Глава 10. В лесу.

Откуда он пришел, Ваня так и не смог вспомнить. Но к Лешему он решил не возвращаться - еще чего выдумал забыть-травой человека по­ить, гад. "Впрочем, все они там хороши, что Леший, что остальные! Ну их на фиг! - думал Ваня. - Только вот вопрос, куда идти. Из-за этих гадов не знаю даже из какого я города!" В рассеянности он похлопал себя по карма­нам, по привычке ища сигареты. В заднем кармане джинсов оказался бу­мажник, а в нем был паспорт. Ваня раскрыл документ. Паспорт, был его, хотя Ваня совершенно не помнил о его существовании. Полистав немного документ, он наткнулся на синюю печать с каким-то адресом прописки в каком-то Санкт-Петербурге.

Адрес ничего пока не говорил Ване - забыть трава сделала его незнакомым. Но теперь Иван знал кто он и откуда. Значит, все просто - нужно дойти до ближайшего поселка, там расспросить местных. Должен же там ходить какой-нибудь автобус или электричка до более населенных мест, а может и до этого Петербурга. Ну, а там видно будет. Может быть, когда Ваня ока­жется в родном городе к нему полностью вернется память, а может придет­ся на местности ориентироваться что и как и по ситуации восполнять забы­тое. Главное - выяснить, где этот самый Дивинский лес. И Ваня уверено зашагал по направлению увиденной деревеньки.

Но найти деревеньку оказалось значительно сложнее, чем он предполагал. Сначала откуда-то появилось множество комаров. Конечно, в лесу ко­мары должны быть, но Ваня никогда не видел таких полчищ этих тварей.

Они окружали со всех сторон плотным звенящим облаком. Если бы они только звенели, к ним еще можно было бы кое-как привыкнуть. Но, каза­лось, крылатые кровопийцы решили слопать Ваню целиком, оставив только дочиста обглоданные белые косточки. "И откуда в лесу такие здоровые ко­мары заводятся? Будто ждали, когда я сюда зайду. Троглодиты! Сколько же их тут! Сотни! Тысячи! - думал Ваня, хлопая себя по рукам и щекам" Кома­ры кусали и в лицо, и в руки, и в шею, залезали в рукава и под воротник, а некоторые даже джинсы прокусывали. Пользуясь тем, что Настенька далеко, Ваня отгонял крылатую нечисть не только руками, но и отборными ма­тюгами, хоть это и мало помогало.

Лес стал гуще. Часто попадались поваленные деревья, с торчащими в разные стороны огромными корнями. Кое-где поваленные стволы совсем загораживали дорогу и нужно было их как-то преодолевать. Иногда можно было подлезть под таким стволом, но чаще приходилось перелезать через них. Стволы предательски скрипели и Ваня постоянно боялся, что какое-нибудь такое бревно с треском рухнет под ним и хорошо, если при этом не покале­чит.

Живые деревья тоже не везде давали пройти, как будто взявшись за руки ветвями. Как надоедливые попрошайки они хватали Ваню с разных сторон за одежду. Ване казалось, что каждое дерево ожило и не хочет, чтобы он ушел из владений Лешего. Злясь на весь свет из-за неуступчивых деревь­ев, комаров, всей этой дурацкой истории с забыть-травой, да и вообще со встречей с Лешим и всей его семейкой, Ваня продирался сквозь сплетенные ветки, стараясь хотя бы примерно придерживаться выбранного направления.

Но лес заставлял постоянно петлять, Ваня чувствовал, что ни к чему хо­рошему эта прогулка по лесу не приведет и злился еще больше.

Под ногами захлюпало. "Не было здесь болота, глючит, мы с Лешим здесь проходили, - подумал Ваня и тут же вляпался в вязкую болотную жижу по щиколотку. Густая грязь жадно зачвакала и чуть не проглотила крос­совки. Лес глухо хохотнул. Ваня с трудом высвободил ноги и погрозил лесу кулаком. Лес опять глухо хохотнул. Ваня почувствовал, что ему очень не­уютно в этом живом лесу. Но признаться самому себе, что испугался просто прогулки по лесу Ваня не решился. Он шел дальше, мужественно преодо­левая препятствия. Чтобы опять не провалиться в болото, пришлось выло­мать посох и проверять землю перед каждым шагом. Вскоре палка провали­лась концом в какую-то дыру и сломалась. Ваня выломал новую и пошел вдоль кромки болота, втайне надеясь, что оно небольшое.

Было жарко, вернее душно. Пахло испаряющейся болотной водой и болотными травами. Пот струйками стекал по спине и не высыхал. Вскоре Ваня был мокрым, будто только что искупался, казалось, что он сейчас сва­рится в собственном соку.

Захотелось пить. Ваня затосковал по двухлитровой бутылке холодного лимонада. Сейчас бы такую бутылочку. Прямо из холодильника: Чтобы запотела немного... И чтобы пузырьки щипали язык. Лучше, чтобы это была какая-нибудь "пепси" или "фанта". Ее, конечно, почему-то хватает очень ненадолго, но хоть какое-то время от жажды можно спастись. "Мож­но, конечно, вернуться назад и попить из того озера, где живет тот каприз­ный толстяк. И потом по новой пройти уже пройденное. Далеко... Да и воду из озера надо же кипятить, а кипятить не в чем. Придется терпеть до деревни, - думал Ваня. - А уж там напьюсь вволю. Скорей бы эту чертову деревню найти".

Но деревни все не было и не было. Промокшие в густой жиже кроссовки подсохли и стали безбожно натирать ноги. Особенно досаждали же­сткие задники.

Лес стал еще гуще, ветви переплетались так, что казались частью какого-то гигантского вязания, протиснуться между отдельными зарослями становилось все труднее. Молодой ельник встал единой стеной. Колючие еловые лапы настойчиво дергали Ваню с разных сторон. Приходилось пет­лять, ища дорогу сквозь чащобу. Ваня ориентировался по солнцу и шел, стараясь придерживаться одного направления. Но солнце спряталось за неожиданно появившиеся тучки и Ваня, потеряв ориентир, сбился. Теперь он шел наугад, просто выбирая более проходимую тропу. Несколько раз ему казалось, что дважды, а может и трижды он проходил по одному и тому же месту. А может просто лес в некоторых местах такой одинаковый.

Лес стал суше. Под ногами перестало хлюпать. Комаров тоже стало меньше, а может просто Ваня к ним уже немного привык и обращал на них меньше внимания. Он шел по черничнику. Ягоды величиной почти с горо­шину соблазнительно выглядывали из зелени. Ваня присел и начал нетороп­ливо объедать высокий куст черники. Ягод было много. Он шлепнулся на землю и начал срывать их одну за другой, с наслаждением запихивая в рот полными пригоршнями. Но когда он потянулся за очередной ягодой справа раздалось негромкое шипение. Будто велосипедную камеру прокололи. Звук повторился громче и настойчивее. Ваня обернулся - в нескольких сантимет­рах от протянутой руки лежала змея. Черная с отливом вороной стали живая лента свернулась в тугую напряженную спираль. Треугольная головка тревожно покачивалась вперед-назад, показывая узкий раздвоенный язычок. Ваня вскочил, будто его уже ужалили и застыл на месте. Заорал бы во все горло, да неудобно как-то: вдруг услышит кто-нибудь. Потешаться будут, скажут: мужик, а визжит, как баба. А в голове испорченной пла­стинкой вертелось: "как черная лента вкруг ног обвилась, и вскрикнул вне­запно ужаленный князь". "Что делать? Что делать? - заставлял себя думать Ваня, но мысли разбегались - змея пугала возможной смертью.

Пока он пытался вспомнить, что надо делать при встрече со змеей, гадина перестала покачивать головой, черная спираль развернулась и живая лента зашуршала в кустах. Она сама была напугана и не собиралась напа­дать. При первой возможности она исчезла.

- Пронесло! - подумал Ваня. - Ну и ладно! Хорошо, что уползла! А то б и тяпнуть могла. Убить ее надо было. А вдруг бы набросилась?" Он стал вспоминать, что же все-таки нужно делать. Сейчас, когда опасность миновала, мысли стали привычно подчиняться. Итак, нужно будет отсосать яд, ну и выплюнуть, само собой - не глотать же. А потом все-таки найти деревню и принять противозмеиную сыворотку, если она, конечно, там есть. Ну, и антибиотиков каких-нибудь. А если цапнет так, что не отсосать будет - сзади например? Блин! Ваня похолодел от внезапной мысли, что змеиный яд мог все-таки проникнуть в тело. Нужно скорей найти эту чертову деревню - там спокойно и змей никаких нету.

Он встал и пошел дальше. Но тут началась гроза. Откуда-то появившиеся свинцовые тучи вылили на засохшую землю то, что накопили за не­сколько жарких дней. Как говорится, разверзлись хляби небесные. Сверху лились потоки воды. Прямо тропики какие-то с дождем после обеда.

"Вода! Наконец-то! Напьюсь!" - Ваня запрокинул голову, хватая пересохшим ртом дождевые струи. Дождь лился по волосам, попадал в глаза, заливался в нос, струйками тек за шиворот и только чуть-чуть попадал в рот. Но он все же сумел напиться. Стало намного легче. Ваня сбросил куртку и позволил дождю промочить себя до нитки. Дождь как приятный душ смывал усталость и освежал вспотевшее тело. Где-то грохотал гром и яркие вспышки время от времени освещали намокший лес.

Гроза закончилась, но дождь продолжал поливать землю. Бесплатный душ перестал радовать. Стало прохладно. Вода, стекая, уносила с со­бой тепло. Ваня начал дрожать от холода, а дождь все лил и лил и конца ему не было видно. Ваня забрался под разлапистую елку и, стуча зубами от холода, пережидал там этот унылый бесконечный поток. Ель, конечно, не зонтик, но под ней было намного суше.

После почти бесконечного времени ожидания дождь кончился.

Умытый лес пах послегрозовым озоном. Тучи вылили всю воду и исчезли. Показалось заходящее нежаркое солнце. Но солнышко уже опустилось слишком низко, чтобы кого-нибудь высушить или согреть. Было сыро и холодно. Капало с мокрых веток, мокрые травы, кусты и нижние ветви деревьев холодили и без того промокшие ноги. Ваня грустно вздохнул, по­ежившись от очередной холодной капли, стукнувшей по лицу. "Эх, водочки бы сейчас грамм сто! А лучше больше! - думал он. - Холодно... Не про­студиться бы... Надо будет в деревне попросить аспиринчику, сразу, а то точно простужусь. Только найти бы эту деревню!"

Змея цвета мокрого асфальта с ярко желтыми пятнами за головой прошелестела в траве у самых ног. "Блин, гадюк тут! Твари!" - подумал он и, прыгнув, раздавил ногой треугольную головку. Умирающее животное забилось в агонии. "Живучая скотина!" - наступил на голову змеи Ваня и с презрением отшвырнул ногой мертвого ужа.

Неуловимая деревня так и не показывалась. Даже следов человека нигде не было - ни единой бумажки не валялось под кустами, ни одного полиэтиленового пакета или ржавой консервной банки. Будто там совре­менный человек и не ступал. Не было и дорог. Вокруг со всех сторон был только лес - нетронутый человеком, первозданный. "Этак сдохну здесь и никто даже не узнает где могилка моя", - пожалел себя Ваня, такого люби­мого собой, такого уставшего и промокшего, и такого несчастного. Солнце висело уже где-то между деревьев, но деревни так и не было ни видно ни слышно. Даже собаки нигде не лаяли - только слышны были звуки вечернего леса. Нужно было что-то делать, где-то устраиваться на ночлег. Искать пропавшую деревню дальше уже совсем не имело никакого смысла, но Ваня шел дальше, втайне надеясь, что еще немного - и деревня покажется.

Солнце село. С каждой минутой в лесу становилось все темнее и все тревожнее. Лес наполнился звуками ночи - заухала сова, а где-то вдали раз­дался протяжный зовущий вой. "Блин! Вот только волков мне сейчас не хватает, - пробежали по спине мурашки страха. - Сожрут и костей не най­дешь. Только облизнутся! И останутся от меня рожки да ножки, если оста­нутся конечно. Да уж перспективка неутешительная. На дерево что ли за­лезть? И долго я смогу на дереве провисеть? Что же делать. Сожрут ведь не за здорово живешь! Огонь! Верно, дикие звери боятся огня. Если разожгу костер, ни один гад серый на километр не подойдет! Да и согреюсь, заодно". Ваня похлопал себя по карманам - зажигалка, к счастью, болталась в кармане. Значит, не все так плохо. Жаль топора нет - нечем дров нарубить. Ваня с трудом оторвал от ствола несколько еловых лап и сложил охапкой.

Ель была мокрой от только что прошедшего дождя. Как ее поджечь без бензина и газет Ваня не знал - он никогда не разжигал костер в мокром лесу. Он попытался поджечь всю охапку от зажигалки, но мокрые зеленые хвоинки только дымились, но не горели. "Эх, бензинчику бы плеснуть - все бы и загорелось", - тоскливо подумал Ваня. Он похлопал себя по карманам - мо­жет завалялась где-нибудь какая-нибудь бумажка. Попался бумажник. В нем лежали деньги и паспорт. Ничего годного на растопку больше не было.

Ваня достал купюры. Всесильные в его мире деньги лежали в руке никому не нужной грудой бумаги. "Эх, выйти бы в деревню, - размечтался Ваня, - там бы я этим денежкам применение нашел. Жратвы какой-нибудь накупил, выпивки. А в городе - в кабак бы зашел - взял бы шашлычок, сала­тиков каких-нибудь, ну водочки, ясное дело, еще чего-нибудь. Оттянулся бы. Ужрался бы до поросячьего визга. А может проще - купил бы пельмешек и навернул их с кетчупом и майонезом. Или курочку бы купил и на сковородочку бы ее, чтобы с хрустящей корочкой, с картошкой жаренной с солеными огурчиками-помидорчиками. И водочки к этому. Или лучше коньячка. Нет, пожалуй лучше водочки. И пива!" - размечтался Ваня. По­текли слюнки, пустой желудок недовольно заурчал.

"Блин! западло какое! - Денег до дури, а жрать нечего!" Ваня выма­терился и еще раз посмотрел на купюры. Купить на них здесь в лесу все равно ничего нельзя. А вот если их на растопку пустить - хоть какая-то от них польза будет. В конце концов деньги вещь такая - сегодня есть, завтра нет Ваня решительно поджег купюру. Горели деньги очень плохо, но ничего лучше все равно не было. "Вот дожил, - горько усмехнулся он. Костер деньгами поджигаю. Блин! Не видит этого никто". Ваня сплюнул и подсу­нул горящую купюру под еловую ветку.

Хвоя задымилась, на короткое время вспыхнула и сразу потухла. Пришлось сжечь еще несколько купюр пока огонь не пожелал перейти на влажные сучья.

Неудачно сложенный костер еле горел, часто готов был потухнуть и густо дымил. Ваня бегал вокруг огня, добытого с таким трудом, пытаясь заставить его гореть по-человечески. Он подкладывал новые и новые ветки и какие-то сырые палки, но они не хотели загораться и лениво тлели, окуты­вая Ваню едким дымом. Ваня вставал на четвереньки и изо всех сил дул на огонь. Это ненадолго раздувало пламя и поднимало к небу тысячи искр. Пока костер более или менее горел, были небольшие передышки. В это время нужно было позаботиться о запасе топлива. Далеко в лес Ваня не отходил - за пределами освещенного костром круга была тьма, хоть глаз коли. Приходилось собирать дрова чуть ли не на ощупь. О сне он уже не думал - какой там сон, если и змеи и волки и еще неизвестно кто, да и хо­лодно - мокрая одежда сильно холодила. Ваня напряженно вглядывался в лес, окружающий светлое пятно костра. Ему все время казалось, что из лесных зарослей на него внимательно смотрят чьи-то глаза. Где-то в этом лесу бродили хищные звери с жадной клыкастой пастью. Их протяжный вой слышался время от времени, было страшно. Еще никогда он не чувствовал себя таким беззащитным перед пугающим неизвестностью лесом и таким одиноким. Куда же, леший ее побери, делась вся цивилизация и эта рас­проклятая деревня в том числе? Ему показалось, что где-то что-то хмык­нуло - но сколько Ваня не всматривался, он никого не увидел.

Ваня снял куртку и ей нагнетал воздух в костер. Искры жалили нейлон, оставляя крохотные дырочки с оплавленными краями. Да еще и рукав куртки оказался слишком близко к огню и нейлон расплавился. "Ну надо ж так, одно к одному, - подумал Ваня грустно. - Придется выбросить - одеть ее больше нельзя".

Ночь была холодной, густым покрывалом его закрыл плотный туман. Ваня ежился, кутался в обезображенную куртку, хлопал себя по плечам, жался к огню. Под утро он совсем замерз и простудился. Он уже жалел, что ушел от Лешего, не спросив, как следует дорогу, да и вообще - не так плохо у него и жилось. Он и его семейка, конечно с прибабахами, ни с того ни с сего может обратить в кого-нибудь, да и вообще с волшебником шутки плохи. Но с другой стороны - с ним можно более менее ладить, кормит, поит, все, вроде, нормально. Ну, подумаешь, забыл адреса, телефоны, мелочи кое­-какие. Забыл, значит, не так и нужны были. Понадобятся - вспомню. Но возвращаться не давала гордость - не хотелось чувствовать себя побитой собакой, лижущей руку хозяина. Ушел - значит ушел! И нечего нюни рас­пускать.

Едва рассвело Ваня с трудом заставил себя подняться и отправиться на новые поиски деревни. Натруженные ноги гудели, от скрюченного поло­жения ныла спина и шея. Лицо и руки горели от бесчисленных комариных укусов. Обильная роса намочила высохшие было кроссовки и они снова начали безбожно натирать и без того стертые в кровь ступни. А кроме того Ваня чувствовал себя совсем разбитым - постоянно чихал, лило из носу. Платка не было - он сморкался в руку, вытирая ее о штаны. Слезились гла­за. Болела голова, рот пересох - хотелось пить. Наверное, поднялась высо­кая температура. Единственной мечтой Вани было выйти на хоть какое-нибудь жилье, пусть даже это будет дом Лешего. Там помогут, накормят, напоят, обогреют, спасут! Там - люди!

Солнце поднялось, но было еще прохладно. Кроме того, парня бил жесткий озноб, и Ваня выбивал зубами чечетку. Он с трудом ковылял по лесу, морщась от боли при каждом шаге стертых ног. Кроссовки сейчас казались испанскими сапогами инквизиции. Но снять их он долго не решал­ся - в лесу полно змей, да и мало ли на что голой ногой напорешься. Ваня развязал шнурки. Но влажная обувь все равно натирала, да еще приходилось волочить ноги, почти не отрывая их от земли. Идти стало еще труднее. Наконец, он не выдержал и снял кроссовки. Пропади оно все пропадом! Надежда сменилась унынием и безразличием. Все равно помирать - от жажды ли, от голода, от змеи или в зубах диких зверей, а в обуви или босиком - особой разницы нет. Идти босиком было немного легче. Но все чаще Ваня садился на лежащие деревья или просто на землю и подолгу отдыхал, рассеянным взглядом глядя перед собой и собирая силы, чтобы встать и снова идти неизвестно куда - не пропадать же в лесу.

Озноб сменился жаром. Ваня бросил ставшую обузой куртку. Он хотел оставить в лесу и кроссовки, но тут в кустах что-то зашуршало. «Змея! Да сколько же их тут? - подумал он и на всякий случай снова надел уже ставшую чуть ли не орудием пытки обувь. Пить хотелось невыносимо. Ваня присел отдохнуть на поваленную березу и никак не мог собрать силы, чтобы подняться и брести дальше. Оставалось только тихонько жалеть себя. Болезнь гнала прочь мысли - думать о чем-либо было тяжело, в голове клубился какой-то плотный туман.

Из леса выбежала пестрая птица размером с голубя. Она жалобно вскрикнула - правое крыло, по-видимому, было перебито и беспомощно волочилось по земле, цепляясь за траву. Ваню она не видела, подошла чуть не к самой коленке и, заметив человека, испуганно забилась и попыталась улететь. Раненое крыло не слушалось, взлететь птица не могла - только не­высоко подпрыгнула и обессилено опустилась на землю. Ваня вспомнил, что со вчерашнего обеда не ел. Подбитая птица не могла летать и казалась легкой добычей. Он нагнулся и хотел схватить ее за волочившееся крыло, но раненной удалось как-то увернуться и выскочить прямо из под самых паль­цев. Она отбежала и беспомощно посмотрела на измятое раскрытое больное крыло. Птица не двигалась - казалось, она изнемогает от слабости.

Ваня тяжело встал и снова потянулся к добыче. Но та, наверное от страха, нашла в себе какие-то силы немного отбежать и снова беспомощно затрепыхалась в хвоще в двух шагах от неудачливого охотника. "Ну, блин, зараза! - выругался Ваня. - Ведь подыхает, дрянь, а в руки не дается! Ну иди же сюда, ну цып-цып-цып..." Не торопясь, стараясь не спугнуть, Ваня снова потянулся к птахе, но она снова каким-то чудом увернулась. Птица билась у самых ног, волочила по траве сломанное крыло, жалобно вскрикивала, пытаясь им пошевелить. Она взмахивала здоровым крылом, делала попытки взлететь, но, очевидно, не могла оторваться от земли. Почему-то несмотря на слабость несчастной птицы Ваня никак не мог ее схватить - она все время оказывалась проворнее. Парень забыл о стертых ногах, о голов­ной боли, обо всем... Ну вот же она, такая слабая, такая несчастная, такая доступная - у самых рук трепыхается, только поймай. Но опять и опять пальцы ловили только воздух, а птица уходила невредимой. И вот она опять бьется в траве и кричит в шаге, двух, трех, пяти. Ване казалось, что эта тварь должна уже давно сдохнуть от этой погони, но птица вроде бы пере­думала умирать. Чем сильнее злился Иван, тем сильнее становилась раненая птица, будто силы черпала из Ваниной злости. Вот ей уже удалось чуть- чуть взлететь. Да, нет, это она подпрыгнула высоко, она снова выби­лась из сил и снова совсем-совсем доступна - надо только руку протянуть и схватить ее. Непонятно, как это ей удается бежать все быстрее и почему помятое крыло все меньше цепляется за траву.

Измотав парня окончательно, птица неожиданно совсем выздоровела, сложила волочившееся крыло, спокойно взмахнула им и полетела. Она сделала над головой Вани широкий круг и, выкрикнув на своем языке что-то язвительно обидное, скрылась в лесу как ни в чем не бывало. Сразу навали­лась болезнь и усталость. Ваня чуть не заплакал от досады. Он и так устал, а тут еще впустую пришлось гоняться за этой обманщицей.

Куда идти Ваня не знал. В голову пришла спасительная идея залезть на дерево и осмотреться. Парень выбрал ель повыше и полез, но сорвался и расцарапал руку до крови. Но невдалеке он увидел какой-то дом. Вот оно спасение! Ваня радостно заковылял туда. На крыше сидел деревянный филин. Это был дом Лешего.

Дата добавления: 2015-10-24