Глава 14. Баня. 2 страница

- Блин, красотища какая! - негромко выдохнул он. Слова теснились во рту и хотели выскочить все сразу, не дожидаясь своей очереди. - Я не знал, что они такие красивые, я никогда не видел их столько, даже не дога­дывался, что их столько может быть. Нет, правда, там, где я жил раньше, до вас, там нет звезд, совсем почти нет, так - Большая Медведица да две-три других, может десяток, но не столько, совсем не столько. Я столько впервые вижу. Это здорово, это так замечательно, - и он замолчал, в растерянности от собственной неожиданной речи, от этих звезд и от своего вдруг нахлы­нувшего восторга.

- Вот и проснулась у тебя душа, сынок. Видать уже готова была проснуться, только маленького толчка ждала, - по-отечески улыбнулся Леший. - Это хорошо, сынок, очень хорошо. Спящая душа только горе принести может, - и он совсем не обидно потрепал Ваню по волосам как сына­-отличника, завоевавшую высшую награду на каком-нибудь конкурсе.

А Настя одарила Ваню таким взглядом, что он готов был мурлыкать, как разговорчивая кошка, которую гладят по шерстке. Ему было хорошо и от этой красивой ночи и от того, что Леший впервые назвал его сыном, и от этого полного восхищения взгляда.

Глава 16. Праздничное утро.

Засыпал Ваня с улыбкой на губах и ему приснился странный сон.

Ему казалось, что он стал удивительно легким. Кто-то звал его сверху, а он боялся оторваться от земли и полететь. Раньше ему никогда не приходилось во сне свободно парить над землей. Иногда в кошмарных снах ему чудилось падение в бездонную пропасть. Он падал, падал, но вместо того, чтобы разбиться просыпался. Сейчас все было по-другому - страшно почти не было, легкость тела была удивительной. А потом он взлетел, - он не оторвался от земли а просто оказался парящим среди звезд. Было легко и весело. Звезды заговорчески подмигивал и смеялись серебристым смехом. Этот смех был похож на звон тысяч маленьких колокольчиков. Звездочки можно было потрогать и каждая тянулась к ласке как маленький котенок и смеялась как от щекотки. Ваня летал, кувыркался в воздухе, касался руками звезд и смеялся от радости. Внизу под ним голубела земля, но разбиться он не боялся - ему просто не приходило в голову, что существует сила тяготения. Кто-то крикнул ему снизу, что люди не летают, а он засмеялся и ответил, что летать это просто.

В закутке, отделенном занавеской, в бабьем углу - на кухне, как позвал это место Ваня, послышались голоса и суета приготовления к празднику. Смеющиеся звездочки исчезли. Ваня попытался задержать приятное сновидение, но понял, что окончательно проснулся. Лесаня и Настенька чистили рыбу, негромко переговариваясь между собой. В ногах у Вани сладко спал кот, со двора был слышен звонкий лай и шумная возня играющих собаки и медведя. Захныкал проснувшийся Лешаченок. Лесаня вытерла руки о тряпку и приложила малыша к огромной груди. Тот жадно зачмокал. Настенька на секунду отвернулась, чтобы выкинуть очистки рыбы в ведро с помоями. Кот сразу проснулся, черной молнией соскочил с печи прямо на стол, воровато оглянувшись, схватил когтем только что очищенную рыбину и был таков.

- Ах ты разбойник, - только и успела воскликнуть Настенька.

Черныш утащил добычу под лавку и, неторопясь, приступил к завтраку, аппетитно чавкая.

- Не стыдно тебе? - окликнула его Настя. - Где тряпка, а? Наверное, тряпкой осуществляли наказание. Услышав слово "тряпка", кот сразу прижал уши, моментально доел украденное, а затем вылез из-под лавки и начал умываться с самым невинным видом, как будто он никогда никакую рыбу не крал и даже не знает как она вкусно пахнет.

- Вот, артист, - усмехнулся Ваня, наблюдавший всю эту сценку.

- Бесстыдник, - откликнулась Лесаня. - Ишь, претворяется, что он здесь и ни при чем. А вот тряпкой получишь!

Но кот уже понял, что гроза миновала, испытующе посмотрел на Лесаню и демонстративно начал вылизывать заднюю лапу - будто и не к нему Лесаня обратилась.

- Доброе утро, - поздоровалась с Ваней Настенька.

- Завтракать позже будем, - сказала Лесаня, укладывая ребенка. - Не готово еще, обожди.

Торопиться было некуда. Ваня умылся, оделся. В это время у забора коротко, но властно завыл волк. Дружок поднял шерсть на загривке и зарычал. Лесаня тявкнула по-собачьи. Собака улеглась на место, недовольно скаля зубы и настороженно поводя ушами. Настенька погладила собаку: "Успокойся, Дружок, успокойся, чего ты? Тятенька же тебя предупреждал вчера, что ты разлаялся?"

Вероятно для Потапа утренний волчий вой не был неожиданностью - он сразу побежал к воротам. Ваня вышел на крыльцо вслед за медведем.

Мохнатый привратник уже поднимал засов. За воротами стоял матерый волк, а перед ним лежали две еще теплые заячьи тушки. Потап подошел к принесенному и волк неторопливо ушел обратно в лес.

На крыльцо вышла Лесаня, протягивая Ване нож: - На, освежуй тушки, пока кровь не пристыла. Только в дом не заноси - Черныш от запаха крови сам не свой делается, измяукается весь.

Свежевать зайцев Ване пока не приходилось. Острый нож то и дело рвал тонкие шкурки, тушки норовили выскользнуть из рук, и даже несколько раз Ваня чуть не порезался.

Застрекотала вестница-сорока и в открытые Потапом ворота вошел Хозяин Леса. Рыжий силач нес под мышкой полутораметровое толстенное бревно. Он нес его так легко, что казалось, что оно весит не больше подушки.

- Меду немного принес, - пояснил он Ване. - Пуда полтора-два медку, вестимо, будет. Потап, почуяв запах меда, крутился рядом, иногда просительно заглядывая в глаза человеку и Лешему и подскуливая.

- Ну на, полакомись, сладкоежка, - протянул ему Леший кусок медовых сот. Медведь ушел, довольно облизываясь.

- Эк ты шкурки-то испортил, - покачал головой Хозяин, поглядев на Ванину работу. - Одни ленточки остались. Жаль, их теперь выкинуть придется. А то пригодились бы в хозяйстве. Рукавички тебе сшить можно было бы али еще чего. Видать и шкурку-то с тушки ободрать и то не умеешь, экий ты право неумеха. Ну, да ладно, научишься когда­-нибудь.

Вздыхая о том, что добро совсем испорчено, Леший быстро и умело доделал Ванину работу, подержал в руке изорванные Ваней клочки меха, снова глубоко вздохнул, покачал головой, отнес куда-то колоду с медом и поднялся в дом.

После завтрака Леший отогнал из сот мед, с Ваниной помощью разлил его по горшочкам. Затем куда-то сходил, принес набитую чем-то сумку, отрезал три больших куска хлеба и убрал их туда - Пошли, - позвал он Ваню, - помогать будешь.

Ваня вышел за Лешим за ворота. Сразу спустилась Хозяину Леса на плечо очередная вестница-сорока и застрекотала без умолку. Леший послушал птицу, улыбнулся и трижды проржал по-лошадиному. В ответ раздалось троекратное конское ржание. Через некоторое время из леса выбежали три статных вороных коня. Леший похлопал каждого по изогнутой шее.

- Познакомься: Ворон, Ночка и Буян, - представил он лошадей. - Они у меня сейчас пасутся сами по себе. Сейчас лето, корма много. А понадобились - вот они. Угости-ка их хлебушком, подружись.

Ваня протянул кусок хлеба ближайшей лошади. Теплые лошадиные губы защекотали ладонь.

- С Буяном поосторожнее, - предостерег Леший. - Он шутник - кусаться любит. Ваня испуганно отдернул руку. - Да не бойся, - засмеялся Леший. - Он же шутит, всерьез не кусает, так, ущипнуть больно может. А руку не откусит, не медведь же.

- Второй раз в жизни лошадей кормлю, В первый раз кормил, когда еще совсем маленьким был. Тогда на лошадях катались и я лошади полслойки скормил.

- Что ж там, где ты жил и лошадей не было? - А ездили на чем? Неужто только пешком там все ходят? Опять же, неужто и все грузы на себе носите?

- Не, - засмеялся Ваня. - У нас машины есть. Они во много раз и быстрее и мощнее лошади.

- А что такое машины? - поинтересовался любопытный Леший.

- Штуки такие железные с мотором, - неохотно объяснил Ваня. - Их бензином заправляешь, ну, блин, топливом то есть, - добавил он, понимая, что слово "бензин" Лешему не говорит ровным счетом ничего, - и они едут.

- Без лошадей?

- Без лошадей,

- А как же они едут-то? Колдовством что-ли, - Да нет, не колдовством, - Это объяснять сложно. В общем, топливо сгорает и при сгорании крутит мотор, а мотор крутит колеса. Вот машина и едет.

Леший задумчиво запустил руку в волосы, так и эдак прикидывая услышанное.

- Без колдовства тут не обойтись, - решил он наконец. - Надо же, и огонь подчинили себе, чтобы он что-то крутил. Хотя если и вода вверх у вас течет, чего уж говорить-то.

Кони доели хлеб и беспокойно переминались с ноги на ногу, пытливо поглядывая на Лешего.

- Сказки слушать - хорошо, - спохватился он. - Но и дело само не сделается. Скоро праздничный обед готов будет, а у нас кони не обихожены. Ничего, сейчас мы их вымоем, гривы расчешем, запряжем да за гостями и съездим.

- А можно верхом прокатиться, никогда в жизни не катался, - попросил Ваня.

- Можно и верхом, сбегай-ка за недоуздком, - согласился Леший.

- А седло?

- Зачем тебе седло то? До озера рукой подать. Да и не привыкли у меня кони под седлом ходить. Беги за недоуздком или пошли. Итак уже давно языком молотим без толку.

- Так как же на лошади без седла-то сидеть?

- Как всегда сидели, - пожал плечами Леший. - У нас только перед дальней дорогой седлают. А так - зачем? Ногами круп обнял и ведь себе на здоровье. Давай, беги, и так уже задерживаемся.

Ваня решил, что лучше прокатиться без седла, чем не кататься вовсе и побежал в дом за недоуздком. "Интересно, как забираются на лошадь без седла", - думал он по дороге. Все оказалось проще, чем он предполагал - Леший прочитал его мысли, поднял его под мышки как маленького ребенка и посадил на Ночку. Ваня тут же вообразил себя лихим ковбоем из какого-нибудь вестерна и изо всех сил ударил пятками по бокам животного. Лошадь обиделась, встала на дыбы и сбросила незадачливого седока. Леший захохотал так, что сидевшая у него на плече птица испуганно взлетела на дерево. Ваня потирал ушибленный бок, не понимая, как он оказался на земле, а лошадь посмотрела на него умными глазами и стала мирно щипать травку рядом.

- Что ж ты ее так сильно ударил-то? - спросил Леший, отсмеявшись.

- Она же живая, понимать же надо. Не железная же. Ночка - лошадка смирная, послушная, погладь ее, пусть не боится тебя, прощенья попроси, она все поймет по разговору, она умница, а что не поймет - я сам скажу. Ну, давай, проси прощенья.

Ваня несмело погладил лошадь по изогнутой шее и побормотал сквозь зубы какие-то слова извинения, думая про себя, что лошадь все равно ничего не понимает. Лошади его извинения не понравились и она отодвинулась от Ваниной руки.

- Плохо, не от сердца, - сказал Леший. Животные они любую ложь чувствуют. Ну, не хочешь прощенья просить не надо, дело твое. Лгать все равно не стоит. Он тихонько заржал и лошадь ответила. - Ночка на тебя не сердится, - Ты бы ее легонько ногой ткнул, она и пошла бы куда надо, а то со всей дури пятками замолотил, - ей же больно, вот она тебя и сбросила. Это железо бездушное изо всех сил лупить можно. Железо боли не чувствует. Машине-то небось все равно, кто в ней сидит, это тебе не лошадь. Ну, что, посадить тебя на лошадь еще раз или пропала охота кататься-то?

- Не пропала, - с досадой ответил Ваня.

- Досаду свою оставь, коли на лошади хочешь кататься. Лучше сядь просто и сиди, она сама за мной пойдет. И поласковей с Ночкой, не обижай мою любимицу, - потрепал Леший лошадку по холке, посадил Ваню верхом и неторопливо зашагал к озеру. Лошади привычно пошли следом, сперва Буян, затем Ворон, а затем и Ночка, с гордо восседающим на ней Ваней. У озера Хозяин Леса разделся догола, достал из сумы щетки, завел Буяна по брюхо в воду и начал мыть и тереть щеткой. Ворон начал пастись на берегу, а Ночка вопросительно посмотрела на седока - "а мне куда?".

- А ты чего стоишь? Раздевайся, бери щетку и мой Ночку, - повелел Леший работнику, отвечая на немой вопрос Ночки.

Ваня вспомнил картину Петрова-Водкина "Купание красного коня" и, не раздеваясь, въехал верхом в воду, подняв целый фонтан брызг.

Леший снова захохотал:

- Ну, и дурак ты, Ваня. Я ж тебе говорил: разденься. Нет, не послушался. Теперь всю одежу сушить надо. Пойди, разложи ее на бережку, авось пока коней купаем, она немного высохнет.

"А права Настенька - прикосновение мокрой тряпки к телу действительно противно, - подумал Ваня, раздеваясь. - Странно, никогда раньше об этом не задумывался".

Леший был наг, но Ваня его ничуть не стеснялся - Леший ведь тоже мужик, только кожа не розовая, а голубоватая слегка. Ваня взял щетку и снова вошел с Ночкой в прохладную воду, окатил водой теплый лошадиный бок и начал мыть. Ночке это, судя по всему, нравилось - она охотно подставляла под щетку черную лоснящуюся от воды шкуру.

- Не променял бы я живого коня на железо бездушное, - ни с того ни с сего сказал Леший, гладя Буяна по крупу. - Торопиться мне некуда, мне и лошадиной быстроты хватает, а то небось на большей-то скорости и где едешь заметить не успеваешь - только в глазах рябить будет. Я и когда просто быстро по лесу бегу не все разглядеть по пути успеваю, а если быстрее, то тем паче. И тяжестей я вожу немного - разве что сено али дрова иной раз привести, а с этим и лошадки справляются. Машин, стало быть мне и не нужно вовсе. Машине к тому же все равно, кто на ней едет, а к каждой лошадке свой подход нужен. Лошадь не к каждому подойдет, не каждого повезет, не каждого слушать будет. Красивое животное, умное. На машину сел молча да поехал себе. А лошадь и настроение твое почувствует, и домой сама придет, если беда случиться, ее погладить надо, прежде, чем сесть на нее, позаботиться, угостить чем-либо вкусным, подружиться одним словом.

Лошади будто прислушивались к разговору, иногда встряхивая мокрыми гривами. И Ваня готов был полностью согласиться с Лешим. И даже подумал, что мыть живую лошадь, которая так откликается на каждую ласку и всем телом подчиняется движению щетки, гораздо приятнее, чем пахнущую бензиновым и выхлопом машину. Лошадь ведь в мойку не загонишь, да и не будет машина так ласкаться. Хотя ехать на машине хорошо, быстро, а все ж не живая. А тут вон какие красавицы стоят. Прямо загляденье.

Глава 17. Настенька.

Хозяин и работник, не торопясь, вымыли сперва Ворона, а затем Ночку и Буяна. Чтобы Буян не кусался, леший слегка придерживал его морду рукой, пока Ваня тер бока щетками. Лошади терпеливо ждали, пока их искупают, пока смоют грязь, налипшую на бока и ноги, и вычешут репейники, застрявшие в хвостах и гривах. Иногда они вскидывали головы и прядали ушами, отгоняя мух, не дающих им покоя даже в воде. Временами лошади поворачивались и подставляли то бок, то спину, то грудь если по их мнению одно место чистили слишком долго.

Лошадям тщательно расчесали хвосты и гривы, а потом заплели множество тонких косичек и завязали их маленькими красными лоскутками. Как единственной даме, Ваня завязал Ночке бантик на челочке. Леший тихонько поговорил с лошадями на их языке и вдруг украшенные ленточками животные загорцевали, красуясь друг перед другом, будто танцуя.

- Это я им сказал, зачем ленточки в гривы вплели, - пояснил Ване Леший. - Видишь как пляшут? Только гривы развеваются. Каждому хочется быть самым красивым, даже лошадкам.

Леший позвал лошадей и они пошли домой и сами вошли в конюшню. Там Хозяин леса показал Ване, как запрягается тройка и укатил в сторону деревни, позванивая колокольчиком на расписной дуге.

Ваня поднялся в дом. Окно было открыто, но в комнате было все равно очень душно и жарко от натопленной печи, в которой что-то пеклось, жарилось и варилось к предстоящему празднику. Лесаня резала какие-то овощи, а Настенька меняла рушники у окон, развешивая еще более красивые с тонкой яркой вышивкой. Ваню попросили вынести очистки за ворота и выбросить их так, чтобы лесные звери могли их съесть, чтобы ничего не пропало даром.

Когда он вернулся, в комнате никого не было, только маленький Ле­шаченок рассматривал потолок бессмысленным взглядом. Чем заняться Ваня не знал. «Закурить бы, - подумал он. - Какое-никакое, а все ж занятие. И время бы не так тянулось». Но закурить Ваня не мог - курева под рукой все равно не было. Да и после того, как он побывал в беличьей шкуре, курить совсем не хотелось. Ваня понимал, что даже если он добудет сигареты, ку­рить он не будет еще долго - при одной мысли о курении вспоминался тот тошнотворный запах, который ударил в чуткий беличий нос тогда на поляне, когда он обнюхивал окурок. Но про сигареты он вспомнил - отчасти по привычке, отчасти потому, что было скучно. Мысль о том, что ему захоте­лось курить от скуки, почему-то заинтересовала его. Он стал вспоминать где и когда ему хотелось курить. Ну, пока пацаном был - понятно: куришь, зна­чит совсем большой. Даже бравада какая-то в этом была. Романтика, что ли - успеть покурить на переменке да так, чтобы учителя не заметили. Говорят, что многие закуривают, чтобы расслабиться, снять напряжение. Ваня тоже в свое время закуривал перед экзаменами. Но ему сигарета не очень помогала расслабиться - все равно было так же страшно и так же екало где-то внутри. Чаще он курил за кампанию. Но ведь и вся кампания курила потому, что было скучно. Хотелось закурить, чтобы скоротать время пока ждешь кого-нибудь или чего-нибудь, то есть опять занять себя чем-то, пусть даже сигаретой. Да и перерыв в работе был более оправдан, если у человека в руках была сигарета. То же стало быть, чтобы время протянуть. Еще Ваня подумал, что если он теперь курить бро­сил, то придется искать замену этому занятию. Может жевать что-нибудь? Вот только что? В городе с этим просто - жвачку купить можно или конфеты какие. А вот что здесь делать, чтобы время убить просто непонятно. Он глубоко вздохнул и подошел к окну. По подоконнику ползала большая муха. Ваня лениво проследил за ее движением. Муха расправила крылья и улете­ла. Елки-палки, даже Черныш, Потап и Дружок куда-то разбежались: Ваня посмотрел в окно. За окном был обычный летний день. Светило солнце, зеленела трава, голубело небо: Скукота одним словом.

Прошло еще несколько долгих скучных минут. Наконец, скрипнула дверь. Ваня обернулся на звук. В комнату вошла царевна из сказки - Ана­стасия Прекрасная. Изумрудно-зеленый сарафан спереди был украшен се­ребряным шитьем, сверху была надета парчовая коротенькая размахайка - летник, отороченная мехом. Рукава белой сорочки тоже были украшены вышивкой. Шеи и ворота сорочки было не видно из-за обилия жемчужных бус. На ногах девушки были мягкие сапожки без каблука. Голову венчала матерчатая корона-кокошник, сплошь затканная серебром и крупным реч­ным жемчугом. Запястья украшали изящные серебряные браслеты, а на тон­ких пальчиках сверкали самоцветами дорогие перстни. Роскошный, почти королевский наряд преобразил Настеньку. Она стала будто немного взрос­лее и гораздо прекрасней. Движения стали плавными и величественными. Она будто не шла, а плыла по облакам. Чуть подкрашенные брови и губы делали лицо более выразительным, но ничуть не вульгарным. Настенька была настолько неожиданно хороша, что Ваня даже мысленно охнул и уста­вился на девушку как на нечто удивительное. На него нашло даже что-то типа столбняка от удивления. Он смотрел на девушку широко раскрытыми глазами и, не отрываясь, пораженный незамеченной им ранее красотой. «Ца­ревна! Честное слово царевна из сказки», - думал он, продолжая пялиться на дочку Лешего.

Настенька тоже чувствовала себя царевной. По крайней мере кто-то (может быть зеркальце) уже сообщил ей, что в этом наряде она просто неот­разима. Девушка дала парню достаточно времени, чтобы налюбоваться. Как лебедь по водной глади она скользнула по комнате, время от времени стре­ляя глазами. «И откуда в женщинах столько кокетства? - мысленно удивился Ваня. Умеют же прямо за сердце хапнуть! Прямо беда!»

- Нравлюсь? - снова стрельнула глазами царевна Анастасия, прекрасно зная, что даже очень нравится. И звонко засмеялась сама себе в ответ, на некоторое время сбросив незнакомую величественность и торжественность и став прежней озорной и смешливой Настенькой. - Ну что стоишь и глаза­ми хлопаешь? На, переоденься к празднику, - она показала Ване пламенно красную шелковую рубаху. Но когда Ваня протянул руку, она ловко отско­чила, дразнясь и размахивая рубашкой, как тореадор мулетой перед носом быка.

- а ну, догони!

Поймать юркую как ящерка Настеньку было непросто. Но Ваню это только раззадорило. Ему захотелось ее непременно поймать и крепко поце­ловать в наказание за озорство.

Когда он почти схватил девушку в комнату вошла Лесаня. Ваня смутился, сам не зная почему. Будто его застали на месте преступления.

- В пятнашки играете? - хохотнула жена Лешего. - Играйте. На то и молодость, чтобы друг за дружкой бегать. Лесаня хотела присоединиться к игре, но почему-то остановилась, посмотрела на Ваню и заговорчески под­мигнула ему: - Хороша девка, а? Ваня смутился еще больше, но Лесаня это­го будто и не заметила и снова вышла из комнаты.

Настенька протянула Ване рубаху. «Эх, зеркальце бы! - вслух подумал он. - А то сколько времени своей морды не видел». Ваня тут же выругал себя за длинный язык - чего доброго и зеркальце окажется здесь чудом из далекого будущего и придется объяснять, что это такое. К счастью этого делать не пришлось - зеркало у Настеньки было. Девушка пошла к себе и почти сразу вернулась с маленьким зеркальцем в изящной раме с удобной ручкой. Из него на Ваню посмотрела небритая личность с длинной рыжеватой щетиной. «С такой щетиной девушку не очаруешь, даже в такой рубахе», - с грустью подумал Ваня, разглядывая собственную рожу. Но про бритву он не стал и спрашивать. Леший и Лесаня не бреются, а стало быть и не нужна такая штука в хозяйстве. Да и пены для бритья тут все равно нет - а бриться без пены - удовольствие сомнительное. Хоть бы борода скорее отросла, тогда еще ничего. А так - уголовник да и только! Хоть вообще в зеркало не смотрись.

Он вернул зеркальце. Прекрасная царевна взяла его в ручку, улыбнулась своему отражению, немного пококетничала и унесла на место.

В комнату вошла Лесаня. Она тоже была празднично одета. Дорогой шелковый сарафан и парчовый летничек был ей к лицу и скрывал тяжелые огромные груди. Праздничный наряд преобразил и ее - в ее движениях тоже появилась, диктуемая нарядом, торжественностью. Перед Ваней стояла доста­точно симпатичная богато одетая дама с распушенными длинными волосами. На пальцах серебрились и золотились колечки. Шею скрывали бусы, в ушах колыхались тяжелые серьги. Украшений было много, больше, чем у Настеньки, но они не придавали костюму Лесани тяжелой аляповатости. В пестроте украшений был свой неповторимый стиль. Ваня сказал какой-то подобающий комплимент и хозяйка расплылась в улыбке. Но глаза Вани почти непроизвольно смотрели на прекрасную царевну - на Настеньку.

Глава 18. Праздник.

Вскоре Ваня услышал приближающийся звон бубенцов, смех и шутки. Тройка вороных влетела в заранее распахнутые ворота. Разогнавшиеся ло­шади готовы были и дальше продолжать свой стремительный бег. Они не­терпеливо встряхивали украшенными ленточками гривами и били копыта­ми. Леший-кучер слез с облучка, начал гладить лошадок по мордам, приго­варивая:

- Ну, будет, будет. Ишь разыгрались! Дома мы уже. Все, приехали. Ну успокойтесь! Спасибо за службу! Сейчас распрягу, покормлю да отпущу на волю. Коли покататься захотим, так я позову.

Лошади постепенно успо­коились.

Из повозки неторопливо вылез Банник, за ним Банниха, а потом и молодежь. Гости и хозяева начали обмениваться объятиями и троекратными поцелуями. «И чего они эти «китайские церемонии» разводят? - думал про себя Ваня. - Вчера ведь виделись. Да и не издалека - тут до деревни рукой подать!» Но, раз уж тут так принято, Ваня тоже принял участие в объятиях и поцелуях, с удовольствием чмокнул в подставленные щечки Любашу и Анютку и пожалел, что Настенька не гостья, а то бы он и ее с удовольствием поцеловал.

Дружок и Черныш вились около гостей, выпрашивая свою долю ласки.

Как ни странно, гости были одеты буднично. Ваня даже разочаровался - ему было интересно увидеть принаряженных Любашу и Анютку.

- Сейчас переоболокутся, - тихонько ответил Леший на Ванины мысли. - Они праздничную одежу у нас хранят. В бане-то сыро, портится одежа. Да и места там мало.

- Что ж вы так долго, гости дорогие? - спросила радушная хозяйка. - Мы уж заждались.

- А к нам самим сегодня гости пожаловали, - охотно ответила Любаша, которой, похоже, не терпелось что-то рассказать. - К нам сегодня сам отец Петр пожаловал. Андрюха-то вчера, когда я его за руку взяла не на шутку перепугался. Вот, едва расцвело - Лукьян да Андрюха к попу броси­лись на поклон, спасай, мол - нечистая сила в бане завелась. Уж не знаю, что они ему наобещали, но, видать, жадность над страхом верх взяла. Но пришел в баню. Важный такой, брюхо вперед выпятил, а глазенки по сторонам так и шарят.

Девушка сложила руки под животом и, наверное, очень похоже изобразила толстого жадного попа, вошедшего в баню.

- А мы там его уже давно ждали, - вставил Саша. - Как Лукьян с Андрюхой со двора вышли - так мы печь затопили да воды нагрели. Уж встре­чать дорогого гостя - так чтобы попарился на славу.

- Отец Петр входит, - продолжила Любаша, - дьякон за ним. Бедняга от страха ни жив, ни мертв, зубами дробь выбивает - даже жалко его стало. А тятенька ему и говорит «попарься, отец Петр, коли к нам в гости пожало­вал" и пару-то подпустил. Отец Петр забыл, зачем и пришел - по сторонам смотрит, а нас-то не видит. Мы его под белы рученьки да на полок. Как в рясе был, так и парить начали, вениками охаживать. Он и молитвы все поза­был, крест выронил и орет на всю деревню. Я и говорю - не дело в одеже париться. Отец Петр, не желаете ли раздеться? Он взвыл, будто его кипят­ком ошпарили. Мы с Анюткой хотели рясу с него снять, а он вырвался и деру. Дьякон-то давно выскочил из бани, еще когда мы отца Петра первый раз веником шлепнули. Суженый мой стоит, чуть не плачет, не знает, что и делать. Я к нему подошла и говорю: меня не бойся, я тебя до свадьбы не трону. Только обмануть не пытайся - везде найду. А жить мы с тобой будем не хуже других, я ведь не черт, а человек. И еще, говорю, ты отца Петра и других попов больше не зови. А то совсем тебе житья не дадим. Припугнула его немного, чтобы таких гостей больше в баню не приводил. Маменька ему и говорит: крест забери да отцу Петру отдай. Ишь разбросался. Он крест схватил, да из бани бегом. Вот такой у нас сегодня праздник был.

Все засмеялись.

- Это еще хорошо, что Лукьян к попу бросился, а если б к знахарю из Лампово, деду Антипу? – засмеялся Леший.

- Да ну его, - замахал руками Банник.

- Да ладно тебе, - усмехнулся Леший. – Дед Антип зря не обидит, он понимает что к чему.

- А все ж без него спокойнее, - сказала Банниха, - лучше уж не поминать его зря.

Приехавшие пошли в дом переодеваться. Тем временем Ваня и Леший распрягли лошадей и они чинно удалились в лес.

Когда Ваня вошел в дом, Саша, одетый в голубую шелковую рубаху, сидел в горнице и болтал с Лесаней.

- Жарко тут у вас натоплено, - встретил он Хозяина и его работника. - Может в сад стол перенести? Денек-то вроде славный, на небе ни облачка.

- И то верно, - быстро согласилась хозяйка. - В доме печь все время топилась, пока я готовила. Вот душно и стало. А в саду сейчас хорошо. Ну, а коли зябко станет - можно все и опять в дом перенести.

Силач Леший легко подхватил массивный стол под мышку и понес его в сад. Ваня и Саша не без труда вынесли туда же резные скамьи. Лесаня заботливо укрыла их мягкими шкурами, чтобы было мягко сидеть и расстелила на столе узорную скатерть. Ваня и Саша принесли посуду и миски с закусками - солеными огурчиками, квашеной капустой, солеными грибоч­ками, приготовленными заячьими почками и печенью, хлеб в расписной хлебнице, пироги, а могучий хозяин принес несколько больших бочон­ков с разными квасами и повесил на край каждого бочонка по ковшику, что­бы было удобно зачерпывать напиток.

- Жаль пива не будет, не наварил - за ночь-то оно выходится не может, - вздохнул Леший, поставив рядом с бочонками с квасом бочонок поменьше - с медовухой. Ваня тоже пожалел, что пива не будет, но ничего не сказал. Наконец в сад вышли принарядившиеся Банник с Баннихой и три прекрасные царевны - Анастасия, Любовь и Анна. Отливали жемчугом коро­ны-кокошники, сверкали самоцветы на пальцах. В жестах появилась сте­пенность и царственная неторопливость. Только Анюта еще не привыкла носить такие вещи и в ее движениях чувствовалась легкая неестественность. Зато Настенька и Любаша будто родились королевами. «А все-таки Настенька повеличественнее Любаши, - невольно сравнил девушек Ваня, - да и посимпатичней».

В этот момент в ворота постучались. Вошли Водяник с Водянихой. Водяник был одет в богатый зеленый кафтан. Похожие на водоросли жемчужные узоры из крупного жемчуга украшали рукава и полы кафтана. У толстой жены Водяника было такое же невыразительное, будто расплывшееся лицо с набухшими мешками под глазами, как у ее мужа. Она была одета в парчовый сарафан. Толстые пальцы украшали массивные перстни с кораллами и янтарем. Шею полностью закрывали несколько ниток жемчужных бус из крупного жемчуга. Поверх жемчуга свешивалась тоненькая нитка кораллов, а на грудь опускалась толстая нить янтарных бус. Ее длинные бесцветные волосы были мокрыми, будто она только что вылезла из воды и стекавшая вода промочила верх богатого зеленого сарафана. Зеленая рубаха и кафтан Водяника тоже была насквозь пропитана стекавшей с волос водой.

Дата добавления: 2015-10-24