он остался жив. А семьи друзей больше нет. После произошедшего кто-то стал верить в судьбу, в Бога, в ангела-хранителя…

“А мы всё живём... А их уже нету… и нечем восполнить пробел… А жизнь всё идет, годы падают в лету… Я что-то ещё не успел… Вот так жизнь проходит… А что остаётся?.. Зачем мы живём каждый день? Неслышно, но спешно уж смерть к нам подходит, а нам всё задуматься лень! Зачем мы живём? Как живём? Что оставим? Довольны ли жизнью своей? Судьба нами или же мы судьбой правим? Что сами мы есть, без детей? Мы всё суетимся, спешим, забывая, что смерть с нами рядом идёт. И даже умершего в Путь провожая, почти каждый сам себе врёт. Но смерть это Истина к нашему благу, она заставляет трезветь, и быть мудромыслящим к каждому шагу, готовым всегда умереть! Чужая кончина нам напоминанье, что тленно, а что не умрёт. Смерть или прозрение иль наказанье, но точно — последний итог. Пока мы живём, будем помнить о смерти; смерть жизни итог и венец! Ничто не исчезнет, всё с нами, поверьте; смерть жизни — любви не конец!”

Дмитрий заглянув в холодильник. Пусто.

“Чёрт подери, что же делать? Денег нет, жрать нечего. Господи, неужели я никогда не вырвусь из этого дерьма и так и буду доживать, заботясь только о том, как прокормить себя?

Лучшая половина жизни позади. Жизнь теряет вкус. Ужасное чувство безвозвратно ушедшего, когда ничего путного не сделал, и уже не сделаешь, а впереди только смерть. Есть ли смысл доживать, если впереди ничего не светит, когда нет даже надежды? Зачем жить дальше? Ради чего? Не стоит ли прервать эту бессмысленную череду серых будней, когда прожитый день ничего не прибавляет?

Живу я или не живу — никому от этого не горячо, ни холодно. Сестра вздохнёт с облегчением, мать для вида поплачет. Разве что-либо изменится от моей смерти?

Что толку от жизни моей? Умрёт один, появится другой, — не различим я в этой толчее судеб.

А самое главное — зачем, зачем я живу?!

Зачем? для чего? для кого? Волен ли я распорядиться своей жизнью и умереть, или смерть моя предопределена и час её обозначен? Если я обладаю свободой воли, то могу решать: жить мне или умереть! — Была бы у тебя семья, дети, ты бы не ставил так вопрос; жил себе и жил, бессмысленно, бессвязно. — Но зачем, зачем?! Я хочу понять! я не могу жить, не понимая, зачем я живу? зачем появился на свет? для чего было необходимо моё рождение? что я должен сделать, что именно совершить, чтобы оправдать своё пребывание в этом мире, когда другие, в том числе и мои ровесники, уже умерли? Они умерли, а я ещё живу! Зачем?!

Может быть, и мне стоит умереть, раз от меня никакого толку, и жизнь более не радует? — Так радуйся! — Чему? Тому, что живу? Но я не могу радоваться, если не знаю, зачем мне жизнь дана, какой смысл в моём существовании. И если жизнь бессмысленна, то выходит, живу я или не живу — никакой разницы? Значит, я могу убить себя, и от смерти моей ничего не изменится? — Изменится! Не будет тебя! — Да наплевать! Меня интересует вообще: имею ли я право убить себя, свободен ли я лишить себя жизни?

Если в этом высшем акте я свободен, то и во всём остальном тоже; или я не свободен и надлежит умереть мне в строго обозначенный час. Предопределена ли моя смерть, или я могу умереть, когда захочу? Существует ли судьба, или я творю жизнь свою по собственному усмотрению? Принадлежу я себе или не принадлежу? и кому принадлежу, если не волен распоряжаться собственной жизнью, если не свободен убить себя? Если я принадлежу себе, то волен и убить себя! И вообще, обладаю ли я свободой воли, или всё детерминировано, в том числе и воля моя? Случайна моя жизнь или закономерна? И существует ли моя воля, или всё зависит от обстоятельств? Смерть моя предначертана свыше или же результат моего своеволия?”

— Слыхали, вчера парень выбросился из окна нашего дома, — услышал Дмитрий разговор старушек, когда выходил из подъезда. — Поднялся на лифте и сиганул с девятого этажа. Разбился насмерть. И никто не знает почему. Только нашли рядом с ним альбом с семейными фотографиями.

“Так в этом и разгадка!” — с горьким чувством подумал Дмитрий.

Остановившись у газетных афиш, он с удивлением прочитал заметку о самоубийстве знакомого журналиста: тот позвонил родителям, объяснился, а потом застрелился из ружья.

И опять в который раз всплыла постоянно живущая в нём мысль о том, насколько он готов к смерти, насколько чист, чтобы предстать перед Судом.

“Каждая смерть обостряет чувство ответственности за прожитый день и час, требует поступков, создаёт ощущение жизни как прелюдии иного существования”.

Дмитрий долго стоял в раздумье, не зная куда пойти.

“Однако надобно же на что-то жить, — сказал он себе. — Необходимо хотя бы найти работу”.

И он направился к бирже труда. “Я свободен пойти куда хочу, но иду, куда необходимо!”

На перекрёстке, видя как старушка собирается перейти дорогу на красный свет, Дмитрий ухмыльнулся:

— Куда торопитесь, бабуля, на кладбище?

— Да, на кладбище, — обиделась старушка. — У меня вчера сестра умерла. Вот и тороплюсь.

Дмитрий огорчился своей неудачной шутке.

— Давайте я помогу вам перейти. А то ведь задавят.

— Спасибо милый, — сказала старушка, опираясь на подставленную Дмитрием руку. — Только пусть хоть и задавят. Жить нет никакой охоты! Всех я пережила: и мужа, и сына, и дочку. С одним внуком живу, терплю несчастья. Сорок лет проработала, а никогда так плохо не жилось, как нынче; думала даже руки на себя наложить.

“Вот умру я, и что от меня останется? Память? Она недолговечна. Добрые дела? Забываются. Накопленное истлеет, рукопись сгорит. Странно, я думаю о себе, как об умершем, словно вспоминая себя живого. Нет, я не боюсь умереть. Важнее смерти лишь итог жизни. А что в итоге у меня? Каков баланс на сегодня? Готов ли я умереть СЕЙ ЧАС?”

От одного вида длинной очереди у входа на биржу труда пропадало всякое желание искать работу, но необходимость кормить себя пересилила отвращение.

— Хоть и кандидат наук, а на любую работу согласен, — сказал впереди стоящий мужчина. — Ещё не так раскорячишься, чтобы выжить.

— Все в торговлю лезут, а куда ещё деваться?! — поддержала его собеседница.

Отстояв длинную очередь и изрядно вымотавшись ожиданием, словно в наказание за терпение Дмитрий увидел постную физиономию уставшего клерка.

— Справки, указанные в объявлении, все имеете? — равнодушно спросил тот.

— Вот мои документы.

Клерк просмотрел документы и также равнодушно сказал:

— У вас нет одной необходимой справки, без которой мы не можем принять вас на учёт. Когда она у вас будет, приходите. Следующий.

— Но разве закон не позволяет признать меня безработным без этой справки?

— Закон несовершенен, в нём не всё прописано. У нас есть инструкция и мы следуем ей. Следующий.

Дмитрий застыл в растерянности.

— Но как же?..

— Гражданин, вы мешаете работать! — раздражённо сказал клерк.

— Разве я не есть ваша работа? — с таким же раздражением ответил Дмитрий.

— Не устраивайте скандала!

— Я лишь защищаю свои гражданские права.

— Если вы не прекратите, я вызову охранника.

— Вызывайте!

— Перестаньте хулиганить!

— Бюрократы! Я буду жаловаться! Я подам на вас в суд!

— Вы нарушаете общественный порядок. Мы сейчас вызовем милицию.

— Вызывайте!

Появился охранник.

— Гражданин, покиньте помещение.

— Но мне нужно выяснить... — попытался объяснить Дмитрий.

— Потом выясните. А сейчас перерыв.

— Я только...

— Вы что, не понимаете?!

Охранник грубо схватил Дмитрия за руку и с силой отшвырнул его в сторону двери.

Дмитрий взорвался! Со сжатыми кулаками, дрожащим голосом, еле сдерживая себя, он сквозь зубы прошипел:

— Нельзя так поступать с людьми. … А то мы с вами оба окажемся на кладбище.

— Вы мне угрожаете? — ухмыльнулся охранник.

— Лишь хочу, чтобы вы поняли.

— Всё, у нас обед.

И охранник демонстративно захлопнул дверь.

Переполненный негодованием, Дмитрий присел на скамейку рядом с каким-то мужчиной. Его колотило. Ещё никто так с ним не обращался! А главное — незаконно! несправедливо!

— Не могу больше, не могу! Я с ума сойду от этого! Это кошмар какой-то! Так жить невозможно! Невозможно жить в обществе, где правит власть беззакония. Как может Бог смотреть на творящееся безобразие? Он или не добр, или не всемогущ, раз позволяет такое! Или в этом воля его? А, может быть, нет никакого бога?! Нет, лучше умереть, чем мириться с царящим произволом! Умереть легче, чем выносить эту бессмыслицу! Ради чего терпеть этот абсурд?! Нет, не могу так жить больше, не могу!

— А что случилось? Вам плохо?

— Да, плохо, очень плохо, невмоготу совсем! Люди вконец обезумели!

— Нет, просто обнаружили свою подлинную сущность.

— Ленивые, подлые скоты! Собаки лучше людей!

— Что поделать, такова жизнь.

— К чёрту такую жизнь! Не хочу такой жизни, когда приходится выживать любой ценой!

— Можно обижаться на жизнь, но бестолку, потому что она такая, какие мы. Лучше быть довольным, иначе остается только повеситься.

— По мне лучше повеситься, чем жить так. Я справедливости хочу, правды! А мне предлагают покупать, покупать, покупать... Нет, жизнь лишена всякого смысла! Этот абсурд ничем невозможно объяснить!

— Всё имеет своё объяснение и свою причину.

— Обман, кругом один обман! И никакой идеи! Нам внушают жить для семьи, жертвовать собой ради защиты отечества, называя это смыслом жизни. А на деле просто кто-то хочет власти или денег! Если вдуматься, всё зло, вся ложь идет оттого, что кто-то пытается выдать за смысл жизни совсем не то. Нет, умереть легче, чем жить! Почему я должен терпеть это издевательство? Какой смысл? Лучше покончить с собой! Легче умереть, чем мучиться от бессмысленности существования!

— Другие же терпят, и ничего.

— Вы не понимаете, не понимаете! Самое невыносимое страдание это бессмысленность проживаемой жизни! Всё можно стерпеть, любую муку превозмочь, кроме ощущения бесцельности существования!

— Не волнуйтесь. Всё будет хорошо. Всё и так хорошо. Разве этого мало?

— Мне мало! Мне нужно знать Цель жизни, Смысл Бытия! Без этого нет счастья! И жизни нет! Если нет ответа на вопрос, зачем существует человечество, то не может быть ответа и на вопрос о цели моего существования. Зачем вообще жить, если нет никакого смысла в происходящем?! Ради чего вся эта суета, это стремление выжить?.. Ненавижу этот мир, эту глупую бессмысленную жизнь! Ради чего терпеть страдания? Только потому, что бог не велит убить себя? А может, и нет никакого бога?

Почему, почему я должен жить, если эта жизнь причиняет мне страдания? Почему не имею право убить себя? Потому что самоубийство грех? Но ведь есть гораздо более тяжкие грехи, которые люди совершают ежеминутно. Если меня ничто не удерживает в жизни, если мне надоела эта жизнь, если я не хочу больше жить и мучиться бессмысленностью существования, или просто мучиться хочу перестать, то почему, почему я не могу убить себя? Никто, никто не сможет заставить меня жить! Я свободен! Нет ничего, что бы удерживало меня. Никто меня не любит.

— А вы полюбите, тогда и почувствуете смысл.

— Я Бога люблю. И хочу к Нему. Я устал жить. Я хочу умереть.

— Если ты хочешь уйти из жизни, то ты не прав, потому что всегда права жизнь.

— Жизнь устроена несправедливо!

— Если вдуматься — всё справедливо!

— Но если всё справедливо: и ненависть, и злоба, и убийства, что же тогда происходит? что есть зло и что есть добро?

— Жизнь это благо, зло — уничтожение жизни.

— Но что благо для одного, может не быть таковым для других! Лично для меня смерть благо. Устал я от жизни. Живу последними надеждами. А если их не будет, как тогда? Как все — брюхом? Нет, не могу, не хочу! Посвятить себя женщине, создать семью, стать кормильцем? Нет, это не для меня. Меня не отпускает предчувствие, что я рождён для чего-то важного, что должен совершить нечто значительное, осуществить мне предначертанное. … Спать стало мỳкой. Мне уже сорок, друзья умирают, а я всё живу. … Каждая смерть заставляет меня задумываться, правильно ли я живу, и зачем. Хочется перечеркнуть остаток жизни, чтобы не мучиться, доигрывая проигрышную партию, не ждать позорного мата. Приспосабливаться, кривить душой… Для чего? Чтобы жить? Но зачем?!

Жить, сознавая весь абсурд происходящего, лгать, мириться с несправедливостью нет никаких больше сил. И не замечать этого нельзя, и не сознавать творящегося абсурда невозможно. Напиться и забыться? Нет, это не по мне. Я не считаю себя слабым, и перестал бы уважать себя, если бы решил сбежать, испугался вопроса, ведь на самоуважении вся жизнь моя держится. Нет, надо найти ответ, надо разрешить эту загадку, ибо ответ есть, я чувствую, он существует!

— Чтобы понять происходящее, надо принять жизнь такой, какая она есть, ведь обстоятельства, в которых мы живём, это наша судьба. У меня тоже время от времени возникает чувство, что я вырвусь, вырвусь из этой трясины, хотя понимаю, что я там, где мне надлежит быть, что в этом моё предназначение. Сила в том, чтобы принимать обстоятельства такими, какие они есть. Надо избавиться от желаний, и тогда мир предстанет в своей подлинной сути. И почаще думай о смерти, это отрезвляет!

— Проблема поиска смысла для меня не абстрактная проблема, а вопрос жизни и смерти. Я отношусь к жизни так, словно у меня неизлечимая болезнь и мне остался неизвестно короткий срок, а потому живу главным, не думая о завтрашнем дне, которого может и не быть. Знаешь, каково жить в предощущении смерти, быть готовым умереть каждую минуту?

Зачем, вообще, жить, если всё неминуемо исчезнет, и Земля, и Вселенная? Только ради наслаждения мгновением! Все другие занятия бессмысленны. Конец света, к сожалению, не состоялся. Но ожидание конца делает жизнь радостнее, заставляет ценить каждый день, каждый час. А теперь чего ждать? И как жить, если ждать нечего?

Для меня смерть единственная неоспоримая реальность. Ожидание смерти, страх смерти возвращает в настоящее, отметая прошлое и будущее, возвращает истинное ощущение жизни! Мысль о том, что я могу умереть прямо сейчас, придаёт жизни особый вкус и настроение, и я счастлив, потому что наслаждаюсь мгновением. Смерть уже не страшна, она манит радостным ожиданием путешествия, — я словно вижу его.

И почему так боятся смерти? Ведь она часто является благом. Желание смерти столь же естественно, как и желание жизни. Я хочу жить, но хочу и смерти, смерти, как отдыха для последующего воплощения. Страх смерти это прежде всего страх потери личности. Мы хотим помнить себя, но ведь это как раз и не нужно. Нам необходимо забывать, чтобы легче жилось.

Какое счастье, что после смерти не будет ничего: ни рая, ни ада… ничего! Только тишина и покой. Я устал, устал жить и хочу умереть. Ничего не хочу, только тьмы и пустоты. И забвения.

Забвения хочу я!

А может, я схожу с ума?

Не знаю, не знаю, не знаю!!!

Не знаю, правильно ли я понимаю жизнь, себя, или, может, заблуждаюсь?

Но как же хочется сойти с ума!

Я не хочу, не могу жить посреди абсурда, но и приспосабливаться к нему не хочу. Я хочу преодолеть абсурд, найти Смысл, постичь Замысел Божий. Ради этого даже готов пожертвовать своей жизнью! Никто, никто, кроме меня, решить эту проблему не сможет, только я могу разглядеть в моей реальности мой смысл! Хотя сам принцип постижения универсален. Именно в этом я вижу смысл самоубийства, если, конечно, Смысл обнаружится, если Он есть.

Может, и не всем нужно постигнуть Смысл, но всем нужен Бог! Только одним достаточно верить в Него, другим поклоняться, свечки ставить, молиться, а вот мне… мне нужно Бога постичь! Даже если постичь Его невозможно!

Приспособиться к абсурду, стать частью этого абсурда, так сказать, наслаждаться всеми его выгодными сторонами, творить жизнь по собственному хотению, это не по мне. Приспособленчество идёт от слабости, от страха пожертвовать собой ради познания Истины. А если не познанию Истины жизнь посвятить, то чему же? Нет ничего равного этому, как и нет ничего более достойного!

Если остановиться на том, что жизнь абсурдна, то выхода нет, и остаётся уйти из жизни любыми путями, ведь не думать, не сознавать я не могу. Раз уж я создан таким, то надо идти до конца и пытаться постичь Истину, либо… убить своё сознание!

У меня хватает ума понять: то, что кажется абсурдом есть непонимание смысла, желания мои не своевольны, а подчинены чему-то. А ежели не абсурдно всё и смысл есть, то он должен быть везде, во всём, в каждом моём слове, в каждом шаге, даже в нашем разговоре. Потому как, быть может, от этого разговора не только моя судьба, но и судьба всего человечества зависит!

Никто не верит, никто! А тот, кто, якобы, верит, лишь притворяется. Ссылки на Бытие Божие не помогают разрешить проблему: правит ли миром Закон и всё упорядочено, либо царит хаос, жизнь абсурдна и нет никакого Бога.

А если нет Бога, то и умереть не страшно, тогда и жить незачем, если всё бессмысленно. Жить только ради того, чтобы терпеть издевательства и несправедливость — нет, спасибо, не хочу, прошу покорно избавить меня от такого счастья.

Но если Бог есть, и всё подчинено Ему и всё Ему необходимо, то я не свободен распоряжаться своей жизнью и должен подчиняться Закону Божьему — исполнять заповеди. Но жизнь показывает, что заповеди не соблюдаются, а значит, нет Бога, раз царит произвол и беззаконие, и значит, я свободен делать то, что захочу, меня как бы ничто не сдерживает.

В конце концов, свободен ли я распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению или я марионетка в руках Кукловода?

Я готов, готов быть рабом Его, и с радостью! только если Он есть; и подчиняться Ему, если только Он есть, и выполнять любые приказы Его, делать, что потребуется, если только Он есть!

А как узнать точно, как? Вот в чём проблема! Одни говорят, Бог есть, другие — нет Бога. И никто при этом не знает наверняка. А тот, кто утверждает, будто бы знает, доказать не может. А я хочу, я не могу не знать, потому как без этого жизни для меня нет, и счастья нет, и радости, одна печаль и тоска безмерная!

Я готов даже признать, что я марионетка, и готов участвовать в этой комедии Бога — быть марионеткой для меня не унизительно! — но лишь при условии, что так оно и есть, что есть замысел у Кукловода. Я хочу знать этот замысел, смысл спектакля под названием Жизнь, Смысл Театра Мироздания. Только тогда я согласен в нём участвовать, только тогда буду счастлив от назначенного мне бытия. А без понимания своей роли я не могу жить в гармонии с происходящим, ибо не понимаю смысла этой гармонии, не знаю, как именно я должен исполнить свою роль, и для чего она.

Ну а если постичь этого замысла я не могу, или нет никакого замысла вовсе, и творца нет, то терпеть этот абсурд, беззаконие и несправедливость нет никаких сил. Если бы я хотя бы знал, для чего всё это, то ещё мог бы терпеть; если бы знал, ради чего мои муки, то переносил бы их с радостью. Но если всё бессмысленно, если нет никакого оправдания и объяснения моим страданиям, то зачем страдать?

Если бы я знал, что страдания мои для чего-то необходимы, я, наверное, был бы счастлив, если бы знал, всё это частички Великой Гармонии. Я хочу верить в Высшую Гармонию, в то, что всё осмысленно и подчинено Единому Закону, и с радостью готов подчиниться и терпеть всё, ну буквально всё, любые мучения, только если муки эти не бессмысленны, если они необходимы мне и Ему! Только как узнать наверняка?

Я хочу знать, я не могу не знать, ибо в этом заключено для меня счастье, гармония с миром — если я буду знать суть этой гармонии, своё назначение в ней!

Моя жизнь ничего не стóит, если нет в ней смысла, если она не служит Богу. А служить она не может, потому что я не знаю замысла Творца в отношении меня.

Я верю, что Бог есть. Но я хочу постичь Бога, узнать судьбу свою, постичь замысел Его, Смысл Творения. Либо я пойму судьбу свою и буду счастлив, либо лучше умереть, чем продолжать мучиться. Я хочу знать, для чего я предназначен, что и как я должен делать, чтобы реализовать своё назначение, чтобы исполнить уготованную мне роль в спектакле жизни. Я даже готов умереть ради того, чтобы постичь смысл творения Бога! Умереть не страшно. Лишь бы в смерти моей был смысл. Ведь даже смерть одного человека может изменить мир.

Мир переменится, когда постигнет своё предназначение; и мир, и каждый человек изменится, когда поймёт смысл своего существования!

Пусть завтра человечество погибнет, но ради чего оно существовало? ради чего жил я и миллиарды мне подобных? Даже если скажут, что завтра конец мучениям моим, конец человечества, я, конечно, вздохну с облегчением, но этот-то день как прожить? Терпеть, мучиться? Но я хочу быть счастлив, пусть даже завтра катастрофа случиться со мной или со всем миром, но я хочу знать — зачем?! для чего всё это, в том числе и катастрофа? случайна она или закономерна? Вот что сделает меня счастливым! — понимание судьбы человечества, своей судьбы!

И пока не узнаю, во всём буду видеть мýку; а как только пойму смысл бытия, так сразу буду счастлив, причём от всего, от любой малости, без повода и без причины. Счастье — оно от понимания своей судьбы, своего предназначения. Потому как если знает человек, в чём его счастье, так и стремится к тому, и уже одним этим стремлением, одним сознанием этого счастлив.

Вот я и хочу сделать людей счастливыми, чтобы они поняли, зачем живут, в чём смысл Бытия. И ради того, чтобы просветить человечество, раскрыть его назначение, — ради этого и умереть не страшно. Если в этом состоит моё предназначение, то я с радостью умру! Лучше умереть одному, но спасти от мук других людей, ищущих ответа.

Существует только два взгляда на мир: есть Бог или Бога нет! Вся философия и мировая история на том держится: существует Царство Божие или нет его?! И я смертью своей хочу доказать, что есть жизнь после смерти, что душа бессмертна, и есть Бог, и Суд есть, и Царство Небесное. Это спасёт людей от той пропасти, в которую они толкают себя, переродит их морально и физически. А если нет ничего, то и тогда смерть моя не будет напрасной. Избавлю мир от иллюзий. Хотя... раз я испытываю потребность доказать бессмертие души… не есть ли это косвенное доказательство существования Царства Небесного?

— Не логично.

— Плевал я на логику. Я чувством живу. Чувства говорят мне больше, чем разум. Я не могу жить без Бога! Без Бога я не вижу смысла своей жизни: живу я или не живу, — какая разница? Только тогда жизнь наполнится смыслом, когда откроется, что Бог есть. И смысл жизни тогда откроется. И открою его я, своим самопожертвованием!

Дата добавления: 2015-10-28