Виртуальный свет

В 1980-х годах этот нематериальный город чистого движения обрел новый дом в зловещих городских пространствах, порожденных электрическим светом, превратившимся в информационные потоки «территории данных». До сих пор поражает тот факт, что своим изобретением «киберпространство» во многом обязано опыту визуального восприятия ночного города. Знаменитое «определение» киберпространства в романе Уильяма Гибсона «Нейромантик» (1983), закодированное в книге в качестве фрагментов воображаемой базы данных, создает ощущение чистого избытка информации, превосходящего любые формы воспроизведения: «Инфопространство. Согласованная галлюцинация, создаваемая и поддерживаемая день ото дня миллиардами операторов всех наций, начиная с детей, изучающих азы математических наук... Логическое представление сведений, содержащихся в памяти и на магнитных носителях всех компьютеров всего разумного человечества. Потоки данных, протекающие в пространстве разума; скопления и созвездия информации. Подобно огням города, олицетворяющим...» (Gibson 1995: 67) (многоточия в оригинале).

Из всех метафор, которые Гибсон использует для описания «немыслимой сложности» матрицы, именно финальная — образ современного ночного города, предстающего в виде абстрактной россыпи огней над темной и неясной пустотой, — создает особенно мощные ассоциации с «непространственностью» киберпространства. «Подобно огням города, олицетворяющим...»: определение киберпространства намеренно обрывается, создавая неопределенность. Это — жест в сторону того явления, что Бодрийяр назвал новым технологическим тропом бесконечности15. Хотя киберпространство напоминает город, наблюдаемый издали ночью, города Гибсона сами по себе — собрание постиндустриальных пустошей, усеянных горящими неоновыми надписями и гигантскими голограммами, сотканных в одно целое невидимыми сетями и абстрактными связками. Одним словом, состояние города «раздуто» той же избыточностью, что и сама информация. Это отражается на границах города и способах воспроизведения городского пространства: «Дома. Домом был БАМА, Мурашовник, Бостон-Атлантский мегаполис-агломерат. Запрограммируйте Ваш компьютер таким образом, чтобы он нарисовал на очень большом экране монитора карту БАМА, отображая при этом интенсивность информационного обмена, например, в виде одной светлой точки на каждую тысячу мегабайт. Манхэттен и Атланта дадут устойчивый белый цвет. Некоторые их районы начнут пульсировать: мощность информационного потока рвется за пределы отображения Вашей модели. Белые сияющие пятна на Вашей карте грозят превратиться в сверхновые звезды. Охладите их — увеличьте масштаб. Каждая точка — миллион мегабайт. Но и такого увеличения будет мало. При ста миллионах мегабайт в секунду на точку проявятся очертания некоторых кварталов центральной части Манхэттена, а также некоторые промышленные предприятия, построенные более ста лет назад в бывшей пригородной зоне вдоль старой границы Атланты...» (Ibid., 57).

Здесь гибсоновское киберпространство представлено как новый инструмент «картографии» городской среды, где приоритетную роль обрели информационные потоки. Своим адептам киберпространство обещает расшифровку сложного устройства социальной и архитектурной среды, где, кажется, отсутствует какой-либо порядок. Но в равной мере город — или хотя бы его ностальгический модернистский образ — предстает средством навигации в инфопространстве. Это свойство наиболее четко разъясняется в романе Гибсона «Мона Лиза Овердрайв», где матрица выглядит так: «Вся информация в мире громоздится башнями одного гигантского города из неона. Так что можешь по нему покататься — вроде как пообвыкнуть, — даже умыкнуть кой-чего. Правда, все это лишь визуально. А иначе, если ничего такого не сделать, чертовски сложно будет найти дорогу к той информации, которая тебе нужна» (Gibson 1988: 19)16.

Если признание Гибсоном того факта, что определение места человека в современном городе автоматически означает определение его места в информационных потоках, оказывающих все большее влияние на городскую жизнь, и является необходимым первым шагом для «картографии» сегодняшнего «медийного города», то способ, которым он мобилизует эту причинно-следственную связь, говорит о наличии глубинных проблем с его концепцией киберпространства. Как утверждает Эрик Дэвис, «представление о наличии “подлинной структуры” информации — один из самых распространенных метафизических мифов о киберпространстве» (Davis 1994: 601). Этот миф касается моментального переноса опыта из одной сферы в другую в соответствии с двойными ожиданиями, которые часто возникают в отношении современных технологий. Как выразился Дон Айди, «я хочу технологических преобразований, но при этом они должны происходить так, чтобы я по сути не замечал их» (цит. по: Haraway 1991: 22). Интенсивность опыта, вытекающая из гибсоновской концепции киберпространства, зависит от прозрачности интерфейса, переводящей его из сферы «медиа» в сферу «реальности».

Но вместо того чтобы с помощью этого парадокса поднять вопрос о существовании человека в неопределенных параметрах медийного города, Гибсон избегает его весьма традиционным способом — превращая противоречия киберпространства в трансцендентальный опыт исканий неофита17.

Дата добавления: 2015-10-24