Глава 12. Разговоры.

Проснулся Ваня уже к обеду. Чувствовал он себя намного лучше, болезнь быстро отступала. Ваня закашлялся.

- Эк ты расхворался, - покачала головой Лесаня. - Где же ты такую хворь подхватил?

- Промок я до нитки во время грозы, потом в мокром замерз как цуцик. Ну и готов, чему тут удивляться?

- Что ж ты костер-то не развел да не обсушился? Кресало что ли не взял? - спросила хозяйка. Ее голос был полон участия, но сам вопрос пока­зался Ване дурацким: если он не развел костер, то значит не смог. Не дурак же он в самом деле, чтобы просто так мерзнуть, а потом лежать пластом.

- Какое еще кресало? - раздраженно проворчал он. - Пытался я костер развести, да после дождя же все мокрое. Не горит ни хрена.

- Да без кресала в лесу плохо, - поняла по-своему Лесаня, посмотрела на Ваню и сказала, будто размышляя вслух:

- Это тебе Земля-матушка здоровья не дает, потому что босым по ней не ходишь.

- Да, нужно закаляться, - согласился Ваня, а сам подумал, что уж чего­чего, а специально он закаляться не будет. Разве может быть когда-нибудь походит босиком и то вряд ли.

Лесаня вернулась к своим делам. Через некоторое время она снова взглянула на Ваню.

- Ты бы повязки то снял, - посоветовала она. - Там поди все и зажило давно, а если нет - пусть раны подсохнут.

Ваня послушно снял повязки. Ранки и в самом деле затянулись молодой розовой кожицей.

За окном ярко светило солнце, но из солидарности с Ваней вся семья Лешего во главе с хозяином осталась дома. Потап улегся у входа. Рядом с ним свернулся калачиком Дружок. Лесаня нянчилась с малышом. Леший уселся на лавку-сундук и принялся чинить что-то из конской упряжи. На­стенька принесла вышивание.

- Расскажи что-нибудь про твою жизнь, - попросила она Ваню.

- И то верно, - сказала Лесаня, уложила малыша, принесла шитье и села рядом с Настенькой. - Делать ты все равно ничего не можешь, вот и рас­скажи нам, как у вас там люди живут. А мы послушаем.

Ваня любил быть в центре внимания и охотно согласился, хотя говорить было еще трудно и он часто кашлял и чихал. Ему и в голову не могло прийти, что слушатели зададут ему такую бездну неожиданных вопросов.

Он откашлялся для солидности и начал рассказывать.

- Я в городе жил, ну в этом как его, не помню. Вот, ну там все дома многоэтажные. Оказалось, что слово «этаж» здесь неизвестно. Пришлось объяснять, что это такое.

- А, ярусы, - закивали головами домочадцы Лешего, - ну так бы и сказал.

Ваня кивнул и продолжил:

- Ну, вот, там, в городе, все дома от четырех до 20 ярусов, этажей по-нашему.

- Это ты все-таки, наверно, загнул, - усомнился Леший. - 20 ярусов да по паре сажен каждый. Да крыша еще. Это же выше любого дерева. Высо­тища-то какая! Даже и представить себе нельзя. Не может такого быть: А если не врешь, то как же так построить можно? Сколько леса надо извести, чтобы такую громаду построить? Да и опоры из чего? Таких деревьев вдо­сталь и захочешь да не найдешь!

- а там дома не деревянные, - улыбнулся Ваня, представив себе дере­вянный небоскреб со всеми удобствами в современном городе. - Там дома каменные и кирпичные.

- Что все все каменные? - переспросил Леший.

- Все, - подтвердил горожанин. - Только мебель деревянная.

- Богато стало быть живете, коли все дома на века построены, - заду­мался Леший, - хорошо, что каменные: А то на такие домищи весь лес из­вести можно было. А так его рубить не надо, пусть растет и зеленеет. Вот только холодно небось в каменных хоромах-то? Не натопишь толком - все тепло в камень уходить будет, топи не топи. Камень дров много требует, чтобы нагреть его. Сколько дров-то за зиму уходит?

- Не знаю, - честно признался Ваня. - Я никогда такими вопросами не интересовался. Нам печей топить не надо. У нас и печей в квартирах нет. У нас вместо печей центральное отопление. Он тут же рассказал, что вода на­гревается в специальных котельных. А потом по трубам течет в дома и гре­ет.

- Что-то ты не то говоришь, - снова усомнился Леший. - Как это вода может наверх течь? Слыханное ли это дело? Вода всегда вниз течет, а ты тут рассказываешь, что вода вверх течет, да еще эти огромные хоромины греет.

- У нас там специальные насосы есть, чтобы вода наверх текла, Если насос хороший, ее можно хоть на сотый этаж загнать. Вот и загоняют в до­ма. Она там и в кранах и в батареях течет. Ее там сколько хошь. Открыл кран и мойся себе на здоровье.

- Что ж и носить ее не надо? А то поди на 20-то ярус принеси водицы. Весь день небось только туда сюда и бегать придется. Неужто и впрямь на 20 ярус вода сама приходит? - удивлялась сказанному Лесаня.

- Говорю же - сама, - начал раздражаться Ваня от таких вопросов. - В больших домах везде водопровод. Ну вода по трубам течет, а в каждой квар­тире есть несколько кранов - чтобы можно было водой пользоваться. От­крыл кран и хоть мойся, хоть стирай. Все удобства.

Ваня сказал это так, будто водопровод был его личной заслугой. Лесаня взглянула на ведро с водой, стоявшее рядом с рукомойником.

- Вань, а Вань? Может ты и здесь сделаешь, чтобы вода из колодца сама в дом бежала? - вдруг попросила она. - А то воды в доме много надо, носить-то часто приходится.

Иван отрицательно покачал головой и буркнул, что здесь с водопроводом ничего не получится.

- Конечно не получится, - усмехнулся Леший. - Нам Ваня небылицы рассказывает, а мы и рты поразевали. Не может вода вверх течь. Вот не мо­жет и все!

Ваня обиделся тому, что ему не поверили, и, сделав вид, что закашлялся, замолчал.

- Да ты не сердись, - поспешил извиниться хозяин леса. - Может и есть сила, чтобы воду наверх гнать. Да уж больно чудные ты вещи рассказыва­ешь. Мы о таком даже в сказках не слышали. Вот и не верится. Чудно как­-то. Мало того, что дома огромные такие, так еще и вода в них сама бежит. Да и не вниз, а вверх! Какая же сила ее наверх гонит? Непонятно.

- Есть такая, - уклончиво ответил Ваня. - Придумали такую силу. Многоэтажный дом продолжал тревожить умы. Лесаня и Настенька как-то незаметно для себя опустили на колени рукоделье, да и Леший все реже ковырял шилом в непочиненном хомуте.

- Неужто у каждой семьи своя такая хоромина в 20 ярусов? - спросила хозяйка. - На семью-то такая хоромина великовата будет. Ее и обойти то за день поди непросто, а уж прибрать-то все и вовсе не каждому под силу.

Ваня рассмеялся, представив современную многоэтажку во владении одной семьи. Кто ж не мечтает о таких апартаментах да еще бы и прислугу туда желательно. Пришлось объяснять, что многоэтажный дом состоит из квартир, а каждая отдельная семья живет в отдельной квартире, в которой есть кухня ну и 1, 2 или 3 комнаты.

- Он комнатами горенки называет, - тихонько пояснил жене и дочери Леший. - Ну, ладно, у семьи две-три горенки, а в остальных-то что?

- Как что? Другие люди живут.

- Что ж ты над кем-то живешь, над тобой кто-то живет? - уточнил для себя хозяин.

- Угу, - подтвердил Ваня. - И с боков тоже соседи живут, что ж тут та­кого.

- Места небось на всех не хватает, коли друг у дружки на голове живете, - подумала вслух хозяйка.

- Может и не хватает, - согласился Ваня. - В городе народу много.

- Вань, а если кто из семьи выделиться хочет и своим хозяйством жить, что новый ярус строите? - задала какой-то глупый вопрос любопытная Лесаня.

Пришлось объяснять, что в городе строят дома сразу, а потом продают отдельные квартиры. И никто ничего своего на доме не строит. Это сообще­ние почему-то озадачило Лешего.

- Как это никто своего ничего не строит? - не поверил он. - А откуда же строители знают, что кому нужно? И, опять таки, неужто и наличники у всех одинаковые? А если кому не понравится, что ему строители другие сделают?

Ваня вспомнил гладкую стену блочной новостройки и неохотно сказал, что никаких наличников в городе нет. Разве что в старых домах лепнина разная.

- Так не красиво же, когда дом резьбой не украшен, - воскликнула На­стенька. - Когда дом украшен, к нему подходишь и видно, какой человек в доме живет, как он к дому относится, любит ли он свой дом или абы как жи­вет.

- а зачем это показывать? - удивился Иван. - Одно дело в квартире - там выпендривайся как хочешь. А снаружи-то зачем? Ну а в квартире можно мебель какую угодно купить, картины там всякие, ковры. Кому что нравится.

- Верно, согласился Леший. - И дома есть к чему руки приложить, лавку резной каймой украсить или там еще что-нибудь.

- вот еще возиться, - усмехнулся горожанин, представив, как он украшает резной каймой современную кровать или шкаф. - У нас все готовое по­купают. Хочешь с каемочкой, хочешь - гладкое, какое понравится, такое и купишь.

Леший покачал головой и почему-то вздохнул. «Купленное оно и есть купленное, - пробормотал он будто сам себе. - Не вкладывают душу в вещь, коли она на продажу».

Ваня не обратил на его слова никакого внимания и безразлично пожал плечами. «Не вкладывают и не надо», - равнодушно подумал он.

- Весело, наверное, в большом доме жить, - сказала ни с того ни с сего Настенька. - Все свои, родные.

- Ха, - засмеялся Ваня, - родню нашла. Да я своих соседей и в лицо-то не знаю!

- Как, - удивилась девушка. - Неужто братья-сестры, родители, дети и прочие сродники не в одном доме живут?

- нет, конечно, Где квартиру купят, там и живут.

- Так значит, все соседи чужие? И по праздникам вместе не собираетесь? Свадьбы вместе не играете? Вместе не собираетесь, чтобы даже по­койника схоронить? - переспросила Лесаня, представлявшая городскую жизнь как деревенскую. - У нас в деревне как праздник - так для всех празд­ник.

Ваня представил обитателей огромной блочной многоэтажки где-то за единым огромным столом, отмечающих чью-то свадьбу и загоготал, пока смех не перешел в надрывный кашель.

- Ну, скажите, тоже! - сказал он, наконец, с трудом подавив смех и от­кашлявшись. - Говорю же, я соседей и в лицо-то не знаю.

- Что ж вы так все и сидите каждый в своем углу, как нелюди какие? - разочаровано протянула Лесаня и покачала головой.

- Никто не сидит, у каждого друзья есть, приятели, родственники, наконец, - сердито ответил Ваня, обидевшись, что его назвали нелюдем. - Да и по телефону позвонить можно.

- А что это за штука такая? - тут же спросила любопытная Настенька.

- Ну, это штука такая, - Ваня решил поразить слушателей еще одним достижением цивилизации, - вот если телефон есть, то с человеком погово­рить можно, даже если он далеко. Человек может быть хрен знает где, а ты его слышишь, будто он рядом.

- Как-то ты его слышишь, если он далеко? - не поверила Лесаня.

- а вот так, техника такая есть, - гордо сказал Ваня, будто телефон тоже был его личным достижением. У каждого в квартире телефон. Все теле­фоны проводами соединены. По ним звук передается специальным сигналом - вот ты снимаешь трубку и говоришь, а тебе из трубки отвечают. Настенька недоверчиво посмотрела на Ваню, будто оценивая, правду ли он говорит а потом вдруг спросила:

- А как же говорить, если глаз не видно?

- так и говорить. Зачем же видеть? Не глазами же говоришь, - не понял Ваня.

- да как же? - продолжала расспрашивать девушка. - Ведь по глазам все все можно увидеть - и радость, и печаль, и смех, и горе, чем живет чело­век, о чем печалится. А если только голос слышно, то ни по головке не по­гладишь, если трудно человеку, ни утешишь. Душевный разговор, если лица не видно не сложится. Да и обмануть легко - голос-то и изменить можно.

- ну, если разговор душевный, то и встретиться можно, - неуверенно сказал Ваня, которому и в голову не приходило, что при телефонном разговоре может не хватать лица собеседника.

- так если встретиться - так зачем штука эта? - так и не поняла Настенька назначение телефона.

- Как зачем? - слегка разозлился Ваня. - Не всегда же надо душевные разговоры вести. Обычно надо что-то спросить или передать. Да и вообще, чего к человеку зря переться? Может у него, блин, дела какие или он меня видеть не хочет или, блин, гости у него. Да может и вообще его дома нет. А так звякнешь, договоришься обо всем. Ну если надо, так съездишь, ну или блин, к тебе кто-то придет. Блин, неужто не понятно?

- ишь, сколько блинов напек, пока рассказывал, - усмехнулся Леший. - Кого этими блинами кормить собрался? А телефон, выходит, штука мудрая, чтобы ноги зря не бить да людей зря не беспокоить. А все же когда сядешь рядком да поговоришь ладком лучше, чем, не видя лица балакать.

Ваня согласился.

- Неужто и в самом деле на 20 ярусе живут? - спросила Настенька без всякой связи с предыдущим разговором. Очевидно, высота многоэтажки с трудом уживалась с ее представлениями о возможном и требовала осмысления. - Сколько же времени нужно, чтобы наверх подняться или спуститься? Молодым-то еще ничего, а старым или хворым каково? Они то как поднимаются? Или вовсе из дому не выходят?

- почему? Выходят, у нас лифт есть, - ответил Ваня и мысленно чертыхнулся - объясняй теперь что это такое. - Ну, лифт, это, ну шкаф такой, ах да у вас ведь и шкафов нет, ну, блин, ладно. Не важно. В общем, лифт - это вроде комнатки такой. Туда входишь, закрываешь дверь, а он везет тебя до нужного этажа.

Леший немного подумал, что-то прикинул в уме и сказал:

- я как-то видел как колокол на колокольне с помощью веревок да ворота наверх затаскивали. Неужто и на 20 ярус можно затащить так? Тяжкий небось труд людей на такую высоту таскать.

Ваня засмеялся. Он решил поразить воображение слушателей рассказом об электричестве.

- У нас сила особая есть, - усмехнувшись, сказал он. - Электричество. Так вот электричество и воду наверх гонит и людей поднимает.

- а что это за чародей такой, этот, как его и не выговорить, - перебила Лесаня.

Ваня сник. И кто его за язык тянул? Объясняй теперь этим неандертальцам, что такое электричество. А как объяснять, если пока все нормально, оно тихо мирно бежит по проводам? Как все просто, когда нажал на вы­ключатель и появляется откуда-то какая-то сила, которая заставляет све­титься лампочку или работать пылесос. Ваня закашлялся, думая как отве­тить.

- Ну, молнию видели, - спросил он после несколько затянувшейся паузы.

- Кто же молнию не видал? - за всех ответил Леший.

- Ну, вот, значит, - тоном учителя продолжил Ваня. - Во время грозы вырабатывается природное электричество. Молния, то есть. Это сила колос­сальная. Если в человека, скажем, попадет - все, блин, капут ему.

- Знамо дело - убьет, - подтвердил Леший. - И человека и зверя любого. Сколько у меня в лесу зверей громом побило - не счесть. Да и деревьев мно­го попортило.

- Ну, блин, деревня! Молния убивает, а не гром! - поправил Ваня.

- Опять блин испек? - хохотнул Леший.

- Сейчас вообще ничего рассказывать не буду, - недовольно сказал Ваня.

- А чего ты все блин да блин? Зачем тебе это? Да не сердись ты, - сказал хозяин. - Рассказывай дальше как умеешь, а мы послушаем.

«Надо следить за собой, - подумал Ваня. - Раз уж здесь на слова внимание обращают, надо слова подбирать». А вслух продолжил:

- Ну вот человек научился этой силой управлять. Ну эта сила для всего и служит.

- Что ж вы во время грозы молнии ловите? - тут же спросила Лесаня. - А как? Она ведь блеснула и нет ее.

- Молнии никто не ловит, - раздраженно сказал Ваня, уже уставший от всеобщей непонятливости. - Электричество получают без всяких молний.

И тут же последовал вопрос «а как?». Ваня растерялся. Как получают электричество он представлял очень смутно. И объяснить толком так и не смог - слушатели так ничего и не поняли.

- Светло, наверное, если молнию поймать? - спросила Настенька и этим вывела парня из затруднения.

- Угу, - отозвался он. - Светло как днем.

- Всегда? - переспросил кто-то.

- ага.

- а как же вы спите, если светло всегда? - спросила Настенька.

Ваня подумал, что она непроходимая дура и ответил, что свет всегда можно выключить.

- А вообще у нас от электричества все работает - и телевизор, и холо­дильник, и стиральная машина, - добавил он.

Наличием специальной машины для стирки сразу заинтересовалась хозяйка. Ване пришлось объяснять как она выглядит и что делает.

- Ванюша, ты бы мне такую сделал? - сразу попросила Лесаня. - белье-то мыть как удобно.

- Чего надо - можно у кузнеца заказать, денег на такое диво не жалко, - присоединился к просьбе жены Леший.

От изготовления стиральной машины Ваня отказался наотрез, сославшись на отсутствие электричества, а про себя подумал, что и как она уст­роена он толком не знает.

- Слушай, а скотина где же живет? - вернулась к теме устройства мно­гоэтажки Лесаня после некоторой паузы. - Внизу хлева общие или наверх к себе скотину таскаете?

Ваня рассмеялся, представив корову на балконе новостройки, и объяснил, что в городе кроме кошек и собак другой скотины нет.

- Неужто на скотину денег нет? - удивленно охнула Лесаня. - Ну пусть не коровку, так хоть козочку или поросеночка можно же завести. Как же без скотины-то? Неужели совсем без молочка и мяса живете?

- Почему же без молока? Я и молоко и сметанку очень люблю, - лениво и свысока ответил горожанин.

- Откуда сметана-то, если коров нету, - не унималась Лесаня. - Что у вас молоко с деревьев что ли капает?

- А мясо на этом вашем асфальте-неродихе само растет без свиней да коров? - добавила Настенька.

Ваня смерил собеседниц презрительным взглядом. Ну и дичь! Скажут же такое! Но тут же сообразил, что в городе они никогда не были, о город­ской жизни не знают и сменил гнев на милость. Леший прочитал Ванины мысли, хитро прищурился и погладил бороду.

- На асфальте ничего не растет, - с раздражением ответил Ваня. - А мо­локо, мясо и сметану можно и в магазине купить.

- У кого? - ехидно спросил Леший. - Ты же сам только что сказал, что в городе скотину никто не держит.

- За городом держат, а мы покупаем, - сердито пояснил Ваня, всем своим видом показывая, что все эти разговоры ему уже надоели.

- Если и мясо, и молоко, и сметану покупать каждый день, так сколько же денег надо? - немного подумав, спросила Лесаня. - Своя скотина дешевле бы обошлась. Где же вы столько денег берете, чтобы и хоромы каменные строить и покупать все?

- А у нас все работают, деньги зарабатывают, кроме стариков и детей, конечно, - ответил Ваня.

- Что и бабы деньги зарабатывают? - удивился Леший. - Они-то как могут заработать? Батрачат что ли?

- Почему батрачат? Мало ли женских дел? Ну там, лечить, учить, тор­говать, - ответил Ваня. Леший недоверчиво покачал головой и пробормотал: «разве бабе можно торговлю доверить? Эх, люди».

Захныкал Лешаченок. Лесаня принялась кормить ребенка и тут же спросила:

- А куда же детей девают, коли все работают?

Ваня рассказал, что для детей есть специальные детские сады и ясельки. Там воспитатели с детьми занимаются, играют, учат чему надо.

- Что ж у воспитателей других дел нет, кроме как с чужими детишками тетешкаться? - задал вопрос Леший.

- Они за это деньги получают.

- Странно живете вы там в городе, - вслух размышлял Леший. - Бабы работают, чтобы заработать денег на то, чтобы чужая тетя с твоим дитем нянчилась. Не лучше ли самой скотину держать, да деток растить? Это самое бабье дело. А то свое дитятко в чужие руки отдавать разве можно? Разве сироты какие, что их чужие тети воспитывают? Мать она и есть мать, а чу­жая - она чужая и есть. Где ж ей найти для чужого ребенка время, чтобы утешить да приголубить? Не свой же! А долго у вас с детьми-то нянчатся?

- В садике до 7 лет, а потом школа, - сообщил Ваня.

- Это хорошо, что в науку отдаете детей, - похвалил Леший. – Чему хоть там учат?

- Многому: физике, химии, математике, литературе, - начал перечислять Ваня.

- Слова-то какие мудреные, - улыбнулся Леший. - И ты стало быть это все изучил?

- Кое-что знаю, - уклончиво ответил Ваня и подумал, что, честно гово­ря, из школьной программы не помнит ровным счетом ничего. Но Настенька об этом не знала и одарила Ваню восхищенным взглядом.

- Ты меня научишь этим хитрым наукам? - попросила она.

- Может быть, - буркнул Ваня. - А вообще, я устал! Достали все со своими расспросами. Он старательно закашлялся, чтобы показать, что он­ человек больной.

- Многому тебя учили, а вежливости, видать, не научили, - вздохнул Леший. - Сейчас настой сделаю, чтобы хворь твою выбить. Сразу видно, что тебя чужая тетя воспитывала, вот ты такой грубый да неласковый и вырос. Видать тепла тебе в детстве мало было, коли если что - сворачиваешься как еж, иголками наружу. Эх, ты! - Леший снова вздохнул и принялся кол­довать над горшочком с травами.

Глава 13. Пляска.

Ваню оставили в покое. Он лежал и думал. Лезли в голову разные не­званые мысли. Царапало самолюбие то, что Леший назвал его «ежиком» - себя Ваня считал добрым и покладистым. А тут то Настька заявляет, что у него душа спит, то Леший обзывается. Морали читают, с добротой своей лезут. Понятно, конечно, здесь в глуши доброта накопилась, ее девать некуда. Но нельзя же так по жизни жить! Наговорили кучу глупостей. Где ж это видано, чтобы соседи в городе что-то вместе справляли? Кому какое дело до моих радостей или горестей? Это моя жизнь, а не их! С какой стати я их должен приглашать? Может я их и видеть не желаю? Глупость да и все. И вообще, у меня, скажем свой круг общения, у других - свой. Есть, конечно, старые дуры, которым до всех и всего есть дело. Сидят у подъезда и друг другу косточки перемывают. Их пригласить это только повод для сплетен дать. А они все обсудят, перевернут по-своему и такого про тебя нарасказы­вают, чего и не было никогда. На кой Леший мне такие радости? Да и люди разного возраста вообще между собой общего языка найти не могут. Какая-нибудь старая грымза начнет молодым морали читать - не так живете, не то делаете, не так одеваетесь. Веселье тоже мне нашли! Когда родственники-то собираются и то скучно, а эти предлагают еще и чужих терпеть. Добрые на­шлись! - Ваня поймал себя на мысли, что Леший и его семья действительно добры. Ему бы и в голову не пришло так ухаживать за практически чужим человеком. Честно говоря, он бы и за родственником так ухаживать не стал - придумал бы тысячу и один повод, чтобы свести уход к минимуму. «Ласки тебе мало в детстве дали», - прозвучала в голове фраза Лешего. Да и не мало вовсе. Как всем, значит вполне достаточно. Почему-то вспомнилось, как он был совсем маленьким. Ему тогда было лет пять, и он очень хотел чем-то поделиться со взрослыми, но у тех были какие-то свои дела. Он им мешал, и они спровадили его играть. Ну и что здесь такого? У всех могут быть свои дела. У всех так. У родителей своя жизнь, у детей своя. Незаметно наступил вечер. Настенька ушла спать, хозяева тоже куда-то ушли. Уснул и Ваня.

Проснулся он рано. Вся семья еще была в сборе. Мохнатой горой лежал у входа Потап. Дремал, положив голову на лапы, Дружок. Обнаженная Настенька расчесывала резным деревянным гребнем волосы. Леший тоже еще не оделся. Его тело также как и тело его жены было покрыто редким рыжим волосом. Мех у него на теле был грубее и гуще, чем у Лесани, но не казался меховой шубой дикого зверя. Зато Лесаня, месившая тесто, была в холщовом переднике на голое тело. Ваня почему-то вспомнил булгаковскую Геллу. Но вместо холщовой наколки волосы хозяйки были перехвачены го­лубой Настенькиной лентой.

- Что это вы? - удивился Ваня.

- Доброе утро! - вместо ответа поздоровалась Настенька. - Как ты себя чувствуешь?

Чувствовал себя Ваня почти хорошо, хотя голос был еще хриплым и простуженным. Даже не верилось, что от такой жестокой простуды можно так быстро вылечиться.

- Ну вот и славно, - широко улыбнулась Лесаня и заботливо продолжила. - Ты сегодня еще полежи в тепле. Хворь-то еще не совсем ушла. А через пару дней будешь здоров как дуб.

Ваня кивнул. Лежать на теплой печке было уютно, под рукой громко мурлыкал Черныш.

- А что это вы голые все? - спросил он после небольшой паузы.

- Так утро еще, ответил хозяин. - Дома тепло, что одежду трепать. По­том оденемся.

- У нас все всегда одеваются, дома у женщин халат какой-нибудь или юбка какая-нибудь домашняя, у мужиков - штаны какие-нибудь, - отрица­тельно покачал головой Ваня.

- холодно, стало быть, в этих платах каменных, - сделал неожиданный вывод Леший.

- Да нет. Обычно тепло, - ответил Ваня. - Просто не принято у нас го­лышом ходить. Вдруг кто увидит:

- А если и увидят? Что ж в том, что ты без одежи? Или растаешь от взгляда-то? - спросила Лесаня.

- Не растаю, конечно, - недовольно проворчал парень. - Просто у нас принято одеваться, принято и все, И вообще у нас женщины и мужчины друг перед другом голыми не ходят.

- То-то ты прямо ошалел, когда купались, - поддела дочка Лешего. Ваня смерил ее уничтожающим взглядом, но промолчал. А Настенька, смеясь, продолжала:

- Представляешь, тятенька, у них в городе для купания особую одежку выдумали. Приходит человек купаться, эту одежку одевает, в ней в воду ле­зет, потом в мокром, в одежке этой сохнет, потом купальную одежку снима­ет, в свое одевается, а мокрое тряпье домой несет досушивать.

Леший с Лесаней рассмеялись.

- И чего только люди не удумают, - смеялся Леший. - Одежа для купания! Может и в бане в одежде моются? Да уж! Что ж у вас и спят может в одежке?

- Ну да. Женщины в ночных рубашках спят, мужчины в пижамах или просто в нижнем белье.

- А детей тоже в одежде делают? Через белье, - подколола Лесаня.

- Нет. На это время, конечно, раздеваются, а потом опять одеваются, - разъяснил Ваня.

- А когда же тело от одежды отдыхает? - задал какой-то странный вопрос Леший.

- А чего ему отдыхать? Верхнюю одежду снимаем и все. И так нормально.

- Телу тоже от одежды отдохнуть надо, подышать, себя почувствовать, - наставительно заметил хозяин. - У тебя, вон, тело в одеже всегда, не ды­шит, вот ты и рыхлый. Чуть промок - так уже и хвораешь. А когда тело без одежи - оно само себя слышит, знает где что не так, что исправить. Мы вон одеваемся когда в одежде удобнее, когда холодно, да когда в гости идем - на людей посмотреть, себя показать.

- Да еще когда одежу проще стряхнуть, чем тело мыть, - добавила Лесаня. - я, вон, когда пироги пеку - всегда передник одеваю, а то вся в муке буду как мельник. И волосы подвязываю, чтобы не мешали.

- Так стыдно же голыми ходить! - прорвался из Вани голос далекой цивилизации.

- Стыдно напоказ наготу выставлять, - ответил Леший. - Смотрите, мол, какой я. Красивый себя на зависть другим покажет, некрасивый - для насмешек. Не дело это. А коли без одежи удобно - так зазорного в этом ни­чего нет, ходи как удобно.

«Интересная точка зрения на одежду», - подумал Ваня, Некоторое время он лежал молча. Потом ему стало скучно.

- Эх, телевизор бы сюда, - мечтательно протянул он и мысленно выругал себя за длинный язык. Теперь требовалось объяснять любопытной семейке, что это такое и отвечать на бездну странных и нелепых вопросов. Ваня откашлялся, чтобы потянуть время и краем глаза взглянул на со­беседников. Те уже приготовились слушать о новых чудесах цивилизации. - Телевизор - эта штука такая, - начал он, не дожидаясь вопроса. - По нему передачи всякие показывают, шоу, концерты, разное, в общем. Смот­ришь и всякое видишь…

Никто ничего не понял, кроме того, что по телевизору кто-то что-то показывает.

- Что ж это как знахарь в воду глядит или как яблочко золотое на блю­дечке? - предположила Настенька.

- Какое еще яблочко? - переспросил Ваня.

- Какое у Бабы Яги хранится, - серьезно ответила девушка, будто речь шла о самой обыкновенной вещи. - Яблочко по блюдечку катается, а на блюдечке все видно становится: в одну сторону яблочко прокатится - про­шлое видно, в другую - будущее.

- Ну вроде того, - ответил Ваня, а сам подумал: «Ну, как скажет - хоть стой, хоть падай, и закашлялся, чтобы не расхохотаться. - Ишь куда хватила! Прошлое ей покажи или будущее! На такое техника не способна».

- А что показывают? - спросила любопытная Лесаня.

- Сказал же уже: передачи разные, футбол, песни, знаменитостей, новости, кино, многое, короче, - злился на любопытных слушателей, свой длинный язык и весь белый свет Ваня.

- А людей показывают? - спросил кто-то.

Ваня кивнул.

- А можно друга своего увидеть или ладу? Посмотреть как живут-по­живают? - продолжила расспросы хозяйка.

- Такая техника есть, видеотелефон называется. Но я ее даже никогда не видел - она, зараза, дорогущая, - честно признался Ваня. - А по телевизо­ру можно иногда и знакомых увидеть, если в кадр попадут. Специально, Ко­нечно, их снимать никто не будет.

- Так кого показывают-то? - поинтересовалась Настенька.

- Известных людей, певцов, политиков, актеров. Знаменитостей, короче.

- Простых людей, стало быть не показывают, - задумчиво уточнил Леший.

- Иногда показывают, - неохотно ответил Иван. - А чего их показывать? Чего в них интересного? Люди как люди, их и без телевизора посмот­реть можно.

- Вот этого я и не понимаю, - так же задумчиво признался Леший. - Как это люди как люди? Двух деревьев в лесу одинаковых нет, каждое на особинку, а человек и подавно каждый не такой как другие. Я, скажем, люблю блины, а ты пироги с капустой… В каждом человеке своя искорка-живинка есть, коли ее разглядеть сумеешь! А чего делают те, кого показы­вают? - спросил он после некоторой паузы.

- Певцы поют, политики треплются, каждый свое, короче, - лениво сказал Ваня. - Иногда им вопросы задают, а они отвечают.

- А ты-то сам можешь тем кому показывают посоветовать или сказать чего? - расспрашивал Леший.

- Кому и чего сказать? - не понял Ваня.

- Тем, кого показывают. Если, скажем у тебя совет дельный есть, можешь ты его известным людям сказать через штуку эту?

- Ну, можно письмо написать, - неуверенно сказал Ваня, - только я не знаю, может его никто и читать не будет. Иногда, правда, бывает, что в пе­редачу позвонить можно, но туда дозвониться трудно.

- Значит, без ответа все, - подвел итог Леший. - Смотри, кого покажут.

- А зачем отвечать-то? Мне что больше всех надо? Какое кому дело до моего личного мнения?

- А кто решает, кого показать, а кого нет? - сменила тему Лесаня.

- Режиссер.

- А откуда этот человек знает, что занятно будет показать, а что нет? Он, что всех знает? - задал очередной странный вопрос Леший.

- А зачем ему всех знать? - удивился вопросу Ваня. - Он показывает и все. Не хочешь - не смотри.

- А ежели скучно станет или не понравится, что показывают? - спросила Лесаня.

- Скучно будет - не буду смотреть. Переключу на другую программу или выключу ящик, к Лешему, - пожал плечами парень.

- Ко мне! Ко мне! - захлопал в ладони хозяин. - Может и получу когда-нибудь такую штуку. Тоже смотреть буду! Он поскреб вихрастую голову и задумчиво спросил:

- А как же все-таки получается, что ты известного человека в гости не позвал, а видишь?

Пришлось в нескольких словах объяснять процесс съемки передачи.

- Ну вот, чего режиссер снимет, то и видно. Ну, там, жизнь животных, например или город какой-нибудь.

- Это дельно придумано, особенно жизнь животных - обрадовался за людей Леший. - Один чего красивое увидел - всем покажи, пусть полюбуют­ся. Только вот мне не понятно, как люди договариваются, кто в какой черед красивое другим показывать будет.

- А никто и не договаривается, это дело режиссеров.

- Неужто только эти, как их, ну ресеры эти, красивое видят? А другим и показать нечего? - всплеснула руками Лесаня.

- Может и есть чего показать, да только туда не всех пускают.

Леший с дочерью многозначительно переглянулись.

- Тебя стало быть развлекают, а ты только смотришь, - вздохнул Леший. - Что хоть смотришь-то? Ты про какую-то кину упоминал, в лесу, еще когда мы только с тобой познакомились, и сейчас тоже. Что это хоть за шту­ка такая? Расскажи, а мы послушаем.

Ваня объяснил, что кино - это как рассказ, только актеры все изображают, и это показывают.

- А, действо скоморошье, - перевел на понятный ему язык Леший. - Видал я такое. На ярмарке балаган был. Медведя ученого водили. Он купца в лавочке да пьяного монаха показывал. А скоморохи царя да разбойников играли. Вот потеха-то была.

Ваня кивнул в знак согласия и добавил, что в кино есть возможность играть очень похоже на правду - с костюмами и декорациями, чтобы все бы­ло как в жизни.

- А про что это кино бывает? - тут же спросила Настенька.

- Разное. Комедии, например, ну это когда смешно, - начал перечислять Ваня. - Детективы, когда вора или бандита ищут, боевики - это когда какой-нибудь супермен всех гасит направо и налево.

- Что делает? - переспросила Настенька. - Ты попонятнее скажи, а то непонятно кто и что делает.

Ваня мысленно чертыхнулся про себя и пояснил, что супермен - это крутой такой парень. Герой в общем. Он в одиночку с кучей врагов расправ­ляется, крушит всех подряд, только трупы в разные стороны летят.

- Что же он богатырь могучий, землю свою защищающий, - переспросила Лесаня.

- Ну вроде того, - подтвердил ее предположение Ваня. - Только не все­гда землю защищает. В кино по-разному бывает. Иногда этот герой солдат, иногда он за каким-нибудь сокровищем охотится, освобождает кого-нибудь.

-Ишь, как. И все показывают! Здорово! - загорелись глаза у Лешего. - А еще про что бывает?

- Ну, герой выкрасть что-нибудь должен, банк грабануть, разгромить что-нибудь или просто морду кому-нибудь набить.

- Так он тать! - изумленно воскликнул Леший. - Что ж смотреть, как он людей грабит? Эдак и самому злое дело совершить захочется!

- Да не понимаете вы ни хрена, - защищал боевики парень. - Это же круто! Он один. А на него нападают со всех сторон. А он раз - и кому-то че­реп кулаком проломил! Раз и кто-то летит с переломанными ребрами. Всем, короче достается.

- Что ж на такое смотреть? - прервала смакование боевика Настенька. - Фу, даже и подумать страшно, от одной мысли о таком нехорошо делается. Ведь тем, кого этот убивец твой калечит, тоже жить хочется. За что ж они смерть-то принимают от душегубца этого, окаянного? Да и что за радость на такое смотреть? разве по-человечьи это? Неужто у тебя в жилах кровь не та­кая алая течет?

- Так это ж кино! Не по правде все. Понарошку. Вместо крови там краска. И умирают не по-настоящему, только похоже на правду, - начал оп­равдываться Ваня.

- А коли не по правде, так и вовсе смотреть не зачем! - сухо отрезала девушка. - Почто ожесточать сердце? Ко злому-то привычка быстро появится: вот ты привык на бойню смотреть, сердце у тебя и стало жестким.

Ваня хотел ответить ее какой-нибудь резкостью, но в этот момент Ле­ший сурово спросил:

- Что ж еще, кроме страстей таких в кине показывают?

- Я люблю когда исторические фильмы про прошлое показывают или фантастику про будущее, - ответил Ваня, сникший после Настиной отповеди.

- Как будущее? Ты же сам только что сказал, что в будущее глядеть нельзя - не придумано еще как это сделать? - не удержала восклицания На­стенька.

- Настоящее будущее и неизвестно, а в кино сами режиссеры или писатели будущее выдумывают, - наставительно ответил Ваня.

- А прошлое тоже выдумывают? - спросил Леший.

- Нет. Есть воспоминания, записи всякие, ученые историю изучают. - Так что стараются, чтобы все как на самом деле было. Ну а остальное, чего не знают, додумывают.

- А, - сразу потерял интерес к кино Леший, - ежели выдумывают так что смотреть? Каждый и не такое удумать может.

- Ты не прав, - возразил Ваня. Кино - это красиво.

- Коли красиво - так дело другое, отчего не посмотреть красивое-то, - улыбнулся Леший. - А еще про что кина бывает?

- Про любовь, например.

- А что про любовь показывают? - оживилась Настенька.

- Ну как люди знакомятся. Как влюбляются. В конце фильма обычно свадьба…

- Это хорошо. Я бы такое тоже посмотрела, - заулыбалась Лесаня.

- А ты их знаешь, тех кого показывают? - допрашивал Леший. Ваня помотал головой.

- А чего их знать? Из фильма все ясно.

- Да как-то уж очень на сплетню похоже, - будто размышляя вслух, произнес Леший. - Хотя и у чужих можно поучиться кое-чему, коли смотреть да думать.

- Ты еще что-то кроме кины этой называл, - задала вопрос Лесаня. - Что еще показывают-то.

- Новости, передачи разные.

- А что и кому передают передачей этой? - спросила Лесаня.

Ваня мысленно выругался, объяснил, что передачей называется то, что показывают и добавил, что передачи бывают разные.

- А про лес показывают? - спросил Леший.

- Показывают и про наш, и про Африку всякую и про животных разных.

- Вот про это я бы посмотрел, - мечтательно протянул Леший. - Это бы я с удовольствием.

- Бывает еще про моря, про рыб разных.

- Ну это пусть Водяник смотрит, а я бы про животных.

- А я больше про путешествия люблю, - сказал Ваня.

- А сам-то путешествовать любишь? - поинтересовалась Настенька.

- Ну да, в общем, только на это время нужно, деньги, - начал мямлить Ваня.

- На печи сидючи путешествовать проще, - ехидно заметил Леший. - Все тебе покажут, только глаза открой. Да только когда сам что видишь - оно по-другому.

- Да уж не то что у вас. Живете в глуши, без цивилизации. Ничего у вас и интересного-то нет. Скучища!

- Как это в лесу скучно? - обиделся Леший. - В лесу не соскучишься. Только успевай замечать, кто как живет. Вон, вчера, иду я по лесу. Вижу - лисонька, та которая у раздвоенной березы норку вырыла, - пояснил он Ле­сане, - курочку беленькую где-то стащила и маленьким своим несет. Меня увидала, курочку положила да давай хвастаться, какие у нее детки умные да смышленые. Знает, рыжая, что коли деток похвалю - их не один хищник не съест, не обидит. Вот она и ластится, хвостом метет. Пошел посмотреть, раз так просила. Славные щенки. Лапки толстые, головенки большущие, лопо­ухие. Видать только-только из норы выползли. Мать, понятное дело по сто­ронам оглянулась, чтобы никто кроме меня деток ее не увидал. Да курочку то им и положила на травку. Самый шустрый сынок ее подбежал, в перья ткнулся, расчихался - да и смотрит на мать. Что делать-то не знает. Видать впервые мясо видит. Лиса курицу разворошила, ешьте детки. Лисята такую возню устроили, что любо-дорого. Рычат, друг друга покусывают - смеху-то! Пока братишка с сестренкой дрались, самый шустрый подбежал к курице, забрать себе решил. А курица большая, больше его, ему ее и с места не стащить. Он тявкает, старается. Братишка с сестренкой подбежали, каждый курицу в свою сторону тянет. Перья в носишки лезут, все чихают, но добы­чу никто из зубов не пускает. Славные детишки. Ни в каком телевизоре тво­ем такого не увидишь!

Ваня рассмеялся, представив маленьких лисят на поляне. А потом сказал, что лисят не каждый день увидишь, а телевизор часто развлекает.

- А мы, коли повеселиться хотим - не ждем пока нас кто-то развлекать начнет, правда, девочки? - Леший подмигнул жене и дочери, подошел к лав­ке-сундуку и извлек балалайку. - Ну-ка покажем, как у нас веселятся!

Он заиграл плясовую. Настенька тут же отложила в сторону рукоделье и пошла по комнате. Сначала она, не торопясь, прошла по кругу, потом еще раз чуть быстрее, потом еще быстрее. Лесаня, сначала сидя на лавке, в такт притопывала ногами, потом встала и тоже пустилась в пляс. Неуклюжая, полногрудая, тяжеловесная, она неожиданно стала легкой и грациозной. Плясуньи то сходились, то расходились, притоптывая, поводя плечами, вы­кидывая коленца и хлопая себя по бокам.

Все быстрее и быстрее играла балалайка. Вот уже сам хозяин не выдержал и тоже пошел в пляс, причем ноги его плясали, а сам он с невозму­тимым видом продолжал наигрывать неуемную плясовую. Казалось, заплясала вся изба, пристукивая расписной посудой, вот-вот пустится в пляс стол, а за ним и печка со всеми ухватами, горшками и пекущимися пирогами вместе. Языком пламени подпрыгивал рыжий Леший. Развевались распущенные волосы, мелькали обнаженные тела, разгоряченные пляской. Раскраснелась Настенька, выступила синева на щеках синекровой Лесани и Лешего. Сначала Ваня просто смотрел на пляску, потом стал хлопать в ладо­ши, и пляска захватила его.

- Давай пляши! - крикнула Настенька. Он спрыгнул с печи, запоздало сообразив, что никогда не плясал «русского», и стал кружить по избе, гром­ко топая и стараясь плясать, как Леший. Но так быстро и складно выкиды­вать коленца у него не получалось и он чувствовал себя неуклюжим и не­умелым. А Леший, выписывая кренделя, еще умудрялся играть на балалайке и петь: «ах, ты сукин сын, комаринский мужик! Ты не хочешь своей барыне служить!». Тем временем Настенька приблизилась к Ване и, выбивая дробь, начала наступать на него, тесня к столу. Он отступал, пока не коснул­ся стола, и тогда Настенька начала отступать, а он наступал, выпятив грудь и стараясь выбивать дробь, пока не перехватило дыхание. Он остановился, прислонившись к стене, тяжело дыша и давясь кашлем. Музыка сразу смолкла, на лицах плясунов отразилось участие.

- Видишь, и тебя плясать потянуло, - приговаривал Леший, наливая целебный настой из горшка в ковшик. - Ничего, откашляешься сейчас. Это у тебя хворь пляски испугалась, наружу выходит. Телу-то весело стало, вон как раскраснелся, вот хворь из тебя и вылезает. На, попей травок - тебе и по­легчает. И на печку ложись - хвор еще.

- Ну, блин, классно! Круто получилось! - наконец, откашлялся Ваня.

- Что ж не поплясать, коли хочется? - расцвела от комплимента Лесаня. А Настенька взглянула на Ваню озорным взглядом и улыбнулась ка­ким-то своим мыслям.

Дата добавления: 2015-10-24