Глава 14. Баня. 1 страница

Прошло два дня. Ваня почти поправился, только иногда чуть-чуть покашливал. Время близилось к ужину. Настя причесывала спутанную шерсть Потапа, Ваня играл с Дружком. Пес принес свою любимую игрушку - стоптан­ный лапоть. Он протягивал игрушку человеку и сразу начинал отнимать ее, притворно рыча. Лесаня, как всегда, хлопотала по хозяйству.

Из леса вернулся Леший и вдруг спросил у Вани ни с того ни с сего.

- А в бане вы тоже в одежке моетесь?

- Не, - засмеялся Ваня, - в бане мы моемся голые.

- Ну, хоть это по-людски, - удовлетворенно усмехнулся хозяин. - Се­годня суббота, сейчас поедим да пойдем париться. Надо твою хворь до кон­ца выбить.

После ужина Лесаня собрала все необходимое для мытья. В длинное украшенное вышивкой полотенце она сложила еще три полотенца, чистую одежду. Туда же она сложила несколько березовых, дубовых и маленький можжевеловый веники. Туда же были положены пироги и какой-то кувшин. Ваня засуетился в поисках одежды.

- Не ищи, - сказала Лесаня. - Я твое все постирала да с собой уложила. На обратном пути оденешь. Тогда уже прохладно будет, а ты еще хворый. А на грязное тело чистую одежу надевать не след. И грязное с собой таскать смысла не вижу.

Ваня слегка поежился, представив себе путешествие куда либо в одних плавках. Но одежды все равно не было - она была уже увязана в узелок, а идти в шкурах - и вовсе дико. Настя тоже разделась, хотя она с утра ходила за черникой для Вани и была в сарафане. Лесные хозяин тоже разделся, а Лесаня, как всегда ходившая по дому голая, обулась в мягкие сапожки из хорошо выделанной кожи.

Сразу за воротами хозяин с хозяйкой выросли до небес. Ваня уже почти привык к таким превращениям, но все-таки украдкой взглянул на дом и на собственные руки - не покрылись ли они снова мехом. Леший посади Ва­ню на одну ладонь, Настеньку на другую и пошел. Только верхушки деревь­ев мелькали рядом и посвистывал ветер. Лесаня, такая же большая, с кро­шечным узелком с бельем между пальцами в одной руке и малышом в другой не отставала.

Они подошли к деревне. Леший опустил своих «пассажиров» на землю и уменьшился до человеческого роста. Уменьшилась и Лесаня. Никем не замеченные, они прошли огородами и вошли в небольшую бревенчатую баньку. В небольшом предбаннике висели на вбитых в стену резных крюках расшитые полотенца. Никакой одежды в предбаннике не было, если не счи­тать забытого кем-то пояса.

В бане гостей уже ждали. На встречу пришедшим вышло несколько человек - две девушки, парень, мужчина и женщина среднего возраста. Ваня бросил взгляд на встречающих. Одна из девушек была чуть старше другой. Она была невысокой, пухленькой, темноволосой, кареглазой, с симпатич­ными ямочками на щеках. Другая девушка, совсем юная, почти ребенок, бы­ла зеленоглаза, светловолоса, с вздернутым курносым носиком. Паренек то­же был светловолос. Его лицо с серыми глазами не отличалось красотой, но было добрым и вполне симпатичным. Мужчина и женщина были сухонькими и очень похожими друг на друга. Темноватая кожа и легкий синеватый отлив выдавали родство с Лешим и Лесаней. Все были голыми, но нагота никого кроме Вани не смущала.

- Мы что вместе будем мыться? - тихонько спросил он у Лешего.

- Зачем вместе? - отозвался хозяин леса. - В два пара, как всегда. И за­метив, что для Вани это ничего не говорит, добавил:

- Сначала мы с Лесаней да Банник с Баннихой, а потом все вы. У вас разве не так?

Ваня покачал головой, взглянул на толстушку и, слегка смутившись, ответил:

- У нас в бане мужики и бабы вместе не моются. У нас по очереди: сначала мужики, потом бабы или наоборот. Или бани разные для мужиков и для баб отдельно.

- Опять у вас все с ног на голову перевернуто, - усмехнулся Леший. - И чего вы друг друга боитесь? Будто не люди, а уж не знаю кто. Ты только на девок как шальной не пялься - а то подумают чего не то. И порты сними, не позорься. Или ты в них мыться собрался?

Ваня согласился, снял плавки и, не зная куда их деть, держал их в руке. В конце концов в Тулу со своим самоваром не ездят. Да и повседневная на­гота Лесани и свободное отношение к наготе всей семейки постепенно при­учили парня к мысли, что такое поведение может быть в некоторых кругах вполне нормальным. Ваня незаметно бросил плавки в уголок в предбаннике. Но без плавок он чувствовал себя неуютно, ему казалось, что все на него смотрят и он стыдливо прикрывал рукой срамное место. Леший, Лесаня и Настенька по очереди расцеловались с остальными.

- Это Банник, это Банниха, - представил Леший хозяев бани, - а это проклятые. Ваня узнал, что толстушку зовут Любаша, девочку-подростка ­Анюта, а парня Сашей.

- А это Ваня, наш новый работник, - в свою очередь представила Ваню Лесаня и предупредила. - Он дальний, из города, у них многое не так. Если скажет или сделает чего-то не то - вы уж не обижайтесь.

- Пойдем-ка помоемся, сейчас самый пар, - позвали хозяева бани Лешего с Лесаней. Семейные пары ушли мыться, оставив спящего Лешаченка в предбаннике. Из бани послышался хохот, плеск воды, шипение пара. Молодежь окружила Ваню.

- Рад, что ты к нам попал, - воскликнул Саша. - А то я один на трех де­вок. Он притянул к себе и обнял Любашу и Анюту. Надеюсь, подружимся, - продолжил он. - Теперь хоть играть будет с кем!

- Во что играть? - не понял Ваня.

- Да хоть в жмурки, хоть в горелки, мало ли игр? - рассмеялся в ответ Саша.

Ваня смерил своего нового знакомого презрительным взглядом - вроде взрослый парень. Борода уже растет, а предлагает играть как ребенок в ка­кие-то жмурки.

- Что играть больше не с кем? - то ли жалея, то ли презирая этого ве­ликовозрастного ребенка, выдавил из себя Ваня после небольшой паузы.

- А с кем еще играть? - серьезно и грустно сказала Любаша. - Мы ведь проклятые. Нас трое всего у Банника. Иногда с домовятами играем, но они чаще со своими тешатся. Настя иногда в гости заходит. С русалками с Трои­цы до Петровок поболтать можно. Да на святках можно тихонько к деревен­ским на беседу зайти, когда гадают. А играть и не с кем было: Зато теперь, когда ты появился, можно и поиграть.

«И эта туда же! - подумал Ваня. - Прямо детский сад, младшая группа!», и укорительно сказал: - Ну, блин, вы же взрослые люди, а говорите о каких-то детских играх.

- Разве нам по сто лет? Нам и на всех вместе сотни лет не наберется! Что ж мы весь свой век пнями сидеть будем? - не заметила упрека бойкая Любаша. - вроде молодые еще. Разве что, Ваня старенький совсем, мохом зарос. Дедушка Иван, а дедушка Иван? Внучат-то у тебя много? Дедушка Иван, а дедушка Иван?

Ваня рассердился и хотел отшлепать дерзкую девчонку, но она ускользнула из-под руки и, хохоча, бегала по предбаннику, изредка показывая язык и дразнясь:

- Старый дед, во сто лет! Не догонишь, не догонишь!

Ванина злость мигом улетучилась и, уже смеясь, он пытался догнать озорную Любашу. Девушка пряталась за спины своих друзей, не переставая дразниться.

- А давайте в жмурки пока поиграем? - предложила Настенька. - Только давайте во двор выйдем, чтобы не толкаться. Ваня, чур, вода.

Не успел Ваня опомниться, как ему уже завязали глаза рушником, вытолкнули из предбанника во двор и раскрутили. Ваня не играл в жмурки лет 10, а может быть даже больше. Такие игры казались ему слишком несолидным занятием. Но возражать не стал - не захотел прослыть старым и зануд­ным. Ваня расставил руки пошире и сделал несколько шагов. Босые ноги чувствовали каждую травинку, каждый камушек. Это было не очень прият­но, но Ванина обувь была где-то далеко, да и все тоже были босы. Нахлыну­ли давно забытые ощущения детства: что под следующим шагом? Яма? Ка­мень? Неизвестная планета? Где он? Что его окружает? Растопыренные пальцы ловили воздух. Руки пытались ощупью воссоздать увиденное глазами пространство, закрытое полотенцем. Левая рука коснулась какой-то пре­грады. «Стена», - подумал Ваня и повернулся в другую сторону. Хохочущие голоса были рядом, окружали, дразнили, раззадоривали. Кто-то шмыгал совсем рядом. Ваня то и дело слышал быстрый топот босых ног рядом с собой, но пока он поворачивался, игрок ускользал. Ваня старался двигаться быст­рее, но остальные все-таки успевали увернуться от растопыренных пальцев. Наконец, Ваня резко обернулся и успел схватить кого-то за плечо.

- Теперь угадывай, - прошептал кто-то над самым ухом. Ваня повернулся на голос и чуть не упустил того, кого поймал. Он протянул вторую руку, нащупал длинные распущенные волосы и явно не мужскую грудь. Девушка не отвернулась. «Бесстыдница», - подумал Ваня. Чувствуя, что покраснел до кончиков волос, он неуверенно спросил: - Настя?

И сорвал повязку.

- А вот и не Настя, а вот и не угадал! Води снова! - рассмеялась пойманная Анюта. Ване снова завязали глаза и раскрутили. И снова где-то ря­дом дразнились и хохотали голоса, а он тщетно пытался кого-нибудь пой­мать. Он запыхался, часто останавливался, чтобы откашляться и перевести дыхание. Ему давали чуть-чуть отдохнуть, а потом снова начинали драз­нить, дергать, хлопать в ладоши над самым ухом и бегать вокруг. Веселая беготня продолжалась до тех пор, пока не открылась дверь бани и высунув­шаяся мокрая голова Банника не позвала молодежь мыться.

В жарко натопленной бане было темновато. Мутное маленькое окошко, затянутое какое-то тонкой кожей почти не пропускало света. В стены в разных местах были воткнуты горящие лучины. Под каждой из них стояли плошки с водой. Вдоль стен стояли лавки. На них лежало несколько кадок, в одной из них запаривались веники. В углу стояла бочка с водой. Лоснились покрытые сажей стены и потолок. Баня, похоже, топилась по-черному. Едко пахло дымом. Саша сходил в предбанник, вернулся с небольшим резным ковшиком и выплеснул содержимое ковшика на каменку. Прогретые камни громко и недовольно зашипели. Густо запахло ржаным хлебом, мятой и ме­дом.

Неверный свет лучин освящал голые, притягательные в полумраке женские фигуры. Ване захотелось женщину. Но он тут же одернул себя - здесь было слишком много народу. От слишком фривольных мыслей ему самому стало неловко, будто он застал других за чем-то интимным. К сча­стью никто ничего не заметил.

Саша с готовностью залез на полок.

- Ну, девочки, попарьте нас как следует, а то я вас веником!

- И пожалуйста! - все три девушки с готовностью подставили спины.

- Вот и живи с такими, - притворно рассердился Саша. - А ты чего стоишь? - обратился он к Ване. - Залезай сюда. Сейчас они нас попарят, а потом и мы их.

У Вани куда-то улетучилась вся смелость и развязность в общении. Он старался ни на кого не смотреть, боялся встретиться с кем-нибудь глазами. Воспользовавшись Сашиным предложением, он юркнул на полок.

Три хлестких распаренных веника зашлепали по голым спинам. Никогда не парившемуся в бане Ване показалось, что с него сейчас снимут кожу живьем. Его приятелю, похоже, нравилось, что его шлепают вениками и он грозился расцеловать каждую из девушек, если они его плохо попарят. Де­вушки притворно боялись поцелуев и работали вениками вовсю. Ванина кожа как не странно осталась цела, хоть и раскраснелась от порки вениками. Даже можжевеловый веник не так уж сильно и кололся.

Распаренные тела наливались приятной истомой. Казалось, уже невозможно не только встать, но и просто пошевелиться. И тут на разогретые спины девушки выплеснули по ушату холодной воды.

- Ай, - взвыл от неожиданности Ваня. - Она, блин, холодная!

Вода смыла истому, тело стало легким и упругим, как будто сбросило несколько лет.

Саша соскочил с полка.

- Так, я начинаю мстить, - сказал он, поддал пару и окунув веник в го­рячую воду. - Что, Вань, еще тебя попарить?

Ваня чуть не кубарем соскочил с полка и тоже взял в руки веник. Подруги легли на полок. Ваня охотно отшлепал веником задиру Любашу и ее подруг. Он даже не заметил, как куда-то исчезли стеснение и скованность. Все было просто и естественно.

Попарились еще по разу, а потом все вместе выскочили из бани, чтобы немного остыть. Прохладный вечерний воздух ласкал разгоряченные тела, придавал ощущение легкости и молодости. Квас, принесенный Лесаней, был как нельзя кстати и все с удовольствием выпили по ковшику.

- Попарились? - спросил Банник. - Ну, тогда я пар сейчас уберу, чтобы мыться удобнее было.

Он вошел в жарко натопленную баню и почти сразу вернулся в предбанник. Когда Ваня и его новые друзья вернулись в баню, там было тепло, но уже не жарко. Пар куда-то делся. Дышать было легко.

- Может пару поддать? - спросил Ваня у Саши.

- А ты разве еще париться будешь? - спросил в ответ тот.

- Да вроде нет, не знаю.

- Если будешь, так скажи Баннику, он пару подпустит, - сказал Саша. - Мы то больше париться не будем, тебя тогда в предбаннике подождем. Только смотри, может потом тяжело стать.

- Тогда не надо, - резонно заметил Ваня, подумав, что париться в оди­ночестве ему совсем не хочется.

Молодежь начала мыться, вместе с молодежью вошла Лесаня, чтобы помыть малыша. Ване было немного непривычно мыться щелоком вместо мыла и шампуня. Наливая воду в ушат, он с тоской подумал об оставшемся в далеком городе душе и кране, из которого льется вода нужной температу­ры, но вовремя спохватился и промолчал, опасаясь ненужных расспросов. Вымывшись. Ваня по примеру остальных окатился водой в которой распаривали веники - чтобы волосы были красивыми. «Блин, тоже мне «бальзам и кондиционер в одном флаконе», - мысленно усмехнулся Ваня, но опять промолчал. - Да уж!».

В этот момент дверь в баню приоткрылась и в нее просунулась хитрая рожа Лешего.

- Гость к вам пожаловал, принимайте! - сказал он и втолкнул в баню испуганного незнакомца. Им оказался темноволосый молодой парень сред­него роста. Ваня толком не рассмотрел ни лица, ни одежды. Вошедший сжимал в руке кушак и постоянно озирался по сторонам. В карих глазах па­ренька читался ужас. Леший протолкнул его на середину бани, вошел сам, а за ним встали у дверей Банник с Баннихой. Лесаня положила малыша на лавку и встала рядом с Баннихой.

- И правда гость пожаловал, - блеснула зубами Любаша. - Ну, коли в баньку пришел, то надо уважить дорогого гостя - попарить как следует. А ну, ребятки.

Банник плеснул на каменку, провел над ней руками и баню сразу окутали густые клубы горячего пара. Тем временем Анюта схватила ушат с хо­лодной водой и окатила пришедшего с ног до головы. Тот завопил благим матом, бросился к двери и попытался выскочить из бани. Но не тут то было. Дверь загораживал рыжий громила Леший. Легко, как маленького ребенка, он перевернул паренька и снова вытолкнул его на середину.

- Попарься с нами, коли зашел, - хохотнул он, оглядел паренька и до­бавил, обращаясь к проклятым:

- Кто ж в одеже парится? Это только в городе, откуда Ваня в одежде купаются. А у нас так не принято. Помогите-ка ему раздеться.

Ребята с хохотом сорвали с парня рубаху.

- Ой, мамочка! - завопил он. - Нечистые! Убивают! Помогите!

- Не вопи! - грозно сказал Саша и хлестнул парня мокрым веником. - Потерпи, веник холодный - сейчас и горячим попарим. Он кивнул Любаше и она тут же опустила в горячую воду еще два веника.

- Кто здесь? - орал парень, затравлено оглядываясь. - Пустите!

- Он что нас совсем не видит? - тихонько спросил Ваня у Настеньки.

- Как он может нас видеть? Мы же проклятые, - пожала плечами девушка и хлестнула незнакомца горячим веником. Почувствовав шлепок, он вздрогнул всем телом, запоздало попытался прикрыться рукой, снова попы­тался выскочить, окинул баню безнадежным взглядом и завопил с тоской в голосе:

- Душу хоть на покаяние пустите!

- А ведь это моя судьба! - ни с того ни с сего громко сказала Любаша. - Ну-ка пустите.

Она подошла к пареньку и схватила его за руку.

- Пустите, а? - тихо и жалобно попросил он.

- Обещай жениться на мне - тогда пущу, - спокойно и твердо сказала Любаша.

Парень запустил свободную руку в волосы:

- Так, можно, было бы… Так ведь венчаться над… Как с невенчанной-то?

- Я и повенчаюсь, я ведь тоже человек. Не бойся! Все будет как у лю­дей, - ответила девушка и сжала руку парня. - Ну так что? Обещаешь?

Вошедший обреченно кивнул.

- Приходи за мной на Покров спозаранку. Ты теперь мой суженый. На Покров свадебку сыграем. Я ждать буду! - предупредила Любаша и отпус­тила руку.

- Только ты думки, что сейчас пообещаешь, а потом не придешь брось! - прочитал мысли парня Леший. - Не придешь - на себя пеняй.

- Обманешь - хоть после Покрова в баню не ходи, Андрей Лукьяныч, ­пригрозил Саша. - А то мы тебя и он легонько хлестнул веником.

- Откуда вы знаете, как меня зовут? - уже немного успокоившись, спросил парень.

- Мы всех в деревне знаем. С нами поживешь - и не такое узнаешь, ­рассмеялась Анюта. - И про тебя мы все знаем. Где живешь, где поле у тебя. Что невесту себе долго не мог найти, все привередничал - тоже знаем!

- Теперь нашел, - тихо сказала Любаша и пригрозила: - Смотри, обманешь - везде найду!

- И приданное в бане будет, - добавил Леший. - Все будет. А сейчас проводите дорогого гостя. Да попарьте его чуток на прощанье, чтобы не го­ворил, что был в бане да не попарился на славу.

Саша и Анюта хлопнули Андрея пару раз вениками, а затем Леший распахнул двери. Андрей побежал.

- Погоди, рубаху забыл да кушак, - Банниха преградила ему дорогу, всучила в руки разбросанную по бане одежду и легонько толкнула в спину. Чуть не кубарем Андрюха вылетел из бани, думая, что легко отделался.

Глава 15.Ночь.

Все молчали, осмысливая происшедшее.

- Вот ты и выросла, дочка, - нарушила тягостное молчание Банниха.

- Стало быть теперь невеста, сговоренка, - подхватил Банник. - Вот время то летит... Давно ли совсем крохой была!? Я тебя к себе привел, тебе годочка три было, может четыре. Сама маленькая, глазищи как плошки. Пока тебя Банниха тетешкала, принес от Лешего забыть-траву, чтобы ты по мамке да тятьке не скучала. Во дворе детки бегают, твои одногодки, и ты тоже гулять проситься стала. Пустил, как не пустить? Прибегаешь - слезы с кулачок: Тятя, почему меня дети играть не берут? Не можешь понять, что для них ты невидимка теперь - ты их видишь, а они тебя нет. И дети тоже ревут - голос невесть откуда звучит, играть просится, а нет никого.

- Неужто и я вас теперь видеть не буду? - ахнула Любаша.

- Да, ты теперь не наша, к людям уходишь, - подтвердил ее страшную догадку Банник.

- Да как же это? Столько лет вместе, а теперь и не увижу вас? Знала бы, так и не ушла бы никуда, лучше старой девой быть, чем так...- запла­кала Любаша.

- Это ты, девка, брось! Ишь, старой девой оставаться надумала! - осадил ее Банник. - Скажешь тоже, хоть не слушай! Все девки замуж выходят и то за счастье почитают, сама знаешь. К иным и из других мест сватаются, и едут они с мужьями вместе в другие места да в другие деревни. Здесь ты хоть на месте родном, обжитом остаешься. Не век же в девках вековать! Пора и деток тетешкать. Да и не далеко мы будем-то, в бане.

- Но я вас все равно больше не увижу, - всхлипнула Любаша.

- Ничего, - успокоил ее Саша, - слышать-то ты нас будешь. А мы тебя и видеть будем. И обнять и поцеловать я тебя всегда смогу, даже если муж твой рядом будет - меня-то он все равно не увидит, так что и ухом не поведет, - Саша улыбнулся и чмокнул Любашу в щечку.

- А коли муж обижать будет ягодиночку мою, - добавила Банниха, - то уж я ему задам жару, коли в бане один окажется. А нас не забывай, доч­ка, заходи - мы тебе всегда рады. И не плачь, до Покрова еще время есть.

- Ага, - кивнула невеста и смахнула навернувшуюся на глаза слезинку.

- Ну будет, будет, - гладил ее по голове как маленькую приемный отец.

- Ничего, не наплачется до свадьбы, потом слезами умоется, - сказала его жена.

- Да, дела, - запустил руку в рыжие кудри Леший. - Надо же как все повернулось, я думал придем, помоемся, как водится посидим рядком - по­говорим ладком. А коли так все обернулось - мы сейчас откланяемся. Пусть попривыкнет девка к новому положению. А завтра - милости прошу к нам. Надо же невесту пропить - чай не хуже других, вон красавица какая выросла. Так, что хозяевам не в обиду, мы пойдем, пожалуй. А ты, милая, не плачь, - он утер застрявшую на щеке у Любаши слезинку. - Может и по­нравится еще замужняя жизнь так, что назад и не захочется. У большинства так и бывает. Привыкай пока к тому, что сговоренка теперь. А вам, хозяева, спасибо за хороший пар. До встречи!

Гости не торопясь, оделись. Ваня заметил, что вся его одежда постирана, а носки аккуратно заштопаны. Леший с Лесаней и Настенька поклонились хозяевам бани и их домочадцам в пояс, те ответили столь же глубоким поклоном. "Во дают! - поразился Ваня. - И не влом же им кланяться! Ну пожали бы руки и всего делов, или поцеловались, что ли. А то такие китай­ские церемонии развели, прямо что-ты!"

- А ты что, хозяев не уважаешь? - прервала его мысли Лесаня. Аль пар не по нраву пришелся? Или оглоблю проглотил?

Пристыженный Ваня слегка наклонился, мол, всего вам доброго, спасибо за баньку, дорогие хозяева.

- Не позорь нас, невежливо это, - тихонько сказал Ване Леший. - Кланяйся уж по-людски, чай не переломишься. От поклона еще ни у кого голова не отвалилась.

Ваня послушно согнулся чуть не пополам. Банник и его семейство не поленились ответить и ему персонально низким неторопливым поклоном.

Спать еще не хотелось, да и торопиться было некуда. Настя предложила пройтись пешком. Внутренне Ваня не был в восторге от этой идеи, но ничего не сказал.

Лес спал под колыбельную оркестра сверчков, дающих бесплатный концерт на лугу у опушки. Даже пугливые осинки в полудреме почти пре­кратили свой вечный разговор и только некоторые листочки слегка пере­шептывались. Когда мимо проходил Хозяин леса и его спутники, - деревья на минутку просыпались и приветливо качали ветвями. Где-то глухо ухну­ла ночная птица, а через несколько мгновений сова бесшумно села Лешему на плечо. Она что-то проклокотала, Леший выслушал птицу, кивнул, погладил ее по оперенью и птица как ни в чем небывало стала спокойно чистить перья, удобно примостившись на плече Хозяина леса.

- Вестница, моя ночная, - указал он на птицу. Хорошая птица - умная. Сорока - тоже не глупая. Много видит, многое знает. Только болтает много - все в одну кучу свалит: и что видела, и что слышала, что сама заметила, о чем другие сороки сказали, все сплетни перескажет. А сова говорит мало, но по делу, - и он снова погладил птицу.

Луна смотрела сверху совиным глазом и мягко освещала дорогу пер­ламутровым светом. Куда идти было видно, но Ване постоянно попадались под ноги какие-то коряги, сучья цеплялись за одежду - как будто лесу не нравилось, что Ваня проходит сквозь него и нарушает ночной покой. И Ваня тоже не ждал от леса ничего хорошего. Он боялся леса. Невольно вспоми­налась прошлая ночевка в лесу, когда его чуть волки не сожрали. Ему было неуютно и он мечтал побыстрее оказаться за высоким забором в доме Лешего.

- Не бойся, - сказал Леший, - пока я не разрешу - никакие звери тебя не тронут.

- Ваня смутился - ему было неудобно, что его уличили в трусости да еще при Насте. Оставалось надеяться, что она не услышала. А смущение хорошо скрывала темнота.

- Да, это, блин, я и не боюсь, - поспешил ответить он. - Чего бояться-то?

Леший ухмыльнулся, но ничего не сказал.

Из леса вышла остроухая собака. " Собака... Откуда она здесь взялась? Мы же уже далеко от деревни отошли... - промелькнула мысль у Вани. Пес был гордым и спокойным. Чувствовалось, что он не привык быть зависимым от кого бы то ни было. Хвост собаки при виде человека не завертелся мохнатым пропеллером, но и не был испуганно поджат между ног - он спокойно висел поленом. Мохнатый пес с тяжелым хвостом казал­ся совсем не страшным. Не сразу Ваня догадался, что перед ним дикий зверь. Блеснули клыки, но Ване показалось, что волк не скалился, а улы­бался, что ли. Леший поговорил со зверем на его языке.

Волк выслушал, наклонив умную голову, и исчез в лесу.

- Задание ему дал, - пояснил Ване Леший, - пусть пару-тройку зайцев мне к завтрашнему пиру принесет.

Какое-то время Леший и его спутники шли молча. Сладко спал Лешаченок на руках у матери. Даже спотыкаясь, Ваня не матерился вслух - он боялся новой Настиной истерики в ночном лесу, а Леший хмурился, но не озвучивал его мысли.

- Хорошо-то как, - выдохнула Настя и улыбнулась.

Ваня молча пожал плечами - что хорошего нашла эта восторженная дура в ночном лесу? Ветви цепляются, коряги и шишки какие-то под нога­ми, не видно ни зги. Хорошо, хоть зверей можно не бояться - при Лешем не сожрут.

Настя и Леший переглянулись и молча обменялись какими-то мыслями. Ваня в очередной раз за что-то зацепился и выругался на сей раз вслух:

- Тьфу, коряга какая-то, Леший ее побери.

- Не поберу, - хохотнул Леший, и сова встрепенулась и завертела головой, хлопая лунными глазами. - В лесу и так все мое. Не любишь ты лес, вот и он тебя не любит, - продолжал он. Ты лес не ругай, сам виноват. Как ты к нему, так и он к тебе. Что посеешь, то и пожнешь.

- А лесу разве не все по барабану, - удивился Ваня. - Он разве живой?

- А то как же! - испуганно воскликнул Хозяин леса. - В мертвом лесу и Леший жить не может - от горя умрет. Как же это - лес не живой! Скажешь тоже. Если лес умер, то видать, такая беда приключилась, что и не расхлеба­ешь. Что ты говоришь такое - лес не живой!

- Ты не слушай, тятенька, - мягко сказала Настя. - Он и про Мать-Землю такое говорил.

- Ну, совсем в этих домах больших жизнь забыли, - вздохнул Леший. - Даже живого от мертвого отличить не умеют. Не сладко, видать, в поднебе­сье-то жить, коли так от земли оторвались, забыли чему земля-то учит. Эх, люди, люди! Вы хоть из своих домов-то больших в лес выходите?

- Выходим, - проворчал Ваня.

- А коли выходите, то неужто не замечал никогда, что деревья и кусты зеленые, летом по крайней мере, а стало быть живые. Растут, к сол­нышку тянутся, - продолжал Хозяин леса и вдруг ни с того ни с сего дернул Ваню за волосы.

- Ты чего, охренел что-ли совсем? - взвыл тот.

- Не охренел, а учу тебя уму-разуму, - со своим неизменным спокойствием ответил Леший. - В одном месте дернул, а всей голове плохо и больно, ведь так?

- Ну так, - согласился Ваня.

- Ну и с лесом так же, - пояснил лесной философ. - В одном месте дерево или куст или былинку малую зря обидишь, - весь лес обидеться может. Лес ведь он един, тут не каждое дерево само по себе, а вместе все - и кусты, и подрост, и большие деревья, и мох, и травы. Здесь все сообща живет, все нужно. Коли по надобности дерево рубишь на дом там или еще на что нужное, лес поймет, не обидится. А коли на дрова, скажем, кто молодое здоровое дерево рубит или ради баловства безобразит, то это совсем него­же - лес и я за такое мстим, и одежу порвать можем, и сук какой уронить на голову, и хищного зверя навстречу вывести. Всякое бывает. Ты это, навер­ное, и сам заметил. Мы к лесу по-доброму, он нас и пропускает сквозь себя, ты его ругаешь, вот и цепляешься за коряги да за ветки. Это лес тебе дорогу не дает, за сердитость твою. Лес все понимает. Как ты к нему, так и он к те­бе. Что посеешь, то и пожнешь. Так-то вот.

Ваня выслушал монолог Хозяина леса, но не поверил ни единому слову, а особенно размышлениям о разумности леса. В то, что за обиду лесу мстит его Хозяин, Ваня бы поверил, а в то, что мстит сам лес он верить не хотел. Лешего он побаивался - вдруг опять превратит в кого-нибудь, но мысленно ругать подворачивающиеся на каждом шагу коряги не перестал. Какое-то время шли молча.

- Это ты верно подметила, дочка, - ни с того ни с сего нарушила мол­чание Лесаня. - Ночь сегодня красивая, звездная. Ишь как сияют!

Ваня задрал голову вверх. Звезд было столько, что трудно было ткнуть пальцем в небо, чтобы не указать на какую-нибудь звезду или звездочку. Серебрился ковш Большой Медведицы, рассыпавшейся ниткой мелкого жемчуга тянулся через небо Млечный путь. Позолоченная драго­ценная брошь - Луна мягко сияла, освещая будто вырезанные из черного бархата спящие деревья.

Столько звезд сразу Ваня никогда не видел. Вспомнился жадный на звезды ржавый небосвод большого города. Там звезд не было, это Ваня помнил точно. А может и не смотрел он вечерами на небо - что он влюб­ленный поэт, чтобы пялиться вверх?

Драгоценное небо завораживало своей красотой. Хотелось смотреть, смотреть, смотреть в это пространство, у которого, как известно, нет ни на­чала, ни конца, думать о чем-то своем, может быть об этой завораживающей бесконечности.

Ваня незаметно для себя остановился. Но и его спутники, заметив это, остановились, любуясь звездной россыпью. Маленькая звездочка выпала из ожерелья Млечного пути и упала, ярко блеснув на прощание. Загадать желание Ваня не успел, только чуть позже подумал, что упавшая звезда - это хороший знак.

Леший и Настя переглянулись и улыбнулись друг другу. Девушка что-то шепнула отцу, но Ваня не расслышал, да, пожалуй и не захотел от­рываться от созерцания, чтобы что-то слышать.

Через долгие минуты, а может даже часы, дни, годы Ваня почувствовал, что его переполняет почти незнакомая легкая радость. Ее непременно надо выплеснуть, а если удержать в себе, то, наверное, улетишь, как воз­душный шарик, наполненный гелием, и будешь летать где-то в вышине, не имея возможности опуститься на землю, пока не вытечет весь наполнявший шарик газ. Ваня сделал открытие, ему хотелось кричать "Эврика!" подобно Архимеду, бежавшего голым по Сиракузам. Но криком можно было спугнуть эту тихую хрупкую радость открытой для себя удивительной красоты звездной ласковой ночи.

Дата добавления: 2015-10-24