Фольклоризм

которых нашла продолжение в существовавших до пер­
вой половины 18 в. «цветниках», содержавших извлече­
ния на религиозные темы, притчи (часто в силлабических
виршах), а также краткие светские повести. т.ю.

ФОЛЬКЛОРИЗМ — термин, предложенный фран­цузским фольклористом 19 в. П.Себийо) и использующий­ся для характеристики фольклорных интересов писателей, критиков, публицистов, их обращения к сюжетам, мо­тивам и образам устного народного поэтического творче­ства. Проблема художественного Ф. связана с проблемой взаимоотношений литературы и фольклора, которая, в свою очередь, рассматривается преимущественно в двух аспек­тах: с одной стороны, изучается воздействие устно-поэти­ческих традиций на художественное творчество отдельных писателей, с другой — судьба литературного произведения в фольклорном бытовании. Изучение взаимосвязей литера­туры и фольклора имеет еще и третью сторону: творчество многих писателей (особенно 19 — начала 20 в.) в полной мере невозможно понять в отрыве от их деятельности как собирателей и исследователей русского фольклора.

Для писателей фольклор всегда являлся неисчерпае­мым источником познания духовной жизни народа, од­ним из важнейших средств обогащения собственного художественного творчества элементами народной культуры, народно-поэтическими сюжетами, мотива­ми и образами, жанрово-стилистическими формами. Ф. русских писателей тесно связан с понятиями «народно­сти» и «историзма», возникновение и формирование ко­торых в конце 18 — первой четверти 19 в. как на Западе, так и в России было обусловлено потребностью осознать свою национальную культурную самобытность, стрем­лением понять особенности и своеобразие националь­ного характера, литературы, искусства, языка народа. Поэтому принципиальное значение для понимания Ф. русских писателей имеет не только их художественная практика, но и их теоретические высказывания по воп­росам взамосвязей фольклора и литературы, их мнения о роли устного народного творчества в формировании русскою литературного языка. При изучении Ф. одной из первоочередных задач является исследование как прямого, так и опосредованного воздействия устно-по­этических традиций не только на отдельные художе­ственные произведения, но на все творчество писателя в целом. Это позволяет расширить представления о воз­можности творческого использования различных фоль­клорных сюжетов, мотивов и образов в произведениях разных жанров, разных родов литературы.

Лит.. Азадовский М.К. Литература и фольклор: Очерки и этюды.
Л., 1938; Лупанова И.П. Русская народная сказка в творчестве рус­
ских писателей первой половины XIX века. Петрозаводск, 1959; Мед-
риш Д.Н. Литература и фольклорная традиция: Вопросы поэтики.
Саратов, 1980; Леонова ТТ. Русская литературная сказка XIX века в ее
отношении к народной сказке. Томск, 1982; Русская литература и фоль­
клор: (конец XIX в.). Л., 1987; Аникин В.П. Теория фольклора. М., 1996;
Джанумов С.А. Традиции песенного и афористического фольклора
в творчестве А.С.Пушкина. М., 1998. С.А.Джанумов

ФОНИКА (греч. phonikos—звуковой, phone—звук)— звуковая организация художественной речи, а также от­расль поэтики, ее изучающая. Звуковой материал, кото­рым располагает художественная речь, задан ей самим языком, он всегда ограничен (напр., в русском языке все­го ок. 40 фонем), поэтому невольное повторение тех или

иных звуковых явлений естественно происходит во всякой речи. Речь художественная упорядочивает эти повторения, используя их для эстетического воздействия. Упорядочен­ность частично канонизируется, превращаясь в твердые нормы (область стихосложения), частично остается более свободной (область Ф. в узком смысле слова — она же эв­фония, инструментовка). В разных литературах и в раз­ные эпохи внимание к фонической организации текста было различно (в русской поэзии — в 20 в. больше, чем в 19 в.), но всегда в поэзии проявлялось больше, чем в прозе (см. Поэзия и проза).

Основным элементом Ф. (эвфонии) является, т.о., зву­ковой повтор. Среди звуковых повторов различаются: а) по характеру звуков — аллитерации (повторы соглас­ных) и ассонансы (повторы гласных); б) по количеству звуков -двойные, тройные и т.д. (А...А... и А...А...А...), простые и сложные (А...А... и ABC... ABC...), полные и неполные (АВС...АВС... и ABC... AC... ВС...); в) по расположению звуков в повторе (АВС...ВСА...АСВ... и пр.) — терминология не установлена; г) по располо­жению повторов в словах, в стихах и т.д. — анафора (А...-А...), эпифора (...А-...А), стык (...А-А...), кольцо (А.......А) и их комбинации. Некоторые из этих повто­ров могут быть канонизированы и стать элементом сти­хосложения (аллитерация в анафоре стиха канонизиро­вана в германском и тюркском аллитерационном стихе, сложная аллитерация с ассонансом в эпифоре стиха ка­нонизирована в рифме).

Повторы превращаются в систему: а) подбором при­сутствующих в тексте звуков (обычно) или отсутствую­щих (см. Липограмма); 6) расположением отобранных звуков по сходству (обычно) или по контрасту (в стро­ках А.С.Пушкина «Пора, перо покоя просит, я девять песен написал» центральное слово «девять» контрастно выделяется на фоне аллитерации на «п»); в) сходством располагаемых звуков полным (аллитерация на «п», ас­сонанс на «у^>) или неполным (аллитерация на губные со­гласные, ассонанс на диффузные гласные).

Осмысление получающихся т.о. фонических систем — связь «звук и смысл» — происходит с различной степенью конкретности: а) ономатопея — имитация звуковых осо­бенностей явлений действительности как подбором слов с однородными, близкими звуками («Знакомым шумом шорох их вершин...», Пушкин), так и прямым звукопод­ражанием (напр., лягушкам в басне А.П.Сумарокова «О как, о как нам к вам, к вам, боги, не гласить»); б) «зву­ковой символизм» (так, для пушкинских строк «Брожу ли я вдоль улиц шумных...», 1829, небезразлично, что по дан­ным психологии звук «у» независимо от смысла слов обыч­но воспринимается как «темный», «тяжелый», «грустный» и др.); в) звуковые ассоциации: аллитерирующие звуки на­поминают о каком-то названном или неназванном «клю­чевом слове» (такова теория анаграмм, разработанная Ф.де Соссюром); пример: вторая строфа «Утеса» (1841) М.Ю.Лермонтова аллитерирована на слово «стоит» (или «утес»). К «звуковому символизму» и анаграмме близка своим звуковым и смысловым аспектом паронимия. Но и независимо от такого прямого осмысления сам факт на­личия звуковых перекличек в стихе обогащает текст внут­ритекстовыми связями и тем делает его потенциально бо­лее художественно выразительным.

Лит.: Брик О. Звуковые повторы // Поэтика. Пг, 1919; Артюшков А. Стиховедение: Качественная фоника русского стиха. М., 1927; Берш-тейн С. Опыт анализа «словесной инструментовки» // Поэтика. Л., 1929.

ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ

Вып. 5; Брюсов В. Звукопись Пушкина// Он же. Избр. соч. М, 1955. Т. 2.;
Шенгели Г. Техника стиха. М., I960; Гончаров Б.П. Звуковая организация
стиха и проблемы рифмы. М, 1973; Журавлёв А.П. Звук и смысл. М,
1981; ТимофеевЛ.И. Слово в стихе. М., 1982. М.Л.Гаспаров

ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ литературы — осново­полагающие литературоведческие понятия, обобщающие в себе представления о внешней и внутренней сторонах литературного произведения и опирающиеся при этом на философские категории формы (Ф.) и содержания (С). При оперировании понятиями «Ф.» и «С.» в литературе необходимо, во-первых, иметь в виду, что речь идет о научных абстракциях, что реально Ф. и С. нерасчлени-мы, ибо Ф. есть не что иное, как С. в его непосредствен­но воспринимаемом бытии, а С. есть не что иное, как внутренний смысл данной Ф. Отдельные стороны, уров­ни и элементы литературного произведения, имеющие формальный характер (стиль, жанр, композиция, речь художественная, ритм), содержательный (тема, фабу­ла, конфликт, характеры и обстоятельства, идея художе­ственная, тенденция) или содержательно-формальный (сюжет), выступают и как единые, целостные реальнос­ти Ф. и С. (Существуют и иные отнесения элементов произведения к категориям Ф. и С.) Во-вторых, понятия Ф. и С, как предельно обобщенные, философские по­нятия, следует с большой осторожностью употреблять при анализе конкретно-индивидуальных явлений, осо­бенно — художественного произведения, уникального по своей сути, принципиально неповторимого в своем содержательно-формальном единстве и в высшей сте­пени значимого именно в этой неповторимости. Поэто­му общефилософские положения о первичности С. и вторичности Ф., об отставании Ф., о противоречиях между С. и Ф. не могут выступать в качестве обязательно­го критерия при исследовании отдельного произведения и тем более его элементов. Простого перенесения обще­философских понятий в науку о литературе не допускает специфичность соотношения Ф. и С. в искусстве и литера­туре, которая составляет необходимейшее условие самого бытия художественного произведения — органическое соответствие, гармония Ф. и С; произведение, не обла­дающее такой гармонией, в той или иной мере теряет в своей художественности — основном качестве искус­ства. Вместе с тем понятия «первичности» С, «отстава­ния» Ф., «дисгармонии» и «противоречий» Ф. и С. при­менимы при изучении как творческого пути отдельного писателя, так и целых эпох и периодов литературного развития, в первую очередь, переходных и переломных. При исследовании периода 18 — начала 19 в. в русской литературе, когда переход от Средневековья к Новому времени сопровождался глубочайшими изменениями в самом составе и характере С. литературы (освоение конкретно-исторической реальности, воссоздание пове­дения и сознания человеческой индивидуальности, пе­реход от стихийного выражения идей к художественно­му самосознанию и др.). В литературе этого времени вполне очевидно отставание Ф. от С, их дисгармонич­ность, подчас свойственные даже вершинным явлени­ям эпохи — творчеству Д.И.Фонвизина, Г.Р.Держави­на. Читая Державина, А.С.Пушкин заметил в письме А.А.Дельвигу в июне 1825: «Кажется, читаешь дурной, вольный перевод с какого-то чудесного подлинника». Иначе говоря, державинской поэзии присуща «недовоп-лощенность» уже открытого ею С, которое воплотилось

действительно лишь в пушкинскую эпоху. Конечно, эта «недовоплощенность» может быть понята не при изо­лированном анализе державинской поэзии, а только в исторической перспективе литературного развития.

Разграничение понятий Ф. и С. литературы было произведено лишь в 18 — начале 19 в., прежде всего в немецкой классической эстетике (с особенной яснос­тью у Гегеля, который ввел и саму категорию С). Оно было огромным шагом вперед в истолковании природы литературы, но в то же время таило в себе опасность разрыва Ф. и С. Для литературоведения 19 в. характер­но сосредоточение (подчас исключительно) на пробле­мах С; в 20 в. как своего рода реакция складывается, напротив, формальный подход к литературе, хотя ши­роко распространен и изолированный анализ С. Однако в силу присущего литературе специфического единства Ф. и С. обе эти стороны невозможно понять на путях изолированного изучения. Если исследователь пытает­ся анализировать С. в его отдельности, то оно как бы ускользает от него, и вместо С. он характеризует пред­мет литературы, т.е. освоенную в ней действительность. Ибо предмет литературы становится ее С. лишь в гра­ницах и плоти художественной Ф. Отвлекаясь от Ф., можно получить лишь простое сообщение о событии (явлении, переживании), не имеющее собственного ху­дожественного значения. При изолированном же изуче­нии Ф. исследователь неизбежно начинает анализировать не Ф. как таковую, а материал литературы, т.е. прежде всего язык, человеческую речь, ибо отвлечение от С. пре­вращает литературную Ф. в простой факт речи; такое от­влечение — необходимое условие работы языковеда, сти­листа, логика, использующих литературное произведение для специфических целей.

Ф. литературы может действительно изучаться лишь как всецело содержательная Ф., а С. — только как худо­жественно сформированное С. Литературоведу неред­ко приходится сосредоточивать основной внимание либо на С, либо на Ф., но его усилия будут плодотворны лишь при том условии, если он не будет упускать из виду со­отношение, взаимодействие, единство Ф. и С. При этом даже вполне верное общее понимание природы такого единства само по себе еще не гарантирует плодотвор­ности исследования; исследователь должен постоянно учитывать широкий круг более конкретных моментов. Несомненно, что Ф. существует лишь как Ф. данного С. Однако одновременно определенной реальностью об­ладает и Ф. «вообще», в т.ч. роды, жанры, стили, типы композиции и художественной речи. Разумеется, жанр или тип художественной речи не существуют как само­стоятельные феномены, но воплощены в совокупности отдельных индивидуальных произведений. В подлинном литературном произведении эти и другие «готовые» сто­роны и компоненты Ф. преобразуются, обновляются, приобретают неповторимый характер (художественное произведение уникально в жанровом, стилевом и про­чих «формальных» отношениях). И все же писатель, как правило, избирает для своего творчества уже существую­щие в литературе жанр, тип речи, стилевую тенденцию. Т.о., в любом произведении есть существенные черты и элементы Ф., присущие литературе вообще или лите­ратуре данного региона, народа, эпохи, направления. Притом, взятые в «готовом» виде, формальные моменты сами по себе обладают определенной содержательностью. Избирая тот или иной жанр (поэма, роман, трагедия, даже

---

Дата добавления: 2015-08-20