Чтобы не быть тупым, как сказано у пророка, в последние времена, - невозмутимо ответил Макар. 1 страница

- Тимур, - кавказец протянул руку Макару.

- Макар, - ответил на приветствие могильщик.

- И что, мы все сгорим? – спросил Тимур.

- Если б было все так, то Всевышнего не называли бы источником милости, - ответил Макар. – Сгорит, я думаю, все плохое, в том числе в нас.

- Что делать-то? – спросила Анна, которая заметно устала от этих разговоров.

- Добро, - очень просто ответил Макар, - не привязываться ни к чему земному, помнить о Боге и делать добро. Это, если кратенько. – Он улыбнулся всем. – Я вот всю жизнь это знаю и всю жизнь не могу научиться делать.

- Как делать-то? – Никонов наконец-то поднял голову с колен.

- Да просто, как Пантелей, не задумываясь…

Молитвенное правило читали Пантелей и Галина Петровна. А рядом стояли только Даша, Леха и Сережа, который в конце снова повторил свою молитву, похожую на детское стихотворение. Больше никто не пришел. Повернувшись к собравшимся, Пантелей грустно сказал:

- Я не являюсь специалистом во всех областях медицины. Я многим, из тех, кто остался в больнице не смогу помочь. Надо не лечить, надо исцелять. Для этого у человека должно быть внутреннее понимание… - он замялся, подыскивая слово, но тут на помощь пришла Галина Петровна.

- Греховность свою каждый должен понимать. Ты, Пантелей, даже в этом людей робеешь упрекнуть, - добавила она.

- Наверное, - смутился Пантелей. – Чтобы исцелится, надо искренне покаяться. Настолько искренне, чтобы небо заплакало. Понимаете?

- Понимаю, - серьезно заявил Сережа.

- Надо идти к больным, от палаты к палате. Надо разъяснять, даже тем, кто вообще ни во что не верит.

- Кроме куска колбасы и бутылки водки, - с пониманием вставил Леха, но тут же стушевался под осуждающим взглядом Даши.

- Я бы хотел помочь всем, - печально признался Пантелей, - но я всего-навсего…человек.

- Многие не захотят, - тихо сказала Даша.

- Это их выбор, - подытожила Галина Петровна.

- Смотрите, это Солнце? – Сережа стоял у окна и показывал на горизонт, где разливалось странное бледно-розово-голубое свечение. Неровной полосой, как потрепанный транспарант-растяжка оно висело в сером небе на западе.

- Нет, это не Солнце, это сияние, типа северного, - сделал вывод Леха, и все подивились его неожиданной сообразительности. – Электромагнитные поля играют. Батя говорил, он на крайнем севере долго работал. Фотки привозил, - пояснил свое знание Леха по прозвищу Аллигатор.

В это время в часовенку вошел встревоженный мужчина в больничной пижаме.

- Где доктор? Врач где? – не узнал он Пантелея, который еще не одел белый халат.

- Что случилось? – просил Пантелей.

- Вы тут, - мужчина с пренебрежением посмотрел на иконы, затем на собравшихся, - молитвы свои щебечете, а там – люди умирают. Сосед у меня воды из крана попил, а она какая-то красноватая… Попил и тут же упал и умер. Еще, говорят, женщина в соседнем отделении…

- Надо срочно оббежать все палаты, сказать, чтобы не прикасались к воде из канализации, - всполошилась Галина Петровна.

- Вы уже слышали? Видели?! – в часовню вбежал Эньлай, но на пороге замер и неуверенно, но почтительно перекрестился на образа. – Вода красная! В реке тоже! Пахнет…– он хотел сказать «дерьмом», но подобрал другое слово, - сероводородом.

- Сколько у нас воды в бутылках? – тихо спросил Пантелей.

- Не так много, - ответила Галина Петровна, которой было известно положение дел на кухне.

- Надо ехать на склады, везти оттуда.

- Надо охрану у этих складов выставить… Где там ваш вояка?! Чего он думает? Щас такое начнется!..

- По палатам, предупреждайте, потом к Никонову кто-нибудь, - сказал Пантелей и ринулся в коридор.

Мужичок в пижаме побежал за Пантелеем, шаркая шлепанцами и подтаскивая правую ногу. При этом он раздраженно спрашивал:

- Ну и где твой бог? А? Что он с нами делает? А? То землетрясения, то войны, то болезни… Он куда смотрит-то? А?

Пантелей не выдержал и остановился:

- Бог никому не объявлял войну, и главное – Бог никого не заставляет в Себя верить. Пропустите эту мысль через себя. Попробуйте хотя бы.

Мужчина смутился и спрятал глаза.

- У меня грыжа, уже три раза оперировался. Всю жизнь пахал, дальнобойщиком… В чем я перед ним виноват?

- Он и скажет, - заметил Пантелей, - а сейчас давайте предупредим людей. Вам очень трудно ходить?

- Ну… могу пока.

- Зовите тех, кто тоже может.

Через несколько минут все больные были оповещены. Пантелей попросил всех собрать в одном отделении, туда же переносили оборудование и медикаменты. Подоспевшие Никонов, Аня, Макар и Михаил Давыдович тоже включились в работу. Затем Никонов и Эньлай поехали за оружием, чтобы выставить охрану к запасам воды.

- Воду нельзя продавать… - сказал им вслед Пантелей. – Это Матронушка говорила.

- Да мы и не собираемся, - чуть ли не обиделся Никонов.

- Воду нельзя продавать, ее Бог дал всем, - снова задумчиво повторил молодой доктор.

- Мы поняли, - чуть поклонился ему Эньлай. – И давай-ка заедем туда, где ты брал оружие, - обратился он к Никонову, - а вы девушка, - уже к Анне, - с нами не садитесь, не надо вам, побудьте вот с доктором.

- А если у него будут видения? – спросила Анна об Олеге.

- Ну я-то рядом, - улыбчиво прищурился Лю, и зрачки его утонули в ресницах.

- В прошлый раз он бросил гранату, - предупредила Анна.

Пантелей повернулся и хотел, было, сделать шаг по направлению в приемное отделение, но встретился взглядом с глазами Даши, которая стояла за его спиной. Он смотрел в них так, словно вспоминал что-то давно забытое. Может быть, с самого рождения, а, может, и еще раньше. Девушка тоже не отводила взгляд, словно открывая доктору свой внутренний мир. В душе Пантелея вдруг поднялось теплой волной странное, завораживающее чувство. Ему показалось, что Даша была ему знакома давным-давно и близка настолько, что ближе никого быть не может. Он поймал себя на запоздалой мысли, что Валя у него такого странного чувства не вызывала.

- А мы нигде не виделись раньше? – спросил Пантелей у Даши, прекрасно понимая, что эта банальная фраза прозвучала в тысячах книг и фильмов, но он был уверен, что именно у него для нее самая веская подоплека. Он действительно верил, что знал Дашу еще до прихода в этот мир, и будет знать после ухода.

- Мне тоже так показалось, - наконец Даша не выдержала и опустила глаза.

- Странно, да?

- Странно…

- Как будто выстрелило что-то внутри…

«Ага», - попросту хотела ответить Даша, но промолчала, слишком это становилось явным. Подметившая эту заминку Анна, улыбнулась, и тихо скользнула между ними в приемный покой.

- У меня вообще часто бывают приступы ложной памяти, если можно так выразиться, - признался Пантелей. – Наступает какой-то момент, какая-то ситуация и мне очень явно кажется, что все это уже было. Прямо как молнией прошибает, даже сердце не в ту сторону биться начинает. Экстрасистолы… Я полагаю, что все это потому, что у Бога нет времени. Это для нас оно имеет поступательное значение. Ой, что я говорю… У Бога нет времени… Да у него целый вагон, вечность целая… Или нет, правильнее, наверно, все же так: там время изъято из пространства, там его нет, а раз нет, значит, пространство не претерпевает изменений… Ну… как-то так… Потому и люди вечно молодые…

- Я поняла, что ты хотел сказать.

- Да… вот…

- У меня тоже так пару раз было. Кажется, что происходит то, что уже было. Время как будто играет с нами. Вот сейчас - третий. Но… как-то особенно. Я не испугалась.

- И я.

- Я все хотела спросить, как тебя в детстве друзья звали, не Пантелиймоном же.

- Нет, конечно, Теликом звали, Понтей…

- Телик… смешно. Но зд о рово.

В это время на крыльцо вышла Галина Петровна. С порога начала:

- Ну вы где?! Я там людей собрала… - и осеклась, поняв все во мгновение ока, закрыв рот ладонью, отступила обратно в коридор, перекрестилась и уже шепотом, едва сдерживая неожиданную слезу, добавила: - Ой, не ко времени-то как… Ой, не ко времени…

Анна потянула ее за рукав вглубь помещения, но было уже поздно, Пантелей пришел в себя.

- Я иду, - сказал он. – А кто-нибудь знает наизусть исповедь Иоанна Кронштадтского?

- Для этого, доктор, такой настрой нужен, чтобы люди прочувствовали. У отца Иоанна, я читала, весь храм рыдал, люди сами свои грехи выкрикивали.

- Я тоже читал. Может, с первого раза у нас и не получится, может, кто-то и вообще не захочет, но у нас нет рукоположенного священника, мы можем каяться только так.

- Вы, правда, во все это верите? – усомнилась на ходу Анна.

Пантелей остановился, взял ее за руку, тихо, но уверенно ответил:

- Я – верю, верю даже больше, чем в то, что вижу и в то, что можно трогать руками.

Рука Анны при этом явственно вздрогнула в его ладони, какая-то огромная сила передалась ей от этого прикосновения, и когда Пантелей уже двинулся дальше, Анна еще долго стояла, чуть приоткрыв рот, с отсутствующим в этом мире взглядом. Из оцепенения ее вывел жуткий гул, которым наполнилось вдруг все пространство. Гул, который исходил откуда-то из самой утробы земли. Его низкий тон внушал мистический ужас. Казалось, он истекает прямо из-под пола, но, в тоже время, можно было поверить, что источник его находится за тысячи километров. Самым страшным в нем было его всеобъемлющее наполнение. Сердце в ответ на этот зов преисподней сжималось и не стремилось к новому толчку, словно размышляло: а стоит ли это делать?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Когда Никонов и Эньлай подъехали к зданию УВД, там уже сновали какие-то люди, часть из них была с оружием. На входе как раз и стоял вооруженный АКМС-ом самодовольный мужичок да еще и в бронежилете. Завидев Никонова, он словно обрадовался:

- Кончилась ваша религиозная анархия. Иди - в колокол бей. Да, и оружие сдай.

- Ты кто? – вызывающе спросил Олег.

- Конь в пальто. Ты сам кто, кто тебе оружие разрешил носить? Щас сдашь, - мужик демонстративно направил ствол на Никонова.

- Осторожнее, дядя, - предупредил Никонов, - не факт, что мой снайпер не целит в тебя сейчас из недалекого окна. И любое твое лишнее движение откроет тебе третий глаз. Сечешь?

Мужичок прикусил губу, а взглядом торопливо пробежал по окнам ближайших домов.

- Ты че хочешь? – зло спросил он.

- Кто раздал оружие и что здесь происходит?

- Происходит то, что должно происходить, создается нормальная власть. Теперь есть мэр, Садальский его фамилия, есть помощники, все объекты жизнеобеспечения берутся под контроль. Я представитель народной милиции. Сечешь? – в свою очередь спросил охранник.

- На немецкого полицая похож… А кто вас всех уполномочил? – спросил Эньлай, который наблюдал за происходящим из-за плеча Никонова.

- Был создан штаб управления. Если хотите получить работу и встать на довольствие, идите в администрацию. Только оружие придется сдать.

- Щас, - сплюнул Никонов, - поехали, Эньлай, - и уже когда они подходили к машине, тихо добавил: - Вот дурак я, дурак, почему сразу всю эту оружейную комнату не взорвал? Честно говоря, даже смутно представить себе не мог, сколько людей в городе осталось и чего ждать. Ох, дурак я! На-ка хоть автомат, - потянулся он на заднее сидение, - мне «винтореза» хватит.

- Оружия и в домах хватает. Сейчас они наводят порядок… По-своему… Потом, когда кончатся продукты, они будут насиловать и есть людей… - задумчиво сказал Лю.

- М-да… - согласился Никонов. – Боюсь, что насиловать они начнут на сытый желудок… А там уже просто озвереют.

- А ведь первый силу оружия показал ты, как мне рассказали, - упрекнул его Эньлай.

- Я… - согласился Олег. – Наивно полагал, что бедствия людей объединяют. Хорошо, что рации почему-то не работают. Не успел этот хлопчик своих позвать, чтоб решето из нас сделать… Надо прикинуть, сколько у этого Садальского людей, и вообще – кто это?

- Это тот, кто всегда считает, что он не тварь дрожащая, а право имеет, - напомнил Достоевского Лю.

- Хорошая мысль…

- «Преступление и наказание». Федор Михайлович.

- Любишь русскую классику?

- Наташа любила… - голос Эньлая дрогнул, но он буквально разогнул эти ноты и твердо поправился: - Любит. Достоевский для нее пророк.

- Надо найти хотя бы один склад, из тех, что они еще не контролируют, - переключился Олег, - нужна вода, нужны продукты, нужна машина, чтобы подогнать все это к больнице.

- Бензина километров на пятьдесят осталось, - заметил Лю, глянув на приборную панель.

- Сольем где-нибудь, вон машин сколько.

И все же город был скорее мертв, чем жив. Отсутствие прохожих, недвижимые, словно впавшие в спячку, деревья, окна, в которых не играли блики солнечных лучей, магазины с закрытыми дверями или уже разбитыми витринами, - все это больше подходило для фильма-катастрофы. Никонов уже не раз видел подобные картины в опустошенных войной городах и селениях, и чувство войны не отпускало его. Он то и дело сжимал цевье «винтореза», словно проверяя – на месте ли он, машинально просчитывал ситуации возможного боя в том или ином районе и мучительно думал: нужно ли начинать эту войну против самозванцев? Потом вдруг упрекал себя: а сам он кто? И словно в ответ на его сомнения, Эньлай подлил масла в огонь:

- Что же человек за существо такое? Неизвестно – будет завтра или нет – а ему уже обязательно надо кем-то командовать. Причем власть у нас всегда создают какие-то проходимцы и моральные выродки… Ты согласен?

- Я вот как раз думаю, а сам я – не моральный выродок?

Эньлай отвлекся от дороги, сощурил на товарища свои и без того узковатые темно-карие угольки и уверенно сказал:

- Не-е, не похож.

- Ты как определяешь? – усмехнулся Никонов.

- Они не сомневаются в том, что они правы, а ты сомневаешься.

- Смотри! – Никонов предупредил Лю об идущем по проезжей части человеке, и Эньлай от неожиданности нажал на тормоза.

Пешеход остановился и оглянулся. В руках у него была раскрытая книга. Это был тот самый Тимур, который еще недавно разговаривал с Макаром у храма.

- А, это вы… - поприветствовал он. – Я в мечеть ходил, Коран брал. Надо читать.

- Как бы новую конституцию не пришлось читать… - заметил Никонов.

- Я их видел, - махнул вдоль улицы рукой Тимур, - они кто такие, а?

- Ну, они такой же вопрос задали нам, - ответил Лю.

- Да они козлы какие-то, - с ярко-выраженным кавказским пренебрежением возмутился Тимур. – Они не врубаются, что происходит. Я сегодня своего покойного брата видел. Вот – как вас! Он приходил! А к ним что, никто не приходит, чтобы думать начали?..

- Я так понимаю, - прервал его тираду Олег, - ты с нами, Тимур. Думаю, надо еще оружия…

- Да оружие не проблема, - отмахнулся как от пустяка Тимур, - у меня дома есть помповое ружье… - подумал и добавил: - два…

Никонов и Лю в ответ на это уточнение захохотали.

- Что смеетесь? У каждого мужчины должно быть оружие!

- Два… - опять перебил Никонов, и они с Лю захохотали еще больше, но на этот раз к ним присоединился Тимур.

Олег вдруг понял, что не смеялся с той самой ночи, когда все остановилось. И сквозь смех и выступившие от него слезы, он задней, но, похоже, не самой последней мыслью утверждался в том, что человеческие эмоции находят себе выход при любых обстоятельствах. «Интересно, а монахи-отшельники когда-нибудь смеются?», задался он вопросом, и хотел сказать что-то по этому поводу своим товарищам, но в этот момент к ним подъехала пассажирская маршрутка «Газель», из-за руля которой браво выпрыгнул один из тех двух водителей, что пытались выехать из города.

- Я вас повсюду ищу. На Маркса уже посты выставили. Вы хоть знаете? Что – власть уже установили?

- Ну, некоторые считают, что установили, - ответил Никонов. - Что случилось?

- Мы летчика нашли. Хотели заставить его в небо подняться, а он наотрез отказался. Пьяный в зюзю...

- Пьяному в небо нельзя, - сказал Тимур.

- Да не, он не потому, он и летал в последнюю ночь, и говорит, что все вокруг горело. Даже небо.

Тимур тут же листнул книгу в руках и торжественно прочитал:

- А если вы в сомнении относительно того, что Мы ниспослали Нашему рабу, то принесите суру, подобную этому, и призовите ваших свидетелей, помимо Аллаха, если вы правдивы. Если же вы этого не сделаете, - а вы никогда этого не сделаете! – то побойтесь огня, топливом для которого люди и камни, уготованного неверным! – Тимур захлопнул книгу. – Аллах сказал пророку, что все будет сожжено!

- И Библия, я вот, буквально, читал, говорит, что последнее наказание миру будет огнем. У апостола Павла в послании евреям читал и вот, даже выписки делал, - Олег вытащил из кармана свернутый вчетверо листок: - Земля, пившая многократно сходящий на нее дождь и произращающая злак, полезный тем, для которых и возделывается, получает благословение от Бога; а производящая терния и волчцы негодна и близка к проклятию, которого конец - сожжение.

- А мы – терние? – задумался Тимур. И снова торопливо перелистал Коран: - Вот! Вот! Горе в тот день обвиняющим во лжи, тем, которые в водоеме забавляются! В тот день они будут ввергнуты в огонь геенны толчком… В огонь, - еще раз повторил Тимур. Все совпадает и в Библии и в Коране.

- Все да не все, - откровенно поморщился Никонов, - когда я воевал, нам читали и другие стихи из второй суры, чтобы мы кое-что понимали. Открой сто восемьдесят седьмой стих…

Тимур торопливо перелистал страницы и начал читать:

- И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас: ведь соблазн – хуже, чем убиение! И не сражайтесь с ними у запретной мечети, пока они не станут сражаться там с вами. Если же они будут сражаться с вами, то убивайте их: таково воздаяние неверных!

- Дальше, - потребовал Никонов.

- Если же они удержатся, то… ведь Аллах – прощающий, милосердный. И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а вся религия будет принадлежать Аллаху. А если они удержатся, то нет вражды, кроме как к неправедным! – Тимур остановился, посмотрел на Олега и спросил: - Что ты хочешь этим сказать?

- Нет, я хочу понять, как толковать эти строки Корана. Нам их, как ты понимаешь, толковали однозначно. Я не богослов, я солдат. Я потом читал Новый Завет. Там нет нигде слова «убей». Понимаешь? Там есть слово – возлюби.

- Вы тут о чем? – водитель настороженно посмотрел на Олега и Тимура.

Эньлай спокойно взял его за руку и шепнул:

- Не бойся, тут войны не будет, но лучше быть честным.

- Знаешь, - Тимур явно начал злится, - моя бабушка говорила, что ваши женщины одеваются и выглядят как шалавы. Они сами напрашиваются на грех.

Ни один нерв на лице Никонова не дрогнул. Напротив, он устало вздохнул:

- Тимур. Это наши женщины. Однажды я лежал в военном госпитале. И на работу туда приходила молоденькая санитарка. Накрашенная и в миниюбочке. Такой, что у молодых солдат одеяла приподымало. Но она переодевалась в униформу и терпеливо таскала из-под них говно, гнойные бинты, утки, подавала им еду… Понимаешь? Говорят, что с некоторыми она спала. Из жалости. Она отдавалась молодым парнишкам, у которых до этого вообще не было женщин, а после следующего боя могло и не быть. Некотрым она приносила иконки их святых, полагая, что они уберегут их от пули или осколка в будущем. Так вот, дружище, у меня язык не повернется назвать ее шалавой.

Тимур опустил взгляд.

- Знаешь, - продолжил Никонов, - мы верим, что Иисус – Сын Божий, что Он воскрес, в этом корень нашей веры. Вы верите в то, что он пророк, предпоследний перед Мухаммедом. Что Он – Судья последний миру. Рядом со мной воевали и солдаты мусульмане. Получалось, воевали со своими братьями по вере. Батюшка меня так спрашивал: кому было бы выгодно, чтобы Иисуса не признавали сыном Божиим. И я отвечал: дьяволу.

- Но ведь Книги очень похожи, - глухо, но не сгибаемо ответил Тимур. – Бабушка говорила, что последняя книга у мусульман. Даже многие детали совпадают.

- Дьявол прячется в деталях. Слышал такое? Он специально допускает часть правды, чтобы спрятать в ней часть лжи. Но я не спорить с тобой собираюсь, Тимур. Читаешь свою зеленую книгу, читай. Для меня важен вопрос: будешь ли ты убивать меня за то, что я верю в Христа - Сына Божия?

Взгляды спорщиков пересеклись. Водитель на всякий случай отступил на пару шагов. Эньлай почему-то улыбался.

- Ты можешь пойти к ним, - указал Никонов в сторону администрации.

- Ждут меня там… с Кораном, - передернул плечами Тимур.

- Знаешь, я в одной книге прочитал, у писателя одного. Мы все ждем Суда Божия. Ждем воскресения. Может, это Суд и есть, - Никонов обвел руками пространство, - потому спорить, наверное, уже поздно. Убивать же за это всегда было бессмысленно. Если бог требует кровавых жертв – это точно не бог. Если бог требует, чтобы женщины оставались вдовами, а дети сиротами – это точно не бог. Это я тебе не из писаний толкую. Это моя простая военная правда. Надо просто дождаться. Он придет и скажет, кто из нас был прав. А может, за грехи наши, мы оба пойдем в тот самый огонь. Если успеем, - Никонов показал на машину, вывернувшую из переулка, из нее вышли вооруженные люди, - для них, похоже, нет ни Христа, ни Аллаха.

- Поехали, - хмуро ответил Тимур, - у моих братьев был склад с продуктами. Левый товар. Они про него точно не знают.

- Склад? – переспросил водитель, который ничего особенно не понимал.

- Два… склада… - сказал Эньлай и все, кроме водителя, засмеялись.

Склад оказался в заброшенной промзоне, где стояли здания, уже утратившие свое первоначальное назначение еще в эпоху перестройки, склады, больше похожие на ангары, а вокруг них высились курганы мусора, металлолома, по углам же были «припаркованы» на вечное ржавение грузовики и легковушки.

- Зона, как в «Сталкере», - оценил пейзаж Никонов.

Склад братьев Тимура оказался в специально оборудованном, вероятно, не только для маскировки, но и для поддержания более-менее низкой температуры, подвальном помещении под одним из ангаров. Рядом стоял потрепанный «ЗИЛ-бычок», неродные фары которого напоминали печальные глаза сенбернара. В него и загрузили воду, картофель, лапшу быстрого приготовления, разнообразные консервы – по сути все, что подвернулось под руку.

- Эта машина еще сто лет будет ездить, - гордо сообщил Тимур, когда «бычок» завелся с первого раза.

- А вон та «копейка»? – усмехнулся на зиявшую ржавыми провалами в кузове легковушку Эньлай.

- А, это служебная. Младшего брата. В Дагестане он на «Камри» ездит, а это здесь. Служебная. Рынок-мынок, туда-сюда, - пояснил Тимур.

До больницы доехали без особых приключений, но на въезде во внутренний двор, у шлагбаума, уже стояли два парня в бронежилетах. У каждого на поясе вызывающе болталась кобура. Выглядели они, между тем, как Дон Кихот и Санчо Панса – один длинный и худой, другой плотный, коротконогий и плешивый. Зато старательно давили всей возможной мимикой облеченность властью на лица.

- Такса и бульдог, - определил Эньлай.

- Куда прем? – осведомился толстячок, который, вероятно, был здесь за старшего или сам себя назначил.

- Мы везем продукты в больницу, - бесцветно ответил Олег.

- Разрешение есть?

- Есть, - ответил Олег и показал ствол «винтореза».

- Че, начальник прислал? – несколько смутился плешивый.

- Начальник, - кивнул Эньлай.

- Вроде как говорили, что кормим только тех, кто может работать… - высказал свои опасения длинный.

- А я что, - прищурился Никонов, - похож на бесплатного раздатчика?

- Да не, брат, - решил сойти за своего длинный, - ты на киллера похож, - и оба стражника хохотнули.

Шлагбаум поднялся. Поравнявшись с длинным, Никонов через открытое окно шепнул ему:

- Никому не говори… Про киллера.

Тот растянул рот в улыбке понимания. Припарковав машины, тут же ринулись в корпус с хозяйственного входа.

- Еще раз я дурак! Надо было сначала сюда ехать. Надо было людей вооружать, - ругал себя Никонов.

- Э-э! Воевать всегда успеем, - успокоил его с акцентом Тимур.

На входе их встретил раздосадованный Макар. Он был весь растрепан, камуфляж в двух местах порван, сальные сосульки давно немытых волос падали на поцарапанное лицо. Кисти рук были в засохшей крови…

- Ты почему их не убил?! – с порога спросил он Никонова.

- Ну… это все-таки люди… - смутился Олег.

- Какие люди? Слепой что ли? Это уже бесы. Самые настоящие!

- Ты это, - остановил его Никонов, - с утра уже сколько принял?

- Столько, сколько обычно. У меня что – белая горячка просматривается? Иди и пристрели их, потом меньше будет работы. Бесплатные ритуальные услуги гарантирую. Ну?

- Да остепенись ты.

- Автомат мне дай, сам застрелю.

- Ты же, вроде как, философ?

- Я играющий тренер, понял? – Макар был окончательно раздосадован. – Сейчас сам все увидишь. Оружие с предохранителя снимите, миротворцы… - зло предупредил он.

- Анна где? – спросил в спину Никонов.

- В Караганде! Не видел ее я.

- А Пантелей? – спросил Эньлай.

- Его, как единственного врача, привлекли к общественно-полезным работам. Дашу вот… захватили.

- Куда?

- Они всех женщин детородного возраста собирают до кучи для общего пользования. Трудно догадаться было?

- Так, стоп! – сам себе и всем остальным дал приказ Никонов. – Стоп! Надо подумать…

- Некогда думать, вот этим думать надо, - указал на ствол Макар. – Пошли быстрее, там человек умирает.

- Какой человек? – спросил Тимур.

- Да вон, подранок Никонова. Аллигатор. За Пантелея заступился, а они ему ноги прострелили, руки-то уже прострелены. Похоже в бедренную артерию попали.

- Жгут наложили?

- Да сделал я все, сколько успел, - Макар двинулся дальше, - они их закрыли, Пантелея связали, часового выставили. А кровь до конца остановить не удалось. Умрет там парень, пока вы тут гуманизмом занимаетесь.

На втором этаже Макар жестом всех остановил. Шепотом сообщил:

- Там, у ординаторской дылда стоит с акээмом. Решайте, сразу его валить, или по-тихому, чтоб пока без лишнего шума.

- Без шума – всегда выигрышнее, - решил Никонов.

- Я сделаю, - предложил Эньлай.

- Давай – я, - загорелся Тимур.

- Я сделаю тихо, - твердо и уверенно сказал Эньлай и отдал автомат Макару.

Никонов утвердительно кивнул: делай.

Эньлай, придав своему азиатскому лицу благодушное выражение, шагнул за угол. В центре коридора у дверей в ординаторскую стоял часовой. Завидев Эньлая, он повел стволом автомата в его сторону.

- Че надо? Кто такой?

- Меня из столовой послали, смотрю, куда обеды доставлять.

- А-аа, - потянул охранник.

- Туда надо? – указал на дверь за его спиной Лю, подойдя ближе.- Сколько туда надо?

- А хрен его знает? – озадачился охранник, и это были его последние слова, потому что Лю невероятно резким движение рванул цевье автомата левой рукой в сторону, а ребро правой ладони буквально всадил в горло противника. Тот беззвучно рухнул.

- Красиво, - оценил вышедший из-за угла Никонов, готовый подстраховать в любой миг.

- Разве смерть – это красиво? – философски спросил Эньлай.

- У меня поговорка такая… С войны..,

- Да не… Красавчик! – подтвердил мнение Никонова Тимур.

- Я раньше никогда этого не делал, - признался Лю, - так, теория…

- Хорош! Вы еще панихиду ему сладьте… - зло прервал Макар и ринулся в дверь ординаторской.

Картина, представшая вошедшим, ужасала. На полу в огромной луже крови, привалившись спиной к дивану, сидел Леха, глаза его были полузакрыты. Рана на ноге была перевязана резиновым больничным жгутом, но из-под него заметно сочилась кровь. На диване, связанный по рукам и ногам, сидел Пантелей. Он смотрел абсолютно пустым взглядом в никуда. Галина Петровна плакала в кресле, к которому ее привязали скотчем.

- Чтоб вам!.. – выругался Никонов и бросился разрезать жгуты, которыми стянули Пантелея.

Тимур стал освобождать Галину Петровну. Макар же, опустившись в лужу крови, стал осматривать рану Лехи.

- Не лезь, - тихо попросил, почти прошелестел Аллигатор. – Поздно уже, холодно вот сильно.

- Да брось ты! Щас что-нибудь придумаем! – не унимался Макар.

- Ты себя или меня обманываешь? Брось, говорю. Доктор, - из-под бессильных век Леха покосился на Пантелея, - почему ангелов не слышно. Я же за доброе дело умираю, правда?

- Правда, - Пантелей склонился над Лехой, прилаживая к руке тонометр, - Галина Петровна, растворы… что-нибудь… несите…

- Доктор, да уймись ты… - шептал Леха, - лучше передай Саженю, слышишь? Передай, как я умер. Пусть пацанам скажет. Ладно? И дайте попить…

Тимур схватил со стола графин и наклонил его к губам Аллигатора. Леха сделал несколько глотков, глаза его просветлели, он даже смог обвести всех взглядом и сказать:

- Никогда не думал, что вода такая вкусная…

Дальше не было никакой агонии, ни судорог, он просто остался смотреть в этот мир последним благодарным взглядом. Пантелей отбросил ненужный тонометр и тихо заплакал. Рядом всхлипывала Галина Петровна.

- Значит, начали стрелять, - самого себя убедил Никонов.

- А ты думал, я шучу? Это я думал, что мне работы уже не будет. Щас, глядишь, пайку дадут от какого-нибудь батьки Махно.

- Кра-си-во… - протянул Никонов.

Дата добавления: 2015-09-05