Неороманизм

Идея о неоромантичности символизма оказалась близкой А.Блоку в эссе «Крушение гуманизма» (1919) и речи «О романтизме» (1919), которые подвели итог его разроз­ненным, но достаточно последовательным рассуждениям о романтизме (линия Гёте — Гейне — Вагнер — Ницше) как трагическом вслушивании художника в «музыку» мира «Приливы и отливы» культуры предвещают, по Блоку, глу­боко прочувствовавшего Ницше (а также знакомого с ра­ботами Г.Гейма, В.Дильтея. О.Вальцеля), обновление бы­тия и рождение «нового человека», «жадно действующего в открывшейся эпохе вихрей и бурь»: «Человек — жи­вотное гуманное, животное общественное, животное нравственное перестраивается в артиста... Я различаю еще в той борьбе, которой наполнен XIX век, как будто преобладание работы рас германской и отчасти славянс­кой — и, наоборот, — молчание рас романской и англо­саксонской» Блок А. Крушение гуманизма). В российском литературоведении 1930-80-х нечастые отсылки к Н. либо идеологизированы (в рамках общей жесткой трактовки де­каданса и модернизма), либо призваны обозначать что-то обособившееся от «декаденства», но так и не способное возвыситься до «реализма» (и его «романтики»). Так, «нео­романтическими» признаются пьесы Метерлинка («Мон-на Ванна», 1902) и Э.Ростана («Орленок», 1900) с тем, чтобы противопоставить их более ранним «символистс­ким» («пессимистическим») пьесам тех же авторов. Не­сколько иначе трактуется Н. в Германии (История немецкой литературы. М., 1968. Т. 4), где наряду с неокласси­цизмом, импрессионизмом, символизмом он описан как явление «декаданса» и занимает место между натура­лизмом 1880 — начала 1890-х, с одной стороны, и «обнов­ленным реализмом» — с другой. Несмотря на восприятие Н. в качестве «определенного комплекса художественных идей», он соотнесен лишь с тематикой отдельно взятых про­изведений Хух, Гауптмана, молодого ГГессе, проникнутых мотивами бегства от «обыденности реальной жизни».

Отечественные англисты трактуют Н. по-иному. Если в «Истории западноевропейской литературы но­вого времени» (М, 1937. Т. 3) Ф.П.Шиллер объединял британский Н. (Стивенсон, Дж.Конрад) с аналогичны­ми явлениями декаданса в литературе Германии и Авст­ро-Венгрии (исключая при этом из сферы Н. творчество Р.Киплинга, «певца империалистической реакции»), то в «Истории английской литературы» (М., 1958. Т. 3) Н. связан исключительно с национальной традицией. М.В.Урнов не склонен видеть в Н. модификацию одной лишь приключенческой литературы (Стивенсон, Хаг-гард, А.Конан Дойл) и предлагает («На рубеже веков». М., 1970) определение Н. как идеи некоего мужествен­ного гуманизма, жаждущего перемен в жизни и сти­ле (отрицание лицемерия викторианской морали, пси­хологии «накопительства», а также «расслабленной» описательности социально-психологического романа), что реализовано средствами авантюрного романа, фон которого — путешествия, побеги из тюрьмы, корабле­крушения. В рамках этой стилистики «здорового юно­шества», противопоставившей себя бытописательству натурализма и уайлдовскому эстетскому «искусству лжи», формируется эстетика стиля, объявившего у Кон­рада «войну прилагательным» и борьбу «за единствен­ное точное слово». Другие исследователи (Дьяконова Н.Я. Стивенсон и английская литература XIX века. Л., 1984) не находят оснований отделять в Англии Н. от романтиз­ма и считают термин неоправданным ни в общем, ни

в частном применении. Некоторые ученые (Фёдоров Ф.П. Неоромантизм как культура, 1997) оспаривают правомер­ность термина, но при этом призывает к анализу обозна­ченных им явлений, пока системно не истолкованных.

Отказ от термина Н. продиктован позицией тех лите­ратуроведов, которые видят в специфически трактуемом гражданском реализме центральное творческое событие 19 в. и подстраивают под него историко-литературную периодизацию столетия-(1789-1830-1848-1871-1917). По логике этой периодизации романтизм после реализма как бы невозможен. Это свойственно также тем, кто сво­дит романтизм, главным образом, к немецкой литерату­ре начала 19 в. и соответствующему немецкому влия­нию, вследствие чего он «опрокинут» в 18 в., говорит еще сквозь языки риторической культуры и решитель­но обособлен от творчества Г.Гейне в Германии, О.де Бальзака, Стендаля, Бодлера, Флобера во Франции, Кьеркегора, Ибсена в Дании и Норвегии, Н.В.Гоголя и Ф.М.Достоевского в России. Тенденциозность подоб­ной трактовки романтизма отметил Блок: «Мы имеем дело с борьбой партий... раздирающей Европу в тече­ние столетия... ведь произведения романтиков — не фрагменты древней письменности... и, однако, иссле­дователи не сразу прочли в них то, что напечатано чер­ным по белому; они намеренно спутали этапы развития отдельных писателей, намеренно исказили смысл напи­санного... до сих пор лежит на романтизме брошенная ими уродливая тень» (Блок А. О романтизме). Очевидная для Блока связь между непрерывавшейся романтической традицией 19 в. и «дыханием романтизма» (выражение А.Белого) в символизме и всех его достаточно нестойких, спорящих между собой, модификациях рубежа 19-20 в. не только обращает внимание на неразработанность в рос­сийском литературоведении вопроса о стадиальности ро­мантизма и его месте в постклассической культуре, но и дает возможность заново поставить вопрос о формиро­вании идеи модернизма.

Модернизм в связи с Н. — не готовый результат, но по­иск личного мифа и художественного языка (в т.ч. клас­сического, но взятого как прием, пародийно), который сиг­нализировал бы о неклассической картине мира. Н. по-разному свойственен переходной эпохе конца — начала века. У одних авторов он больше выразился в стилистике позднего 19 в. (натурализм, импрессионизм, символизм) и его мифологии «заката Европы», у других—в стилистике раннего 20 в. и отрицании всего традиционного (экспресси­онизм, футуризм, экзистенциализм). Т.е. Н. — симптом культурологического сдвига, инициированного немецким романтизмом, но получившего проблематизацию, когда романтическая культура, утверждавшаяся на протяжении всего 19 в. и создавшая многомерный (от «верха» и «идеи» до «низа» и «тела») миф «самого по себе» человека буржуаз­ной цивилизации, переиначила в свою пользу языки пред­шествующих ей стилей и эпох и стала суггестировать воп­рос о «ценности» и «жизнестроительстве». Н. ставит вопрос о неклассическом типе идеализма, о преодолении в твор­честве комплекса «проклятости» (ирония, пассеизм, эс­тетизация форм прошлого) и утверждении «homo novus», художника, как бы освободившегося от синдрома Гамле­та, староромантической мечтательности и раздвоеннос­ти. «Промежуточность» затрудняет поиск его конкретных литературных свойств, что связано и с несинхронностью утверждения модернистских проектов «новизны» и край­ней противоречивостью авторских самодефиниций.

Дата добавления: 2015-08-20