Глава 11. Болезнь.

Застрекотала сорока-привратница, сообщая хозяевам о Ванином возвращении. Потап поспешно открыл тяжелые резные ворота. Ваня не знал, радоваться ему или огорчаться. Хорошо, конечно, что нашлось хоть какое-то жилье, что он не сгинет без вести в нехоженом лесу, что не съедят его ни дикие волки, ни ядовитые змеи, ни крылатые кровопийцы - комары, слепни и гнус. Но дом-то - дом Лешего, вот в чем штука. Глупо все как-то получилось. Даже уйти толком не смог - только сбил ноги до крови, устал, как не уставал никогда в жизни, промок, промерз, не спал ночь и, кажется, заболел. И заболел он, похоже, серьезно - голова казалась огромным горячим шаром, склонявшим тонкую, слабую шею. Лечь бы, полежать, поспать, отдохнуть...

Встречать Ваню вышли все обитатели дома Лешего. Лесаня держала на руках своего голого сынишку, Настенька улыбалась с крыльца, у ее ног стоял Черныш. Дружок с веселым лаем прыгал вокруг, лизал Ванины руки и пытался лизнуть в лицо.

- Нагулялся? - усмехнулся хозяин. - Ну добро пожаловать домой! Он хитро подмигнул и добавил: говорил я тебе - от меня не уйдешь, пока сам не пущу. Не поверил? Уйти решил? Вот сам и виноват. Другой раз проверять не будешь.

- Пошли в дом? - предложила Настенька. - Верно проголодался?

Ваня кивнул и, хромая на обе ноги, тяжело поднялся по крутым ступенькам. Все же хорошо, что он сюда добрел - здесь есть вода, еда, отдохнуть можно. Но тут же нахлынула волна старой обидки и Ваня подумал, что все равно уйдет отсюда. Вот только отдохнет, отоспится немного, про дорогу спросит.

- Дай попить, - облизнул он пересохшие губы, войдя вместе с Настей в комнату.

- Тебе воды или кваску ягодного? - спросила девушка.

- Хоть мочи, лишь бы попить, - подумал Ваня, но вслух ничего не сказал.

- Сейчас квасу принесу, - сама ответила на свой вопрос девушка, юркнула в сени и вернулась с резным ковшиком домашнего кваса. Ваня залпом выпил весь ковшик и закашлялся от крепкого кисловатого квасного духа.

- Принеси еще, - хрипло попросил он. - Пить очень хочется.

Девушка принесла еще ковшик. Медовый квас был слегка хмельным и замечательно утолял жажду.

- Хорошо, - утер Ваня губы рукавом.

- Кваску попил, сейчас молочка с пирожками поешь, а там скоро и обедать будем, - мягко сказала вошедшая Лесаня. Не готов у меня обед-­то. Рано еще обедать.

Ваня кивнул и устало опустился на стоявшую у входа скамейку-сундук. Ковшик он еще держал в руках. На нем остались красные полосы от пальцев. Ваня с удивлением посмотрел на руку - царапина все еще кровоточила. Он и забыл о ней, обрадовавшись, что наконец-то вышел к жилью. Ну вот, еще и ковшик испачкал... Все один к одному. Ваня вытер ковшик и руку о рубаху, поставил резную посудину рядом.

- Где это ты так оборвался? Ну-ка покажись, - сразу заметила Лесаня окровавленную рубаху.

- Фигня, руку расцарапал, - неохотно ответил Ваня. Говорить было трудно, язык казался ватным и еле ворочался, выговаривая слова. - Течет, зараза, - показал Ваня на кровь. Никак не перестанет...

Как-то сразу навалилась усталость и явно поднявшаяся температура. Ваня часто чихал, кашлял. Сделав над собой усилие, он нагнулся, чтобы развязать кроссовки. Перед глазами от неожиданно накатившей слабости заплясали радужные круги, закружилась голова, все поплыло. Он невольно покачнулся и инстинктивно схватился за скамейку.

- Голова кружится, - улыбнулся он жалкой, вымученной улыбкой. - Плохо мне что-то. Я заболел, кажется. У вас градусника нет?

- А что это такое? - тут же спросила любознательная Лесаня.

- Ну, градусник, температуру мерять. У меня, наверное, все 39 сейчас, - пробормотал Ваня и громко чихнул. - Горю весь.

- Вещи о которой ты говоришь, у нас нет. Не знаем мы такого. Да и чего мерять-то. Что захворал, и так видать, - ответил Леший. - Разрозовелся как вечерняя зорька, жар от тебя как от печки, глаза хворые совсем.

Ваня снова сделал над собой усилие и, наконец, снял кроссовки. Слегка кружилась голова, шумело в ушах, но стало немного легче - хоть ноги не так болели. На когда-то белых, а теперь протертых до дыр грязных носках бурели кровавые следы сорванных мозолей.

- Ох, как ты ноги-то сбил, - участливо всплеснула руками Настенька. - Потерпи чуток, сейчас помогу тебе, болезному. - Она ушла куда-то. Ваня сидел, глядя перед собой и пытаясь собрать силы, чтобы снять носки - нужно же раны чем-то обработать, что ли...

- Что же ты портянки-то не намотал, - сел рядом Леший, разуваясь.

Ваня скосил глаза и увидел, что на ногах у Лешего вместо носок портянки.

- У нас их не носят, - безразлично ответил парень.

- Зря, - пожал плечами Леший. - В портянках ноги бы так не сбил. И не потеют в портянках ноги-то.

Ваня равнодушно кивнул. Ему было плохо, все плыло перед глазами, болела голова, будто раскалываясь на части, саднили мозоли. Он, вообще, с детства плохо переносил температуру. А тут еще устал. Да еще и носки, пропитавшиеся кровью, намертво прилипли к коже и отрывались только с "мясом". Ваня дернул за носок и охнул от боли. Вернулась Настенька с каким-то настоем в горшочке и длинным куском неширокого холста.

- Тихо, тихо, не торопись, - остановила Ваню девушка. - Зачем себе больно делаешь? Тут мякенько надо, с терпением. Посиди, я сама сейчас все сделаю. Давай руку сначала.

Она перевязала смоченной в настое холстиной злополучную царапину. Затем принесла воды, смочила носки, подождала, пока вода размочит запекшуюся кровь. И все это время говорила что-то ласковое, подбадривала. Холодная вода смыла часть боли и усталости. Стало хорошо. Ваня прикрыл глаза - отяжелевшие от слабости веки было тяжело держать. Он безропотно позволил девушке снять с себя носки и перевязать стертые ноги.

- Добрая нашлась, - устало пробормотал он вместо благодарности.

Вроде он теперь ей обязан, а быть в долгу Ваня не любил. Но сил на то, чтобы самому снять носки не было.

- А как доброй не быть? Как иначе-то? - улыбнулась девушка. - Мне, не ровен час, плохо будет, - ты мне поможешь. На том и весь свет держится.

- Я тебе молочка налила, иди, поешь, - позвала Лесаня.

Ваня встал, добрел до стола, сел, привалившись к стенке. Есть совсем не хотелось, хоть он и не ел со вчерашнего дня. Пирог был совсем безвкусным, ватным каким-то. Ваня с трудом запихнул в себя половинку пирога и сидел, клюя носом.

- Э, да ты совсем расхворался, - вздохнула хозяйка. - Ложись-ка на печку, я тебе там постелю.

Ваня заставил себя проглотить еще кусок пирога, хлебнул молока.

- А аспиринчика нету? Или антибиотиков каких, - спросил он, запоздало соображая, что такого здесь быть не может. Помирай, значит, без медицины. Да, попал, он, однако, в другой мир... И лечить-то здесь нечем...

- Не переживай, - мы тебя травками вылечим, - успокоил его Леший, прочитав его мысли. - Ты молодой, поправишься быстро. Через пару-тройку дней здоров будешь.

Ваня кисло усмехнулся, не поверив, что можно так быстро вылечиться без лекарств. Чихая и кашляя, он взобрался на печку и обессилено упал на постеленные Лесаней шкуры.

- Раздевайся, чего в одеже-то улегся? - окликнула его хозяйка. - А одежу твою давай сюда, замарался весь в лесу, стирать все надо.

Ваня послушно разделся и провалился в тяжелую болезненную дрему. Ему снились кошмары. Рыскали красноглазые волки, охотясь за ним, а он бежал от них, продираясь по зарослям и проваливаясь в топи. Вдруг звери исчезли и перед ним заструился ледяной хрустальный водопад. Он хотел искупаться в нем, смыть усталость холодной водой, но не мог пошевелиться. Ваня вдруг почувствовал прикосновение холодной мокрой ткани. Кто-то гладил его чем-то мокрым по лицу, промакивая пот. Становилось прохладно и хорошо. «Мама, мамочка», еще не проснувшись, подумал Ваня и открыл глаза. Рядом на скамейке стояла Настенька, нежно обтирая ему жаркое от температуры лицо мокрым рушником с вышивкой на концах. Меховое одеяло лежало в ногах.

- Ты стонал во сне, метался, - виновато улыбнулась Настенька. - Плохо тебе, видать, было…

- Спасибо, - пробормотал Ваня. Ему было неудобно, что девушка за ним так ухаживает, он чувствовал себя совсем разбитым. Сильно болела голова, каждое движение отдавалось тянущей болью в уставших мышцах. Очень хотелось пить.

- Пить, наверное, хочешь? - будто прочитала его мысли Настенька. - Тятенька тебе настой заварил, - она поднесла ковшик с пахучим медовым взваром. - На, попей, полегчает. Не успела тебя вчера напоить - уснул ты сразу, будить не стали.

Ваня послушно выпил ароматный взвар. Хорошо здесь у Лешего, спокойно. И куда он, дурак, отсюда уйти хотел? Подумаешь, кое-что из прошлого забыл. Значит и помнить нечего было, раз так легко все забылось. Забрался на печку кот, умылся, прошелся по Ване, вытянулся у него на груди, погладил Ванино лицо мягкими пушистыми лапами, несколько раз ткнулся колючими усами парню в подбородок и запел колыбельную всех котов и кошек от сотворения мира. Зверь был тяжелый, раскормленный, сдавливал грудь, мешал дышать, но сгонять его Ваня не стал. Он слегка кашлянул, стараясь не тревожить кота, высморкался в заботливо положенный рядом кусок холста и снова уснул под равномерное кошачье мурлыканье.

Спал он на сей раз без сновидений и проснулся уже утром. Температура, вероятно, спала, тело отдохнуло, но по всему телу была разлита слабость. Казалось, кровь заменили свинцом, от слабости слегка кружилась голова, но чувствовал он себя уже вполне сносно.

Запищал ребенок.

- Тихо, тихо, не кричи, Ванюшу разбудишь, - зашикала на малыша Лесаня, подсовывая ребенку большую грудь. Младенец удовлетворенно зачмокал. Ваня был тронут такой заботой к себе, по сути незнакомому человеку. Он громко чихнул и потянулся за платком-холстиной. Рука нащупала рядом туесок с черникой.

- Проснулся? - окликнула его хозяйка. - Поешь пока ягодок, это Настенька тебе с утра насобирала. Как ты себя чувствуешь-то?

- Ничего, спасибо, - голос был еще больным, хриплым и слабым. ­Нормально все, вроде. Только слабость сильная. А температуры вроде бы нет, странно даже, - Ваня закашлялся и прикрыл глаза.

- Чего ж тут странного? - улыбнулась Лесаня. - Леший тебя заговорил, вот жара и нет, сошел. Ты полежи пока, отдохни… А через недельку ты и вовсе поправишься. Ягодки кушай, не стесняйся.

Ваня не понял как это можно заговорить человека, но расспрашивать, чтобы снова не показаться дураком не стал. Травками, стало быть вылечили. Хорошо... Он молча взял горсть ягод и с удовольствием закинул в рот. Лесаня занялась чем-то своим, а может просто вышла. Вошла Настенька, вскинула глаза на больного и улыбнулась.

- Как ты? Полегче, да?

- Ты обо мне заботишься так, будто втюрилась по уши, - хмыкнул парень. - Что прав?

Девушка вспыхнула как брошенная в огонь сухая сосновая ветка, растерялась. Парень нагло смотрел на нее, смакуя ее растерянность и румянец.

- Любовь здесь не причем, - сухо ответила она. - Ты заболел, я тебе помогаю, вот и все.

- что, тебе совсем не важно за кем ты ухаживаешь? - А если я бы был вор или разбойник и хочу тебя зарезать? - Ваня сделал страшные глаза.

- нет, - звонко рассмеялась Настя. - Если бы ты злое что задумал, тебя бы Дружок с Потапом на клочья разорвали. И Черныш бы не мурлыкал. Звери они все чувствуют и доброе и злое, их не обманешь.

- Может и так, - согласился ее собеседник и закашлялся. - Пардон, мадмуазель, болею. - И все же я тебе нравлюсь? – полу-утвердительно­полувопросительно начал он новое наступление на Настенькины чувства. - Ведь нравлюсь, ну признайся, - и он с нагловатой усмешкой заглянул девушке в глаза.

Настенька не торопилась с ответом. Она спокойно начала разглядывать Ванино лицо, будто смотрела на редкое животное. Ване показалось, что она будто сняла с него оболочку, заглянула внутрь, в самую душу, самое сокровенное. «Умеет же вот так. Цинично, что-ли, не знаю как сказать, пялиться», - внутренне сжался Ваня. Ему стало неуютно, он поежился и старательно закашлялся.

Настя дождалась, когда он откашляется. И вдруг сказала будто самой себе, будто продолжая вслух какие-то свои размышления.

- Лицо у тебя красивое, баское. Брови дугой. Нос длинноват чуток, но это тебя не портит. Глаза серые с золотой искоркой. Кудри вьются. Баский: Но с лица-то ни воду пить, нравишься ли мне? Не знаю: ты не такой, как наши парни. Будто из неведомой страны какой-то. Все у тебя по-другому. Жил ты не так, может быть. А сам вроде парень не плохой. Вон Потап и Дружок тебя признали. Не рыкают на тебя. Черныш вон мурлыкает… Но вот будто строишь из себя кого-то, - и добавила после небольшой паузы: - душа у тебя спит.

- Это как? - переспросил Ваня, не зная рассмеяться ему или обидеться.

- Как бы сказать попонятнее, - не сразу ответила Настенька. - Не радуешься, красоты не чувствуешь… Слабого можешь обидеть. И не со зла, а так просто, - девушка опустила глаза, - ну и в другом тоже так.

- Уж твою-то красоту я вижу, - засмеялся Иван. - Ну иди сюда. Я тебя поцелую. Красавица моя, ну иди же. Ты ведь хочешь, чтобы я тебя поцеловал, ну ведь хочешь.

- Нет, не надо. Не верю я тебе почему-то, - Настя была очень серьезна и будто извинялась в чем-то. - Спит в тебе душа. Не проснулась еще. Спит… Не обижайся…

- Ну, а ты ее разбуди? - в шутку ответил Ваня. - Давай ее поцелуями разбудим, а?

- Так ее не разбудишь. Душа не ларчик с ключиком. Ключиком потыкал, потыкал вот и открыт ларчик. А с душой не так будет, - вместо Настеньки ответил вошедший Леший. - Слыхал я ваш разговор, пока по сеням шел. Верное Настенька слово нашла. Спит у тебя душа. Пока сам не захочешь, чтобы проснулась - не проснется. Другой никто ее разбудить не сможет: Ну а коли захочешь, чтобы проснулась - поможем, если сможем. Да только как тебе помочь, коли ты если что не по тебе - так злишься и бранишься? И другим зло сделать можешь. Чем перед тобой ужик провинился, что ты его топтал так?

- Какой ужик? - не вспомнил Ваня.

- Тот которого ты раздавил вчера в лесу, - сурово напомнил Леший.

- А я почем знал, что это не гадюка? - огрызнулся Ваня.

- Разве желтых пятен у него на голове не видел? - удивился хозяин леса и продолжил. - Ну, а если и не видел. Ежели бы даже и гадюка была бы? Надо разве убивать? Она и сама только от страха кусает. Ты вон какой большой. А она маленькая. Ей и самой страшно снизу-то вверх на тебя глядеть. Да ведь не предупредила она тебя о том, что нападать собралась. Она о том, что она рядом шипом предупреждает, чтобы не наступил на нее ненароком. Не двигался бы. Замер на месте, она бы и уползла подобру­-поздорову свою шкуру спасать. Ей-то тоже жить хочется. Детишек плодить. Ты вдругорядь змей понапрасну не убивай, не надо. Нехорошо это.

- ладно, не буду, - согласился Ваня и закашлялся, чтобы скрыть смущение - снова ведь леший отчитал его как провинившегося школьника.

За дело, в общем-то отчитал, но все равно не приятно.

- Кушать идите, - позвала Лесаня, войдя с кувшинчиком парного, прямо из-под коровы, молока. Ваня оглянулся в поисках своей одежды, но ничего не нашел.

- А ты так иди, - посоветовала Лесаня. - Я твои вещи постирала. Ты их в лесу замарал сильно. Да не смущайся ты. Чего смущаться-то? А чего тебе одеваться, коли после еды опять ляжешь. Хворый ведь еще совсем.

Пришлось идти к столу в одних плавках - их Ваня не стал снимать, когда раздевался. Он слез с печки и покачнулся от внезапной слабости. Закружилась голова, сердце забилось как испуганная птица. «Надо же как ослаб, - удивился этому приступу слабости Ваня. - Хотя чему удивляться? Я же не жрал с момента ухода отсюда. Чуть не двое суток выходит». Ваня сразу почувствовал, что проголодался и охотно поел гречневой каши и пирогов. Чтобы он быстрее поправился, его угостили молоком с медом.

После еды Ваня залез обратно на печь. Он еще чувствовал себя плохо, кружилась голова и слегка подрагивали ноги. Леший заварил пахучий настой из одному ему известных трав и протянул Ване ковшик.

- на, попей, а то кашляешь сильно, того и гляди от кашля наизнанку вывернешься. Эти травки специально для тебя собраны, они и сил тебе придадут и здоровье. Поправляйся.

Напоив Ваню настоем, Леший обулся и куда-то ушел. Лесаня и Настенька занялись хозяйством. Снова залез на печку Черныш и терся головой о Ванину руку, требуя ласки. Ваня рассеяно гладил зверя, тот отвечал довольным мурлыканием. «Странная она какая-то - думал Ваня про Настеньку. - Будто с придурью… Сама-то поняла, что сказала? «душа спит». Придумает же такое! Глупость какая-то. А ну ее! Какая-то дура глупость сморозит, а потом думай, что она такое имела в виду». Он зевнул, улегся поудобнее и задремал.

Дата добавления: 2015-10-24