Часть пятая. Глава 2. Скорпиус Малфой.

Тебе не победить. Я сильнее.

Жаль, что слова редко превращаются в магическую формулу. Потому что сейчас хотелось заклясть самого себя этими двумя фразами: \"Я сильнее. Это ты слаб, потому что взялся мстить через невинную девушку\".

И ты за это заплатишь. Ты уже за это платишь, а ведь это только начало.

Скорпиус стоял у камина Атриума и смотрел на Элен, что замерла рядом с ним. Она не была испугана — растеряна. Глаза — о, эти глаза, которые он не мог не узнать — смотрели на него с вызовом.

Она была готова ко всему: защищаться и защищать. Кого? Этого ублюдка, за чью жизнь теперь никто не даст и кната. И будь он хоть самим Министром, — хоть председателем Союза Гиппогрифов мира — никто его теперь не спасет.

Скорпиус усмехнулся: да, да, он не тронул Элен, но не всем так повезет...

Он направился к столу охранника, который некоторое время на них пристально глядел.

Почему он не тронул Элен? Почему не прибег к более легкому способу добычи информации? Более легкому и более быстрому?

Поттер, наверное, подумал, что Скорпиус исправился. Хорошо хоть от радости слюнями не подавился. Причем зря. Такие, как Малфой, не исправляются, это в крови.

Он опять взглянул на Элен, что покорно шла рядом с ним. Она бы могла сбежать, могла бы позвать на помощь — да есть миллион способов усложнить ситуацию. Но она не дура — это видно по ее поведению.

Что бы он сделал на ее месте? Во-первых, он бы там не оказался. Но... если допустить? Он бы поступил также: он бы всеми силами защищал того, кого любит. Но прежде он бы узнал, зачем все это...

— Ты знаешь, за что он мне мстит? — Скорпиус остановился на полпути к охраннику и взял Элен за локоть.

— Это не он, — твердо ответила девушка. — Он не мог.

— Ага, я когда-то думал, что ежи не летают, — саркастически заметил Малфой и снова потянул Элен за собой.

— Ежи?

— Расскажу, когда это все закончится, — фыркнул Скорпиус. Он специально заставлял себя вспоминать все это — глупые шутки и ситуации своего прошлого. Это давало силы — силы верить. Силы удержать себя в руках и не начать крушить все вокруг.

Их оставалось так мало, и каждый раз, как где-то внутри эхом отдавалось заветное имя, — \"Лили\", как хрустальный бокал, по которому чем-то ударяли — силы были готовы закончиться. Тогда он замирал, сжимая кулаки, и ждал, когда желание причинить боль пройдет.

Если тебе больно, отомсти за эту боль. Все равно, как.

Скорпиус остановил тяжелый взгляд на Элен — она вздрогнула. Да, тебе бы надо бояться. Но всю свою боль он прибережет для этого Маркуса Деверо..

— Мы с визитом к мистеру Деверо, советнику Министра, — лаконично проговорил Малфой, не глядя на охранника. Он смотрел на Элен и удивлялся, что судьба их снова свела. Хотя какая судьба? Она-то тут при чем?! Это муженек Элен, чтоб его...

Нет, пусть он будет цел и невредим до того момента, как Скорпиус его найдет!

— Он отбыл полчаса назад, — волшебник с подозрением поглядывал на Элен, что молча смотрела себе под ноги.

И Малфой вдруг понял — она боится. Боится того, что старательно не замечала сейчас: ее муж — мерзавец и уже ходячий труп.

— Куда? — Скорпиуса это не особо-то и волновало, потому что сейчас он собирался идти к мракоборцам: уж они-то быстро разговорят Элен Деверо, когда узнают, что она, возможно, причастна к похищению дочери всеми любимого Гарри Поттера.

— Вроде домой, на обед. Вам назначено?

И тут Скорпиус увидел, как из лифта выходит один из мракоборцев, Малфой даже знал его в лицо — правда, имя после четырех лет позабылось.

— Мне нужно с вами поговорить, — Малфой буквально вырос на пути волшебника, потянув за собой Элен. Еще не хватало, чтобы она испарилась под шумок.

— Чем могу помочь..? — было ощущение, что мракоборец старается вспомнить, кто перед ним.

— Моя жена, Лили Малфой, дочь Гарри Поттера, похищена..

— Ее нашли, — с легким удивлением проговорил волшебник. — Мистер Поттер недавно уехал в Мунго, куда ее привезли...

Наверное, мракоборец говорил еще что-то, но Скорпиус не слышал. Он медленно прикрыл глаза и выдохнул. Потом оперся спиной о стену и сполз по ней, закрывая лицо руками.

— Вам плохо, мистер Малфой? — волшебник коснулся его плеча. — Может,...?

— Что с ней? — голос почти не слушался, ноги не держали. Он и не замечал, сколько времени был на пределе, сколько времени держался из последних сил.

— Простите?

— Почему она в больнице? — раздельно спросил Скорпиус, поднимаясь, но от стены не отходя.

Пятьдесят шесть часов. Они стоили ему многого, но теперь все закончилось — для нее.

Лили.

— Я не знаю, — пожал плечами мракоборец. — Вы...

— Идем, — Малфой отделился от стены и кивнул Элен.

Старые добрые времена: сначала убедиться, что с ней все хорошо, а потом — месть. Так, как он умел, как он привык.

— Курить, что ли, начать? — пробормотал он, направляясь к каминам. — Говорят, нервы успокаивает.

Элен лишь пожала плечами — в огромных глазах все еще был страх. И правильно.

— Черт! — он подпрыгнул, когда между ним и камином материализовался Донг — как обычно, с громким хлопком. — Ты-то откуда взялся?!

Эльф мучительно вылупил глаза и пытался, кажется, вытянуть свои уши до колен.

— Деверо? — сразу понял Скорпиус. Он вдруг мгновенно понял все — словно мысль о том, что Лили жива, что она с отцом, отдернула занавес чувств и выпустила на волю логику.

Деверо ушел домой. Он хватился Донга. Или Элен. Допросил эльфов. Или сразу же вызвал Донга. И заставил его все рассказать.

Скорпиус хлопнул себя по лбу — дурной жест Поттера — и тут же обернулся к Элен.

— Думаю, сейчас мы, наконец, познакомимся с твоим мужем. Вашу палочку, мадам Деверо, — холодно попросил Малфой, понимая, что вот теперь начинается открытая война.

— Донг... — испуганно проговорила Элен, глядя на эльфа.

— Прекрати, безмозглый! — Проворчал Скорпиус, хватая домовика за шкирку, чтобы помешать ему биться головой о каменный пол. — Я запрещаю тебе слушаться чьих-либо приказов, кроме моих, ты понял?

Сложно было поверить, но, кажется, это подействовало, потому что Донг перестал биться, глазищи его наполнились слезами, и он попытался обнять Малфоя.

— Спасибо! Спасибо, хозяин, — причитал домовик. — Вы не представляете, как...

— Какого черта ты слушал неизвестно кого?! — разозлился Малфой, параллельно размышляя над тем, как же теперь поступить.

— Мисс Лили мне приказала, а вы приказали слушаться мисс Лили, — прохныкал Донг, утирая глаза кулачками. Потом он подпрыгнул и запричитал: — Он пошел к мистеру Грегори, этот злой человек пошел искать мастера Джеймса.. Он там, он...

— Не смей тут биться снова, — зло бросил Малфой. — Он тебе не хозяин! Ты и так уже натворил! Сам ведь привел его к Грегори, нет?

Донг кивнул, виновато опустив голову.

— Это мой муж, Донг? — Элен спросила тихо и как-то затравленно. Да, сложно глядеть правде в глаза, усмехнулся Малфой.

Времени было мало, и какая-то его часть все еще тянулась в больницу, к Лили, но это были лишь чувства.

С ней все будет хорошо, она с отцом. Туда сейчас слетится половина ее семейства. А вот шкуру Поттера нужно спасать. Да и зачем оттягивать момент знакомства с Маркусом Деверо? Пора им решить все между собой.

Он тут же передумал идти к каминам, вместо этого потянул всю их странную, привлекающую уже внимание компанию к выходу на улицу. Не самое приятное занятие, но ничего не поделаешь...

— Трансгрессируй прямо в гостиную Грегори, — приказал Скорпиус Донгу, оглядываясь в пустом переулке, а потом отобрал у Элен палочку. — Без глупостей...

— Скорпиус, я прошу тебя...

Но он не дал ей договорить, быстро наложив на нее заклинание, а затем взглядом приказав эльфу действовать. Он ни о чем не думал — только о том, что сейчас увидит человека, заставившего его на миг почувствовать себя слабым... На такого стоит посмотреть.

Вот ты какой, оказывается...

Это было первой мыслью Малфоя, когда они материализовались в гостиной Грега, и он взглянул в глаза своего врага.

— Смотрю, вечеринка в разгаре,— холодно усмехнулся он, увидев Поттера и Грегори, что стояли у дивана и смотрели на Лиану. МакЛаген — или Грегори, какая сейчас разница? — была бледна, но храбрилась, хотя к ее горлу была приставлена волшебная палочка. Скорпиус заметил еще три, что лежали у ног Маркуса Деверо. Последний явно не ожидал прибытия новых гостей, потому что на его лице легко читалась паника, с которой он не сразу справился.

Скорпиусу казалось, что он где-то уже видел этого человека, мимолетно, но никак не мог вспомнить, где. Да и признание Элен об удивительных способностях мужа не прошли мимо ушей Малфоя. Хоя он не знал ни одного метаморфомага, кроме Люпина, конечно...

— Что-то сорвалось, да, Деверо? — насмешливо произнес Малфой, сжимая в руке палочку. Донг с громким хлопком трансгрессировал — к Элен, которую Малфой предусмотрительно обездвижил и сделал ненадолго невидимой. Пока не время ей здесь появляться, да и не стоит ей мешаться. Не время для семейных ссор. — Так хорошо подготовленный план не удался? Я не убил Фрица Забини, а Присцилла отпустила Ксению... Ты не знал? — злорадно спросил Скорпиус, следя за тем, как меняется лицо Деверо. Главное, чтобы он не дернулся и не проткнул Лиану палочкой. — Да, Ксения сейчас в безопасности, целая и невредимая, — немного лжи, немного злорадства. Скорпиус внутренне ухмылялся: они поменялись местами, теперь он играл с Деверо, как кошка с мышкой. — Разочарован в Присцилле? Бывает... И Альбуса Поттера похитить не удалось, не по зубам тебе оказался парнишка, — Скорпиус бросил взгляд на Джеймса, и тот еле заметно ему кивнул. — И Донг, в конце концов, вернулся ко мне — слишком предан. Ты не знал, что эльфы ради преданности могут нарушать приказы и добровольно себя наказывать? Плохо изучил историю Гарри Поттера. Хотя, может, это только эльфы Малфоев такие? — Скорпиус не двигался, боясь спровоцировать молчавшего Деверо. Почему он молчит? — И Лили теперь не в твоей власти, она с отцом, — Малфой уголком глаза видел, как подпрыгнул Поттер, но даже не обернулся к нему. — Ты проиграл, Деверо.

Но кто ты такой?!

Воцарилась тишина. Лиана, казалось, боялась двинуться, Грегори был бледен, как мел, губы сжаты в линию. О, да, Грег, я тебя понимаю! И даже стараюсь помочь, потому что это не ваша война, не ваша дуэль. Не ваш поединок.

— Ты проиграл, так что отпусти девушку, — спокойно произнес Скорпиус. Знать бы, какой реакцией обладает враг, что он умеет, но для этого нужно знать, кто он.

— Ты ошибаешься, Малфой, — наконец, заговорил Маркус Деверо, еще сильнее вжимая кончик палочки в тонкую шею Лианы. Она поморщилась. — Возможно, я не сделал всего, что желал, но я все равно отомстил. И сейчас я тебе мщу: я на твоих глазах убью ее, и ты будешь всю жизнь помнить, что он погибла из-за тебя. Да и все самое главное я уже сделал...

— Ты никого не убьешь, — холодно заявил Скорпиус. — Не хочешь мне рассказать, что же ты такое сделал, кроме как потерпел поражение во всех раундах этой глупой игры?

Лицо — нет, маска — озарилась странно-победной улыбкой.

— Я почти уничтожил тебя, Малфой. Скоро ты станешь ничем и никем, потому что твое состояние — твое богатство — уже не существует, — злорадно упиваясь своими словами, проговорил Деверо.

— Ты сжег Гринготтс? — скептически осведомился Малфой, внезапно вспоминая, где недавно встречал фамилию \"Деверо\". И этого человека... Захотелось рассмеяться.

— Нет, просто твой отец вложил все ваши деньги в дело-банкнот, он уже подписал все бумаги, — торжество открыто читалось на раскрасневшемся лице.

— Прости, вот эти бумаги? — Скорпиус медленно извлек из кармана пальто документы, что ему прислал отец и о которых он совершенно забыл. — Думаю, мой папенька не потрудился тебе рассказать, что не имеет права ничего подписывать без моего согласия? Конечно, он этого стыдится. Так что все, что он подписал, сгодится теперь только на растопку камина...

Лицо Деверо на миг исказилось от страха. Чего это он испугался вдруг?

— Троянский конь развалился? — раздался чуть насмешливый голос Поттера. Нашел, когда лезть с Гомером, гиппогриф тебя!

Маркус лишь на миг перевел взгляд на Джеймса.

— Итак, у тебя есть еще, что сказать? — светски осведомился Малфой, отбрасывая бумажки на пол. Если этот ублюдок сейчас же не поймет, что он проиграл, придется выложить все свои карты.

Деверо внезапно улыбнулся — хищно, с удовольствием.

— Не буду портить свой последний сюрприз. К тому же, как ты видишь, у меня есть еще одно неоконченное дело, — Маркус кивнул на прижатую к нему МакЛаген. Судя по всему, та была под каким-то заклятием, раз не решалась двинуть хорошенько этому мерзавцу по физиономии и закончить эту комедию.

— Прежде позволь тебе кое-что рассказать, — вежливо заговорил Скорпиус. — Ты посмел тронуть мою жену, ты хотел заставить меня сходить с ума от страха. Я такое не прощаю и обычно плачу той же монетой. Остается лишь один момент выяснить: насколько ты любишь свою жену, Маркус Деверо? Донг.

Домовик появился почти сразу, приведя с собой уже видимую, но все еще обездвиженную Элен.

— Дежа-вю? Теперь у меня твоя жена, — усмехнулся Скорпиус, направляя палочку на Элен. Та, хоть и не могла двигаться, но взгляд ее выдавал весь ужас от увиденного. Ну, ее же предупреждали. — Что ты теперь будешь делать?

Да, в самообладании этому ублюдку не откажешь — он быстро нашел выход, который ему показался исполнимым.

— Ты отпускаешь нас с Элен, и я никого не трогаю. Или же мы все здесь умрем, мне терять нечего.

Вот глупец... Малфой легко взмахнул палочкой, позволяя Элен говорить. Ну, давай, дорогая, или же мне придется рисковать Лианой. Потому что позволить ему уйти я не могу.

— Зачем? — только и смогла выговорить Элен, не шелохнувшись. Кажется, ей было совершенно все равно, что ее держат на кончике палочки. — Зачем?

Он молчал, отвечая ей тяжелым взглядом. Что ж...

— Деверо, ты когда-нибудь выдел применение \"Круцио\"? — холодно осведомился Малфой, решаясь. — А знаешь, что ощущаешь в этот момент? Сейчас у твоей жены есть отличный шанс это узнать... Да и проверить силу твоих чувств к ней. Если ты понимаешь, о чем я...

— Если ты ее тронешь, то Лиана умрет.

Не МакЛаген, не Грегори — Лиана. Так-так...

— Нет,— твердо ответил Малфой. Он задержал взгляд на палочке, прижатой к шее Лианы и чуть во второй раз за день не хлопнул себя по лбу. Ну, конечно! Как он мог не узнать палочку, которую семь лет созерцал на соседней тумбочке в спальне Слизерина?!— Ты никого не убьешь, потому что ты на это неспособен. И чем тебе не нравилась фамилия «Флинт», что ты ее решил сменить, Марк?

Вот этого момента Скорпиус и ждал — секунды удивления и замешательства, что вызвали его слова у «Деверо». Малфой молниеносно вырвал палочку из руки Флинта и тут же отправил в него зеленый луч — ни минуты не задумавшись, вложив в заклинание всю свою ненависть и всю боль, что накопились за пятьдесят шесть часов этого проклятого поединка.

Зачем? Ему теперь было все равно.

На секунду все замерли, потом Грегори бросился к застывшей в испуге Лиане. Малфой медленно повернулся к Элен: она не кинулась к лежащему навзничь мужу, лишь слезы капали из ее красивых, широко открытых глаз.

Грегори нарисовался неожиданно — и хладнокровно врезал ему кулаком по лицу. Малфой повел головой, но не ответил, потому что знал, что заслужил это.

— Правда, что Лили нашлась?— Поттер оглянулся с омерзением на того, кто совсем недавно был Маркусом Деверо.

У Скорпиуса хватило сил лишь кивнуть.

Ну, вот и все закончилось.

Роза Уизли.

Да, она не любила ждать, она бы хотела чем-то помочь в поисках Лили и Ксении, но ей ничего не оставалось, как быть подле Тео и Сары. И Берти, которая только что проснулась.

Роза как раз на кухне готовила девочке тосты, когда услышала, что из камина кто-то вышел. Она ожидала увидеть кого угодно: папу, дядю Гарри, Джеймса, но в гостиной появилась смутно знакомая девушка, лицо у нее было взволнованным.

— Мне нужен Теодик, срочно!— проговорила она, глядя на растерянную Розу. Ах, да, Лиана МакЛаген, вспомнила Роза имя девушки.

Тео вышел из своего кабинета, в руках у него уже был чемоданчик: срочно его могли вызвать только для оказания помощи.

— Джеймс...— начала Лиана, но Тео ее не стал слушать, и Роза почему-то подумала, что ее друг уже знал все, что нужно — это ему не стоило большого труда.

— Видите,— проговорил он, бросив на Розу свой темный взгляд.— Присмотри за зельем, пожалуйста.

Девушка кивнула, закусив губу и глядя, как Лиана и Тео по очереди исчезают в камине. Если Джеймс, значит, что-то... Не хотелсоь думать о плохом, уж лучше надеяться, что появилось что-то новое, что Лили и Ксения спаслись... Малой кровью...

— Кто это был?— позади появилась Берти, жующая на ходу тост. Она выглядела выспавшейся и вполне довольной, потому что уже успела задать Розе миллион вопросов об Альбусе, дяде Роне и маме.

— Пациентка Тео,— машинально ответила девушка, поворачиваясь к Берти.— Хочешь посидеть возле мамы?

Девочка кивнула и бегом кинулась в кабинет Тео. Роза подошла к кипящему котлу и только тут поняла, что замерзла — возле котла было почти жарко. Она посмотрела на записи Тео, что лежали подле, и заметила уже зачеркнутые строчки рецепта. Он всегда так делал, потому что его часто отвлекали и он мог что-то напутать. Да и Роза так в любой момент могла его заменить, если целителя куда-то вызывали...

Роза помешивала зелье, краем уха слушая Берти, что-то рассказывающую спящей матери. Мысли девушки были далеко, она очень беспокоилась за своих родных, за Тео. Опять они во что-то вляпались. Искать виноватых не хотелось, да и не было смысла. Даже если это был враг лишь Малфоя — Скорпиус теперь часть их семьи. А они всегда помогали своим родным. Иначе их семья давно бы разделилась на две части: одна половина — в Мунго, другая — в Азкабане.

Что же произошло? Долго томиться ожиданием ей не пришлось, потому что она услышала, как открылась входная дверь. Роза даже не успела далеко отойти от котла, когда Тео стремительно вошел в кабинет, неся на руках бессознательную Ксению. Вид у жены Джеймса был ужасный.

В голове пронесся сразу десяток вопросов, пока Тео клал Ксению на одну из кроватей рядом с ширмой, за которой спала Сара.

Что случилось? Нашли ли Лили? Где Джеймс и Скорпиус? Кто-то еще пострадал? Что с Ксенией? Почему сюда приходила Лиана МакЛаген?

— Чем я могу помочь?— Роза уже была возле Тео, который бережно расстегивал грязную мантию на бесчувственной Ксении. Бледное лицо, на котором выделялись алые губы, внушало почти страх. Краше в гроб кладут...

— Принеси черную папку с моего стола,— кинул, не оборачиваясь, Тео. В его руках появилась палочка.— Джеймс и Скорпиус в порядке, но Лили с ними не было.

Роза благодарно кивнула Тео и подала ему папку, где он хранил важные заметки. Он быстро нашел нужную страницу и кинул остальные листы на тумбочку.

— Что с ней?— тихо просила Роза, оглянувшись на ширму, за которой тихо сидела Берти, явно немного испуганная.

— Она беременна,— пробормотал Теодик, пробегая глазами свои записи. Словно это что-то объясняло.— Она связала себя Ментальной нитью с Лили. Это забрало слишком много сил.

— Она... ребенок в порядке?— голос дрогнул.

— Не знаю. И проверить не могу: сейчас опасно любое заклинание. Но нужно порвать Нить.

— Почему ты этого не сделал сразу?

— Малфой,— только и проговорил Тео, откидывая прочь листок и взмахивая палочкой: из шкафчика прыгнула колба с синеватой жидкостью.

Роза поняла, что Скорпиус не позволил разрушить связь с Лили — единственную нить к ней. Наверное, он думал, что это поможет им ее спасти — как тогда, четыре года назад. А Джеймс? Что он думал по этому поводу? Ведь ему нужно было решать между Ксенией и Лили...

— Он не понимает всего,— ответил на мысли Розы Тео, капая зельем на губы Ксении.— Не понимает угрозы ребенку. Он слишком растерян и обрадован.

— Ты сейчас будешь рвать связь?— почти прошептала девушка.— А если Лили...?

— Ее нашли.

Роза вздрогнула и обернулась: в дверях стоял усталый отец, к нему тут же прижалась выбежавшая Берти. Тео кивнул, не отвлекаясь от Ксении — он уже подносил к ее виску свою палочку, медленно и осторожно отводя в сторону золотые пряди.

— Гарри пошел в больницу, куда привели Лили. Я должен сообщить Джеймсу и... ее мужу.

— Я знаю, где они,— откликнулась Роза, тут же решив, что она может сделать.— Останься с Сарой и Берти.

— Джеймс должен был прийти следом,— заметил Тео, сосредоточенно глядя на Ксению.— Он очень слаб.

Роза кивнула и направилась в гостиную, пока отец не решил идти с ней или вместо нее. Ему нужно было отдохнуть — особенно после превращений. Особенно в преддверии полнолуния...

— Дом Грегори,— кинул ей вслед Тео, и Роза благодарно ему улыбнулась. Она надеялась, что с Ксенией будет все в порядке. И с Лили. Почему она в больнице? Что произошло?

Почему Джеймс задержался? С этой мслью она вошла в камин и бросила порох, четко произнеся направление. И, как только ступила в незнакомую светлую гостиную, поняла, что у того была причина.

Роза медленно обводила взглядом комнату, словно сцену какой-то пьесы, что закончилась трагически. Лежащий навзничь, без признаков жизни, молодой человек — у ближней стены, рядом с ним — стоящая Элен, по щекам которой безостановочно текли слезы. Лиана, которая дрожала в объятиях Грега Грегори, чья рука была обмотана платком, явно со льдом. И Джеймс, сидящий на софе рядом с Малфоем. Последний был почти зеленого цвета, с закрытыми глазами и сжатыми кулаками. Лишь красное пятно на подбордке — словно от удара — выделялось на его лице. Все молчали.

— Лили нашлась,— нарушила тишину Роза, и Малфой вздрогнул, но глаз не открыл.

— Знаем,— пробормотал Джеймс. Кузен тоже выглядел ужасно, не краше Скорпиуса.— Как Ксения?

— Тео ею занимается.— неопределенно ответила девушка, медленно подходя к лежащему на полу человеку.— Это он?

Джеймс кивнул.

— Какой странный...— пробормотала Роза, глядя на лицо, с которого будто наполовину слезла сгоревшая кожа. Но только наполовину, поэтому смотреть на это изменившееся не во всем лицо было неприятно. Волосы тоже, казалось, пытались поменять цвет, но не успели... Не успели?!— Кто его убил?

Вопрос отдался холодным эхом в тишине этой комнаты. Глупый вопрос, через секунду подумала Роза, глядя на странно спокойного Малфоя. Будто бы он впервые убил, про себя усмехнулась девушка.

— Министерство вызвали?— спросила она, отходя от тела и от застывшей Элен, что потерялась в своем горе, созерцая мертвого мужчину.

— Ага, просто мечтаем, чтобы Малфоя отправили к дементорам,— огрызнулся Джеймс, сочувственно посмотрев на друга.— С головой-то дружишь?

Кузен был явно на пределе сил, раз стал таким агрессивным и нервным. Будто он был готов кинуться защищать Малфоя прямо сейчас, хотя никто на него не нападал. Роза вообще не знала пока, как реагировать...

— Уходите,— Грегори посадил в кресло Лиану и прямо посмотрел на Джеймса.— Вы успеете уйти прежде, чем тут будет Министерство. Малфой успеет увидеть Лили.

— Очень благородно,— фыркнул Джеймс.

Почему молчит Малфой? Он даже почти не двигался, словно мраморная статуя скорби. Или сожаления?

— Зачем ты его убил?— Роза стояла рядом с кузеном, но смотрела на Скорпиуса.— Не было другого выхода... Как... тогда, в лесу?

Малфой медленно поднял голову и остановил на ней тяжелый, просто невыносимо тяжелый взгляд. Роза внезапно подумала о том, что Лили всегда говорила о серебряных глазах Малфоя, но сейчас они у него были почти черными из-за огромных, расширенных зрачков.

Он промолчал, снова закрывая глаза — вселенская усталость читалась в его позе.

— Уходи, Малфой, у тебя будет время увидеть Лили прежде, чем тебя арестуют,— повторил Грегори.

— Никто его не арестует!— рыкнул Джеймс, вставая.— Он твою жену спасал! И всех нас!

— Он применил Непростительное заклинание,— напомнил Грег, сделав шаг назад.— До разбирательства его будут держать под стражей. Конечно, его вполне могут оправдать...

— Никто не узнает, что это было Непростительное, если ты не разболтаешь,— Джеймс в гневе смотрел на хозяина дома.

Кстати, почему они тут? И что здесь делает Лиана? Эти вопросы Роза оставила при себе, снова оглянувшись на тело человека, что похитил Лили и Ксению. Элен присела возле него на корточки и гладила по груди, слезы капали на мантию мертвого волшебника.

— Мракоборцы не первокурсники, они все поймут,— заметил Грег, и Роза была вынуждена с ним согласиться.— Уходи, Малфой, спрячься, если хочешь...

Роза почти фыркнула: предложить Скорпиусу бежать и прятаться было глупо, даже она это знала. Он лучше будет мучиться в Азкабане... Бедная Лили...

— Не нужно прятаться.

Они все оглянулись на заговорившую Элен. Та все еще сидела возле тела, как поняла Роза, ее мужа, но слезы уже не скользили по бледным щекам. Она не смотрела на них — на что-то в ее ладони.

— Вы возьмете вину на себя?— ехидно заметил Джеймс. Ему явно не было жаль девушку, на глазах которой только что убили ее мужа. Розе казалось, что Элен любила мужа, хоть он и был... подлым.

— Здесь нет ничьей вины,— снова не поднимая глаз, проговорил Элен.

— Он сам запустил в себя Авадой?— хмыкнул кузен, и Роза подумала, что Джеймс почти на грани нервного срыва из-за всего произошедшего.— Суицид?

— Да,— губы девушки еле двинулись, и слезы снова потекли по ее щекам.

— Вы нашли прощальную записку?— спокойно спросил Грег, чуть приближаясь к Элен.

— Нет,— покачала она головой.— Я нашла вот это,— и она показала им крупный медальон, что держала в руке. Медальон был на цепочке, темно-зеленого цвета и, казалось, излучал какой-то призрачный свет, словно дымку от потухшего пожара.

— И что это?— скептически спросил Джеймс.

— Это реликвия семьи Деверо,— Элен, наконец, подняла красные от слез глаза.— Очень древняя, это Знак Чести. Если кто-то позорил честь и достоинство семьи, ему давали этот Медальон, показывая, что он должен покончить собой. Смыть позор кровью,— голос девушки сорвался, но она нашла в себе силы продолжить.— Если человек не мог сделать этого сам, то все делал Медальон.

— Как?— Роза с интересом и ужасом смотрела на зеленый камень в руках Элен.

— Он превращает любое заклинание, пущенное в сторону его носителя, в Смертельное. Даже самое обычное, даже простое «Силенцио»,— почти прошептала Элен, позволяя медальону скользнуть между ее пальцами и со стуком упасть на пол.

—... гиппогриф,— пробормотал Джеймс. глядя на эту с виду не очень приметную безделушку.— Значит, он шел сюда умирать? Гад...

— Джеймс!— одернула его Роза, подходя к Элен и давая ей платок. Потом она резко обернулась к Малфою и твердо проговорила:— Дай свою палочку, Скорпиус.

Тот снова поднял на нее тяжелый взгляд, одна бровь взлетела вверх, словно он не ожидал такого поворота событий.

— Ты хочешь испытатть камешек на себе?— Джеймс смотрел на Розу, словно она сошла с ума.— И не думай!

— Палочку, Малфой!— повторила девушка. Она очень боялась делать то, что сейчас собиралась, но была последняя надежда — глупая надежда, когда дело касалось Малфоя, но девушка не могла не проверить. Все равно мракоборцы это сделают...

Кажется, Лиана и Грег поняли то, чего хотела Роза. Джеймс тупо переводил взгляд с одного на другого, а Малфой, как казалось девушке, вообще сейчас не был способен думать — внутри него шла какая-то другая, чуждая им работа.

Роза не стала повторять в третий раз: подошла к Скорпиусу и выдернула из его рук волшебную палочку, что он так и не убрал после того, как убил похитителя (или помог ему убиться).

Кстати, кто он такой, этот теперь мертвый человек? И этот вопрос пока остался неозвученным — не время.

Серебряная палочка была холодной, несмотря на то, что ее только что сильно сжимали пальцы Малфоя.

— Priori Incantatem,— прошептала Роза, касаясь своем палочкой палочки Малфоя. Осязаемая тишина повисла в комнате, словно никто не осмеливался дышать. Только Скорпуису, кажется, было все равно, что за заклинание выйдет сейчас на свет. Он уже сам осудил себя?

Мгновение тянулось невыносимо. Но вот из кончика серебряной палочки потянулась дымка, образовавшая тень настоящего заклинания: прямой, резкий луч ярко-красного цвета.

Кто-то резко выдохнул, и Роза подняла глаза: Джеймс буквально рухнул на софу рядом с другом, закрыв лицо руками.

Она никогда не думала, что счастье может разбиться так легко и так бесшумно, с тихим шорохом и безмолвным криком.

О чем ты думал, идя сюда? Хотел ли ты того, что получил? И зачем?

Она никогда не хотела видеть подобного — как на ее глазах рушится и умирает счастье. Не хотела верить, что он сделал это собственными руками. Что это он сам разрушил их мир — мир счастья.

Хотя, наверное, это был лишь ее мир, а в его…? Что такого было там, внутри него, что толкнуло его, тихого и спокойного на этот путь?

Почему?

Словно эхо — эхо прожитых дней и такого еще близкого счастья — этот вопрос не давал ей отвести глаз от лежавшего навзничь, словно тряпичная кукла, мужа. Сквозь слезы она едва могла различить его несовершенные черты. Рука крепко сжимала медальон.

Не было вопроса, откуда Марк взял эту смертоносную безделушку. И кто виноват в его смерти. А на другие они теперь вряд ли получат ответы. Да и было слишком страшно узнать их…

Странно, она никогда не считала себя трусихой. С детства привыкшая сражаться за свое счастье и свободу, она не раз преступала черту дозволенного, не боясь последствий или не думая о них. В доме родителей она часто по ночам пробиралась в кухню, чтобы вдоволь наесться сладкого, что ей запрещалось. Когда они погибли, — она до сих пор была уверенна, что к этому приложил руку дядюшка — она каждый день своего существования боролась с ограничениями, которыми ее окружил новый опекун. Ей нельзя было покидать дом одной — она сбегала, несмотря на следующие за тем наказания. Она должна была учиться на дому — друзья родителей устроили ее отъезд в Шармбатон. Дядюшка мечтал, чтобы она вышла замуж за Маркуса, его сыночка-оболтуса, а она развлекалась, меняя парней чаще, чем мантии. Он — граф Деверо — всегда олицетворял для нее все самое ужасное в мире. Но она никогда его не боялась.

Никогда до сегодняшнего дня.

Элен крепче сжала медальон, и слезы еще сильнее полились из глаз. Чувства безысходности и страха не давали ей отойти от тела Марка, ее Марка. Боль, что поднималась из самых глубин разбитого сердца, сковала ее. Дрожащей рукой она погладила мужа по застывшему лицу, еще глупо надеясь, что все это — ужасно реальный сон.

Всего лишь сон.

Неужели так она платит за все, что натворила до того, как в ее жизни появился Марк? Платит за каждого, кого она использовала, чтобы доказать себе и дядюшке, что она вольна распоряжаться своей свободой, собой. За каждого…

Она помнила их хорошо — лица, голоса, руки, глаза. Трое были случайными, двоих она выбрала и поймала в свои сети. Трое совсем ничего не значили для нее — лишь пара минут удовольствия, почти невинного — в ее глазах, но не в глазах дядюшки.

Двое других были ей дороги, каждый по-своему, но и их она использовала. Одного — потому что хотела, второго — чтобы досадить графу. И оба стали для нее близки. Один — потому что был первым, второй — потому что был прекрасен.

А потом был Марк, который сделал то, чего никто и никогда не делал для нее — он отказался от себя самого. Она этого не хотела, но приняла, как величайший дар. Она верила, что эта его жертва станет ценой их общего счастья. Оказалось, что нет.

— Почему? — прошептала она, гладя замершую навсегда грудь Марка, поправляя мантию. — Что тебя так мучило?

Она даже не думала о том, что он что-то сделал с ее памятью. Если и сделал, то теперь это было не важно. Она его простила. За все. Но до боли в груди ей хотелось узнать, почему. И посмотреть в его глаза… Потому что тогда, за несколько секунд до его конца, он не осмеливался взглянуть на нее, как бы она не хотела этого в тот момент. И она видела: ему было страшно. Она это знала…

Рука скользнула по жилету, что был на нем под мантией. Что-то зашуршало, и Элен испуганно извлекла из кармана Марка свернутый вчетверо пергамент. С внешней стороны его совершенным почерком было написано одно слово — ее имя.

Она постаралась стереть с лица слезы, чтобы они не капали на ровные строчки чернил, которыми был исписан пергамент. Она подняла глаза — никто не обращал на нее внимания, потому что Джеймса явно колотил шок. Как скрытая истерика, что на фоне замершего Скорпиуса смотрелось дико. Конечно, каждый переживает все по-своему. Хозяева дома стояли в стороне, явно совещаясь и решая, что делать. Кажется, все продолжали жить, а ее жизнь остановилась — чтобы продолжиться потом, когда пройдет эта боль, когда затянется рана. Это будет нескоро, Элен это понимала, сжимая в руках прощальное письмо Марка.

Значит, он шел сюда умирать. Он знал все.

Почему? Вся боль — в одном слове.

Рука дрожала, слезы грозили оставить кляксы на его последнем послании.

«Дорогая Элен…» Она всхлипнула, ясно услышав его голос. Ноги немного затекли, но она не хотела двигаться — лишь читать его исповедь. А иначе что это может быть?

«Дорогая Элен, я надеюсь, что тебе не пришлось видеть меня, чтобы получить это письмо. Это было бы слишком жестоко по отношению к тебе. Ведь ты ни в чем не виновата. Это я, я один. Надеюсь, что ты еще ничего не знаешь, и я смогу сам тебе рассказать о своей низости. И не только о своей.

Я долго думал, с чего начать, и понял, что все сходится на тебе — моей самой большой удаче и самой большой ошибке. Кем я был до тебя? Никем: скромным, запуганным мальчишкой-аристократом. Я всегда был в тени, слишком обыкновенный, чтобы быть заметным, слишком неуверенный в себе, чтобы что-то изменить. Я был труслив и когда-то искал сильных друзей, но сильным людям не нужны такие, как я. Разве что для минутного развлечения. Я ненавидел за это и их, и себя. Не знаю, кого больше…

А потом я встретил тебя — самую необыкновенную. Я был удивлен, что ты находишь меня интересным, что ты любишь меня. Я долго не мог в это поверить, но ты меня убедила. Мне казалось, что я обрел свой рай — за все мои мелочные страдания в прошлом. Я много думал об этом: я ведь был недостоин тебя! Но рядом с тобой я чувствовал себя другим — сильным, смелым, способным на все. На все ради тебя.

Ты действительно меня изменила: разве мог я раньше представить, что смогу стать метаморфомагом? Ведь раньше никто такого не делал, никогда! Я был первым!

Но я не хотел этим хвастаться — это было сделано только для тебя, это была наша тайна, ты помнишь? Большего мне не было нужно.

Почему, Элен? Почему ты попросила меня тогда? Попросила меняться. Ах, да, ты ведь этого не помнишь...

Ты можешь возненавидеть меня за то, что я сделал с тобой, у тебя есть на это право. Но подожди, обо всем по порядку.

В нашей жизни все было так просто, пока твой кузен не взорвался. Ты его не любила, я знаю, но ты тогда так страдала — словно предчувствовала, что за этим последует. И твой дядюшка не заставил себя ждать.

Это было так странно: стоять напротив него и слушать, что он говорил. Он всегда пренебрегал мной, считал меня слабым и жалким. И тут — весь мир, казалось, он положил к моим ногам. И тебя тоже. Он знал, на что давить. Я спасал его, а он мне дарил новую жизнь — с тобой. Я отказался от всего, хотя не так уж и много у меня было там, в жизни Флинта. Родители пережили мою смерть, а больше никого я не оставил за спиной. Правда, несмотря на запрет графа, я иногда трансгрессировал к их дому и наблюдал. Иногда я тайно посылал им деньги.

Я отказался от себя — но не такая уж высокая цена за счастье рядом с тобой. Я стал сильным, все двери были для меня открыты! Помнишь, как ты мне сказала однажды, что я стал метаморфомагом не только снаружи, но и внутри, в душе. Наверное, ты была права.

Он — мой новый отец — многому учил меня. Он верил почему-то, что я способен стать копией его сына, но быстро разочаровался. И я даже рад, потому что, имей я сейчас те же способности, что и граф, способности, которыми он лишь в малой доле смог меня научить, я бы стал тебе еще более противен.

Но все-таки кое-чему он меня научил. И я сожалею, что обратил это против тебя.

Я стер маленькую частичку твоей памяти. Ты не простишь меня, но я все же хочу рассказать тебе обо всем.

Я не знал, почему ты тогда попросила меня меняться, меняться согласно твоим указаниям, твоим воспоминаниям. О нем.

Если бы ты знала, что этот человек значил когда-то в моей жизни, сделала бы ты это? Глупый вопрос.

Я был в ужасе — потому что ты его откуда-то знала. Твои глаза блестели, ты улыбалась, когда смотрела на меня, но видела его. Его серебряные волосы и серебряные глаза.

В тот вечер я не работал, как сказал тебе — я напился в компании моего бывшего сокурсника, который тоже не мог спокойно говорить о твоем серебряном воспоминании. Жизнь Тобиаса оказалась сломана, косвенно по вине этого человека. Я напился, и Тоб меня подстегивал, чтобы я любыми способами узнал, что вас связывает с… Малфоем.

Ты никогда не знала его имени, причудливо…

Я пошел прямо к графу и сказал, что почти уверен, что ты мне изменяешь. Это подействовало сразу — имя Деверо не должно быть связано со скандалами. Он тут же достал из укромного места Сыворотку правды.

О, какая это была пытка, Элен! Я не буду оправдываться, ведь в твоих глазах тогда было столько муки, словно я пытал тебя, а не задавал вопросы. Ты не могла не ответить.

Это был год твоего 17-летия, Бал Масок в доме Деверо. Я был там, Элен. Это был вечер, когда мы познакомились. Я был разбит и растоптан, потому что он опередил меня. Ты была с ним, хотя не знала, как его зовут. Ты запомнила его волосы и его глаза! И то, что было между вами. Он был первым, да? Я тогда струсил и не спросил у тебя, потому что не хотел слышать ответ.

Я с трудом могу описать тебе мое состояние. Ты не изменяла мне, но ты была его. Опять, понимаешь? Такое уже было, еще в школе. Мы учились вместе, спали в одной комнате. Когда-то я хотел, чтобы он стал моим другом, я тебе говорил, что искал кого-то сильного. А он всегда был сильным. Я бы мог восхищаться им, если бы не научился ненавидеть. Ненавидеть в нем того, кем я никогда не мог стать, даже будучи Маркусом Деверо. Он нашел себе другого друга, самого странного из всего его выбора.. Но, конечно, неслабого — такого же неординарного, как он сам. Это было логично, правильно, хотя я чувствовал себя еще более жалким…

А теперь я хочу рассказать тебе о ней. О Лиане МакЛаген…»

Элен едва дышала: перед глазами тут же возникла последняя секунда жизни мужа, когда он прижимал палочку к горлу беззащитной девушки, которую он, выходит, знал.

«...Она училась на год младше нас. Еще одна неординарная личность, которые всегда к нему притягивались. Или он их притягивал. Он мучил ее, он играл с нею, но глаза его оставались холодными. Просто интерес…

Это было незадолго до бала на Рождество. Он ее преследовал, чтобы она стала его спутницей (словно слабо он ее обидел в предыдущий год). А потом оставил, потеряв интерес… Совершенно случайно я наткнулся на нее, когда она плакала. Лиана МакЛаген плакала! Был миллион мыслей о том, что он сделал, какую боль ей причинил… Она ничего не рассказала, и мы просто просидели полночи вместе… Это длилось долго, несколько месяцев. Я был счастлив, она тоже перестала грустить. А однажды ночью мы столкнулись с Хеленой, моей однокурсницей. Она была вся такая сияющая, и я тогда подумал, что она где-то была с Малфоем, они тогда встречались. Если бы я сообразил быстрее... Думаю, Лиана все поняла, но не сменила направления. Мы шли на Башню, где обычно встречались.

Он был там, стоял, как каменное изваяние, даже не привел себя в порядок после свидания.

Вот так все разбилось. Он только взглянул на нее, а она уже отпустила мою руку и сделала шаг навстречу.

Я ушел, ненавидя его и себя. Он не отпускал ее, и она не могла забыть. Я потом видел ее — опять плачущую, но на этот раз я просто прошел мимо. На ней было его клеймо, и я понял, что она никогда от него не избавится. Я сдался, пережил.

И тут, казалось, все повторилось. С тобой. Я с ужасом это понимал, но сделать то же самое, что и с Лианой, я не мог. Я слишком тебя люблю, я бы умер, если бы ушел. Да и ты была ему не нужна, не уверен, что он вообще о тебе помнит… И тогда я действовал спонтанно, без долгих раздумий, иначе силы бы оставили меня.

Я стер его из твоей памяти. Я стер тот вечер, заменив другим — я создал в твоей памяти попурри, чтобы вместо близости с ним у тебя остался совершенный день нашего знакомства. Я был очень аккуратен, я старался не навредить тебе — я бы никогда себе этого не простил.

Получилось. Ты забыла о нем и о том, что я сделал. Я верил, что это будет началом нашего нового счастья.

Но вина, ревность, ощущение собственного ничтожества преследовали меня. В то время твой дядюшка делал все, чтобы мне отдали пост заместителя Министра по транспорту — граф стремился к полной монополии в области летучекаминных сетей. Мелких конкурентов буквально сдувало с его пути. Но оставался один, чье влияние и чья власть в последние годы росла — быстро и уже заметно. И Деверо никак не мог с ним справится.

Это был Драко Малфой.

Все случилось около полугода назад. Наши эльфы закончили — успешно — тесты по освоению нового вида пороха для каминов. Его оказалось проще и быстрее получить, и он давал новые возможности для путешествий. Все это было сделано в полном секрете.

Помнишь, как я тебе об этом рассказывал? Раньше мы тратили недели на то, чтобы вырастить дьявольские силки, орошая их и подпитывая, чтобы потом растереть засохшие стебли в порох. Конечно, все это делали эльфы, но подземная жизнь в шахтах, где все это проходило, укорачивала их жизни. И тогда они начали делать разные эксперименты. И у них получилось: они заставляли светится… пыль! Мелкая каминная крошка, что вечно, сотни лет, витает в воздухе шахт. Легкое свечение не пугало силки — оно их притягивало, заставляло размножаться — очень быстро. Движение светящейся крошки — размножение. Это было невероятно! Еще более невероятно, что подобное деление в течении 3-х дней убивает силки — они засыхают. Остается только срезать и растереть…

Я был счастлив, я понял, что это открытие действительно сделает меня достойным места, что мне досталось подле Министра. Но планы графа простирались дальше…

Ты знаешь, я был таким дураком, что все ему рассказал — о тебе и Скорпиусе Малфое. Но в то время он был единственным человеком, понимавшим меня... Он спасал меня от меня самого... Глупая преданность пса, которого обычно пинали, но лишь раз приласкали.

И он ловко решил это использовать. Он видел растущую мощь Малфоев. И он видел, в какие руки эта мощь попадет в будущем. Он знал, что Драко Малфой — слабое звено, и что его сын более сильный соперник. И еще он понимал, что в его семье все наоборот. Он сравнивал меня — его наследника — и Скорпиуса, и, конечно, понимал, чем это грозит в открытой конкуренции. И тогда граф решил покончить со всем сейчас, пока он имеет перед собой более слабого противника. А заодно и… сломать Малфоя-младшего…

Я не перекладываю свою вину на графа. Нет, я сам пошел на эту месть. Просто он меня подтолкнул, он готовил меня месяцами, подогревая почву. Я был слишком слаб и труслив, чтобы самому решиться на что-то подобное. Это он заплатил комиссии Мунго, чтобы Присциллу Забини, самого открытого врага Малфоя-младшего, побыстрее выпустили из Азкабана. Тогда именно на нее свалили бы — изначально — всю вину за происходящее... Он указал мне на то, что главное завладеть эльфом Малфоя и я смогу проникать в их дома без всяких проблем: в его квартиру, в дом его лучшего друга, в дом его тестя, в его собственный дом. Словно Троянский конь...

Это он мне подсказал больное место Скорпиуса — его девушка Лили Поттер. И он мне сказал, что для заместителя Министра нет ничего невозможного.

Все остальное я придумал сам. Я сознательно шел на эту месть, потому что устал — устал от тени Малфоя, что не оставляла меня, устал от вины, что чувствовал рядом с тобой, от презрения — к себе, что, даже стерев его из твоей памяти, не могу забыть. Это не принесло мне счастья с тобой, а без тебя я не могу быть счастлив. Я даже рад, что все закончится вот так.

Знаешь, даже с четко продуманной местью я не справился. Мне никогда не переиграть Скорпиуса. И себя самого. Я способен только совершать ошибки.

Но с самым важным — для графа — я, кажется, справился. Состояние Малфоем почти уничтожено, и с этим Скорпиус уже ничего не сможет сделать.

Самое смешное, Элен, что граф был недоволен, когда я пришел к нему с бумагами. И я его понимаю: он видел, что со второй частью я не справляюсь. Что я не в силах уничтожить Скорпиуса. Он не знал, что я это уже почти сделал. И я ему не сказал.

Элен, я опозорил его. Он предчувствовал, что скоро все выйдет на поверхность.

Я упустил Альбуса Поттера.

Я так и не получил в свои руки Джеймса Поттера.

Я сделал слишком много ошибок, и я должен за них заплатить.

Граф дал мне медальон. Думаю, ты знаешь, о чем я, ты сама мне о нем как-то рассказывала.

И на этом вся моя жизнь закончилась — сегодня утром. Отец отказался от меня. Он отказал мне в моей жизни. Он молча уничтожил меня. Он отнял тебя у меня. Или же я сам это сделал…

Я уже не знаю. Я не знаю, как найти силы и сделать то, что мне приказано. (Я продал свою жизнь графу, и он волен ею распорядиться).

Ты знаешь, мне страшно, и от этого я ненавижу себя еще сильнее. Мне страшно оставить тебя разбираться со всем, что я натворил.

Я сожалею только об одном: что так и не увижу Малфоя на коленях…

Я ничтожество, да?

Все вокруг рушится быстрее, чем я думал… (чернила казались здесь совсем свежими). Я недооценил эльфа. Элен, неужели я подставил тебя?

Будь что будет. Я отправляюсь, чтобы посмотреть в глаза моего мучителя и моей смерти. Может, мне повезет и меня убьют — все равно кто. Это уже неважно. Я достаточно сражался — с прошлым, с графом, с Малфоем, с собой. Я проиграл... В каждом из этих поединков я проиграл.

Я — ничтожество, потому что, собираясь умереть, я и своей смертью надеюсь отомстить Малфою. За что? Наверное, за то, чем я так и не смог стать, а он смог. За то, что он получил то, чего я так и не стал достоин.

Я хочу отомстить ему за тебя.

Я люблю тебя. Прости.

Твой Марк.»

Слез не было. Лишь пустота. Она подняла глаза на лежащего рядом мужа.

— Я тебя прощаю, — прошептала она, надеясь, что теперь он обрел то, чего так хотел, — покой.

Лили Поттер.

В голове была просто пугающая пустота.

Тишина окружала ее плотным облаком, не давая понять, ни где она, ни какой день сегодня, ни почему у нее так болит голова. Боль была похожа на зубную — что-то глубоко внутри ныло и дергало. Приятного мало.

Но все-таки ее больше беспокоило, что она ничего не может вспомнить — чтобы оттолкнуться от первого же воспоминания и понять, что происходит. Наверное, нужно открыть глаза, но было так страшно, что боль станет еще сильнее.

Она лежала и прислушивалась к тишине. Под ней была мягкая кровать, ноги укрыты чем-то теплым и уютным.

Лили тяжело вздохнула и медленно приподняла веки, осторожно впуская под них свет.

Она тут же поняла, где находится: больница Святого Мунго. Эта палата была ей знакома, даже очень хорошо — здесь когда-то лежал папа... После смерти мамы.

Лили медленно вздохнула — боль в голове не усилилась. Она вообще не менялась, словно была какой-то константой, независящей от внешней жизни.

Девушка медленно повернулась и наткнулась на ясно-зеленый взгляд из-за очков. На стуле, явно скучая, сидел Альбус. Его лицо озарила улыбка, на щеках появились ямочки, которые Джеймс никак не мог простить мальчику.

— Привет,— он спрыгнул со своего места и подошел к кровати.— Я знал, что ты проснешься, как только папа выйдет. Это закон жизни...

— Папа?— Лили медленно приподнялась на подушках и села.— Только не говори мне, что тут все семейство собралось...

Знать бы еще, по какой причине. В голове было все так же пусто, только какое-то смутное чувство беспокойства теплилось где-то очень глубоко внутри, словно ожидая своего часа.

— Пока еще нет,— Альбус сел на край ее постели и опять улыбнулся.— Но, думаю, если дядя Рон не потерялся, то скоро тут будут все.

Лили застонала: небось, большинство просто сойдет с ума от страха за нее. Потом до девушки дошел смысл слов брата, и она почти подпрыгнула:

— Дядя Рон?

Вот, что-то в голове стало проясняться. Откуда взялся дядя Рон? Он ведь ушел еще четыре года назад...

— Это долгая история,— очень серьезно, по-взрослому, ответил Ал, вынимая из кармана брюк пакет с лимонными дольками.— Хочешь?

Она покачала головой — боль никак на это не отреагировала. Так, вот теперь она хотела, чтобы тут появился хоть кто-то, чтобы ответить на ее вопросы.

Что случилось? И почему так странно болит голова?

— Папа пошел поговорить с целителем и отправить сову,— Альбус засунул за щеку несколько долек сразу и блаженно вздохнул.— Я ему обещал, что не буду тебя будить...

— Но ты меня и не будил,— заметила Лили, поправляя одеяло. Она пыталась найти в памяти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться. Но воспоминания путались, словно кто-то их очень небрежно перемешал.— Ты знаешь, что со мной случилось?

— Целители обычно не рассказывают это маленьким братьям пациентов,— Ал попытался улыбнуться, но с набитым ртом это у него получилось хуже, чем говорить.

— А ты будто бы и так не узнал,— Лили погладила мальчика по руке.— Кстати...— она остановила свой взгляд на неособо чистом воротнике его рубашки, затем на галстуке и жилете с эмблемой Гриффиндора. Несколько частей памяти прилежно встали на место.— Ты почему не в школе?

— Долгая история,— опять ответил Альбус.— Такая же путанная, как и о дяде Роне.

— Такими темпами я вообще ничего не узнаю,— заметила девушка.— Как я сюда попала? Или это тоже долго рассказывать?

— Почему же,— ухмыльнулся Альбус.— Это просто: тебя нашли на Косой аллее, без сознания.

Так... Она попыталась вспомнить что-то по этому поводу. Бесполезно. В голове — пустота. Она совершенно не помнила, почему была на Косой аллее и что с ней случилось.

— Наверное, я ударилась головой,— предположила девушка, пытаясь объяснить боль.

— Нет,— уверенно проговорил Альбус, чуть грустно глядя на нее.— У тебя ни одной царапины, целитель тебя осмотрел...

— Давно я тут?

— Мы пришли час назад, ты уже была здесь, только никто не знал, что это ты,— мальчик оглянулся на дверь.— Папа идет.

Лили даже обрадовалась: папа все объяснит понятнее, а то Альбус иногда совершенно не умел говорить ясно и просто. Появление Дамблдора в его снах иногда ничего хорошего брату не приносило.

Гарри вошел тихо, почти на цыпочках, явно боясь разбудить ее. Девушка улыбнулась, чувствуя, как от одного взгляда на отца спокойствие разливается по телу.

— Папочка...

Он вздрогнул, потом улыбнулся — немного устало — и подошел к ее постели, по дороге кладя мантию на стул.

— Ну, как ты?— он сел с другой стороны кровати и взял ее за руку, словно боясь потревожить.— Как ты себя чувствуешь?

— Словно ударилась головой,— честно призналась Лили, поморщившись.

Гарри чуть удивленно воззрился на дочь:

— Целитель тебя осмотрел и сказал, что у тебя нет никаких травм... По крайней мере, видимых физических...

— У меня очень странно болит голова,— Лили посмотрела на отца чуть виновато.

— Я сейчас позову целителя, и она еще раз тебя осмотрит. Потом с тобой хотят поговорить мракоборцы...— отец уже стал подниматься, когда Лили схватила его за руку.— Что?

— Папа, что-то случилось, почему мракоборцы?

Гарри медленно вернулся на свое место на кровати и с беспокойством посмотрел на нее. Девушка снова попыталась хоть что-то вспомнить, но безрезультатно.

— Лили...— отец был почти испуганным. Он оглянулся на Альбуса, но брат как-то пристально глядел на нее, прикусив губу.— Ты была похищена, тебя не было почти три дня...

Она могла только молча хлопать глазами, не понимая, о чем он говорит. Похищена? Кем? Почему?

Гарри взволновался ни на шутку.

— Что ты помнишь? Где ты была? С кем?

— Она ничего не помнит,— Альбус обошел кровать и встал рядом с отцом.— Пусто...

У Лили закружилась голова, она ничего не понимала. У отца с лица сошла краска, он стал бледным, как простыни на кровати.

— Что значит «пусто»?— Лили посмотрела на брата.

— Я не знаю,— пожал мальчик плечами. Он сжал руку отца, грустно глядя на нее.

— Я пошел за целителем,— отец резко поднялся и вылетел из палаты.

Воцарилась тишина, в которой Лили пыталась хоть что-то понять.

Она была похищена. Ну да, была. В школе, на пятом курсе. Почти сразу после того, как умерла мама. Но ведь это было давно, разве нет? Прошли годы... По крайней мере, Лили была в этом почти уверена — прошло много времени.

— Тебя похитили вместе с Ксенией,— тихо проговорил Альбус, снова садясь на кровать.— Папа только что получил сову от Тео, что Ксени нашлась... Как и ты.

— Ксения, ну, да,— кивнула Лили, снова ощущая какое-то беспокойство. Боль глубоко внутри ожила, чуть покалывая и принося беспричинное чувство отчаяния и пустоты.— Джеймс с ней?

— Они идут сюда,— улыбнулся Альбус.— Так они написали папе. Сначала проведают Ксению, а потом будут тут...

— Ал, мы же тебе объясняли, что лазать по чужим головам невоспитанно.

— Проще просто посмотреть, чем задавать миллион вопросов, на половину из которых тебе не ответят,— фыркнул брат.— Папа надеялся, что ты сможешь рассказать, что случилось...

— Кто бы мне это рассказал...— пробормотала Лили, опускаясь на подушки. От постоянных попыток хоть что-то понять и вспомнить голова разболелась еще сильнее.

За дверями послышались голоса, много голосов, словно все они пытались заговорить одновременно. Лили и Альбус переглянулись, и брат хмыкнул:

— А вот и гвардия подоспела...

Через несколько минут вошла целительница, высокая волшебница. На лице ее не было никаких эмоций, кроме доброжелательной улыбки.

— А вот и наша спящая красавица... Как чувствуешь себя?

— Словно пропустила половину своей жизни,— честно призналась Лили, садясь. Целительница склонилась к ней.

— Ничего, сейчас все исправим,— пообещала она, впрочем, не очень уверенно.— Под вашей дверью скопилось несколько посетителей, но я им сразу сказала, что не допущу, чтобы вы утомлялись...

— Думаю, им это не очень понравилось,— слабо улыбнулась Лили, представив, как брат возмущается, что ему не дают войти.

— Да,— волшебница повернулась к Альбусу, что тихо сидел на кровати.— Выйди, пожалуйста...

Брат пожал плечами и бесшумно скользнул за дверь. Тут же послышались несколько голосов, словно на Ала накинулись все родственики, чтобы узнать, что происходит в палате.

— Твой отец сказал, что ты не помнишь, что с тобой случилось...— целительница достала палочку и пристально посмотрела на Лили. Девушка лишь кивнула.— Ты помнишь, как была на Косой аллее с Ксенией, женой твоего брата Джеймса?

Лили нахмурилась, стараясь сквозь боль где-то глубоко в затылке вспомнить, о чем говорила целительница.

— Да, помню,— радостно ответила Лили спустя какое-то время.— Я купила себе новую мантию.

— Хорошо. Что случилось потом?

— Мммм... Мы пошли домой?— не особо уверенно ответила Лили. Голову пронзила резкая боль, словно куда-то воткнули иглу.

— Так, успокойся, все хорошо,— палочка целительницы совершала круговые движения возле головы Лили, и боль медленно успокаивалась.— Ты не пошла домой, тебя и Ксению похитили... Ты этого не помнишь?

— Нет,— уверенно отвела девушка, следя за палочкой волшебницы.— Мне больно...

— Сейчас голова пройдет.

— Нет, не голове...— Лили сморщилась. Ей действительно было больно, но почему, она понять никак не могла. Даже определить источник боли не могла. Словно... словно это было эхо какой-то другой, прежней боли.

— Хорошо, детка,— целительница опустила палочку. Улыбка с ее лица исчезла, глаза смотрели почти настороженно.— Ты сейчас отдохни, а потом мы продолжим. Не пытайся силой что-то вспоминать, ладно?

Лили кивнула.

— Моим родным можно войти?

— Нет, сейчас ты должна отдыхать,— твердо ответила волшебница.

— Ну, пожалуйста, ненадолго,— попросила девушка. Ей так нужно было получить ответы на свои вопросы.

— Хорошо, пять минут, и не все сразу,— сжалилась целительница. Она вышла, и через некоторое время в палату вошли отец и Альбус.

— А где остальные?— Лили слабо улыбнулась все еще бледному отцу.

— Их вид натолкнул целительницу на мысль, что у нее есть еще несколько свободных палат, так что под угрозой госпитализации они отправились принимать восстанавливающее зелье,— усмехнулся отец.— Не волнуйся, с их настроем через пару секунд они будут здесь... Он очень за тебя переживал...

— Ну, еще бы,— хмыкнула Лили.— Небось, все три дня, что меня, по твоим словам, не было, он не ел, не спал и носился по городу, изображая из себя сыщика...

Гарри кивнул, пряча грустную улыбку:

— Он в этом приуспел, впрочем, как всегда.

— Когда это у Джима получалось подобное?— она усмехнулась.

— Лили...— отец опять настороженно на нее посмотрел.

— Что?

— Я говорю не о Джеймсе.

— А о ком?— девушка вопросительно взглянула на отца, потом на Альбуса. Брат не отрывал от нее взгляда, и она хотела опять его отругать, но выражение лица Поттера-старшего опять пробудило в голове резкую боль и чувство пустоты.

— О твоем муже,— осторожно проговорил отец, следя за ее реакцией.

Лили не знала, что сказать. Несколько минут она смотрела на него, пытаясь понять, в чем шутка. Когда в его зеленых глазах появился испуг, она нахмурилась, не понимая, что он хотел сказать. Может, ему, как и Джеймсу, нужно пойти и принять какое-то зелье? Ведь папа-то точно все трое суток сходил в ума и носился по городу, чтобы ее найти.

— Папа,— осторожно заговорила она,— каком муже? Я не замужем...

— Ты не помнишь собственную свадьбу?— ужаснулся Гарри, держа ее за руку.— Что еще ты не помнишь?

— Помолвку?— шепотом спросила Лили, пытаясь хоть что-то понять. Судя по лицу отца, он сейчас не шутил. Да и какие шутки?!— Папа, с кем?

Ужас, отразившийся на лице Гарри, сковал все ее тело. Что происходит?!

— Лили...

Дверь в палату отворилась, и Лили не могла не улыбнуться Джеймсу, хотя выглядел он изможденным. Усталый, в помятой одежде, бледный и худой, он был больше похож на тень ее брата. Но глаза его светились радостью, когда он увидел ее и тут же бросился обнимать.

— Ты в порядке?— он буквально налетел, прижимая ее к себе.— Он ничего тебе не сделал?

Она хотела ответить, но, один раз отведя взгляд, уже не могла вспомнить, о чем ее спросил брат. На пороге палаты серебряной тенью застыл Скорпиус Малфой. Она хотела спросить, что он тут делает, но боль с новой силой пронзила ее тело. Лили сжала зубы, чтобы не застонать, и перевела взгляд на отца.

И вот тут она поняла и действительно ужаснулась: отец с мукой и состраданием смотрел на Малфоя. С тем же выражением лица, что говорил о муже, которого она не помнила.

В тот момент, когда она встретилась с серебряным взглядом друга Джеймса, она все-таки вскикнула: боль резко ударила в висок. В глазах помутилось, и Лили даже с радостью поняла, что теряет сознание. Уж лучше забытье и пустота...

Дата добавления: 2015-10-28