Глава 8. Обход хозяйства.

К дому Лешего они подошли, когда уже совсем стемнело. Потап открыл ворота. Рядом с воротами висел оставленный заботливой хозяйкой резной жестяной фонарик со свечой внутри. Выбежавший навстречу Дружок вильнул хвостом и лизнул руку сначала хозяину, а потом и Ване - "зна­чит, за своего теперь признает", - подумал тот. Войдя в горницу, хозяин погасил фонарик и повесил его на специальный крючок в сенях недалеко от двери.

Комнату освещал деревянный подсвечник с тремя свечами. Уютно пахло свежим хлебом и горящим воском. Лесаня засуетилась, доставая из печи ужин.

- Кушай, кушай, чай проголодался, - подставила хозяйка Ване полную миску.

- А вы? - спросил он, заметив, что есть больше никто не собирается.

- Ешь, ешь, - пробасил Леший. - Остальные поели уже. Проголодался, небось, белкой-то бегая.

Ваня почувствовал, что и в самом деле голоден как зверь и с аппетитом набросился на предложенный ужин. До чего же вкусна все-таки чело­веческая еда! Это вам не сырой гриб. Парню казалось, что он никогда не ел ничего вкуснее обычной горячей каши с мясом. Ваня хотел рассказать о своем превращении Лесане, но тут в комнату вошла Настенька. Как-то не­удобно стало рассказывать молодой симпатичной девушке, что превращен он был не во льва, не в медведя, не в волка на худой конец, а всего-то на­всего в какую-то маленькую белку, и он чуть не подавился.

- Я его в белку обернул, - рассказал вместо Вани Леший. Ну, он кое-что уразумел, кое-чему научился. Впрок урок пошел. А потом я в сову обернулся - решил напугать. А заодно и испытать его. Он молодец - не испу­гался! Подлетаю, а он шишку взял да как кинет в меня. Хорошо хоть не по­пал, а то может и зашиб бы сову-то. А потом ветку схватил и давай ей раз­махивать. Большая ветка была, больше его. Молодец, за себя постоять умеет. Сова-то для него огромной казалась - большая все же птица.

Настенька взглянула на Ваню с нескрываемым восхищением и он чуть не подавился второй раз.

- Вот я смотрю, все у вас тут резное или расписное, - ляпнул он пер­вое, что пришло в голову, чтобы скрыть смущение. - И не влом было так заморачиваться, вырезать, раскрашивать?

- А как же иначе? - удивился Леший. - Всякая вещь должна быть с любовью сделана, а иначе и служить недолго будет.

Ваня задумался. Он впервые сталкивался с подобным отношениям к вещам. И даже подумалось, что красивую вещь и в руки берешь бережнее, оттого она, наверное, меньше ломается.

- Ты в доме спать будешь или на сеновале? - спросила Лесаня.

На сеновале Ваня никогда не ночевал и, не задумываясь, ответил, что, конечно, в доме.

- Как хочешь, но в доме, наверное, душновато будет, - откликнулась жена Лешего. Она сходила куда-то и вернулась с охапкой мохнатых шкур и меховым одеялом с шелковой подкладкой. - На печке и на полатях спа­ришься, я тебе на полу постелю, там не так жарко будет, - заботливо разло­жила Лесаня шкуры.

Настенька взяла свечу и ушла куда-то, вероятно на сеновал. Ваня ос­тался в комнате, немного пожалел, что не увязался за Настей, но менять решение было как-то неудобно.

Леший с Лесаней куда-то засобирались. Лесаня побаюкала ребенка и оделась в сарафан.

- Вы че, спать не будете? - удивился Ваня, уставившись на одетую Лесаню: чего это она нарядилась на ночь глядя?

- Ну, человек, - даже того, что Лешие только зимой спят не знает, - хохотнул Леший.

- Тише ты, маленького разбудишь, - зашикала на него жена и бросила тревожный взгляд на колыбельку из которой было слышно безмятежное посапывание малыша.

- А что с ним станется? - гораздо тише сказал Хозяин. - Его сейчас и пушкой не разбудишь. Лешачата только когда голодные просыпаются. Ты готова? Пошли. В гости к соседнему Лешему идем, - пояснил он Ване. - А ты спи, тебя никто не тронет и во сне ни в кого не превратит.

- А если Лешаченок все-таки расплачется? - спросил Ваня.

- Ничего, Настенька успокоит, - ответил Леший, пожелал парню спокойной ночи и ушел.

Уставший за этот трудный день Ваня мгновенно уснул.

Проснулся он от того, что солнце, пробившись через слюдяное окошко, мягко как кошка лапкой гладило его лучиком по лицу. На столе стоял завтрак - кувшин с еще теплым парным молоком, вчерашние пироги. Ваня встал, оделся, собрал меха в кучу, закрыл их меховым одеялом, сверху по­ложил домотканую рубаху и штаны - в современной одежде ему было при­вычнее. Затем с откровенным неудовольствием помыл еще заспанные глаза холодной водой из двуносого умывальника, позавтракал и вышел во двор. Лесаня уже вернулась из гостей и опять была без всякой одежды. Сидя на небольшой скамеечке, она расчесывала большим деревянным гребне длинные густые волосы. Лешаченок тоже голенький лежал на травке, дры­гал тощими ручками и ножками и бессмысленно улыбался солнцу, небу, всему миру. Из сада доносился звонкий смех Настеньки и веселый лай Дружка. У ворот грелся на солнце, жмурясь, как котенок мохнатый при­вратник Потап. Ваня зевнул и потянулся.

- Доброе утро, - поздоровалась Лесаня. - Выспался?

- Ага, - ответил парень и снова сладко зевнул.

- Спал хорошо? Душно не было? - расспрашивала радушная хозяйка.

- Не, спасибо, все в кайф, все клево!

- Ишь как ты говоришь занятно да неясно, но по глазам вижу, что доволен, - улыбнулась словоохотливая Лесаня. - Понравилось и ладно! Ты поел уже?

- Ага. Пироги у вас вкусные.

- Вот и хорошо, вот и ладненько. Я к обеду свеженьких напеку, - расцвела от комплимента Лесаня. - Кушай на здоровье.

Ваня машинально поднес к глазам левую руку. Часов на ней почему-то не было, но, посмотрев на запястье, Ваня понял, что ищет именно часы. Он попытался вспомнить, когда их потерял, но осознал только что второй день подряд их на руке не было. Куда они подевались, Ваня не смог вспомнить, но почему-то это его совсем не беспокоило.

- Сколько сейчас времени? - спросил он.

- Скоро полдень, - отозвалась Лесаня, посмотрев на солнце. - А зачем тебе? Что-то задумал сдалать? Коли задумал, так делай. Ночи сейчас короткие, до ночи далеко. А не успеешь чего - так завтра доделать можно, если срочного ничего нет.

- Да я вроде ничего делать не хотел. Так просто спросил. Интересно стало, много ли спал? - пояснил Ваня.

- А зачем тебе это? - удивилась хозяйка. - Если много, так уже ничего с этим не сделаешь, время вспять не повернешь. Да и больше, чем тебе надо не проспишь. Если спал долго, значит надо тебе так. А если недолго спал, но выспался, ты ведь досыпать не пойдешь, верно?

Лесаня была права. Просто как у многих детей города у Вани еще с детства была привычка, проснувшись, смотреть на часы. Если ему казалось, что еще рано, он снова старался уснуть. Правда, иногда от такого "досыпа­ния" болела голова и он ходил полусонным большую часть дня. Но так было принято в его кругу - долго, намного дольше, чем хочется, спать в выходные дни, как будто можно было отоспаться впрок. Ваня впервые оказался где-то совсем без часов. Впервые он мог есть и спать когда захочется и не зависеть от ма­леньких стрелочек, бегущих по циферблату.

- Счастливые часов не наблюдают, - буркнул он.

Лесаня засмеялась:

- А чего их наблюдать? Сколько есть времени, столько и есть. А то, зная, что много времени - торопиться начнешь, сделаешь дело свое не по-людски. Как говориться, поспешишь - людей насмешишь. Да и думать все время будешь: делать - не делать, начинать - не начинать, успею - не успею. И себя изведешь, и дела толком не сделаешь. Живи, как живется.

Ваня хотел возразить, но так и не нашел, что сказать. Почему бы действительно не жить как живется, если торопиться все равно некуда, если ничего не начинается и не кончается в строго определенное время, если никто не ждет твоего появления к определенному часу, никто не торопит, поглядывая на циферблат. Да и самого циферблата тут нет и быть не может - эта вещь здесь лишняя.

- Проснулся, работничек? Ну с добрым утром, - вышел откуда-то Леший. - Пошли, хозяйство покажу.

Когда они вышли за ворота, Ваня опасливо покосился на своего про­вожатого - вдруг тот вздумает опять превратить его в кого-нибудь.

Леший усмехнулся, прочитав Ванины мысли.

- Не бойся, - сказал он добродушно, - не буду я тебя ни в кого пре­вращать. Ты свою науку уже прошел. А сделаем так - я сейчас вырасту с дерево ростом, ты ко мне на ладонь сядешь, так и пойдем.

Хозяин Леса тут же вымахал чуть не до небес. Ваня уже немного попривык к таким превращениям Лешего, но на всякий случай испуганно осмотрелся. Нет, все вроде бы в порядке. Ничего звериного не появилось. Кусты малины привычного раз­мера и деревьями они не кажутся. Значит, все нормально и вырос Леший, а не Ваня уменьшился, сделал он вывод и успокоился.

Леший громко захохотал и лес ответил долгим одобрительным гулом.

Сев на корточки, великан подставил Ване ладонь. Ладошка была метра полтора, если не два длиной - места, чтобы сесть хватало. Как и любая че­ловеческая ладонь, она была шершавой, с множеством морщинок. Ваня видел перед собой увеличенный неповторимый узор кожи и даже подумал, что свои пять пальцев он никогда так не разглядывал. Под кожей голубела синяя кровь. Ваня сел и почувствовал всем телом пульс великана - тук - пауза - тук - пауза.

Леший поднял ладонь и Ваня оказался над верхушками деревьев.

- Вот так и пойдем, повыше дерева стоячего, пониже облака ходячего, - сказал Леший. - В самый раз будет.

Леший шел, бережно неся Ваню на ладони. Из леса вылетела сорока и сопровождала их оглушительным стрекотом. Иногда птица летела ря­дом, иногда опускалась на волосы хозяина, но клюв не закрывала ни на се­кунду.

Леший внимательно выслушивал птицу, пару раз сотряс лес своим оглушительным хохотом, усмехнулся в бороду и ответил таким же стреко­том. Его ответ звучал коротко и повелительно. Птица кивнула и улетела.

- Это вестница моя, - негромко, чтобы не оглушить Ваню, пояснил великан.

- А у калитки я тоже сороку видел. Это та же? - спросил Ваня.

- Не. Та у калитки и сидит. Смотрит, чтобы калитка заложена была, чтобы Потап с дружком не разругались, чтобы чужой никто не подошел. А если что - мне докладывает.

- Шпионит, значит, стукачка?

- Она не стукачка. Стукач - дятел. Он целый день стучит, - усмехнувшись, ответил Леший. - А она у меня вестница. Сороки, хоть и шумные пти­цы, да полезные. Все видят, все знают, все заметить успевают. Обо всем мне говорят, каждая в свой черед. И я через них передаю, что кому из зверей делать, чтобы не баловались.

- И чего, все звери сорок понимают? - удивился Ваня.

- Кое-что понимают, важное самое, а что не поймут - так я и сам скажу, - хитро прищурился Леший.

- И тебя все звери слушаются?

- И звери и птицы, как же иначе? - кивнул в ответ Хозяин Леса. - Вон, когда ты белкой бегал, ты ведь ни одного зверя рядом не видел. Никто тебя не трогал. Так? Это я зверям запретил на ту полянку выходить. У белок ведь врагов много и куница, и хорь. Да и лиса не против белочкой полако­миться, коли ловчей белки окажется, да успеет ее от дерева отогнать. А ты ни лес слушать не умеешь, ни повадок хищников не знаешь, мало ли что могло случиться. Вот и пришлось охранять тебя.

Леший засмеялся и снова эхом загудел лес. - Эх, всему-то тебя учить приходится, все объяснять, - задумчиво продолжал он. - И как так люди живут, что и сами ничего не знают и детей такими же незнайками растят. Да не сердись ты, ишь надулся как мышь на крупу. На сердитых воду во­зят.

Он шел и показывал свои владения, как дачник показывает гостям свой сад:

- А здесь у меня березки. А тут на горушке - у меня сосенки. Гора песчаная - самое место для сосенок. Вон, какие красавицы вытянулись. Светло и хорошо. А там я загородку из елочек вырастил - а то ветры гуляли.

Он заметил между деревьев небольшое пустое пространство, задумчиво оглядел соседние деревья.

- Как думаешь, здесь лучше рябинка, или клен красивее будет?

- Не знаю. А ты что все деревья сажал?

Леший расхохотался.

- А ты, что думаешь, что в лесу деревья сами по себе растут? Экий ты право. Ничего не знаешь! Не сажал, конечно, но растут где выращу.

- что, где захочешь, там и вырастишь?

- Ну, в общем да. Но я где попало что попало не ращу - тут с умом надо. Чтоб земля подходящая, вода, солнце… А иначе ничего путного не вы­растет.

Лес кончился. Начались какие-то поля.

- Это граница моего леса, - показал Хозяин. - Тут поля, речка Оредеж, дорога, а за дорогой Вырицкий лес и деревни: Ковшово, Сусанино, Михай­ловка, Кобрино. Там другой, Вырицкий, Леший живет.

- А ты какой?

- Я-то? - переспросил Леший. - Я Дивенский, здесь лес Дивинский на­зывается. Тут и будешь жить, пока я тебя не отпущу. Может даже и всю жизнь. Вы ведь люди живете не очень долго - всего несколько десятков лет.

- Ни хрена себе недолго, - возмутился Ваня. - Лет до 80 некоторые доживают, а я еще молодой, мне до старости жить и жить!

- вот и живи! Пошли к Орлинскому озеру.

- почему Орлинское? Что орлов много? – спросил Ваня.

- Не, мотнул Леший рыжей гривой. - Просто место так называется. Вот зверей у меня много, больше, чем у Вырицкого Лешего, - и тут же пояс­нил, гордо выпятив грудь, - Я у него третьего года зайцев выиграл. Мы, Ле­шие, любим в карты играть - вот я у него и выиграл. Ну, несколько зайчих он, конечно для развода оставил, как же без того. Но у меня зверей теперь все равно больше. Я богатый! - В глазах Хозяина заиграли озорные огоньки. - У меня - и он начал перечислять сколько у него зайцев, белок, куниц, вол­ков, лисиц, медведей, птиц и прочей живности. - Ну и малыши этого года еще, ближе к осени узнаю, сколько зверей и птиц прибавилось, - добавил он важно.

- И не влом тебе каждого зверя считать? - удивился Ваня, - не лень то есть.

- А как же иначе то? - пожал плечами его собеседник. - Я же должен знать, сколько у меня кого. Нужно ведь и расселить всех и посмотреть, что­бы всем еды хватало, чтобы никто лишнего не съедал. Все у меня наперечет. Я же их хозяин!

- И ты каждого зверя помнишь? Ну, блин, у тебя не голова, а ком­пьютер. Мне б такую память!

Что такое компьютер, Леший не понял, но сообразил, что его похвалили и широко заулыбался.

- Вот такой я хозяин, - сказал он после небольшой паузы. - А теперь и ты мне помогать будешь - за лесом следить, за зверями, за птицами. В лесу у меня работы много. А пока пошли.

Они вернулись и вышли к озеру, где Ваня и Настенька купались. На выступающем из воды камне сидел толстый голый старик. Жирное тело висело складками. С мокрых волос и бороды капала вода, будто он только что искупался. Тело старика, как и у Лешего, отдавало голубизной, и от этого толстяк был еще неприятнее. Леший опустил Ваню на землю, уменьшился до человеческого роста и поклонился старику в пояс.

- Здравствуй, - сказал он и издал звук, похожий на бульканье.

- Здравствуй, - ответил старик, что-то прошелестел, как шелестят листья на ветру, с неожиданной для своей тучности грацией соскочив с камня и поклонившись. Ваня невольно сравнил двух собеседников и поразился контрасту. Огненно-рыжий весельчак - Хозяин Леса казался еще ярче и еще огненнее на фоне мокрого старика. Тот был каким-то бесцветным, будто вылинявшим: непонятного цвета жидкие волосы до плеч, куцая бороденка такого же цвета, мутные, будто полинявшие глаза с мешками под ними. Лицо было одутловатое и неприятное, а сам старик был похож на большую жабу. Нижняя губа капризно выпячивалась. В глазах читалась то ли обида на весь белый свет, то ли недоброжелательная подозрительность.

- Это кто? - указал он мясистым пальцем на Ваню.

- Это мой новый работник Иван, - представил парня Леший, а это Водяной Хозяин и тихонько приказал поклониться. Ваня кивнул головой. "В пояс кланяйся, не будь невежей, не переломишься", - сурово шепнул хозяин и, заметив Ванино нежелание кланяться, добавил: "Кланяйся, все объясню потом". Спорить Ваня не захотел, а то вдруг Лешему взбредет в голову пре­вратить его, например, в змею, и ползай тогда всю жизнь на брюхе. Пришлось согнуться почти пополам.

- Странный у меня работник, - широко улыбнулся Леший. - Сам себя ко мне отправил. Ничего не знает ни про меня, ни про моих, ни про тебя. Будто не среди людей рос. Все объяснять приходится как ребенку.

- Эх, молодежь пошла, стариков не уважает, ничего делать не хочет, - начал сетовать на жизнь толстяк.

- Ничего, срок придет - образумятся, - миролюбиво прервал старика Леший. Тот глубоко вздохнул и вдруг сказал без всякого перехода: - мяса хочу!

Леший нахмурился: чтобы накормить толстого старика, вероятно, требовалась какая-то жертва со стороны Хозяина Леса, но тут же сменил гнев на милость:

- Давай сыграем? - предложил он. - Ставлю пару зайцев.

- Нет, сам ешь своих зайцев - с ними мороки много - с каждого шкурку снять надо! - капризно протянул старик. - Теленка ставь! У меня родни много, родственничков - жена, да сыновья в Орлинке, Дивенке, да в ручьях да внуки у трех водяных мельниц. Грушка с Палашкой, опять же.

- А мы несколько раз сыграем, сначала по маленькой, а там видно будет.

Толстый старик согласился и поставил на кон пару лещей. Леший тут же уменьшился до человеческого роста и достал из мешочка, висевшего у него на поясе потрепанную колоду карт. Старик примостился на торчавшем из воды валуне, а Леший устроился на поваленном дереве. Вместо стола был замшелый камень с плоским верхом. Леший раздал карты для "дурака", Ване сыграть не предложили, очевидно, не сочли нужным принимать в свою ком­панию. Он сел рядом на траву и стал наблюдать за игроками.

Оба игрока играли азартно, но старик играл осторожнее Лешего.

И вдруг Ваня почувствовал, что его кто-то щекочет. За ним стояла голая девица с распущенными длинными волосами и щекотала его под мышками. Ваня попытался ее оттолкнуть, но незнакомка ухитрилась извернуться и продолжала щекотать. Ваня почему-то не мог отвернуться от щекочущих рук и стал заходиться от смеха.

- Палашка! А ну не тронь! Это мой работник новый! - прикрикнул Леший. Толстяк усмехнулся и сделал вид, что так занят игрой, что не заме­чает ничего вокруг.

- Приструни Палашку! - потребовал Леший. - У нас же с тобой уговор, чтобы работников друг друга не трогать.

- Палашка! Перестань! - негромко приказал старик.

- Ладно, - неохотно согласилась Палашка и села рядом с Ваней.

- Ты чего себе позволяешь? - возмутился Ваня, переведя дух.

- а от тебя ни петрушкой, ни чесноком не пахнет!

- При чем тут петрушка или чеснок?

- А я их запах очень не люблю. Того, кто петрушкой или чесноком пахнет я не трогаю. А ты бы мой был, если б мне не приказали тебя тоже не трогать, - она мечтательно вздохнула. - Мы б с тобой хорошо зажили: «Этого еще не хватало!» - подумал Ваня, разглядывая Палашку. Это была невысокая немного полноватая девушка с зелеными глазищами и русыми кудрявыми волосами. Девушка, похоже, недавно купалась и с ее волос еще стекала вода. Она бы была даже симпатичной если бы не поразительная бледность, но голубизны, характерной для Лешего, его семьи и мокрого толстяка не было. Просто казалось, что под какой-то даже мраморной кожей нет ни кровинки. Правильной формы губы были серо-фиолетового оттенка. Зеленые глаза казались неправдоподобно большими на фоне мраморно белых щек. В этих глазищах было что-то недоброе, а еще что-то такое, от чего хотелось безоговорочно подчиняться их обладательнице и идти за ней куда прикажет, к счастью, на смерть, на муки. «Гипноз!» - подумал Ваня, с тру­дом стряхивая странное наваждение и отводя глаза.

- Ты откуда взялась? - негромко спросил он, не глядя ей в лицо.

- С озера, конечно!

- Как это с озера, - и Ваня оглядел берега в поисках человеческого жилья. Но берега были пустынны.

- Он у меня со странностями, - оторвался от игры Леший. - Ты внимания не обращай.

- с озера, - повторила Палашка. - русалка я.

- А разве у русалок нет хвоста? - удивленно посмотрел он на ноги девушки.

- у морских есть, а нам он без надобности, - засмеялась русалка, пой­мала Ванин взгляд и стала негромко уговаривать:

- Давай со мной жить? У меня на дне хорошо. Согласись… Мы с тобой прекрасно жить будем… Встань… Я тебя любить буду… У тебя все будет…

- Палашка, перестань! - прикрикнул Леший. - А то я тебя!

Палашка послушно села. Ваня, уже зачем-то вставший, снова стряхнул с себя чары и тоже сел.

- Жаль, что ты работник Лешего, - вздохнула русалка. - Ладно, не бой­ся, больше звать не буду. Нельзя - так нельзя! А то бы…

Ваня почувствовал, что русалка больше не манит его взглядом, и осмелел.

- что а то бы?

- защекотала бы, пока дух бы не занялся, или так бы в озеро заманила и утащила бы тебя к себе. Я на мужиков сильно охоча! - она посмотрела на Ваню и добавила. - И Грушке бы тебя не отдала. Пусть сама себе парня до­бывает!

- А кто это?

- Нас здесь в озере две русалки - я да Грушка. Подруженька моя тоже влюбилась в одного ясна соколика. А он на нее и не глядит. Вот пришла Груша к озеру, а я ее и уговорила вместе жить…

- а где вы там живете?

- у нас под водой дом есть. Там сухо, хорошо… Тебе б там понравилось: рыбы там красивые… Водоросли… Щука ручная… Сом для прогулок…

- Как это для прогулок?

- Да так, ему на спину прыгаешь, да за усы как за вожжи правишь, - смеялась русалка. - Он быстрый, только держись! А кататься на нем хорошо! Особенно если глубоко плывет. А иногда артачится - сбросить пытается. Но я обычно за усы-то крепко держусь.

- А дышишь чем? - подозрительно спросил Ваня, надеясь уличить девушку во лжи.

- Мне с тех пор как утонула, воздух не нужен - могу как лягушка и водой дышать и воздухом.

- так ты утопленница! И Ване стало не по себе. Он представил, что могло бы с ним быть, если б не грозный окрик Лешего, и его передернуло.

- Не бойся, - захохотала русалка. - Мне приказано тебя не трогать.

Ваня молчал - он боялся своей новой знакомой.

- я тоже русалок боялась, пока не утопилась. А потом влюбилась в парня. Глаза русалки стали злыми. - Кобель! Убила бы, коли попался! Со мной погулял, погулял, я полюбила его, а он и в сторону. Да еще похваляет­ся, что я на брюхе за ним поползу! И так тошно стало - я к озеру да на дно. Так там и живу. Она зло усмехнулась и добавила: - Зато теперь у меня над парнями власть - всем за того подлеца отомстить могу, только бы к озеру подошли!

Леший уже почти выиграл, но вдруг толстяк соскочил со своего места и визгливо завопил.

- Жульничаешь! Вон, карту через плечо выкинул!

На траве и в самом деле белел прямоугольник карты.

- Сам хорош! - воскликнул Леший, указывая на две карты, оставшиеся на камне. Толстяк обернулся и пожевал губами - надо же, как оконфузился. Леший, Ваня и русалка засмеялись.

- Давай играть по-честному? - предложил Леший.

- Но тогда по крупному! Ставь лося! - глаза толстяка жадно загорелись.

- Ладно, махнул рукой рыжий великан. - Поставлю теленка. А ты поставь пять пудов рыбы.

- За одного теленка пять пудов? - старик оказался еще и скупым. - Ты меня по миру пустишь! Пять пудов, - причитал он. - У тебя едоков-то всего ничего - ты да Лесаня. Ну еще Настька и работник твой новый. Вам и двух пудов за глаза будет.

- Ну, нет, - обиделся Леший. - Тогда и мяса тебе не дам! И играть с тобой больше не буду!

- Погоди, не уходи, окликнул его скупец. - Дам три пуда!

- Четыре и ни рыбкой меньше, - твердо возразил Леший. - И чтобы среди рыбы была щука большая.

Старик пожевал губами, попричитал, что совсем его бедного обобрали, последнюю рыбешку готовы отобрать, но согласился. Ваня и русалка с интересом следили за развитием событий.

- Мешать я буду, - сказал старик. - Ты может, опять жульничать будешь.

Леший пожал плечами:

- Только как договорились. По честному!

Старик взял колоду, и Ваня успел заметить у старика перепоночки между пальцев как у гуся. С волос старика и бесцветной бороденки все так же текла вода, как будто он только что купался, но руки были сухими. Леший играл азартно, бросал карты широкими жестами, присыпая свои ходы шуточками-прибауточками. Его партнер постоянно причитал и что-то бормотал, пытался заглянуть в чужие карты, долго раздумывал над каждым ходом и загораживал от Лешего свои карты обеими руками. Он жалел каж­дую карту, которой приходилось крыться, и подолгу выбирал карту для хода. Когда Хозяин Леса крылся крупными картами и козырями, бесцветные глаза мокрого загорались жадным блеском. Лешему не повезло, и он проиграл.

- Эх, не пошла карта, - вздохнул он и то ли прокричал, то ли проржал то-то в сторону леса. На зов вышел молодой лось с грустными глазами. Леший подошел, потрепал его по холке. Зверь всхрапнул и обречено кивнул.

- Давай мой выигрыш скорее! Я мяса хочу, а тут ждешь, ждешь, - заторопил старик.

Леший погладил зверя по бурой морде: "- надо так, ничего не сдела­ешь!", еще раз потрепал его по холке, тяжело вздохнул и отвернулся. Зверь понуро вошел в воду по колено. Старик с неожиданной для его тучности прытью вспрыгнул лосю на спину. Он оказался таким тяжелым, что здоровое молодое животное его не выдержало, упало, забилось в воде, пытаясь сбросить непосильную ношу, но тут же потеряло дно. Старик давил на шею животному и топил его. На прощанье лось всхрапнул, с упреком посмотрел на Лешего и скрылся под водой. Только круги пошли.

- да и мне пора, - попрощалась русалка. - Заболталась я с тобой. Ну, ладно. Поболтали - и хватит. Может еще до послезавтра и увидимся. Приходи - поговорим, а то в озере скучно!

- А почему до послезавтра?

- Петровки послезавтра. А после Петровок мы, русалки, солнца боимся. Оно жжется нещадно. У нас только с Троицы до Петровок воля на земле гулять, да солнце видеть. А потом мы только ночью всплывать можем. Но, хочешь - так ночью приходи поболтать. Мы тебя не тронем. А пока - прощай!

И она неторопливо пошла в воду и скрылась в озере.

- До встречи, - повернулся к озеру Леший, поклонился и булькнул. Из воды показалась наконец-то довольная голова старика:

- До встречи, - откликнулся он, прошелестел что-то и скрылся под водой.

- Эх, такого теленка проиграл, - вздохнул Леший. - Говорил ведь я ему: заводи семью в этом году. Нет, молодой, мол еще. Вот и пропал. Я семейных стараюсь не трогать до осени, они мне самому в лесу нужны...

- А старик, что утонул что ли? - спросил Ваня. - Или он там как йог под водой без воздуха сидеть может?

Леший засмеялся так, что сосны закачались, а Ваня чуть не оглох.

- Насмешил ты меня, человече, ох уморил! Водяной утонул! Ну ты и шутник, хохотал он - Это же Хозяин этого озера, ты его разве не признал? А воздух ему не нужен, может воздухом дышать, может водой.

Ваня смутился, а Леший добавил: если бы ты ему как положено не поклонился, он бы тебя, когда ты купаться стал, за ноги под воду утащил - он злопамятный!

- А что ты булькал, а он шелестел?

- Лешим да водяным нас люди прозвали, - объяснил Леший, - а меж собой мы по другому называемся. Мы с ним, здороваясь, друг друга по именам и назвали.

Ваня кивнул и они пошли к дому.

Дата добавления: 2015-10-24