Глава 14. Баня. 3 страница

- Они скоро уйдут, - тихонько шепнул Ване леший, заметивший, что парню приход этих гостей не по нутру. - Только не показывай, что они тебе неприятны - Водяник злопамятен.

Ваня кивнул. Вновь пришедших расцеловали как того требовал обычай. Все были в сборе, но почему-то за стол не садились. Леший стоя наре­зал хлеб и обратился к Любаше.

- Твой сегодня день - ты и за стол гостей рассаживай.

Любаша поклонилась хозяину дома, налила в крохотную чарочку медовухи, поставила ее на тарелку, положила рядом кусок хлеба и почтительно преподнесла все это Лешему. Мелодично звякнув украшениями, она покло­нилась в пояс и сказала:

- Спасибо, что пришел ко мне, горемычной, на почетен пир. Ты здесь хозяин - тебе во главе стола и сидеть.

Леший тоже поклонился девушке, выпил питье, закусил хлебом и поцеловал Любашу. Она взяла его за руку, как ребенка, провела к концу стола и усадила на предназначенное ему место. Затем она снова наполнила чароч­ку, с такими же церемониями поднесла ее Баннику со словами:

- Спасибо, тятенька, что пришел ко мне горемычной на почетен пир. Отвела бы тебя на самое почетное место, да оно по праву принадлежит хо­зяину дома. Ты, тятенька, садись рядышком, по правую руку.

«чего она с отцом-то такие церемонии разводит? Могла бы и по-простому – «папа, садись вон туда» или еще проще - пусть все садятся как хотят и есть начинают. Жрать-то уже хочется! А то рассаживают всех как на приеме у английской королевы - думал Ваня, пока Банник пил предло­женную ему чарку и пока Любаша вела его на место. - И, кстати, совсем девка с ума сошла - у нее помолвка, можно сказать, а она себя постоянно горемычной называет, будто не свадьба у нее будет, а не знаю что». Водяник почему-то занервничал и не сводил с девушки глаз, пока она наливала следующую чарку. И только когда он увидел, что она собирается подойти именно к нему успокоился, улыбнулся и сел на предназначенное для него место.

После водяника с теми же церемониями был усажен за стол Саша, которого Любаша назвала любимым братом, а потом и Ваня. После того, как были усажены за стол мужчины, девушка рассадила женщин. Лесаня что-то шепнула Любаше. Та кивнула, и со всеми церемониями усадила хозяйку напротив мужа. Затем была усажена Банниха, затем жена Водяного, потом «любимая сестренка» Анютка, а потом «любимая подруженька» Настенька.

Не успели женщины усесться, на предназначенные для них места, как тут же поднялись и встали из-за стола, чтобы пропустить распорядительницу сего­дняшнего пира на предоставленное для нее почетное место во главе стола. Но когда гостьи занимали свои места, Лесаня почему-то села между Анют­кой и Настенькой, на место Лесани уселась Банниха, на ее место - Водяни­ха, а на ее место передвинулась Анютка. Любаша поклонилась в пояс «доро­гим гостям", пришедшим «к ней горемычной», попросила угощаться и не поминать ее худым словом, и только потом села на свое место. Настенька и Лесаня тут же встали из-за стола и ушли в дом. Гости есть не начинали, а чинно сидели за столом и ждали, пока хозяйка и ее дочь вернутся. Хозяин неторопливо нарезал хлеб.

- А, может, начнем пока? - попытался взять инициативу в свои руки Ваня. - Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой.

- Экий ты торопыга! - осадил его леший. - Куда спешишь-то? Или гонится за тобой кто? Сейчас Лесаня и Настенька принесут угощение, сядут спокойненько, тогда и начнем. А то сесть еще не успели, а ты сразу «давайте выпьем». Не в кабаке поди! Да и разве можно в таком деле спешить?

- не знаю, - ответил горожанин. - У нас все проще - каждый закуски себе навалил - и понеслось!

- а дальше что? - спросил кто-то.

- ну, как всегда - все пьют и закусывают, - ответил Ваня. - Вот и все. Леший громко хмыкнул, но ничего не сказал. Ваня тоже умолк и вместе с другими гостями ждал возвращения хозяек.

Они вскоре вернулись, неся горшочки с чем-то дымящимся. В горшочках оказалась густая наваристая лапша. В одном горшочке она была сварена с мясом, в другом с грибами. Мать и дочь щедро разложили прине­сенное кушанье гостям.

Застучали ложки, но к медовухе пока никто не притронулся. «Пей уж, раз неймется», - тихонько сказал леший, прочитав Ванины мысли. Ваня ре­шил, что медовуха - напиток слабый, вроде кваса, а потому и пить его надо не наперстками. Он плеснул себе медовухи в кубок. «За Любашу!» - провоз­гласил он тост и приложился к кубку, но, заметив, что его никто не поддер­жал, поставил кубок на стол - он же не пьяница в конце концов, чтобы спиртное в одиночку глушить. Неприлично как-то, в самом деле.

Немного поев, гости затянули какую-то длинную печальную песню. Очевидно, она была посвящена Любаше. Смысл песни сводился к тому, что жила она, пока девушкой была как царевна-королевна - ложилась спать рано, вставала заполдень, ела до отвала и преимущественно медовые пряни­ки, делала что вздумается. Самой себе была начальница. В общем, не жизнь, а какой-то малиновый сироп. А вот теперь она почем-то должна куда-то уехать на какую-то чужую сторонушку. Ваня подумал. Что эта чужая сторо­нушка не иначе как в заполярье - там, дескать, холодно, неуютно, ветры дуют, пурга метет. Кроме того жить на чужой сторонушке ей по всей види­мости, придется не у нормальных людей, а у каких-то чудовищ - они будут издеваться над ней круглые сутки. На «чужой сторонушке» придется ей вставать до свету, ложиться после захода солнышка, целый день, не покладая рук, вкалывать. При этом ей придется есть только черствый хлеб и то не до­сыта, да умываться горючими слезами. Песня пророчила, что будущий муж Любаши будет ходить с огромной плеткой, драть жену за малейшую про­винность как сидорову козу, а будущая свекровь своим вредным характером будет соревноваться с дикой медведицей. Короче, послушаешь - и никогда замуж не выйдешь от страха.

Похоже Любаша искренне верила всему, что сулила песня в замужней жизни и уже к середине песни разрыдалась. Она плакала в полный голос, причитая и повторяя некоторые строки из песни. Никто ее не пытался уте­шить. А другие бабы и сами украдкой вытирали глаза кто лежащим на коле­нях рушником, кто вышитым носовым платочком.

- Да что вы болото устроили? - не выдержал Ваня. - Любаша замуж выходит. Радоваться надо! А вы тут ревете, как коровы, будто на похоронах! Гости посмотрели на Ваню с удивлением.

- Не здешний он, издалека. Блажной немного. Иногда ведет себя как ребенок малый. Вы на него не сердитесь, - сконфужено обратилась к гостям Лесаня.

- Неужто у вас перед свадьбой невесту не оплакивают? - не поверила Банниха.

- а чего ее оплакивать? Она же замуж выходит! - удивился в ответ Ваня. По реакции Лесани и осуждающим взглядам гостей он догадался, что ляпнул что-то не то, может традицию какую-то нарушил, и вообще, пусть себе плачут, его какое дело? Только странно это все как-то!

- Сейчас поплачет, может потом не придется, - пояснила Лесаня. - в семейной жизни всякое бывает.

- Бывает, - согласился Ваня. - Жизнь по-разному может сложиться. Но если что и развестись ведь можно.

- Как это развестись? - не понял кто-то.

- Разойтись, как в море корабли, - пожал плечами Ваня. - Жить отдельно, будто и не были мужем и женой.

Леший покачал головой, думая о чем-то своем.

- не дело после свадьбы-то расходиться, - заметил Банник. - Это пока свадьбы не было можно так - полюбились, потешились, а коли что не по нраву - так разошлись. А после свадьбы - нельзя так. Это кот с кошкой помяукают - и в разные стороны. А у человека все ж не так. Зачем и женятся у вас, коли разводиться собираются?

- ну, когда женятся, то считают, что надолго, - защищался горожанин.

- А потом - любовь прошла, завяли помидоры.

- а может и не было любви? - неожиданно спросил Саша.

Ваня ничего не ответил.

Обряд продолжался. Любаша, напуганная страшной картинкой будущего стала просить Банника не выдавать ее замуж. Она говорила, что молода еще, зелена, глупа.

- Люб ли тебе суженный. - Спокойно спросил банник, будто не заметив последних слов девушки.

- Люб, - еле слышно прошептала она.

- Хорошо, - подвел итог Банник. - Благословляю тебя вод венец идти. Будь счастлива дочка.

Гости зачем-то вышли из-за стола. Любаша встала напротив Банника и стала просить прощения за все плохое, что сделала когда-нибудь за свою жизнь.

- прощаю, - степенно ответил Банник и низко поклонился. - И ты дочка меня прости.

- прощаю, - откликнулась девушка.

Любаша таким же образом попросила прощения сперва у приемной матери, потом у четы Леших, потом у Водяника с супругой, потом у Саши, Анюты и Настеньки. Затем она подошла к Ване. Ваня удивился - познако­мились они с Любашей только вчера, ни в чем она перед ним вроде бы про­виниться не успела. Но по обряду она попросила прощения и у него.

- Чего прощать-то? ты ж ни в чем не виновата? - возразил парень.

- прости, коли что не так, - повторила Любаша.

- ну, прощаю.

Любаша выждала паузу, ожидая, что Ваня тоже попросит прощения, а потом сама сказала, что его прощает. После этого гости сели за стол. На столе появился студень, разложенный в треугольные мисочки.

Дошла очередь и до медовухи. Леший попросил Ваню наполнить хмельным большую серебряную посудину. «Во дает! - подумал горожанин. - Здесь литр, не меньше. Может быть даже два: Интересно, залпом выпьет или постепенно». Но Леший взял посудину в руки, поднял ее, пожелал здоровья и счастья Любаше, отпил немного и передал посудину Баннику. Тот тоже пожелал приемной дочке счастья и передал посудину Водяному. Водяной в свою очередь передал ее Саше, а тот Ване. Ваня заглянул - медовуха пле­скалась на дне. Ваня встал, чтобы наполнить посудину.

- Не много ли тебе будет? - поинтересовался Леший.

- тут же чуть-чуть осталось, всем не хватит, - беззаботно ответил па­рень, налил медовухи, хорошо к ней приложился, а потом предложил чару Настеньке. Девушка смутилась, покраснела, виновато посмотрела на прием­ных родителей, будто спрашивая взглядом что делать дальше.

- выпей немного, раз гость просит, - разрешил ей леший. - А ты, Ваня, ей больше не предлагай хмельного. Не гоже девушкам к хмельному при­учаться.

Настенька пригубила напиток и передала чару Лесане. Затем, минуя Анютку, чара перешла к Водянихе, а потом и к Баннихе. Любаше питье предложено не было и чара вернулась к лешему.

Медовуха ударила в голову и Ваня чувствовал, что ему теперь море по колено. Только надо еще выпить - и Настенька непременно будет его. - Между первой и второй перерывчик небольшой, - громко заявил он, намекая, что неплохо бы продолжить выпивку.

- Экий ты нетерпеливый, - покачал головой леший. - Погоди, сейчас Лесаня жаркое принесет. Тогда и продолжим.

Лесаня и Настенька пошли в дом и принесли жареного зайца на сково­родке и горшок с гречневой кашей. Завидев жаркое, водяник жадно улыб­нулся и облизал губы. Леший неторопливо положил себе большой кусок зайчатины, посмотрел на Ваню и передал ему серебряную посудину.

- можно и вторую братину по кругу пустить.

Ваня налил в братину медовухи, сам поднял ее и предложил выпить за хозяев дома, выразительно посмотрев на Настеньку. Провозгласив тост, Ваня припал к братине и отпил чуть не половину, и только потом передал ее сидящему рядом Саше. Братина пошла по кругу.

После выпивки гости будто сразу повеселели. Ваня чувствовал себя в ударе. «Теперь главное - Настенькино внимание привлечь, - думал он. - А там все просто».

- А хотите анекдот расскажу? - предложил он, стараясь вспомнить анекдот, который не вызвал бы лишних вопросов.

- А что такое анекдот? - спросил кто-то из сидящих за столом.

- Анекдот - это история такая прикольная, - пояснил парень, и, не до­жидаясь ответа на свой вопрос начал рассказывать: «Сидят за столом новый русский и англичанин».

- А кто такой новый русский? - перебила любопытная Лесаня.

- Богач, короче, - коротко ответил парень и с раздражением добавил: - не перебивай, потом спросишь. Так вот, значит, сидят новый русский и анг­личанин за столом. Новый русский жрет то, другое. Накладывает себе пол­ную тарелку всяких закусок, а англичанин ест чуть-чуть. Ему новый рус­ский: чего не ешь? Это же на халяву! Ну, мы за это не платим, то есть. А англичанин ему – «я привык есть только когда захочу». Новый русский с удивлением смотрит и говорит: «Ну ты прямо как животное!».

Кое-кто за столом засмеялся, а водяник, за обе щеки уплетавший зайца неожиданно обиделся и начал кричать, что его обижают, что Ваня на него намекает и вообще если к нему здесь так относятся, то он сейчас уйдет и никогда не придет в гости к лешему. Хозяйка с большим трудом смогла его успокоить, подвинув к нему поближе закуски и подтвердив, что он здесь желанный гость.

Обескураженный такой странной реакцией на анекдот Ваня немного приутих и сделал вид, что больше всего его занимает жаркое. Иногда он посматривал на даму своего сердца, а Настенька, заметив, что произвела на парня огромное впечатление, кокетничала напропалую, улыбалась и стреляла глазами.

Наконец, Водяной насытился. Он погладил округлившееся брюшко, сыто улыбнулся и переглянулся с женой. Та тоже сыто улыбалась.

- Ну, мы пойдем, - объявил хозяин озера и, потрогав свои начавшие подсыхать волосы, добавил: - у меня волосы сохнут.

Ваня недоуменно пожал плечами, а Настенька тихонько пояснила ему, что когда у водяного начинают сохнуть волосы, уходит вода из озера. Чета водяных откланялась и зашлепала к воротам. Ваня обратил вни­мание, что и водяник и его супруга идут, не отрывая ног от земли, будто у них на ногах ласты. Это позабавило его, но леший состроил строгую мину и сурово погрозил пальцем. Ваня чуть не поперхнулся собственным смехом, но сдержался, вспомнив предупреждение лешего о том, что водяник обидчив до крайности и может утопить своего обидчика.

Пиршество продолжалось. Гости желали счастья Любаше, она благодарила, но постоянно почему-то добавляла, что она горемычная и что сидит за столом с друзьями в последний раз. Но похоже Анютка, а особенно На­стенька завидовали подруге и втайне мечтали о собственной свадьбе и про­щальном девичьем пире.

Леший и Банник с Баннихой тихонько обсуждали между собой что как-то незаметно прошло время - вот уже Любаша стала взрослой, замуж выходит. Да и Настенька с Анюткой в возраст входят - надо и им женихов подыскивать, да как подыскать, коли девки проклятые - кто ж проклятую возьмет, если такого случая как с Любашей не представится? «А какая раз­ница проклятая она или нет, - подумал Ваня. - Если нравится, так можно какую угодно взять». И неожиданно для себя ляпнул Настеньке:

- А ты бы за меня замуж пошла?

Девушка серьезно задумалась, пристально посмотрела на парня, ко­кетливо улыбнулась и, смеясь, ответила:

- А что за тебя замуж идти? Ты сегодня замуж зовешь, а завтра скажешь - надоела, я разводиться с тобой буду. Как в море корабли! Мне та­кой муж без надобности! И пропела озорную частушку:

«полюбила я его

- он парнишка ничего

но, конечно, не навечно,

на два вечера всего».

«Я иду, иду, иду,

да по тоненькому льду,

милый я тебя любила,

после - нового найду» - подхватила Любаша.

«Меня милочка не любит,

что ж я стану горевать?

Я такую же лягушку

решетом могу поймать» - ответил Саша и посмотрел на Ваню - а ты, мол, что молчишь?

- Не знаю я частушек. У нас их не поют, - тихонько ответил Ваня. Девушки сыпали частушками, Саша за словом в карман не лез и отве­чал им той же монетой, а Ваня вынужден был молча слушать частушечную перебранку - вставить-то нечего было. Он понимал, что внимание Настень­ки перешло к Саше, а у него, похоже, нет никаких шансов. Он наливал себе медовухи, пытался вставить между частушками какое-либо едкое замечание, но чем больше он старался рассмешить, тем меньше у него это получалось. Юмор получался каким-то плоским, а остроты - слишком желчными. Он наливал себе и Саше медовухи, предлагал ему выпить. Спьяну он порывался рассказать о каких-то своих реальных и вымышленных победах на любовном фронте, чтобы Настенька поняла, что он парень не промах, а когда на его рассказы она отвечала едкой частушкой - грустнел. Потом он пьяно жаловался Саше на женскую неблагодарность и признавался ему в вечной дружбе. А тем временем к перебранке частушками присоединилась сначала Лесаня, а потом Леший и банник с Баннихой. Пропев пару частушек, Лесаня вышла из-за стола и принялась плясать. Вслед за ней пошла по кругу и Лю­баша. Леший сбегал за балалайкой, а Банник подыгрывал на ложках. К пля­ске присоединились и остальные. Только Ваня остался сидеть за столом - он попытался встать, но ноги почему-то не слушались его и с координацией движений возникли неожиданные проблемы. «Я пьян» - честно признался он сам себе. Он посмотрел на пляшущих, снова попытался встать. Покачиваясь, он вошел в общий круг.

- Тсс! Я частушку вспомнил, - объявил он и не в лад проорал частушку. Частушка была похабной, она совершенно не вязалась ни по смыслу ни по распеву с тем, что пели остальные. Но Ване казалось, что его частушка должна быть припевом ко всем остальным и он несколько раз порывался повторить ее после каждой следующей частушки.

- Давай выпьем, - предложил Саша, чтобы Ваня не мешал остальным.

Ваня охотно согласился. Они вместе сели за стол, выпили медовухи и Ваня снова стал хвастаться любовными победами и пьяно признаваться в дружбе.

Наконец, Ваня выпил еще и, положив голову на руки, уснул прямо за столом. Гости продолжали плясать и даже не сразу заметили, что он спит. Леший посмотрел на спящего Ваню, покачал головой и чему-то усмехнулся.

- Унялся, наконец, Аника-воин, - обратила внимание на уснувшего Ваню Любаша. - А то расхвастался - сил нет.

- Неплохой парень, но когда выпьет - такой зануда, скучно с ним ста­новится, - вынесла свое мнение о Ване Анютка. Настенька посмотрела на Ваню долгим задумчивым взглядом, но ничего не сказала.

- Ага, и пьяница, похоже, - добавил Саша. – «Давай выпьем, давай выпьем». Ну хочется выпить, пусть бы пил сам, что других-то принуждать? А откажешься и начинается: ты меня не любишь, меня никто не любит.

- Верно, разнюнился как баба, - подтвердила Любаша. - Спит теперь. А может и одеть его бабой? Вот потеха будет, когда проснется.

- Тихо, а то разбудим, - предостерегла Анютка.

- Да его сейчас пушкой не разбудишь, - возразила Любаша. - ишь как сладко спит.

Ребята сразу взялись за воплощение задуманного. Они отодвинули стол и Ваня мягко осел на лавку. Он пожевал губами и что-то пробормотал не просыпаясь. Настенька принесла лесанин сарафан и озорники напялили его на сонного Ваню. Саша снял с него штаны и бросил их под лавку. Затем они свернули два рушника и сделали из них пышные груди для своей новой подруги. На пальцы надели несколько колец, шею украсили бусами. Ваня сонно поднял голову.

- Пить будешь? - нашелся Саша.

Ваня кивнул, еще не полностью придя в себя. Саша поднес ему чарочку. Ваня выпил ее и снова уснул. Настенька сняла с головы корону­-кокошник и нахлобучила на голову парня. Тот что-то еще пробормотал и громогласно захрапел, вытянувшись во весь рост на лавке.

А ребята сели рядом на травку и еще долго болтали, предвкушая потеху, когда Ваня проснется, вспоминая прошлое и представляя себе будущую свадьбу Любаши.

Глава 19. На следующее утро.

Ваня проснулся от разговоров и смеха рядом. Похмелье давало себя знать - во рту пересохло, хотелось пить, голова была тяжелой, мысли не­много путались. Он открыл глаза и увидел, что лежит где уснул - на лавке в саду. Пока Ваня спал, Леший унес стол обратно в дом, но заботливо оставил рядом с лавкой бочонок с квасом.

Ребята бегали по саду, играя в пятнашки. Праздничные наряды были уже убраны - ребята были одеты в простую одежду. Настенька смеялась звонче всех и ее смех, наверное, и разбудил Ваню. «Красивая она, - подумал Ваня. - А все-таки жаль, что она уже переоделась. Вчера она была просто красавица!».

Он провел языком по губам. «Блин, сушняк мучает, и с завистью посмотрел на играющих ребят. - У них-то похмелья нет. Девки вообще не пьют, а Сашка, наверное, просто везучий - тоже от похмелья не страдает. Хотя, может просто я больше выпил». Оглядевшись, он увидел бочонок и жадно выпил целый ковшик ароматного кваса. Квас помог немного прийти в себя. Ваня потряс головой, восстанавливая в памяти вчерашнее. От того, что он оказался пьянее всех и, кажется, заснул прямо за столом было немного не по себе. «Но ничего. Вроде все-таки вел себя вполне прилично. Хотя если бы на своих двоих пошел спать, было бы лучше».

Девушки прекратили беготню, о чем-то пошептались и захихикали. Из дома вышел Леший и остановился у крыльца, с интересом ожидая.

- Вань, давай в пятнашки поиграем? - как ни в чем не бывало предложила Анютка.

- Угу, - согласился он, но, встав, тут же запутался в длинном широком сарафане. Только сейчас он заметил, что одет как-то не так. Мешали тряпки, имитирующие бабью грудь, побрякивали бусы, под тяжелым ко­кошником потела голова.

- Гады! Бабой нарядили! - завопил Ваня, срывая с себя кокошник. - Издеваетесь, да?

Зрители пробуждения дружно засмеялись.

- А из тебя девка ничего получится! - заметил Саша и широко улыбнулся.

- Гады! - продолжал вопить Ваня. Где мои штаны? Отдавайте, сволочи! Чтоб вас всех! Я вам что голубой да?

Он дернул за бусы. Нитка порвалась и бусы как градины застучали по лавке.

- Хорошие бусы были, - вздохнула Настенька и стала собирать раска­тившиеся бусины. Девушки ей помогали. Леший усмехнулся и ушел в дом. Шутка оказалась не такой уж забавной - Ваня, похоже, просто не понимал юмора.

- Под лавкой твои штаны, - презрительно бросил Саша. - Одевайся, только не реви.

Ваня торопливо влез в штаны и сорвал с себя ненавистный бабий наряд. Теперь можно было успокоиться. Но грызла мысль, что над ним смеются. Надо было как-то подняться в их глазах, или о взаимности Настеньки можно забыть, кто же будет водиться с «бабой». Надо было силу показать, что ли.

- Давай поборемся? - предложил он Саше.

- Не хочется, - лениво протянул тот.

«Блин, что же делать? - поскреб голову Ваня. - Драться с Лешим - занятие бессмысленное. У него силы - на пятерых хватит. Да и с банником я бороться не хочу. Он хлипким кажется и старым. Даже если я выиграю - все равно ни уму - не сердцу. Старика победить - экая заслуга. Да и не захочет он, скорее всего. Чтобы такое совершить?». Ему вспомни­лось как пьяные десантники рукой разбивают толстенные доски и как дев­чонки смотрят на таких героев широко разинутыми глазищами. Да это же то, что нужно! Ведь один из знакомых десантников даже учил когда-то, как это делается. Только что бы такое разбить и где взять доску и пару кирпичей? А ладно, можно и так.

На глаза попался бочонок с квасом. «То, что надо», - решил Ваня. Он вылил на землю остатки кваса, положил бочонок на бок и внимательно на него посмотрел. Главное рассчитать, куда ударить. Если ударить правильно, то и сил на это надо потратить немного и руку не сильно расшибешь.

- Смотрите, что сейчас будет, - объявил он. - Коронный номер. На арене всемирно известный я. Алле ап!

Он размахнулся и со всей силы шарахнул рукой по бочонку. Дерево с сухим треском раскололось, но восторженных рукоплесканий не последовало. Никто даже не обратил внимания, что бочонок был разбит одним ударом.

- Эх, Ваня, Ваня, - с укоризной сказал Леший. - Хороший бочонок был, зря ты его разбил.

Эффектный номер не получился. Но обиднее всего было то, что Настенька тоже посмотрела с укоризной и поморщилась. «Так, - Теперь, похоже, мне Настеньку не видать как своих ушей». Он чувствовал, что его считают дураком, а может еще и бабой. Это выводило из себя, путало мысли.

Тем временем ребята снова затеяли игру в пятнашки. Играть не хотелось - он был недоволен собой да и всем происходящим тоже. Но его в игру и не звали. И от этого стало еще тоскливее. Он кисло смотрел на резвящихся великовозрастных детей. Он чувствовал себя чужим в этой компании, но старался отогнать эту неприятную мысль. Еще он понимал, что пока он здесь будет чужим, с Настенькой у него ничего не получится. Ваня злился и не знал, что делать.

Наконец, Лесаня позвала завтракать и игра сама собой прекратилась.

Все чинно уселись за столом. Любаша обвела сидящих грустным взглядом и вздохнула.

- Ничего, дочка, - тихонько сказала Банниха. - Все девки со своей не­замужней жизнью да волей девичьей нехотя прощаются.

- Счастливая ты, сестренка, - мечтательно сказала Анютка. - Замуж выйдешь, дом свой будет. Детки пойдут. Это у нас, проклятых, ни дома, ни деток:

Саша и Настенька вздохнули.

- Такая уж судьба у нас, - грустно согласился Саша.

Над столом зависла неловкая пауза. Настенька лукаво взглянула на Ваню и зачем-то рассказала всем как он в первый день знакомства с семейством Лешего на бабью сторону сел.

- А из тебя и в самом деле подружка вышла бы хоть куда, - пошутил Саша.

- Да вы че? В натуре меня голубым считаете? - с обидой в голосе заорал Ваня, вспомнив утреннюю шутку.

- А что значит быть голубым? - спросил кто-то в ответ. - И чем голубой цвет тебе не по нраву? Такой же, как и любой другой, не лучше и не ху­же.

- У меня свое отношение к этому цвету, - уклончиво ответил Ваня, решив не объяснять неизвестный здесь второй смысл. «Не знают - и хорошо. Значит еще не все потеряно». У него отлегло от сердца и он мысленно улыбнулся. - Слушай, а что вы все постоянно вздыхаете, что вы проклятые, - спросил он тут же у Саши, чтобы сменить тему. - Прикалываетесь что ли?

- Как это прикалываемся? - не понял тот.

- Ну, как тебе сказать, в общем неважно, - не стал объяснять непонятное слово Ваня. - Просто странно, что вы постоянно себя так называете вот и все. Это что шутка у вас такая?

Саша глубоко вздохнул.

- Хотел бы я, чтобы это шуткой было: Да вот не выходит. Мы ведь и есть проклятые.

- Это как?

- А ты будто и не знаешь?

- Не знаю. У нас там нет никаких проклятых. - Ну, там, где я раньше жил: - неопределенно махнул рукой в сторону леса Ваня.

Саша недоверчиво посмотрел на Ваню.

- врешь поди.

- Надо мне тебе врать.

- Хорошо, значит, у вас жить, - задумчиво произнес его собеседник. - Ладно, наверно, люди живут, что и не злится никто ни на кого, браными словами не ругает. А то вылетит слово в урочный час - и нет человека. Ваня чуть не рассмеялся, подумал, что все они в этом мире странные какие-то, чокнутые немного, вопросы какие-то дурацкие задают. Будто не среди людей Ваня жил, а среди инопланетян. Саша посмотрел на Ваню. И вдруг рассмеялся:

- а ты мне все-таки соврал, что у вас проклятых нет - ты-то сам тоже проклятый, раз к Лешему в работники попал.

Ваня обиделся.

- Чего обижаться-то, - присоединилась к разговору Анюта. - Если с нами живешь - значит тоже проклятый.

- А как это? - снова спросил Ваня.

- Неужели не знаешь? - не мог поверить Саша.

Ваня пожал плечами и подумал, что если не хотят отвечать, то и не надо.

- Все-то тебе надо как маленькому разъяснять, - покачала головой Леса­ня. - Будто и не с людьми жил: Проклятым человек становится, коли его мать или отец в урочный час проклянет.

- Как это проклянет? И что это за урочный час.

- Скажет «будь ты проклят», - тихонько и скороговоркой пояснила Лесаня. - Чур, чур, чур! Не в моем доме, да не про нас и не про детей наших, да не в урочный час сказано, - быстрым шепотом добавила она и, встав из-за стола, обошла кругом колыбельку, что-то неразборчиво бормоча.

- Ну и что если проклянет кто? - допытывался Ваня, с удивлением глядя на Лесаню.

- пропадет для людей человек, - вместо Лесани ответил Леший. - Коли к Лешему пошлют, я заберу и он хохотнул и добавил, смеясь, - ты, вон, сам себя ко мне отправил. А другие у банника живут или у овинника. Кто как устроится. А час урочный - это когда все слова сбываются. Время урочное недолго длится да в каждый день оно разное. А больше тебе про урочное время знать не положено.

Ваня пожал плечами, подумал, что все это ерунда про урочное время, оглядел проклятых - люди как люди. И, через некоторое время все же спро­сил:

- А чем проклятые от других людей отличаются? И почему они с людьми не живут.

- Говорят же тебе, пропадает для людей человек, - ответила Анютка.

- совсем что-ли? - переспросил Ваня. - И его не ищет никто?

Сидевшие за столом рассмеялись, будто Ваня рассказал остроумный анекдот или сморозил какую-то глупость. Ваня недоуменно оглядел смею­щихся и пожал плечами.

- ищут, отсмеявшись, сказала Любаша. - да только был такой человек и весь вышел! Нету! - и она развела руками, показывая, что проклятого для людей нет и можно не искать.

- а моя мама, небось, до сих пор веник укачивает, - грустно сказала Анютка - Меня прокляли, когда я еще титьку сосала. Черти и положили мамке веник. Веник шуршит, а ей и кажется, что дите кричит. Только не растет ребенок, да орет постоянно. Коли проклятье когда-нибудь снимется, то пойду, брошу веник через левое плечо. Мама и увидит с кем столько лет возилась.

- ну, ладно, ну допустим вас прокляли и для людей вы пропали, а что вам мешает к людям самим вернуться да и жить с ними.

- Нельзя нам с людьми жить, - тяжело вздохнул Саша. - Только через свадьбу к людям вернуться можно. Не видят нас люди. Разве только если банник или овинник или Леший обморочить кого хочет - тогда может кого из нас и показать.

- Тебе повезло, что к Лешему послали, - добавила Анютка. - Коли просто прокляли бы - хуже было бы. Черти бы заставляли людям пакостить - мы ведь в их власти…

Дата добавления: 2015-10-24