Ибо то угодно (Богу), если 32 страница

Но что же делать? Я не могу жить без денег. Заработать негде, а жить как-то надо. Да и жрать хочется. Остается только украсть! Да, нужно украсть. Ограбить магазин. Подхожу к кассиру, вынимаю нож и требую отдать мне всю выручку. Кассир дрожащими руками выгребает банкноты и запихивает в мой мешок. "Быстрее, слышишь ты, живее, ну!" Касса пустеет, я бросаюсь к выходу, но там натыкаюсь на вооружённую охрану. Меня скручивают, и я оказываюсь в наручниках. И вот уже суд. Меня приговаривают к смертной казни. Трудно поверить, что меня лишат жизни всего лишь за неудачное ограбление, ведь я никого не убил. Приговор неожиданно суров, окончателен и обжалованию не подлежит. Страх душит меня. Я не ожидал такого жестокого наказания, и потому растерян. Нет, это даже не наказание, это желание избавиться от меня! А может быть, кара? Божья кара? Мне казалось, всё кончится несколькими годами заключения, и не знаю, что делать теперь — перед грядущей смертью. Испуг никак не проходит. Но я испугался не смерти, а того… того, что она впервые стала реальной, не предполагаемой, а неумолимо приближающейся с каждой минутой. Она приближается! Что там, впереди? Я всегда готовился к смерти, верил, что меня ждёт суд и, возможно, Ад, я верил, что со смертью жизнь не кончается, я верил в жизнь после смерти… А вдруг... вдруг там ничего нет? Ничего! И вся моя вера, вся моя готовность к смерти — глупость! Нет там ничего, а только тьма и пустота! Я просто умираю, — отключаюсь и исчезаю в земле... А бессмертие, вечность, Рай, Ад, Страшный Суд — всё это выдумано кем-то; меня просто обманули, я стал добровольной жертвой самообмана, моим желанием спекульнули, дав надежду на несуществующее. И вот я сижу как каменный и не могу прийти в себя — я падаю, падаю в бездонную тьму, и ничто не может сдержать бесконечного падения. Всё! Конец! И жизнь после смерти, и смерть сама, и вся жизнь моя была выдумкой. А на деле — ничего нет! Ничего! Одна игра воображения!

И тогда я стал просить о пощаде. Я умолял, я унижался, я ползал на коленях, я извивался, я соглашался на всё, готов был стать кем угодно и каким угодно — лишь бы остаться жить! И меня пощадили! Но только ради того, чтобы я стал тем, кем меня хотели видеть. И я согласился! Согласился, чтобы избавиться от страха, от этого леденящего ужаса, сковавшего всё моё существо. Страх исчезнуть оказался сильнее веры! Вот в чём истина!”

Он проснулся. Сердце учащенно билось. Холодный липкий пот…

“Я жив! Жив! Но почему так мерзко? — Я купил жизнь. Я продал себя! — Но ради чего? — За деньги!

Так вот какова моя вера?! Нету, нету во мне веры! Я продал её за жизнь! Нет теперь во мне веры, но зато живу!

Но почему так пусто? Почему так страшно? Страшно жить! Это ужас смерти не даёт наслаждаться жизнью, он как ложка дёгтя в бочке меда; и забыть невозможно, он убивает всякую надежду на радость, любое желание. Зачем мне всё, если я умру, а там нет ничего?! Жизнь превратилась в кошмар! Уже не хочется ничего, абсолютно ничего, даже жить не хочется! Пустота и тьма смерти убивают желание жить!

Мне нужны были деньги. Ради них я пошёл на преступление, ради денег совершил грех, ради них отказался от веры в благодать Господа, ради денег я отказался от любви Его! Я выбрал материальное, отказавшись от духовного, — и вот итог! Уже не хочу ничего. Зачем мне деньги, если у меня нет желаний, если я не хочу жить?!”

Дмитрий оделся, вышел на улицу, и пошёл сам не зная куда.

Опустевший город создавал ощущение бесприютности, когда не знаешь за что ухватиться и почва уходит из-под ног.

“Что же делать? Что делать? Кажется, умереть легче. Смерть была бы избавлением от этих мук. Хотя муки-то смешные...”

На него напала злость на себя, на всех, на человечество — та злость, которую он жаждал, которую всегда искал, потому что она была прелюдией божественного экстаза, жаждой откровения и безмолвным вымаливанием любви, потребностью в сопереживании и сострадании ему — бездомному одинокому голодному псу. Он проклинал всех, потому что никто не видел и не желал видеть его боли, его невыносимой тоски. Он жаждал Бога, искал утешения у Него, поскольку только Он мог понять и почувствовать удушающее отчаяние никому ненужного одиночки.

Дмитрий готов был броситься с моста в один из бесчисленных каналов этого непостижимого фантасмагорического города, чтобы исчезнуть, сбежать из мира, в котором нет радости и нет смысла, а только белесый туман равнодушия, окутывающий живых и неживых обитателей урбанизованной трясины.

Нет, это невозможно! невозможно было вот так просто взять и прыгнуть в мутный поток, смешавший в себе фекалии и рвоту, плевки и мочу, в эту клоаку, именуемую рекой.

Душа жаждала рассеяться, освободиться от забот этого мира, в котором только тела, дела, слова... и нет ничего настоящего, истинного, что наполнило бы душу безотчётной радостью и вернуло желание жить, жертвовать собой, возноситься и вновь возвращаться в бренное тело, дабы страдать и мечтать неутешно.

Но чтобы приподняться, нужно было ринуться вниз; чтобы вознестись, нужно упасть. И ничего другого не оставалось, как, отбросив мещанские страхи, раствориться в дерьме, дабы очистить душу.

Он чувствовал вину за то, что не смог выполнить заповеди, не смог полюбить людей такими, какие они есть, не смог поверить в Бога настолько, чтобы радоваться страданиям и наслаждаться болью, несмотря ни на что… несмотря ни на что любить!.. любить несмотря ни на что!.. научиться любить несмотря ни на что!.. — быть может, в этом цель жизни, и смысл каждого дня?..

Он хотел к Богу, хотел Его любви, но считал себя недостойным, отвратительным, мерзким типом, который даже умереть не достоин, а должен, должен жить самой невыносимой жизнью, поскольку ничего другого он не заслуживает, поскольку он только злится, ненавидит всех и вся, вместо того, чтобы любить и довериться Богу.

А может быть, нет никакого Бога, а только потребность оправдать никчёмное существование, пустоту бытия, невыносимость будней, серый, скучный, повторяющийся из года в год день?

Как бы он хотел умереть, уснуть, чтобы уж никогда не просыпаться, но только бы не было ничего за гробом, никакой вечной жизни, и уж тем более, никакого вечного возвращения, никакого Смысла, никакой Любви, Ничего! НИЧЕГО!

Сам не зная зачем, Дмитрий зашёл в кафе. В полупустом зале сидело несколько человек. По телевизору демонстрировался какой-то фильм.

— Хватит нам про этого Христа, переключай, — сказал один из парней, пьющих пиво.

Кто-то из присутствующих стал переключать каналы.

— Не могли бы вы оставить этот фильм, — попросил Дмитрий.

К удивлению, его просьбу, выполнили.

— Смотри-смотри, тебе скоро, — сказал мужик лет сорока. — И нам тоже.

Дмитрий присел за столик.

— Христос ошибался, доказано, — услышал он разговор за спиной. — Если бы мне кто доказал, что Христос вне Истины, и это было бы действительно так, то я бы предпочёл быть с Истиной, нежели с Христом.

— Тебе истина дороже или человек? Ты хочешь знать или любить?

— Я отвергаю богочеловека, который вне Истины, но не отвергаю человека, который не знает Истины. Я принимаю Иисуса, но не принимаю Иисуса Христа.

— Иисус Христос — божественная душа, душа из высшей иерархии Света, спустившаяся на Землю, чтобы мир спасти.

— А почему я должен в это верить? Я никому не верю, и себе в первую очередь!

— А я верю всем. Если человек умный, то обманет в любом случае, а если дурак, то в итоге обманет себя самого.

— О, люди! Нет у них одного — понимания. Всегда они подменяли его суррогатами: верой, неверием, равнодушием. Им проще поверить, чем понять, проще разочароваться, чем понять, проще плюнуть, чем понять... Нет, верить — не для меня! Нет никакой души, есть мозг и высшая нервная деятельность. Вера в загробную жизнь, в посмертное воскресение, во всемогущего любящего Бога, в Рай — всего лишь наши желания. Всю жизнь в плену мифов, и даже умирая, верим в бессмертия миф.

— Вера в посмертное существование и посмертный суд требует вести более достойную земную жизнь.

— А не есть ли вера в бессмертие лишь вытесненный страх смерти?

— Бог сделал своё дело, хлопнул дверью и ушёл. Теперь мы без Бога.

— Вы просто Его не слышите.

— Да нет никакого Бога!

— Это для вас Его нет, а для меня есть!

— Сомневающийся, на мой взгляд, более честен, чем безоговорочно верующий.

— Именно отрицание Бога более всего свидетельствует о Его существовании.

— Я не в Бога, я в священство церковное не верю!

— То, что не можешь понять, ты и называешь богом. Для меня очевидно, что боги древних это представители высокоразвитой цивилизации. С чем они могли обращаться к людям, находящимся в диком состоянии? Очевидно, с проповедью любви, сострадания, веры! Отрицать наличие высокоразвитых цивилизаций в космосе, всё равно что отрицать развитие!

— Хорошо было бы жить, если бы не было Бога.

— Без Бога человечество бы не выжило. Без Бога не было бы нравственности, не было бы смысла существования.

— И в чём же, по-твоему, смысл существования?

— Цель и смысл жизни — богочеловечество!

— Идея хорошая, но идеальная! Да, мир объединяется, но не на основе нравственности и не ради преобразования в богочеловечество! А мне, что делать мне?! Куда бежать?! Где спасаться?!

— Спастись нельзя в одиночку — спастись можно только вместе! Спасая человечество, спасёшь и себя самого. Спасение человечества в вере! В той вере, которая подчиняет себе всё и всё определяет! Она не может быть лишь верой в личное счастье, но в возможность счастья всеобщего!

— Нечего уповать на светлое будущее. Смысл человеческого существования должен быть здесь и сейчас. Построить рай на земле невозможно, а вот достичь его в собственной душе по силам каждому.

— Существует два взгляда на смысл жизни. Первый: жизнь человеческая самоценна, и цель земного существования должна быть достижима человеком за время его короткого бытия. Второй взгляд: цель жизни человека находит результат за рамками земного существования, иначе жизнь бессмысленна. То есть, или живёт человек для личного счастья, или для чего-то большего — либо нравственный долг, либо личное счастье!

— Вопрос не в отрицании счастья, а в том, что оно есть такое для каждого конкретного человека. Для меня цель жизни состоит в том, чтобы научиться быть счастливым на земле и сохранить себя для Вечности. В этом я вижу свой нравственный долг перед Вечностью и рецепт моего земного счастья.

— Весь вопрос, как понимать Вечность, что это такое. Одна позиция предполагает веру в бессмертное существование, другая признаёт самоценность жизни. То есть вопрос о смысле жизни и о цели человеческого существования решается исходя из того, веришь ты в Бога или не веришь, веришь в бессмертие души или не веришь, веришь в посмертное воздаяние или нет. В конечном итоге, все вопросы человеческой жизни решаются в зависимости от того, есть для тебя Бог или нет!

— Если всё дело в нравственном совершенствовании, в любви, то при чём здесь Бог?

— Да потому что Бог и есть любовь, равно как и духовное самосовершенствование. Самая лучшая молитва — это действие по вере. Бог — не только выражение человеческой потребности в идеальной любви, но и в гармонии, в смысле, в справедливости. А религия — суть наблюдение, постижение и добровольное подчинение той силе, которая не позволяет человеку замыкаться на себе. Служение Богу есть полная реализация себя на основе познания того, что есть Я, чего я хочу, в познании и осуществлении своего предназначения. В этом и заключено соединение божественного и социального, будущего и настоящего, посюстороннего и потустороннего.

— Если человеческая судьба есть замысел Божий, то смысл жизни — в постижении своей судьбы и в её осуществлении! Надо подняться над собой, взглянуть извне; а чтобы понять себя, надо опуститься вглубь природы своей; чтобы осознать своё предназначение на земле, надо подняться над собой. Только взгляд извне позволит ответить на вопрос о назначении человека и человечества! Чтобы найти ответ, его нужно искать в своей связи с Космосом!

— Чего лезть во Вселенную, — нужно себя понять, ибо я и есть вселенная; мы созданы по единому универсальному принципу! Мы подчинены Богу как Закону, поскольку созданы по замыслу Его, в соответствии с Единым Законом Бытия.

— У каждого свой смысл. Каждый сам находит или придаёт смысл чему-либо.

— Я не согласен. Или существует Всеединый Смысл или всё бессмысленно, в том числе и само искание смысла! Я полагаю, Смысл объективно существует, и в своей жизни его постигаешь в настоящем, ибо настоящее есть момент превращения будущего в прошлое.

— Смысл не на земле и не на небе, — он везде! Он в постижении и осуществлении своей судьбы. Судьба личности и есть судьба мира!

— Всё, закрываемся, — сказал охранник.

Дмитрий вышел из кафе. Постепенно злость ушла, оставив после себя отвратительную пустоту равнодушия.

“Надо, надо жить! Я должен жить, потому что не заслуживаю смерти. Я её не заслуживаю! Смерть это награда, поскольку несёт избавление от мук и сомнений. Ты только подступил к страданию, даже не испытав его в полной мере, а уже плачешь, кричишь о невозможности жить, о нежелании преодолевать боль. Ты ничтожество! А ничтожество не заслуживает смерти, не заслуживает даже наказания, и уж, конечно, ты не достоин и сострадания, а только лишь равнодушия, — когда остаешься с собой один на один, и должен вывернуть себя наизнанку, залезть пальцами внутрь себя и вырвать опухоль отчаяния вместе с метастазами ненависти. И пока не сделаешь этого, не будет тебе ни покоя, ни сна, ни отдыха, ни радости, ни умиротворения, а только язва сомнения, которая превратит каждый миг твоего существования в ад.

Почему? Почему всё так? так ничтожно, глупо, пусто, недостойно человека?

Хотя... человек достоин того, чем он сам себя окружает. Но откуда столько пустоты, лени, равнодушия, отвращения к ближнему своему? Может быть, так оно и должно быть по природе своей, а всё моё недовольство лишь разочарование, оттого что всё не так, как я хочу, как я мечтал.

Ребёнок! Сущий ребёнок! Сорок лет, а просто дитя! Никак не можешь расстаться со своими иллюзиями, вцепился в них как в соломинку утопающий.

Где же, где гармония, где любовь, где?

Нет ничего, кроме равнодушия ко всему и животных потребностей в пище, сне, еб...”

Всё казалось абсурдным, лишённым смысла, даже намёка на смысл, если он не мог ответить Почему?

“Что это? Зачем? Неужели невозможно иначе? Глупо, всё глупо! Абсурдно! И зачем? Неужели во всём происходящем есть какой-то смысл? И если есть, то какой? Нелепица. Сплошная нелепица! Сумасшествие. Или игра? Но чья? Бога? Неужели я всего лишь марионетка в Его руках? неужели я не властен над происходящим? Но ведь собой я же могу распоряжаться, могу! Или и это иллюзия?

Абсурд. Или это я абсурден? Может, я что-то не понимаю? Откуда столько жестокости? От нелюбви? Откуда столько несправедливости? Почему зло не наказано?

Никому ни до чего нет дела! Ненавижу! Всех их ненавижу!

Почему всё так? почему?! Это я дисгармоничен или мир? Если мир есть моё отношение, тогда надо изменить отношение, и изменится мир. Но каким должно быть это отношение? Снисходительным? Циничным? Мудрым? Добрым? Любящим?

Неужели всё бессмысленно? Имеет ли какое-нибудь значение моя ругань или, скажем, любовь? Не всё ли равно, ругаюсь я или люблю? какой во всём этом смысл? И есть ли, вообще, какой-либо смысл? и должен ли он быть в происходящем?

Вся эта злость от непонимания того, что происходит, от непостижения Смысла Бытия, а Смысл этот не только во мне, но и вне меня. Я связан со всем, что меня окружает, как на Земле, так и вне Земли, и где-то мои поступки и мысли отражаются, а значит, я нужен Вселенной, если ей не безразлично, как я поступаю. Или, может, всё равно?

Если всё бессмысленно, то любой шаг не имеет значение, вправо он или влево, убью ли я себя или буду любить. Но ведь я всегда иду, куда мне необходимо. Значит, всё необходимо в этом мире! и мир этот необходим? Но зачем? И кому? Богу? Но зачем? зачем?! — Не всё ли равно? — Нет, не всё равно! — Но почему? Откуда такая уверенность в наличии смысла в каждом движении?

Я привык доверять своей интуиции, она меня никогда не подводила. Но значит ли это, что я не могу поступить иначе? Могу, но не хочу, потому что по опыту знаю: интуиция подсказывает наиболее правильное решение.

Но если интуиция это голос Бога, выходит, я марионетка?

Никак!

Вся жизнь — театр, все люди в нём — актеры, и с точки зрения исполняемой роли важен каждый шаг, каждая мысль, кажущийся случайным взгляд. Для хорошего актёра любое движение имеет большое значение. Один только взгляд, то, как он брошен, может сделать больше, чем тысячи слов и поступков.

Значит, важно, какие я произношу слова, какие совершаю поступки, значит, не всё безразлично?!

Но если не всё равно, значит, во всём есть смысл, и важен каждый мой поступок, каждое слово, каждая мысль. Но для чего? Для меня? Для Вселенной? Или для Бога? Но какое Ему до меня дело?

Так в чём же состоит этот смысл? Что он из себя представляет? Зачем я нужен? Для чего?

Неужели смысл только в том, чтобы родить ребёнка, воспитать его, стать дедом, нянчить внучат?

Нет, нет, нет! — кричит часть моего существа. Да, да, да! — кричит другая половина. Держать в одной руке новорождённого внука, а в другой новорождённую дочку — разве это не счастье?!

Но не в размножении же счастье человека!

Жить ради семьи? Рожать детей от скуки, в надежде, что они в чём-то продолжат тебя, сделают больше, чем удалось тебе? Пытаться сделать детей совершеннее? Но ведь я не настолько воспитан, чтобы воспитывать других? Не лучше ли заняться собой? Да, пожалуй. Семья это обязанности перед другими, а я обязан прежде всего сделать себя. Надеяться на благодарность детей глупо. А если они погибнут или вырастут подонками? тогда жизнь моя ничего не стоит?

Что же различает меня среди миллионов других людей, если я всего лишь сын, отец, дед? Чем замечательна моя жизнь? Что отличит мой мир от миллиардов других миров? Даже не имя! Нет, продолжение само по себе не имеет значения, не имеет смысла!

Любви, любви, любви хочу я! Но не плотской, не родительской, а какой-то иной любви, обнимающей весь шар земной, пронзающей Землю, наполняющей всю Вселенную!

Но у меня совсем нет денег. Как же я буду жить? Мне не на что купить еду. Страшно даже подумать, что ждёт меня. От размышлений о Боге того гляди протянешь ноги. Какая уж тут судьба. — Тебе плохо потому, что вновь беспокоишься о деньгах, а значит, не веришь, что Бог поможет тебе, не веришь Богу, следовательно, не веришь в Бога.

Да, когда не удаётся решить проблемы духовные, на первый план выходят проблемы материальные, и страх потерять, страх смерти. Страх и есть безверие!

Как же можно верить и при этом быть готовым ко всему? И к чему всему? Даже к тому, чего не видишь и не подозреваешь? Но как можно быть к этому готовым?

Что же, принимать мир таким, каков он есть? Тогда надо уйти от мира и жить одному. Отшельником! Может быть, так и надо сделать, быть может, в этом и заключён для меня выход?

Меня убьёт Идеальное! Я не вынесу мерзостей этого мира. Надо ли расстаться с мечтой, или жить исключительно ею, поскольку приспособить мечту к действительности невозможно?

Но как же хочется красоты! А может, это потребность в мираже, к которому хочется устремиться? Ведь восхищение недолго, а реальность — она сильнее воображения. Я же стремлюсь убежать от реальности в свой иллюзорный мир, ища убежище в мечте.

Нет, это неправильно, неправильно! Красота — она во мне! Я восторгаюсь тем, чего другие не замечают. Восторг — это всплеск надежды, а отчаяние — жажда Бога!

Как же хочется Бога! Господи, поговори со мной! Я чувствую Тебя, ощущаю Твою поддержку, Твою помощь. Ты возвращаешь меня к жизни, даря желания, надежды и мечты, а главное — веру! веру в то, что всё будет, что будет всё, чему надлежит быть, а потому мои стенания смехотворны, они даже не развлекают Тебя”.

Он засмеялся зло и безнадёжно. Но смех этот был спасителен!

“Нет, без веры жить нет никакой возможности, пусть даже вера всего лишь иллюзия, спасительная соломинка для утопающего. Нужно верить во что-то, нужен принцип, путеводная нить, цель. Без веры я чувствую себя потерянным, не знаю куда пойти, на что опереться, чем заняться. Раньше была хотя бы надежда, вера, что всё к лучшему, что любовь всё определяет, исправляет и исцеляет. А когда нет принципа отношения к жизни, нет и самого отношения. Есть жизнь, и она словно за стеклянной стеной, а я наблюдаю за происходящим, но не могу ничего сделать, всё вижу, но не в силах вмешаться.

Нет, без Бога вынести жизнь нет никакой возможности!

Безверие — это не отсутствие веры, это отказ от веры!

Но если вера — пусть даже это иллюзия — на некоторое время оказывается точкой опоры, так ведь это хорошо! — Но тебе хочется неизменного, вечного, тогда как Вечность есть состояние постоянного изменения за внешней неизменностью.

Нет, я отказался не от веры, а от помощи Господа, поняв, что недостоин Его благодати. Но если Бога нет, то не всё ли равно? И опять в итоге возникает всё тот же вопрос: есть Бог или его нет?

В моей ситуации может спасти только чудо, если покажет: правильно я воспринимаю мир и оцениваю себя, или неправильно. Но откуда эта потребность в чуде? Ведь я знаю, что чудес не бывает! И всё же верю! Почему?

Потребность в чуде фактически потребность в вере? Но это означает отказ от воли, от разума!

А может, и не надо знать, надо жаждать чуда, которое выше понимания, чуда доброго и справедливого? Наверное, именно поэтому хочу более верить, чем понимать. Понимание делает жизнь скучной и неинтересной, тогда как наличие Тайны и вера в возможность Чуда превращает жизнь в сказку. Там, где есть надежда на чудо, там жизнь имеет корни!

Сколько раз убеждался в милости и мудрости Господа, а всё не перестаю сомневаться. Ну почему я такой дурак?! Нет во мне смирения, а значит, и веры нет!

Почему, почему ты не делаешь то, что считаешь нужным, к чему призывает сердце? Или мало тебе шишек? Так получи ещё, получи!”

От злости на себя Дмитрий несколько раз ударил ладонью по лбу с такой силой, что искры посыпались из глаз. “Ты недостоин жить! Недостоин!”

Вдруг словно чья-то рука сжала сердце.

“Что это?”

Попытался вздохнуть, но тупая боль не позволила.

Подождал. Боль не проходила, всё сильнее сдавливая грудь.

Страшно пошевельнуться. Биение сердца почти не прорывается сквозь онемение.

“А вдруг это конец?”

Мысль эта не ужаснула, но поразила своим равнодушием.

“Вот так прямо сейчас умереть. … И что же? Неужели даже страха нет?”

Боль уже проникла в руку.

Он вдруг представил себя лежащим на скамейке в безжизненной позе, а мимо идут прохожие, а он умирает, и никто даже не подозревает об этом, никто не поможет ему, а он так и умрёт, не успев сделать то, о чём мечтал, а мимо будут идти люди, равнодушные прохожие, и никто не узнает, что умирает целый мир, исчезает неповторимая вселенная, здесь на скамейке, и никогда уже не будет его, а будут другие, совсем иные, но его… его не будет никогда! Никогда!

Дмитрий вдруг испытал детский безотчётный страх!

“А вдруг ничего нет? То есть совсем ничего! Ни Рая, ни Ада, ни Бога, ни Чёрта. Одна пустота. Тьма и пустота. И никакого посмертного воздаяния, никакого суда, никакой жизни после смерти. Ничего! Умрёшь, и конец всему! И никогда уже ничего не будет! Никогда! Ничего!”

Ужас пленил его!

Так или иначе, но он всегда предполагал, что жизнь не прекращается со смертью. А тут вдруг его обуял детский безотчётный страх, когда невозможно представить, что умрёшь, это просто не умещается в голове, и поверить страшно, и представить невозможно, а потому и думать не хочется, и от этого страх ещё больше.

“Так верю я в жизнь после смерти или хочу верить?”

Ему виделась бездонная пропасть, и он, шагающий в пустоте по тонкому канату, не имеющему конца, натянутому над тёмной бездной, и страх вечного падения, когда не знаешь, на что в любой момент можешь натолкнуться, когда страх высоты соперничает со страхом пустоты, и никуда от него не деться… — это похуже любых пыток! Неизвестность — вот истинный ужас, вот что внушает страх! Страх темноты, страх пустоты, страх высоты, — когда не знаешь, чего бояться — от этого не избавиться! И не на что опереться, не у кого искать защиты, никто не поможет! Оглушающая пустота. И тьма. Дурная бесконечность. Когда ничто не может рассеять этого страха, и ты в плену у страха, ты раб его!

“Нет, я не могу так! Должен же быть свет в конце тоннеля! Или я мотаюсь по замкнутому кругу: рождение—страдание—смерть—и снова рождение—страдание—смерть..? А если меня ожидает Суд и Ад? Ведь я согрешил, отвернувшись от Бога. Что ждёт меня после смерти: ужас пустоты или кошмар расплаты? Трудно сказать что лучше: определённость адских мучений или неопределённость пустоты. И никто не подскажет, что таит в себе неизвестность”.

Он чувствовал себя на пороге смерти.

“Прости меня, Господи! прости меня, Господи!! прости меня, Господи!!!”

Молился без всякой надежды, но надеялся, верил, даже чувствовал: его слышат и видят.

“Каждое несчастье бросает меня в руки Господа! Но странно, с одной стороны, обращаюсь к Господу, а с другой, верю в Судьбу. Но если Судьбою всё предопределено, то можно ли просить о чём-то? Хотя, если Бог всё предопределил, то Он и есть Предопределение, и есть Судьба?”

Дмитрий уже чувствовал невидимое присутствие и обращался к Нему словно к сидящему рядом.

“Прости меня, Господи! Прости! Вся моя любовь это Ты! Прости меня! Дай ещё один шанс, дай доделать начатое!”

И в то же мгновение рука, сжимавшая сердце, разжалась, освободив от тупой боли.

“Не может быть!”

Почувствовал облегчение, Дмитрий вздохнул полной грудью.

Жизнь возвращалась в него!

Как-то незаметно вернулся он в прежнее состояние, в котором всё определяется верой; и трансформация эта произошла неожиданно, безо всяких усилий с его стороны, словно что-то или кто-то возвратил в вечное. Куда-то исчезла реальность безверия, и Дмитрий очутился в иной реальности — где всё определяется верой. На всё он смотрел словно со стороны, испытывая удивительно приятное и редкое отстранённое переживание радости за себя — его любимое состояние отрешённости от мира, от суеты, при этом полная открытость Богу: я здесь и не здесь, душа моя устремлена ввысь, и я сверху смотрю на себя; сладостное ощущение самоуничижения.

Он вдруг ощутил, как Бог приблизился к нему, он даже почувствовал Его дыхание на своём лице, тела коснулось тепло, и желание жить вернулось, возвратилась вера, а с нею и жизнь. Он удостоился милости! И понимание этого возвысило над своими страхами и сомнениями, заставило улыбнуться, посмеяться над собой, позволило увидеть себя извне, с той стороны зеркального стекла, за которым скрывается невидимый Бог — любящий, милостивый, всевидящий.

Отчаяние предстало как необходимый этап прозрения, постижение милости Божией, как элемент игры смеющегося Бога, который наблюдает за ним, сопереживая нелепостям и ошибкам своего взбалмошного создания. Вся его жизнь вдруг предстала перед ним как участие в спектакле бессмертного Бога, длинною в миллионы лет, и он — Дмитрий — частичка всемогущего режиссёра, постановщика, дирижёра и сценариста, призванная служить ему верой и правдой, самоотверженно отдаваясь воле Его, изо всех сил стараясь как можно лучше исполнить предначертанную роль, дабы развеселить своего Создателя, подарившему ему жизнь, то есть возможность проявить себя.

И тогда он превратился в благодарность, искреннюю и всемогущую благодарность, способную достигнуть Бога и усладить Его.

“Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!” — шептал Дмитрий неистово, и слёзы наслаждения и восторга пронзали лицо, делая его в чём-то похожим на сумасшедшего. Взор застыл на невидимом, и только благодарность позволяла ощутить Присутствие, Его — Бога!

Он вдруг проникся удивительным переживанием ничем не смущаемого покоя, покоя, словно стенами защищающего расцветающую радость, которая всё прибывает и прибывает, и душа уже захлебывается в этой радости, в этом блаженстве, поднимаясь всё выше и выше. Ничего подобного никогда не приходилось испытывать! Это несомненное счастье! Оно кажется внеземным. Что это? Рай?

Возвратившись домой, Дмитрий долго не мог заснуть.

“Нет ничего, что б мне принадлежало. Нет никого, кто б мог меня любить. Есть лишь Господь, Он дарит мне немало, чтоб мог любить и верить я, и жить! И ничего, по сути, мне не нужно, лишь быть собой и Господа любить, и верить в то, что внешне невозможно, и в своём сердце лишь любовь хранить. Готов я умереть сию минуту, чтоб встретиться, о Господи, с Тобой, и превозмочь любую жизни муку, чтоб при желаньи Ты мог жить бы мной. Собой пожертвовать хочу во имя веры, и кровь отдать распятому Христу, дарить любовь без выгоды, без меры, всё, что отдам, то Богу принесу, но прежде из всего любовь и веру!”

Вдруг раздался грохот, треск, звон разбитого стекла, потолок стал падать. Крик, визг, стон и адская боль в ногах. Что это? Тьма, пыль, смрад, запах гари. Где я? Что со мной? Я не могу пошевелиться. Передо мной стена. Где я? Неужели в Аду? Боль нестерпимая. Я задыхаюсь. Что же это? Что же это такое?! Обрушился дом? Но почему? каким образом? Это был взрыв. Я слышал взрыв. Что же теперь? Кто это стонет? Неужели так и погибнем, и никто не спасёт? сгорим заживо? Боль невыносима. Хоть бы потерять сознание. А может быть, это война? последняя война? и весь мир погребён под обломками? Или мне это снится? Сон, ставший реальностью. Нет, лучше не думать, а вдруг и в самом деле... вдруг это действительно... Нет, нет, нет! Не может этого быть! Мне это снится, это сон, сон! А если?.. Сколько времени прошло: час? день? Невыносимо! Скорей бы, скорей бы спасли! Я задыхаюсь! Смерть была бы избавлением от этих мук. Пусть умру скорее, я не хочу мучиться! Нет, хочу, я хочу жить! Но я задыхаюсь, я умираю от удушья!

Дата добавления: 2015-10-28