Глава 5. В саду.

Пахучий настой, поданный Настенькой, был не простым напитком - он отшибал память. Но отшибал избирательно. Полностью стер­лось то, что касалось родного дома - лица, взаимоотношения, любимые вещи. Испарилось все мимолетное - дела, проблемы, разговоры. Забылись названия, имена, адреса, телефоны. Даже свой собственный адрес показался бы сейчас Ване набором ничего не значащих слов. Исчезли из памяти все дороги, которыми ходил до встречи с Лешим. Найти свой дом в родном городе он сейчас не смог бы, все забылось. Зато сохранилось все, что читал или помнил из фильмов. Правда и сама жизнь до встречи с Лешим стала восприниматься как виденный когда-то фильм, казалось, что и не с ним происходили те или иные случаи из его биографии. Помнилось, что он жил в другом мире, может быть даже на другой планете. Там были другие вещи, у людей были другие обычаи, другие порядки, но где и когда это было, почти забылось. Но Ваня даже не заметил изменений в памяти - просто забыл, что обо всем забытом надо помнить. Появилось ощущение, что он живет у Лешего очень давно, так давно, что врос в этот, казалось бы, непривычный мир, а потому и забыл все, что этого мира не касается. Не удивляло, что Леший, его дом, Лесаня, Настенька и все вещи стали родными и даже уродство Лешаченка перестало бросаться в глаза за "давностью лет". Смущало только то, что пользоваться многими вещами он не умел и местные порядки то ли не знает, то ли забыл.

- Ты сегодня отдыхай, - добродушно сказал Леший, вставая из-за стола. - Завтра будешь мне в лесу помогать. Я тебе сейчас дом покажу, а завтра пойдем мои угодья смотреть. Горницу ты уже осмотрел. Это - махнул он на дверь в стене - Настина светелка. Тебе там делать нечего.

- А эти антресоли для чего?

- Непонятно ты говоришь, Ваня, - усмехнулся Леший. - Неужто у вас полатей в домах нет?

- Не-а.

- Видать дома большие, коли в полатях нужды нет. Хотя по зиме на полатях лучше спать, чем на полу или лавках. Не так жарко, как на печи, а и не холодно.

- У нас все на кроватях спят.

- Богато, стало быть, живете. По барски!

Ваня пожал плечами. По барски так по барски. Леший отодвинул занавеску у печи.

- Здесь бабье царство.

В углу стоял небольшой стол, рядом была лавка. На лавке стояло два ведра с водой, на одном из ведер висел небольшой резной ковшик. Под лавкой - ведро с помоями. Над столом на полках стояли закопченные горшки и сковородки. На стенах висели длинные некрашеные холсты. К стене было прислонено корытце. В дальнем углу стола стояла кадка, накрытая чистой холстиной. Пахло тестом.

В полу было вырезано маленькое квадратное отверстие.

- А эта дырка зачем?

- Чтоб Черныш в подпол ходить мог, мышей ловить. У тебя что, кота в дому нет?

- Нет.

Леший покачал головой.

- плохой ты, видать, хозяин.

- с чего ты взял?

- Какая же у тебя от мышей оборона, коли кота нет? Они же все припасы съедят! Кот из дома - мыши в пляс!

- Да у меня вроде и мышей в доме нет…

- Тогда дело другое.

Леший потянул за кольцо в полу и открылся люк. Вниз вела крутая ле­стница. Леший открыл печную заслонку, зажег свечку от красного уголька и позвал Ваню.

- Пойдем, припасы в подполе покажу - мало ли чего достать надо будет.

Подпол был большой и холодный. У стен лежали в кадушках глыбы льда. На стене на полках стояли горшочки и кувшинчики, завязанные чис­тыми тряпочками. В многочисленных подписанных мешочках лежали высушенные травы. Часть трав висела просто пучками. Рядом с полками висе­ла гирлянда лука. В углу за деревянной загородкой лежали горками прошлогодние репа и свекла, из горы мелкого песка выглядывала морковка. На крюке, вбитом в потолок, висела разделанная заячья тушка.

У одной стены стояло несколько бочек и кадушек.

- Здесь у меня квасы - смородиновый, малиновый, брусничный, черничный. Огурчики засолены, капустка.

В самом углу стояло несколько бочонков поменьше. Плотно пригнанные крышки некоторых были замазаны сверху воском.

- Здесь у меня меды стоялые выстаиваются.

Про меды стоялые Ваня то ли слышал, то ли читал.

- А попробовать можно? Я никогда медов стоялых не ел.

Леший рассмеялся:

- их же пьют, а не едят. А бочку я сейчас открывать не хочу. Вот будет праздник какой - тогда и попробуешь.

- А как их делают?

- Чего уж проще! Берешь меда треть бочки да заливаешь водой до верху, да горсть голубики туда бросаешь или черники для заброда. Ставишь на пару недель у печи. Только крышку плотно не закрывай - пусть медовый дух выход имеет, а то как гулять будет - крышку сорвет. Если есть - так золот­ничок имбиря добавляешь да гвоздики золотничок, да корицы горсть. А как бродить перестанет - так крышку плотно закрывай, щель воском замажь и пусть себе стоит в холодке.

- а если вместо ягод дрожжей бросить?

- Не, не надо. Тогда не медом, а дрожжами пахнуть будет. Брага полу­чится! А от нее ни вкуса, ни радости. Ну, пошли, а то ты замерз совсем.

- А у нас и подполов нет, - сказал Ваня, когда они вылезли наверх. - У нас все припасы в холодильнике хранятся.

- У меня подпол - он же ледник и есть, - по-своему понял Леший. - Как по весне лед положишь, так он до осени и не тает, если подпол хорошо сде­лан.

- В холодильнике, зато, лед сам образуется!

- Это дельно придумано, - согласился Леший. - Только как же он сам образовываться может летом? Вот чудеса!

- А вот придумали, - с гордостью за цивилизацию сказал Ваня, но более подробно объяснять не стал.

Леший вывел Ваню в сени и повел вниз с крыльца. Ваня запоздало со­образил, что не обулся, а теперь носки будут грязными.

- Так мы ж никуда и не идем, - возразил Леший. - Только во двор и все.

Он открыл широкие ворота в некрасивой стороне дома у самого крыльца. Ваня эти ворота только сейчас заметил.

- Здесь у меня каретник. В каретнике стояли расписные сани, телега и щегольские дрожки, обитые шелком.

- Во какая вещь у меня - похвастался дрожками Хозяин. - Не у всякого барина такие есть, а у меня есть!

Ваня улыбнулся и подумал, что на дрожках никогда не катался.

- Это дело поправимое, - усмехнулся Леший.

На стене висели хомуты и разноцветные дуги с колокольчиками. У стены стояли запасные колеса и оглобли. Пола не было. Хорошо утоптанная земля холодила ноги. «Совсем носки убью» - подумал Ваня, но идти за обу­вью было неудобно.

За каретником был чистый хлев. Ясли были наполнены сеном, для скотины лежала соломенная подстилка, но никого не было.

- может не пойдем туда? - предложил Ваня, опасаясь испачкать носки в навозе.

- можно и не ходить. Все равно скотина сейчас пасется.

Потолки в хлеву были невысокими.

- Над хлевом у меня сеновал, - ответил Леший на еще не заданный вслух вопрос Вани. Он повел в другую сторону. Под горницей оказались кладовые с приподнятым над землей полом. Леший открыл одну из них. Все место в кладовке занимали большие кованые сундуки с резными узорами. А по стенам висели разные шубы. Здесь были и детские и взрослые, и муж­ские и женские, и ношенные и новые. По покрою шубы были совсем старинными.

- Зачем вам столько? - удивился Ваня.

- Пусть будут. Запас - не убыток! Если кто в лесу сгинул, так я вещи его прибираю, чтобы не пропали. Если потерял кто что-нибудь - тоже. Часть купил по случаю, часть из моих мехов пошиты. Часть мне люди сами отдали.

- Это как?

- Да так. Ну, скажем, жена долго шубу выбирает, а муж ей - да леший с ней, с шубой! Или пьет мужик, несет шубу в кабак, а жена вслед: леший бы побрал эту шубу, чтоб ты не пил! Я все это и забираю. И в сундуках вещи также получены. У меня всего много!

- Так что ж? Ты манатки прибираешь, а люди даже не протестуют?

- А кто их спрашивает? Ну иногда вместо шубы рогожу или рвань какую подсуну. – Леший довольно засмеялся, - только не носится долго рогожа-то.

Ваня тоже засмеялся. А Леший раскрыл несколько сундуков. Один был доверху набит сапогами, другой - шапками и рукавицами, в остальных лежала одежда, полотенца, посуда.

- во, какое богатство! - хвастался он, любовно перебирая вещи. - Носить - не сносить.

Наконец хозяин закрыл сундуки и по внутренней лестнице вывел Ваню к горнице, обулся и ушел.

Лесаня занималась хозяйственными хлопотами. Чем заняться Ваня не знал и рассматривал затейливые узоры на посуде, удивляясь, что "так дав­но здесь живет, а узоры не рассмотрел".

- Пошли в сад? - вывела его из задумчивости Настенька.

Ваня привычно потянулся к обуви.

- Можешь не обуваться. - У нас в саду колдобин нет, ног не набьешь.

- Что же я босиком что ли пойду? - возмутился он.

- Ну да, - как чему-то само собой разумеющемуся кивнула его собеседница, не заметив Ваниного возмущения.

- Вот еще, буду я позориться! - фыркнул Ваня.

- Почему позориться? - не поняла Настенька. - У нас все летом босиком ходят.

- Но это же неприлично!

Настенька удивленно захлопала длинными ресницами:

- Что ж неприличного? Это ж хорошо! А ты никогда не ходишь босиком?

- Конечно нет! Че я чокнутый что ли?

- Неужели ты никогда Землю-Матушку ногами не чувствовал? - не поверила Настенька. Она задумчиво посмотрела на Ванину обувь и вдруг засмеялась и захлопала в ладоши:

- Знаю, знаю, догадалась! Ты землю через вот это чувствуешь, - и она показала на амортизаторы на кроссовках.

- Дура! - утвердился в своем мнении Ваня. А вслух пробурчал, что Леший, между прочим, уходя, обулся.

- Так тятенька ведь в лес пошел, - объяснила Настенька. Ему некогда под ноги смотреть, может ненароком на корягу или сучок наступить, ноги наколоть. Я когда с тятенькой в лес иду тоже обуваюсь, но жарко ведь летом в обуви, ноги потеют, устают сильно. Лучше по лесу идти босиком, но не торопясь. Главное на шишки да на коряги не наступать - они колются. А если просто по травке идти или по земле - хорошо от этого становится, спо­койно. Идешь и радуешься, что земля теплая, ласковая. Будто щекочет она тебя, по ногам гладит, - Настенька улыбнулась чему-то своему и доба­вила: - Да сейчас мы ведь не в лес идем, а в сад, а там травка шелковистая, земля ровная.

- У меня ноги замерзнут, - нашелся, наконец, Ваня.

- Что ты! - засмеялась Настенька. - Вон жара какая стоит. Земля же теплая.

- Ну, ноги будут грязными.

- так помыть можно, - пожала плечами Настенька.

Пришлось пойти босиком, хотя этого совсем не хотелось. Немного подумав, он снял носки и засунул их в кроссовки. Непривычно босые ноги чувствовали все: и тепло струганных досок крыльца, и холодок травинок, и прикосновение каждого отдельного стебелька. Эти отдельные стебельки неприятно кололи нежные ступни. Никакой ласки Матери Земли не чувство­валось, и Ваня просто плелся за Настей, жалея об оставленной в доме обу­ви.

Сад ему сразу понравился. Он и в самом деле был замечательным. В этом саду все росло как бы само по себе. Весь сад был покрыт зеленым ковром травы. Нигде не было видно грядок, дорожек, просто перекопанной земли. Свободно росли яблони, вишни и сливы с еще не зрелыми плодами. У тына рос полудикий малинник, между деревьями кустилась смородина и крыжов­ник. Кусты источали сильный запах диких лесных ягод.

В некоторых местах вместо травы рос земляничник. Настенька тут же встала на колени, отыскала несколько самых спелых темных земляничин и с веселой улыбкой протянула их своему новому знакомому - на, полакомись. В этом жесте было что-то настолько трогательное, что Ваня сразу смягчился и подумал, что Настя хоть и дурочка, но доверчивая, добрая и очень симпатичная.

- Неужели ты и в самом деле никогда босиком не ходил? - еще раз удивилась девушка, увидев, как осторожно Ваня ставит босые ноги на траву. Было похоже, что такая мысль совершенно не хочет укладываться у нее в голове. - Неужели даже попробовать хоть разок не хотелось?

Ване вспомнилась картинка из его "старого мира". Улица, по которой спешит толпа, асфальт, машины, загаженные собаками газоны. Еще почему-то вспомнился удушливый запах горячего асфальта.

- У нас все асфальтом покрыто.

- А что это?

- Ну, как бы это сказать, это, в общем, штука такая, ей дороги покры­вают, чтобы ровными были.

-А, - засмеялась Настенька, - здесь в деревнях тоже ямы на дорогах досками или камнями мостят, чтобы телеги не проваливались. И улицы ино­гда мостят, чтобы грязи не было. Асфальт- это вместо досок, да?

- Ну, вроде того. Только он твердый, вроде камня и сплошной.

- Как, совсем сплошной? - удивилась Настенька. - Им что все все все покрывают?

- Ну, почти все - дороги, улицы, дворы,

- А как же травка и деревья?

- Для них место без асфальта оставляют - газон называется. Ас­фальтом только там где ходят или ездят все покрыто.

- А трава через этот асфальт может прорасти?

- Через трещины может, а так нет, - недовольно проворчал Ваня, все сильнее раздражаясь от всех этих дурацких вопросов. Настенька задумалась:

- А если трава через асфальт прорасти не может, как же через него земля дышит? Ей же тяжело, наверное? - размышляла она.

- Ну, ты сказанула! - засмеялся Ваня. - На кой фиг ей дышать-то? Она разве живая?

Настенька посмотрела на Ваню с нескрываемым ужасом. Что он такое говорит? Как это земля может быть не живой? Она же кормилица, матушка родная. Ваня догадался, что брякнул что-то не то. Но что было сказано та­кого страшного и ужасного, Ваня так и не понял.

- Бедный ты бедный, сиротинушка горький, - вздохнула вдруг Настенька. - Что ж ты Матушку Землю похоронил?

Ваню разозлила эта Настина неожиданная, совершенно ненужная, а главное неуместная и непонятная жалость. Да и весь этот разговор ему на­доел, и он вылил накопившееся раздражение грязной руганью.

Настя побелела как снег и с жалобным стоном рухнула на колени.

- Как же ты такими словами на Мать-Землю ругаться можешь? Ох, беда, беда, - заплакала и запричитала она, распростершись по земле. Продолжая причитать, она гладила землю, приговаривая: "Прости его, дурака, Матушка, ну пожалуйста. Не обижайся милая, не надо!"

- Ох, что ты наделал, - взглянула она на Ваню глазами, полными пред­чувствия беды. - Ты ведь ее, Матушку, обидел. На этом месте расти ведь теперь ничего не будет. Что же мы, бедные, кушать то будем, если Земля станет неплодной? Ох, что ты натворил?! Попроси у нее прощения, а? Она добрая, она кормилица, она простит. Попроси, а? - Настенька подползла на коленях к Ване и обняла его ноги. - Попроси миленький, ну, пожалуйста, - тихо молила она, а слезы торопливо скатывались по щекам.

Ване стало неловко - что он такого сделал, что эта дурочка ползает перед ним на коленях и так его умоляет попросить прощения. Было бы у кого, а то у Земли. Ну, выматерился он, с кем не бывает? В том мире, откуда он сюда попал мат вообще в порядке вещей. Даже первоклашки матерятся так, что уши вянут, а тут вдруг такая истерика из-за одного матерного слова!

- Встань, не надо, не реви, - попытался он поднять плачущую девушку. Утешать он не умел, а что делать не знал.

- Миленький, попроси у Земли прощение, - шептала она, всхлипывая. - Ну очень тебя прошу, ну пожалуйста! Беда иначе будет...

Ваня пробормотал сквозь зубы: "Ну, ладно, так и быть. Прости меня!"

- Да разве так прощения просят? - воскликнула Настенька. - На колени встань, землю поцелуй, она добрая, она все простит... Ну, пожалуйста, я очень тебя прошу, - снова всхлипнула она.

Увидев, что Настенька вновь собирается разреветься, Ваня послушно встал на колени и изобразил что-то вроде раскаяния на лице.

- Повторяй за мной, - приказала Настенька, - "Земля-Матушка, прости меня глупого, я тебя обидеть не хотел". Он повторил, представил себя со стороны и зафыркал, еле сдерживая безудержный хохот. Настенька по­смотрела на него с упреком. Что-то было такое в этих глазах - и приказ, и мольба и еще многое, и Ваня сразу перестал смеяться. Настенька и в самом деле считала Землю своей второй матерью и обижалась за нее. «Ну, в конце концов, у каждого свои странности, - подумал Ваня. - Зачем зря обижать девушку, для нее, кажется, это очень серьезно». И он решил не материться, хотя бы в ее присутствии. С немного неловким, но торжест­венным видом он наклонился и поцеловал Землю, скрепив, таким образом свое решение.

Настя тут же утерла остатки слезинок и моментально успокоилась. Как будто угрожала серьезная опасность, а теперь все позади, Земля больше не будет обижаться и будет так же добра и ласкова, как и прежде. Было видно, что на душе у девушки после бури засияло солнышко. Ее зеленые глаза будто наполнились внутренним светом. Она заулыбалась и, казалось, что у нее улыбаются не только губы, но и глаза и даже веснушки. Перепол­ненная восторгом, она подбежала к Ване, обняла его и звонко чмокнула в щеку. И парень тоже улыбнулся в ответ - Настенька улыбалась так зарази­тельно, что устоять было невозможно.

«Какой она еще ребенок! - подумал, сразу смягчившись, Ваня. - Доверчивая, непосредственная...» И тут же в нем тяжело заворочалось былое раздражение. – Ну, нельзя же в конце концов так бурно выражать свои эмоции! Она же взрослая девица. И вообще так себя вести просто непри­лично.

- Ну и чего ты так убивалась? - высокомерно спросил он тоном взрос­лого, поучающего ребенка. - Было бы из-за чего реветь, рева-корова.

- Но ты ведь Землю обидел, - просто сказала Настенька.

- А ей не по барабану, безразлично то есть, - усмехнулся Ваня. - У нас все мужики матерятся и ничего.

- И Земля-матушка не обижается? - переспросила Настенька, и на ее лице отразилось недоумение и растерянность.

- Как же она обидеться может, глупенькая, - удивился Ваня. - Она ж ничего не понимает.

Глаза Насти сразу перестали улыбаться. Они широко раскрылись и стали глубокими, как озера. Приемная дочь Лешего буквально впилась взглядом в пришельца из другого мира. Может он просто пугает ее, шутит? Или в том далеком мире Мать-Земля действительно умерла и лежит, покрытая саваном неизвестного здесь асфальта. Как же они, люди, позволили ей умереть? Они же разумные - вон какую красивую одежду делать умеют. Но ведь они сами живые - и им самим от того, что Земля умерла плохо должно быть, - думала Настенька, теребя кончик косы.

- Скажи, а овощи вы там, у себя, едите? - сдавленным голосом спросила она после долгой неловкой паузы.

- Едим, конечно, а что?

- А хлеб? а крупы?

- Ну едим...

- А трава есть?

- Кое-где есть, чего глупые вопросы задаешь? - рассердился Ваня.

- Живая, живая! Она и там живая. Хорошо то как, - снова засмеялась девушка и в ее глазах снова заиграли счастливые огоньки.

- Да кто живая-то?

- Как кто - Земля-матушка, - засмеялась в ответ Настенька. - Я по­боялась, что она умерла, а она все же живая! Если Земля болеет - на ней ничего расти не может. Ни травка, ни деревья, ничего. Она старается родить, а не может. Так жалко тогда ее бедную! Так на пепелище бы­вает. Если прорастает там травка, значит, затягивается ожог у Земли.

- Ха, бедную нашла! - хохотнул Ваня. - Это же просто земля. Она же не чувствует нифига!

- Как же Земля может все родить, все вырастить и ничего не чувствовать? - спокойно отвергла девушка невозможную для себя мысль.

- Дурочка, все само по себе растет. А Земле до этого и дела никакого нет.

- Как дела нет? Она о каждом своем ребенке, о каждой травинке, о каждом овоще, о каждом кустике заботится, - возразила в Настенька. - Она все все чувствует. Когда пашут, например, ей больно. Но она терпит, знает, что не со зла ей пахарь боль причиняет. Если он к Земле по-доброму, - она все даст - и хлеб, и овощи, только ее любить надо, время от времени отды­хать давать. А если нет любви, если обидится - ничего не вырастет, даже бурьян плохо расти будет. Когда ты ее обругал, я испугалась, что весь сад погибнет, Земля неплодной будет. Беда была бы, - и девушка тяжело вздох­нула.

- Да не ругал я никого…

- К кому же тогда твоя брань относилась, если не Земле? - тут же спросила Настенька. - Моей матери ты не знаешь, а если б и знал, то разве б обидел ее?

- Да я просто матюгнулся, подумаешь, важность какая! - Ване снова стало неловко. - Я ж никого не хотел обидеть. Это я просто так.

- И такие слова просто так, ни к кому?

- А че, нельзя, что ли? Слова как слова, не лучше и не хуже других.

- Но ведь такие слова беду накликать могут!

- Заладила! То беду накликает, это. Ну вырвался мат, ну и что?

- Как это вырвался? Ты разве не хозяин своих слов? - упрекнула его Настенька. - Разве ты за слова свои не отвечаешь?

- За базар отвечаю, не боись, - зло сказал Ваня. И вообще не твоего ума это дело, ясно?

- Может и не моего, - миролюбиво согласилась дочка Лешего - Только ты не злись и таких слов, пожалуйста, не говори больше, ладно? - и она смущенно улыбнулась. - Я тебя очень прошу так больше не говорить. Ну, пожалуйста!

- Ладно, - мрачно проворчал Ваня. - Уж и выматериться нельзя...

Снова наступила тягостная пауза. Настеньку что-то мучило и она, потупившись, теребила кончик косы. Потом тряхнула головой, будто отгоняя неприятную мысль, и снова улыбнулась.

Дата добавления: 2015-10-24