Ксения Верди. Тепло. Рожденная на юге Греции, она всегда чувствовала себя уютно даже в жару.

Тепло. Рожденная на юге Греции, она всегда чувствовала себя уютно даже в жару.

Тепло. Она понимала, что у нее начинается жар и нужно что-то делать, но внутреннее тепло согревало, притягивало, манило, обещая покой...

Так всегда было: там, внутри, у каждого чеовека именно так — тепло. Лишь однажды она заглянула в холодный внутренний мрак — в ад Героя.

Странно, но никогда раньше она не чувствовала свое тепло, никогда туда не заглядывала. Годами окунаясь в чужое, она не задумывалась о том, как же это приятно — быть одной, внутри себя, и знать, что это ты, это твое тепло, это твоя золотая вода, окутывающая с ног до головы.

Вода укачивала, словно в лодке, успокаивала. Девушке казалось, что она идет сквозь золотую реку, теплые волны касались лица. Не нужно было дышать, не нужно было испытывать боль и страх.

Это похоже на прогулку в парке в летний зной. Там всегда было много детей: они ходили по колено в воде, их смех звенел в дрожащем воздухе.

Конечно, стоило этого ожидать — прямо на ее пути, играя водой, золотившейся повсюду, сидел мальчик. Она остановилась, а потом села рядом, улыбаясь черноволосому ангелу.

— Что ты делаешь?

— Жду тебя,— светло-зеленые глаза окутывали еще большим теплом.

— Я здесь,— она протянула руку и погладила непокорные волосы ребенка.

— Это хорошо. Я только хотел с тобой попрощаться.

— Не уходи,— она почувствовала озноб в этом мире тепла.

— Отпусти меня.

— Я не могу.

— Ты должна, тогда я вернусь.

— Почему ты уходишь?

— Я отдал слишком много сил,— ясные глаза улыбались.— Я слаб.

— И ты не можешь остаться?— что-то соленое упало на ее губы.

— Могу, но тогда мы будем вместе совсем недолго. И потом я уже не смогу венуться, потому что потрачу все свои силы...

— Недолго?

— Чуть больше года. И это будет очень грустно,— мягкие пальчики оснулись ее лица.— Отпусти меня, и я обещаю вернуться.

— Когда?— мокрая пелена не давала ясно видеть ангельские черты.

— Через семь месяцев. Ты снова почувствуешь меня, и мы будем вместе, всегда.

— Ты обещаешь?

— Конечно,— улыбка ребенка почти ослепляла.— Я ведь твой, я ведь уже знаю тебя, а ты меня.

— Но ведь это будешь именно ты, правда?— она пугалась одной мысли, что вот этот ангел навсегда покинет ее.

— Да, это буду я,— он прижался к ней, улыбаясь.— Я буду лишь немного младше. Так здорово!

— Ты находишь?— она уже спокойно гладила его волосы.

— Да. Наверное, я буду почти ровесником рыжему мальчику.

— Какому рыжему мальчику?

— Который все еще ждет. Я вернусь к ним и тоже буду ждать. Он сидит рядом, вместе с серебряной девочкой. Я вернусь, и мы всегда с ними будем вместе.

— И много вас там, откуда ты пришел?

— Да, бесчисленно,— улыбнулся ангел, играя золотой водой.— Те, кто рядом со мной, смешные, очень многие рыжие, а у кого-то зеленые глаза, как у меня. И когда кто-то уходит, на его месте появляется кто-то другой... Но мы знаем, что еще увидимся, в другом мире...

— Но вы можете вернуться туда?

— Я могу. Но ты должна сама меня отпустить, не держать...

— Как?

— Возьми мои силы, она помогут тебе поправиться.

— Я не могу этого сделать,— опять соленые капли на губах.

— Можешь.

— Он будет страдать, ты знаешь,— она снова погладила такие знакомые ей волосы.

— Нет, если ты будешь рядом с ним. Если ты ему расскажешь обо мне.

— А как же я?

— Я вернусь.

— Я тебе верю.

— Передай ему, что я его люблю. Как тебя.

— Ты должен уже идти?

Она смотрела, как он встает в золотой воде, улыбка играла на его губах.

— Да.

— Я буду скучать.

— Мы снова скоро будем вместе.

— Возвращайся,— она видела, как он медленно ступает в жидком золоте.

— До скорого, мама.

Она вздрогнула, когда он растворился в теплом воздухе, лишь вода на миг взбурлила, обжигая.

Ксения села на постели еще раньше, чем открыла глаза. Чувствовала она себя отдохнувшей, только чуть покалывало спину. Из-за шторы, что отгораживала ее постель от остальной части помещения (она сразу же узнала рабочий кабинет Тео), пробивался свет дня.

Возле кровати, сложив на груди руки, сидел Джеймс. Казалось, что он спал, но как-то напряженно, словно и во сне охранял ее или переживал. Лицо было скованно, губы сжаты, запавшие щеки без привычного румянца. Бедный, как же он измучился...

Девушка обняла себя руками, прикрывая глаза — усталости не было, и она знала, почему. Наверное, она должна была заплакать, расстроиться, потерять аппетит, но лишь тихая грусть и ожидание были внутри.

Он обещал, значит, он вернется.

— Ксения?— штора отошла в сторону, и к ней подошел Тео. В руках у него был чемоданчик, выглядел целитель немного обеспокоенным.— Я думал, что ты еще долго проспишь...

— Все в порядке,— она слабо улыбнулась.— Спасибо. Ты куда-то уходишь?

— Меня вызвали в Мунго. Лили нашлась и, судя по тому, что мне известно, с ней не все в порядке...

— Я иду с тобой,— Ксения тут же откинула одеяло и встала. Голова немного закружилась.

— Перестань, ты уже достаточно сделала.

— Тео,— она лишь посмотрела на него, и Теодик замолчал.— Как ее нашли?

— Не знаю,— он отвернулся, пока девушка одевалась, стараясь не разбудить Джеймса.— Кстати, я усыпил его.

— Да?— она застегнула мантию и нащупала свою палочку.

— Он отказывался спать, пока не узнает, что с тобой... и с ребенком,— Тео проницательно смотрел на нее, и Ксения знала, что грусть все-таки отразилась на ее лице. Он все понял без слов, просто кивнув.— Думаю, твоего кузена сейчас придется усыплять таким же образом.

Ксения усмехнулась.

— Думаю, нужно его разбудить,— девушка погладила напряженное лицо Джеймса. Да, он устал и нуждался в отдыхе. Но ей так не хотелось снова оставаться без него. Он должен быть с ней рядом. Да и не будет он слишком доволен, что она ушла, пока он был окутан волшебным сном.

— Как хочешь,— Тео извлек из внутреннего кармана палочку и направил ее на Джеймса. Тот вздрогнул и тут же подскочил на месте, словно и не спал вообще.

— Какого...?!— он был сердит на целителя и, наверное, высказал бы ему все, что имел на душе, если бы не увидел ее, стоящую перед ним и улыбающуюся.— Ксени!

Джеймс сжал ее в своих крепких объятиях, целуя в волосы.

— Ты в порядке? Почему ты встала? Может, ты хочешь...?

— Джим, все хорошо, правда,— она чуть отстранилась, заглядывая в его глаза.— Мы поговорим позже, ладно? Сейчас мы должны помочь твоей сестре, что бы там с ней не случилось...

Муж задумался, словно решая, что же для него сейчас важнее, а потом покорно кивнул, сообразив, что у него не спрашивают разрешения, а просто ставят в известность.

— Но я запрещаю тебе утомляться,— пробурчал он, впиваясь рукой в ее холодную ладонь.

Ведь надо ему еще как-то сказать... Но не сейчас, когда он может испытывать спокойствие, когда и она, и Лили были в безопасности. Ему нужен был отдых.

Тео вышел, и она услышала его тихий голос где-то сбоку. Наверное, у него были еще пациенты.

— Как ты себя чувствуешь?— карие глаза испытывающе смотрели на нее.— Как вы?

— Нам пора,— Тео тактично остановился по ту сторону занавеса.

Ксения улыбнулась мужу и потянула его прочь. Он покорно пошел за ней, явно еще не проснувшийся, чтобы настаивать на ответах на свои вопросы.

Они трансгрессировали в переулок возле витрины с маникенами и вскоре оказались в шумном холле больницы. Ксения кивнула дежурной целительнице, что принимала новоприбывших, и стремительно пересекла коридор.

Они быстро поднялись по лестнице, Джеймс шел впереди, указывая, где лежит его сестра. Он молчал, на лице читалось волнение.

— Он уже был у Лили,— тихий голос Тео раздался позади.— Если бы не беспокойство за тебя, он бы не ушел оттуда.

— Я знаю,— кивнула Ксения, на ходу беря со стеллажа желтый халат и протягивая Тео другой.— Что с ней?

— Забвение,— только и ответил Тео.

Ксения споткнулась, и Джеймс поддержал ее.

— Она не помнит Малфоя,— шепнул муж, и девушка на миг перестала дышать. Мерлин, как он мог?! Как мог этот человек сделать такое?! Ведь это убьет Скорпиуса!— Малфой пока не знает.

Они вышли в коридор, и Ксения поняла, почему ее кузен пока в неведении, что его жена его не помнит.

— Эй, что вы с ним сделали?!

Ксения успела поймать Джеймса за руку, чтобы тот не кинулся на двух высоких целителей, что стояли возле обездвиженного Малфоя.

— Здравствуйте, целитель,— двое мужчин дружелюбно улыбнулись ей.— Вас давно не было.

— Расколдуйте его,— Ксения указала на Скорпиуса, уголком глаза заметив, что Тео вошел в палату.

— Он буянил,— словно извиняясь, проговорил один из волшебников.— Вы знаете правила... Ему сказали, что нельзя входить в палату, он не послушался...— он потер плечо, словно еще ощущая боль.

Ксения держала Джеймса за руку, понимая, что муж сейчас просто бросится на защиту друга, и смотрела в глаза Малфою.

— Он знает,— прошептала она, ощущая озноб. Да, Скорпиус знал о том, что Лили его не помнит. Как бы они не пытались от него это скрыть, он знал. Это читалось в мертвом взгляде его почти черных сейчас глаз. Страшный взгляд, не обещающий жизни — только смерть. Кому?

— Расколдуйте его!— прорычал Джеймс. Ксения подумала, что человечнее было бы вообще оглушить Малфоя, чтобы он не чувствовал того, что творится сейчас в нем.

Двое волшебников посмотрели на нее, и она кивнула, отпуская руку мужа.

— Присмотри за ним,— шепнула она Джеймсу и поспешила в палату, из которой доносился крик Лили.— Не пускай его сюда.

Рядом с Лили было многовато людей, и все они испуганно смотрели на виновницу переполоха. Только Тео оставался невозмутимым, поигрывая палочкой. Гарри Поттер, увидев Ксению, тут же шагнул к ней и обнял.

— Ты в порядке?— он погладил ее по золотым волосам, и девушка благодарно ему улыбнулась, уголком глаза увидев, что в углу спит, бережно укутанный мантией отца, Альбус. Даже крик сестры не мог его побеспокоить.

Лили сидела на постели, глаза полны слез. Щеки раскраснелись, лоб сморщен, словно от боли, руки сжаты в кулаки. Она почти с ненавистью смотрела на двух волшебников в министерских мантиях, что стояли возле дальней стены.

— Пусть они уйдут,— спокойно проговорила Лили.

— Дорогая, послушай,— Гарри присел на край постели дочери,— они лучшие специалисты по восстановлению памяти после заклятия Забвения...

— Нет! Ни за что!— девушка сощурила глаза.— Я не верю, папа, что ты мне это предлагаешь! Они не будут копаться в моей голове!

Ксения обернулась к Тео и усмехнулась уголком губ: тот уже некоторое время делал то, чего так не хотела Лили. И лицо целителя наталкивало на мысль, что он пока ничего хорошего не видит...

— Лили...

— Какой-то псих похитил меня из-за того, что Малфой мерзавец и нагадил ему! Этот псих провел раскопки в моей памяти, неизвестно зачем! А теперь вы хотите, чтобы это повторилось?!— Лили сморщилась от нового приступа боли.— Оставьте меня в покое!

Гарри кинулся обнять плачущую дочь. Ксения представила, насколько сейчас плохо Лили, она чувствовала ужас и негодование, что окутывали девушку.

— Выйдите,— приказала она министерским. Это была больница Святого Мунго, поэтому она была вправе приказывать волшебникам. Нужно было работать, а эти двое им только мешали.— Думаю, у вас и так немало работы...

Мужчины нерешительно посмотрели на Гарри Поттера, и тот кивнул. Дверь за ними не успела закрыться, когда вошел Джеймс.

— Я же просила тебя...— начала Ксения, но по лицу мужа поняла ответ.— Он все слышал?

Джеймс кивнул, глядя на плачущую сестру.

— Малфой ушел.

Лили передернуло, и она отстранилась от отца.

— Тоже мне, муж...— фыркнула она, явно успокаиваясь. Наверное, мысль о близости Скорпиуса Малфоя не давала ей расслабиться.

— Тео?— Ксения повернулсь к целителю.

— Я нашел последнее воспоминание о Скорпиусе. Четыре года назад, Косая аллея, ты с ним на скамейке,— Тео не смотрел на Лили.— Больше ничего.

— Как это «ничего»?— возмутился Джеймс, глядя то на Тео, то на Лили.— А после?! Мой день рождения? А ночь, когда умерла мама, и Малфой был с ней? А Грегори-оборотень, когда только смекалка Скорпиуса спасла ее?! А похищение, когда он вытащил ее из подземелья?! А...

— Остановись, Джим,— Ксения видела, как Лили корчится от боли. Странный эффект. Она не выдержит перечисления всех четыре лет, что так хорошо запечатлелись в памяти ее брата.

— Это не он, а ты вытащил меня из подземелий, хватит выдумывать,— обвиняюще проговорила Лили, сузив глаза.— Вы все сошли с ума.

Тео немного приблизился к постели Лили:

— Помнишь случай в Хогсмиде? Ты была с мальчиком, который оказался оборотнем...

— Это оборотень был Грегом, а не наоборот,— поправила целителя Лили.— Помню...

— Что тогда произошло?— осторожно допытывался Теодик.

— Ксения и Джеймс вовремя меня нашли, оглушили оборотня и вернули меня в Хогвартс,— девушка бросила взгляд на брата, словно приказывая ему подтвердить сказанное. Джеймс фыркнул, но промолчал под взглядом отца.

— Все понятно,— Тео обернулся к Ксении.— Обычные законы замещения. Память сама достраивает пустоты, что остались после Забвения. Пустоты на месте Малфоя. Словно кожа стягивается на ране, заполняя вырезанное.

— Это возможно исправить?— Джеймс с ужасом смотрел на целителей.— Ну, восстановить, вернуть...

— Каждая попытка вспомнить причиняет тебе боль, да?— Ксения подошла к постели и села рядом с Лили. Та кивнула, словно смиряясь.— Не пытайся, будет только хуже...

— Странно,— Тео потер подбородок. Да, действительно странно. Забвение обычно проходило без последствий.— Где именно болит?

— Голова... и... я не знаю... Словно повсюду,— призналась Лили, отводя взгляд.— Это невыносимо.

Вот это было совсем жестоко: каждая мысль о Малфое причиняла ей боль. Если Скорпиус узнает об этом, что с ним будет?

— Джим, найди Скорпиуса,— Ксения повернулась к мужу, что почти с негодованием смотрел на сестру.— Ты нужен ему сейчас.

— Она ведь вспомнит?— почти с ужасом прошептал Джеймс, обращаясь к Тео.— Она ведь не может просто так все забыть? Это ведь не фотографии, которые можно уничтожить...

— Какие фотографии?— Гарри обернулся к старшему сыну.

— Этот Деверо сжег квартиру Малфоя, чтобы уничтожить все следы их жизни с Лили, а у меня забрал все их совместные фотографии.

— Странно,— Гарри задумался.— Я заходил домой и видел на столе фотоальбомы. Я думал, это ты что-то искал...

— Скажем спасибо Донгу,— фыркнул Джеймс, оборачиваясь к сестре.— Ты не можешь его забыть, слышишь? Он тебя на руках носил, он молился на тебя!

— Джим...— Ксения попыталась остановить мужа, но тот ее не слышал.

— Да ты для него — весь мир! И он для тебя тоже!

— Джим...

— Лили, как ты можешь не помнить?!— руки Поттера сжались в кулаки.— Ты в пятнадцать лет отдала ему всю себя, а теперь заявляешь, что он мерзавец и ничего для тебя не значит! Ты бы на его лицо сейчас взглянула!

— Джеймс, хватит!— Гарри вырос между сыном и дочерью.— Иди и найди друга. Здесь ты ничем не можешь помочь.

Джеймс еще пару секунд смотрел на сестру, потом развернулся и вылетел прочь, хлопнув дверью. Несколько мгновений стояла тишина. Лили безмолвно плакала.

— Ну, что ты, дорогая,— Гарри обнял ее.— Все будет хорошо...

— Он всегда будет больше ценить этого слизеринца, чем меня,— шмыгнула она носом.— Всегда Малфой...

— Ты не права,— Гарри погладил рыжие волосы дочери.— Просто ему сейчас очень больно из-за вас, он же так вас обоих любит...

— Его больше.

— Потому что Скорпиусу сейчас хуже, ты должна это понять,— Ксения потрепала Лили по руке.— Он помнит то, что ты забыла. Он понимает, что та месть, ради которой тебя похитили, все-таки свершилась, что тот человек добился того, чего хотел: он отнял тебя у него. И Скорпиус чувствует себя виноватым...— наверное.

— Как я могла быть его?— прошептала Лили, не понимая.— Как я могла выйти за него замуж? Я же его презираю... Он же меня никогда не замечал... Он слизеринец, надменный и злой...

Гарри и Тео улыбнулись, Ксения тоже еле сдержала улыбку.

— Ксени!!!

Проснувшийся Альбус подпрыгнул и вскоре сразбегу влепился в нее, обнимая.

— Ты вернулась, я так рад.

— Я тоже.

— Военный совет закончен?— Тео насмешливо смотрел на Ала, скрестив на груди руки.

Гарри удивленно поднял глаза на целителя.

— Что они сказали?— Тео был необычайно серьезен.

— Дядя Северус считает, что боль все усложняет,— пожал плечами мальчик, глядя на Лили.— Что дело не только в памяти, в разуме...

Ксения внезапно поняла, глаза ее удивленно раскрылись. Тео поднял бровь, заметив ее реакцию.

— Опять душа?— с еле заметным сарказмом заметил целитель.

Ксения не ответила. Это было так логично: когда разум и душа — это единое целое, когда они едины в чем-то. Например, в любви. Ведь она у Лили такая сильная, такая безграничная, пронизывающая все ее существо. Скорпуис Малфой был в каждой частичке ее тела. В каждой ее частичке. И когда похититель попытался выдернуть Малфоя из памяти, то понятно, что задел что-то вне разума. Вне воспоминаний. Ведь все это так крепко связано в Лили. Вот откуда боль, которую невозможно локализовать! Это боль души, что сопротивлялась, что не отпускала Скорпиуса... Это даже не любовь, это смысл существования, без которого душа Лили бы умерла...

В этом сложность, и в этом надежда. Потому что разум стремится к замещению потерянных элементов, а душа — к восстановлению, к исцелению. Она всегда сражается за себя. До последнего.

— А дедушка Альбус сказал, что любовь способна победить даже самое смертельное заклятие,— улыбнулся Ал, глядя на отца.— Любовь и прогулки на свежем воздухе, в лесу, например...

Мальчик лукаво улыбнулся, и Ксении подумала, что не всем нужно учиться несколько лет, чтобы обладать даром целительства. Оставалось надеяться только на то, что Малфой не покончит собой раньше, чем два Альбуса спасут смысл его жизни.

Рон Уизли.

Он сидел у постели Сары, держа ее теплую — наконец-то теплую! — руку в своих больших, неуклюжих ладонях. К его плечу доверчиво прижалась Берти, она сопела, словно едва сдерживала слезы.

— Она ведь скоро проснется, правда?— тихо спросила девочка.

— Конечно,— он действительно в этом не сомневался. Единственное, что его беспокоило, — это приближающееся все быстрее и чувствительнее полнолуние. Оно может отобрать с таким трудом накопленные Сарой силы.— Мы скоро поедем домой... А ты должна вернуться в школу...

— Нет,— угрюмо ответила Берти, отстраняясь от него и складывая на груди руки.— Я хочу быть с мамой!

— Берти, мама хотела, чтобы ты училась, так что без вопросов,— покачал головой Рон, глядя на девочку.— Когда ей станет лучше, мы навестим тебя, я обещаю...

— Без Альбуса никуда не поеду...

Рон тяжело вхдохнул: отпустит ли Гарри сына в такой момент?

— Папа...

За его спиной возникла Роза — дочь была немного бледна, руки крепко сжимали палочку. Берти несмело улыбнулась ей и приблизилась к кровати Сары.

— Как дела? Ты нашла ребят?

Девушка кивнула, показывая глазами в сторону кабинета. Рон кивнул и вышел вслед за ней, оставив Берти с Сарой. Пусть девочка еще немного побудет с ней, а потом он как-нибудь доставит ее в школу.

— Что случилось?

— Маркус Деверо, тот человек, что все это затеял с похищениями, мертв,— проговорила Роза, глядя прямо в его глаза.— Я давала показания Министерству...

— Дай угадаю, кто его убил...— угрюмо хмыкнул Рон. Только один человек в этом семействе обычно убивал врагов, не задумываясь.

— На нем был медальон самоубийцы, так что совсем неважно, кто выпустил тот луч,— Роза присела на край стола и вздохнула.— Жена этого человека сейчас в Министерстве.

— А Малфой и Джеймс?— Рон подумал о том, что Гарри сейчас зятя в Азкабане только и не хватает. А так — полный набор удовольствий.

— Они ушли в больницу к Лили до того, как мы вызвали министерских, но, думаю, скоро и их вызовут...— Роза устало прикрыла глаза.— Я заходила в Мунго...

— Что там?— правда, Рону было даже страшно подумать о том, что случилось с Лили — этой рыжеволосой девушкой, которая постоянно оказывалась на линии сражения. Как Джинни...

Он оглянулся на штору, за которой Берти тихо разговаривала с мамой.

— Лили подверглась Забвению, и Ксения с Тео сейчас пытаются ей помочь...

— А Гарри?

— Он идет сюда, чтобы потом отвести Альбуса и Берти в школу, он уже написал профессору МакГонагалл,— Роза кинула взгляд в ту же сторону, что и отец.— Тео сказал, что с Сарой все будет хорошо, самое страшное позади...

Рон кивнул, чувствуя, как тугой узел тревоги, который он уже давно перестал замечать, отпустил его. Стало легче дышать, словно впереди снова замаячил свет маленького домика среди снега и гор.

Без нее он снова остался бы один, он бы снова был никем в этом мире.

— Ведь бесполезно просить тебя остаться, правда?— Роза смотрела на него прямо, но без укора первых часов их новой встречи.

— Я им нужен,— Рон указал на Берти, что робко вышла из-за занавески и остановилась, боясь им помешать.

Неловкую ситуацию нарушили шаги в гостиной, потом в кабинете появился неочень довольный Альбус, сжимавший в руках мантию, и Гарри, покровительственно улыбавшийся в спину сыну.

— Почему я должен ехать в школу, когда с Лили не все в порядке?— упрямо повторял Ал, подходя к Розе и глядя на нее, словно кузина могла повлиять на решение Гарри. Рон даже улыбнулся.

— Потому что тебе всего одиннадцать и ты ничем не можешь больше помочь, а вот получить побольше знаний, чтобы потом помогать людям, вполне тебе по силам,— спокойно объяснил Гарри, тоже улыбаясь, но тяжело, словно тень происходящего в его душе скрыла лицо. Что ему стоило сейчас уйти от дочери?

Когда же все это закончится в жизни измученного Гарри Поттера? Наверное, никогда, потому что слишком много Личностей было вокруг него. Зато Гарри никогда не перестанет чувствовать себя собой, всегда будет готов к неожиданностям и неприятностям...

— Рон, я могу захватить Берти,— Гарри посмотрел на него, зеленые глаза устало мигали, словно он бы с большим удовольствием сейчас заснул.

— Я хочу сам проводить ее, если не возражаешь.

Гарри пожал плечами.

— Я попорощаюсь с мамой,— обиженно откликнулась Берти и скрылась за шторой.

Альбус сердито смотрел на отца:

— Я все равно найду способ...

— Ал, не начинай, хватит глупостей на этот семестр, ладно?— Гарри оперся спиной о стену и тяжело вздохнул.— Можешь искать способ, но только в стенах Хогвартса...

Ал нахмурился, а потом довольная улыбка осветила его лицо, от чего Гарри стал почти серым. Да, непросто быть отцом мага-вундеркинда. Но сам сделал, сам теперь и мучайся, с усмешкой подумал Рон, чувствуя толику гордости за зеленоглазого мальчишку, ведь он был сыном Джинни...

— Хорошо, как скажешь,— промурлыкал Альбус. В кабинет вернулась Берти.

— Ты обещал, дядя Рон, не забудь,— девочка взглядом пыталась ему напомнить о том, что, как только маме станет лучше, они должны приехать в школу. Забудешь тут...

— Идемте,— Гарри выпрямился и кивнул Розе:— Мы скоро вернемся.

— Я пока побуду здесь,— Роза пожала плечами, и Рон вполне понимал, что дочь лучше бы была сейчас в больнице, подле Лили, но обязанности всегда брали верх над желаниями Розы. Такая уж она выросла... И этим Рон тоже гордился.

Они путешествовали через камин, сначала Гарри, потом дети, Рон вошел последним.

В кабинете МакГонагалл никого не было, лишь портреты тихо дремали. Рон бросил взгляд на рамку Дамблдора, но того в портрете не оказалось. Опять прохиндейничает где-то, старый интриган... Или помнит, как Рон обещал уничтожить его раму за все его партии в прошлом, за его игры с детьми...

— Идем, найдем МакГонагалл или профессора Фауста...

— О, нет, папа, он же тут же нас накажет!— фыркнул Альбус.

— И правильно сделает,— Гарри улыбнулся и открыл дверь.

В коридорах было тихо, наверное, час ужина. Рон шел рядом с Гарри и пытался оттолкнуть от себя странное чувство возвращения, что все сильнее окутывало его. Он так давно тут не был. В последний раз... с Гарри и Гермионой. Это было в конце их седьмого курса. Так давно...

— Эй, Брун!!!— закричал вдруг Альбус, заметив мальчишку в конце коридора, и Рон даже подпрыгнул, возвращаясь к действительности. Но мальчик лишь оглянулся и тут же быстро исчез, словно сбежал.— Черт, он дуется...

— Конечно,— Берти потрепала Ала по плечу.— Не волнуйся, у него это быстро пройдет...

— Он слизеринец?— хмыкнул Рон, стараясь не думать о Гарри, что шел рядом.

— Нет, гриффиндорец,— улыбнулся Ал,— до Слизерина я еще не добрался...

— Как им повезло,— фыркнул Рон. Гарри спрятал улыбку.

— Вот и профессор Фауст,— Берти опустила голову и прикусила губу, интуитивно прижимаясь к ноге Рона. Он положил руку на ее плечо: ну, что такого страшного может сделать профессор? Всего-то наказать.

— Добрый вечер,— декан Гриффиндора был уж слишком молод для этой должности, подумал Рон. И слишком красив. И судя по манерам, слишком чистокровен.— Вот вы и вернулись,— произнес профессор, глядя на Ала и Берти. Девочка виновато сопела, а Ал как ни в чем не бывало улыбался своему декану.— Идите на ужин, а потом приходите в мой кабинет, мы обсудим ваше поведение.

— Что ж...— Гарри пожал руку профессору Фауста, а потом присел перед чуть сникшим Алом.— Прошу тебя: не надо больше сбегать, ладно? С Лили все будет хорошо.

— Ну, раз ты так уверен...— с сомнением ответил мальчик.

— Я тебе напишу. Нет, Лили сама тебе скоро напишет. Веди себя хорошо,— Гарри поцеловал сына в черную макушку, потом повернулся к Берти:— Позаботься о нем, ладно?

Берти кивнула, смущенно улыбаясь, потом сделала шаг вперед и обняла Рона за колени:

— С мамой все будет хорошо, ты обещал.

— Конечно, крошка,— Рон присел и обнял ее в ответ — нежно и бережно.— Мы скоро тебя навестим.

Она кивнула. Ал взял ее за руку, и двое первокурсников поспешили по лестнице в Большой Зал.

— До встречи,— профессор Фауст последовал за детьми, оставляя их с Гарри в тихом коридоре.

— Что ж...— Рон повернулся и посмотрел на портреты, что с любопытством уставились на них.— Тут почти ничего не изменилось...

Гарри согласно кивнул.

— Можем прогуляться,— предложил он, направляясь к боковой лестнице, что, как помнил Рон, вела прямо в Холл.— Не думаю, что МакГонагалл стала бы возвражать...

Рон пожал плечами, по старой привычке засунув руки в карманы. Он почему-то чувствовал себя сейчас совсем старым.

В парке тоже никого не было, фонари тускло освещали дорожки. Вдали качалась на ветру Гремучая ива, их старая подружка. Над стадионом высились темными тенями кольца, вдалеке светилось окошко хижины Хагрида, а радом — постусторонней тенью — голубой мрамор.

— Так и хочется пуститься бежать к Хагриду на чай,— тихо признался Гарри, стоя на ступенях и глядя вдаль.— Хотя Альбус сказал, что его кулинария все так же оставляет желать лучшего...

Рон хмыкнул, ощущая ту же странную тоску, что сейчас мучила Гарри. Они оба невольно подумали о том, чего сейчас не хватало для создания полной иллюзии.

— Как она?

Они шли по дорожкам темного парка, огибая берег озера. Наверное, только здесь они и могли заговорить о том, что мучило обоих. Нет, не мучило — заполняло.

— Хорошо,— Гарри смотрел себе под ноги, свет одиноких фонарей отражался от стекол его очков.— Пережила.

Рон кивнул, едва осмеливаясь дышать. Он всегда боялся мига, когда ему вдруг придется говорить о ней, но сейчас понимал, что ему это необходимо. Поговорить, узнать, коснуться хотя бы мыслями, а потом продолжить свой путь — вдали от нее.

— Она части думает о тебе,— проговорил Гарри.

Тьфу! Рон был готов за эти слова тут же открутить своему другу голову. Ну зачем он это говорит? Что это изменит, кроме того, что добавит боли в его и так чуть зажившее сердце?

— Я думаю, ты должен об этом знать,— словно прочитав его мысли, добавил Гарри.— Она бы была рада тебя видеть.

— А я рад, что не встретил ее,— угрюмо ответил Рон, не поднимая глаз.— Это совершенно бесполезно, зачем зря мучить друг друга?

— Я теперь не знаю, как рассказать ей. Она не простит, что я не написал ей о тебе...

— Я тебе запретил, как и Розе, ты забыл?— Рон дышал медленно и размеренно, чувствуя, как успокаивается начавшее бешенный бег сердце.— Не говори ей...

— Лгать?

— А у вас все еще нет друг от друга тайн?— хмыкнул Рон, ощущая горький укол старой ревности.— Как всегда...

— Прости.

Рон замер, глядя прямо в зеленые глаза Гарри. Он еще никогда не просил у него прощения — вот так.

— Что?

— Прости за то, что отнял у тебя твою жизнь...— голос Гарри дрожал, словно он боялся, что не сможет этого сказать.

— Ты, как всегда, эгоист,— фыркнул Рон,— ты всегда почему-то считаешь, что ты в центре жизни и все, что происходит, происходит из-за тебя. Расслабься, Гарри, если бы я сам не оставил эту жизнь, ты бы никогда не смог ее отнять.

Непринужденный тон явно дал Гарри почувствовать себя лучше. Но он не отвел свой взгляд.

— Хватит мучиться,— Рон протянул руку и положил на плечо друга.— У меня не было другого выхода, и я даже рад, что ушел. Достаточно уже того, что мы потеряли... Джинни...

Странно, что он смог произнести имя сестры — раньше это было почти так же невозможно, как произнести «Гермиона».

— Ты пойдешь со мной?— вдруг спросил Гарри, и Рон сразу понял, о чем он. Совсем скоро будет очередная годовщина того дня, когда их жизни разделились.

— Ты ходишь туда один?

Гарри кивнул, пряча глаза. И Рон был даже рад этому тихому, старому страданию Гарри — он не забыл, он помнит Джинни.

— Я приду прямо туда, в тот день, на закате,— кивнул Рон.

Гарри благодарно похлопал его по плечу, и они оба улыбнулись — так, словно им было снова по семнадцать.

— Нам не хватает вас,— тихо проговорил Гарри, когда они направились к замку, чтобы вернуться в дом Розы, в реальный мир, что, казалось, растворился в воздухе Хогвартса, хранившего воспоминания о них.

О них, о Джинни, о других, кто уже никогда не вернется в эти стены.

— Мне вас тоже,— словно эхо, откликнулся Рон.— Но это не очень высокая цена за то, чтобы все мы снова научились жить.

— Тяжело было?

— Терпимо,— солгал Рон, поднимаясь по ступеням.— У меня были Сара и Берти.

— Ты любишь ее?

Рон усмехнулся и повернулся к Гарри, зная, что в его глазах сейчас отражается мука прошедших лет:

— Да. Так же, как любил Джинни.

Потом он развернулся и вошел в Холл, потому что очень хотел уйти отсюда, из этого каменного сундука воспоминаний.

Он сидел в пустом классе и скучающе смотрел в окно, за которым уже стемнело. Лишь отсветы от почти закончившей свой рост луны нарушали темноту беззвездного неба. Хотелось подойти к стеклу, достать палочку и зажечь звезды, чтобы дать ночи мирную — а не пугающую — красоту.

Улыбнувшись этой странной мысли, — даже самым талантливым волшебникам неподвластно все в этом мире — Альбус взял в руку перо, неторопливо обмакнул его в чернила и продолжил писать строчки, чуть прикусив нижнюю губу. Настроение было хорошим, чего, наверное, так и не понял профессор Фауст, оставивший его здесь. На лице декана явно читалось недоверие, когда он увидел улыбку на губах наказанного Ала.

Ну, не мог он сдержаться, что же теперь?! Он не думал, что узнать необходимую ему информацию будет так легко. Значит, голова профессоров устроена на тот же манер, что и у остальных. Жаль…

— Вот ты где…

Альбус поправил сползшие с носа очки и отложил перо, глядя на вошедшую в класс Аманду Дурсль.

— Ты меня искала? — вежливее было просто спросить, чем тут же легко воспользоваться зрительным контактом с такой доверчивой Ами. Не стоит заводить дурные привычки, папа об этом напоминал очень часто. Видимо, он боялся, что Ал станет чем-то похожим на Тео. Тот очень не любил задавать вопросы.

— Да, хотела узнать, где тебя носило, — Аманда села рядом с ним и заглянула в наполовину исписанный свиток Ала. — Ну и каракули.

— Я знаю, — мальчик смущенно пожал плечами. — Зато я хорошо рисую, жаль, что такого вида наказаний в Хогвартсе не существует.

— И что за строчки ты пишешь? Никак не разберу, — Аманда нахмурилась, пытаясь прочесть то, что уже успел много раз скопировать Ал.

Первокурсник улыбнулся:

— «Все планы по спасению отдельных личностей, или человечества в целом, должны быть согласованы с деканом факультета». Сто пятьдесят раз.

Аманда прыснула:

— С чувством юмора у профессора Фауста все в порядке, что бы ни говорил Джеймс. Итак, кого ты спасал на этот раз?

— Ох, это долгая история, — Альбус снова взял в руку перо. — И она еще не закончилась.

— Что-то случилось? — девочка сразу взволновалась, и Ал знал, почему. Аманда была очень привязана к их семейству, она проводила в их доме большую часть каникул, когда ее родители и брат Зак гостили у бабушки и дедушки. — Дядя Гарри?

— Лили, — тяжело выдохнул мальчик. — Один человек, не любящий Скорпиуса, стер его из воспоминаний Лили. Они очень страдают, особенно Скорпиус.

Аманда в ужасе приложила ладошку ко рту.

— Бедная Лили… Она… совсем его не помнит?

Альбус пожал плечами, возвращаясь к своим строчкам:

— Помнит, но не в ту пору, когда она его полюбила.

— О… Бедняжка Скорпиус… — на глаза Аманды навернулись слезы, и Ал даже чуть не улыбнулся: кузина всегда сторонилась мужа Лили, слишком стесняясь в его присутствии и чуточку боясь, особенно юмора Малфоя. А тот до сих пор называл ее «Колобком», хотя за три года она очень выросла и ее полнота перестала бросаться в глаза. — Но ты почему-то совсем не выглядишь обеспокоенным.

— Сто пятьдесят, — Альбус удовлетворенно поставил точку в своем наказании и только потом снова посмотрел на Аманду. — Любовь может победить даже смертельное заклятие, так что ей какое-то Забвение?

— Опять ты говоришь чужими суждениями, — укорила мальчика Аманда, хмурясь. — Как старик…

— Я разделяю эти суждения, — хмыкнул Ал, потягиваясь. — Все образуется.

— Ее вылечат? Тео и Ксения ведь могут?

— Тео не может, — покачал головой Ал. — Дело не в памяти Лили.

— А в чем?

— Я не знаю, — Альбус вертел в руках перо. — Ксения знает, но тоже ничего сделать не может, потому что боится навредить.

— Значит, все останется так? — не поверила Аманда. — Лишь надеяться и ждать?!

— Кто сказал? — улыбнулся Ал, беря чистый свиток и обмакивая перо в чернила. — Любовь любовью, но и ей иногда нужно помочь…

— Ал, вспомни строчки, что ты только что писал, — предостерегла его Аманда. — Мне не нравится блеск в твоих глазах. У тебя достаточно проблем и так...

— Я помню строчки, именно поэтому написал Фаусту записку — пусть согласовывает, — ухмыльнулся мальчик, ощущая в себе немного от Джеймса. Даже с Алом иногда такое случалось. Хорошо, что брат пока об этом не знал.

Аманда прочла вслух то, что постарался написать разборчиво Альбус:

«План спасения Скорпиуса Малфоя от него самого: поговорить с портретом Альбуса Дамблдора, отправить сову, ждать С.М. в кабинете. Затем действовать по обстоятельствам. Прошу согласовать».

— Ал, тебя опять накажут.

— Нашла, из-за чего переживать. Идешь со мной? — он поднялся и собрал свои вещи.

— Куда? — чуть испугалась Аманда.

— В кабинет директора, конечно, — мальчик положил свитки на стол Фауста. Жаль, что Брун с ним не разговаривает: друг считал, что Ал его бросил, убежав веселиться без него. А Марин и Берти, наверное, уже в башне Рейвенкло.

— И как ты туда собрался попасть? — Аманда последовала за Алом в коридор. — Ведь нужен пароль, а его знают лишь… Ой, Ал, только не говори, что… Нет, ты этого не делал.

Мальчик только улыбнулся, подмигивая кузине. То, что знают другие, редко могло остаться секретом для Ала. Тем более, что, как оказалось, голова у профессоров устроена так же, как и у других.

— Сначала в совятню, — уверенно решил мальчик, меняя направление.

— Уже поздно.

— Самое время.

— Если нас поймает Филч… — Аманда озиралась в пустых уже коридорах.

— Не поймает, не трусь, — Ал быстро свернул на боковую лестницу. Дальнейший путь до совятни они проделали молча.

Почти все совы уже улетели на охоту, и Ал поторопился достать перо и свиток, написать несколько строчек и привязать письмо к лапе не очень-то довольной этим совы. Они явно нарушили ее планы на вечер.

— Простите, Мадам Сова, — прошептал Альбус, выпуская ее из окна. — Быстрее к Скорпиусу!

— Нам обязательно идти сейчас в кабинет директора? — робко спросила Аманда. Наверное, если бы не ее привязанность к Лили, то она давно бы ушла к себе в гостиную. И Ал был ей благодарен за компанию — вдвоем всегда веселее. Он опять подумал о дувшемся Бруне и даже улыбнулся: тот и на этот раз пропустит все самое интересное, причем теперь уже по своей вине.

Горгулья спала, и Ал смущенно коснулся ее рукой, привлекая внимание. Фигура, конечно, не была живой, но мальчик был уверен, что даже статуе стоит принести извинения, тревожа ее в поздний час.

— Простите, но нам нужно войти, — вежливо проговорил мальчик. Аманда за его спиной тихо фыркнула. — «Свободный эльф».

Горгулья с тихим шорохом начала поворачиваться. Ал оглянулся на Аманду и смело шагнул на лесенку.

Он еще ни разу не был в кабинете профессора МакГонагал. Хотя нет, один раз был, четыре года назад. Но тогда его сразу увели к мадам Помфри.

Теперь же у него было время оглядеться. Но ему бы и ночи не хватило на то, чтобы все рассмотреть — глаза разбегались, хотелось поприветствовать всех древних волшебников на портретах. Но те спали, явно не желая уделять внимание незванным гостям. Лишь одна старушка тепло улыбалась им, и Аманда робко помахала ей рукой, как старой знакомой. Ал решил, что историю этого он узнает позже, а пока прямо прошел к столу МакГонагалл, за которым с портрета ему тепло улыбался дедушка Альбус.

Ал впервые почувствовал робость, глядя на Директора. Ну, ведь сейчас тот не был в его голове, и мальчик даже не знал, как может обратиться к Дамблдору. Что, если портрет вообще не знает о их близком знакомстве?

— И здесь нет покоя.

Ал с улыбкой — искренней и радостной — обернулся к другому портрету:

— Дядя Северус! Вы...?

— Молчать,— почти рыкнул профессор Снейп, оглядываясь на другие рамки, где заворочались волшебники.

Ал попытался спрятать улыбку и снова посмотрел на Дамблдора, который, кажется, вовсе не был недоволен столь поздним визитом.

— А портреты едят конфеты?— спросил мальчик, и Аманда опять фыркнула за его спиной. Альбус-старший вынул из кармана лимонную дольку и положил в рт, прищурившись за стеклами очков.— Это хорошо... Только я же не об этом хотел вас спросить...

— Ал...— Аманда нервничала, боясь, что их могут застать в кабинете директора. Но мальчика это вообще не волновало — школьные правила часто ему казались абсурдом, как и Джеймсу в свое время. Все-таки в чем-то брат был прав, когда не соблюдал их. Иногда бывают обстоятельства, когда не до того, чтобы хранить покой профессоров.

— Дедушка...— Ал прикусил губу, словно пробуя на вкус впервые вслух произнесенное обращение к Дабмлдору. Тот улыбнулся, и мальчик продолжил, приободрившись:— Помнишь, мы с тобой говорили... Что если красивое и свободное животное заключить в клетку, то оно будет биться о прутья, причиняя себе боль, пока у него хватит сил и воли бороться с неволей...

— Мы говорили о большой кошке, рыжей кошке...— мягко напомнил Дамблдор, не спуская глаз с мальчика.

— Хорошо. Но ведь даже если клетку перенести в другое место — например, в место обитания этой кошки, то все ведь останется по-прежнему, да? Потому что кошка все еще будет в клетке... Просто она станет биться с новой силой из-за новой надежды и причинять себе боль, но вырваться наружу не сможет... Так?

Портрет Директора лишь на миг задумался, а потом снова кивнул. В уголках его мудрых глаз пряталась улыбка, словно он был рад, что Альбус сам дошел до этой мысли. Это было привычно между ними: дедушка любил, чтобы Ал размышлял самостоятельно.

— Значит, чтобы выпустить кошку на волю, мало создать вокруг нее привычную атмосферу...— Альбус смотрел в пол, думая.— Нужен ключ, правильный ключ, чтобы отпереть клетку...

— Серебряный ключ,— тихо подсказал Дамблдор.

— А если он не подойдет? Что если этот ключ бессилен отпереть кошку?— с волнением спросил Альбус, снова глядя на дедушку.

— Тогда придется силой сломать прутья, не боясь гнева и страха кошки, не обращая внимание на боль кошки,— медленно вставил профессор Снейп, складывая на груди руки.— Или же оставить все как есть.

Альбус непроизвольно улыбнулся: дядя Северус обычно терпеть не мог вот таких завуалированных выражений, за которыми обычно прятались реальные жизненные ситуации, но ведь так всегда легче было абстрагироваться от своих проблем и найти их решение.

— Но сможет ли он? И кошка... Что с ней будет, если мы не откроем клетку?— почти шопотом спросил Альбус.

— Боль уйдет, как только она перестанет биться. Она смирится с неволей,— подсказал Дамблдор.

— И она сникнет, она изменится,— почти с ужасом осознал Альбус.— Она ляжет на пол клетки и будет равнодушно смотреть, как мимо проходит жизнь...

— Что это значит?— Аманда напомнила им о свом присутствии.— Какая кошка?

— Рыжая кошка,— пробормотал Альбус, хмурясь.— Надеюсь, что сова не остановится на обед.

Глава опубликована: 16.11.2009

Дата добавления: 2015-10-28