Арабская поэтика

времени не дошли. Самые ранние трактаты по 'аруду, имеющиеся в распоряжении исследователей, датируют­ся концом 9 — началом 10 в. Согласно традиции, ал-Халил первым проанализировал ритм арабского стиха, определил на основании анализа образцов древней по­эзии 16 различных размеров и дал им названия (т а в и л, мадид, басит, вафир, камил, хазадж, р а д-жаз, рама л, сари', мунсарих, хафиф, му-дари', муктадаб, муджтасс, мутакариб, мутадарик). Согласно ал-Халилю, каждый размер создается повторением нескольких стоп (всего ученый выявил восемь разных стоп), распределение и последо­вательность которых фиксированы. Ал-Халил показал, что практика арабского стихосложения знает существен­ное число альтераций, затрагивающих структуру разме­ров. Эти альтерации имеют различные функции и появ­ляются в разных частях стиха. Теория ⁴аруда делит их на две категории: з и х а ф а т («послабления») и 'и л а л («болезни», «недостатки»). Зихафат представляют собой незначительные отклонения во всех стопах стиха (б е й-т а), кроме последней стопы в каждом из полустиший и имеют нерегулярный характер. Иначе выглядят измене­ния, затрагивающие последнюю стопу первого и второ­го полустиший (они называются соответственно 'а р у д и д а р б). 'Илал существенно изменяют идеальную сто­пу и представляют собой фиксированные деформации ритма, происходящие регулярно: всегда в одной форме и в одном и том же месте всех бейтов одной пьесы. Учи­тывая особую важность 'илал, средневековые теоретики вели учет вариаций того или иного метра в зависимости от изменений в последней стопе. А т.к. 'илал в большей мере затрагивают дарб, последнюю стопу второго по­лустишия, то количество вариаций метра исчисляется по числу возможных в этом метре дарбов. Общее число всех возможных модификаций последней стопы в 16 раз­мерах достигает 67. Т.о., если не считать многочислен­ных зихафат, то только благодаря модификациям ритма, производимым 'илал в конце полустиший, арабские по­эты могли писать стихи в 16 размерах с 67 узаконенны­ми теорией вариациями ритма.

По наблюдениям исследователей, более 90% доис­ламской поэзии сочинено в четырех размерах: тавил, камил, вафир и басит (с значительным преобладанием первого из них). Большинство современных исследова­телей системы 'аруда определяют ее как квантитатив­ное стихосложение. Вместе с тем в той или иной мере подчеркивается значение других факторов в создании ритма арабской поэзии (в частности, указывается роль тоничности). Общепринятой характеристики природы 'аруда пока не существует, а большинство практичес­ких руководств основывается на трудах средневековых арабских теоретиков стиха. Арабский 'аруд был воспри­нят в качестве системы стихосложения некоторыми на­родами Ближнего и Среднего Востока, хотя и подвергся при этом существенным модификациям под воздействи­ем просодических свойств того или иного языка.

Теория рифмы ('илм ал-кавафи) обычно рас­сматривается средневековыми учеными как самостоя­тельная наука наряду с теорией метрики. Эта теория, разработку основ которой традиция также приписывает ал-Халилю, анализирует, в какой последовательности и ка­кие звуковые компоненты составляют рифму (к а ф и й а), разрабатывает учение о видах рифмы и классифицирует отклонения от нормы в различных ее компонентах. Те-

ория узаконила также во всех формах классической по­эзии сохранение единой рифмы на протяжении всего произведения, как бы велико оно ни было, и желатель­ность рифмовки полустиший первого бейта. Т.о., риф-мовая схема произведения арабской классики выглядит так: аа ба ва га... Нормативные теории 'аруда и рифмы приложимы к классическим формам арабского стиха. Однако в арабской литературе известны и другие фор­мы, называемые иногда постклассическими. К числу таких форм можно отнести, напр., д у б айт, мавалийа, кан-ва-кан, кума, мувашшах, заджал и ряд других, в которых, по мнению ряда современных исследо­вателей, заметно влияние арабской народной, персидской или европейской поэзии. Они отличаются от классичес­ких форм либо метрикой, либо системой рифмовки, либо использованием диалектного, а не классического араб­ского языка, иногда всеми тремя компонентами одно­временно. Так, существенные отличия можно найти в системе рифмовки некоторых постклассических форм арабской поэзии. Встречаются, напр., образцы строфи­ки с рифмовкой ааа ббб ввв...; аааа бббб вввв...; ааб ввб ггб...; аааб вввб гггб...; ааааб ввввб ггггб и др. Большое распространение получили мувашшахи и зад-жали. Рифмовая схема одного из простейших муваш-шахов, состоящего из зачина и пяти строф, следующая: аб ввваб гггаб дддаб еееаб жжжаб. Однако имеются и бо­лее сложные схемы; всего же в мувашшахе обнаружено ок. 250 разнообразных комбинаций рифм. Несмотря на общее пренебрежительное отношение филологов-пурис­тов к неклассическим формам арабской поэзии, не в пол­ной мере подчинявшимся законам 'илмал-'аруди 'илм ал-кавафи, они все же нашли своих теоретиков. Ибн Сана' ал-Мулк (ок. 1155-1211) написал трактат по поэтике мувашшаха, Сафи ад-дин ал-Хилли (1278 — ок. 1349) посвятил свой трактат поэтике заджаля и некоторых других постклассических форм.

Проблемы стилистики рассматривала арабская ри­торика ('илм а л - б а л а г а), которая начала склады­ваться в 9 в. Основополагающими трудами по арабской риторике являются следующие: «Китаб ал-бади'» (Кни­га о новом [стиле]) Ибн ал-Му'тазза (861-908), которая дала начало 'илм ал-бади' — науке, изучающей средства украшения речи, и книги Абд ал-Кахира ал-Джурджани (ум. 1078) «Асрар ал-балага» («Тайны крас­норечия») и «Дала'ил ал-и'джаз» (Доказательства не­подражаемости [Корана]), послужившие основой для развития соответственно 'илм ал-байан — науки, изучающей искусство ясного и красноречивого выраже­ния, и'илм ал-ма'ани (букв.: наука о значениях), где рассматриваются вопросы синтаксиса и формальной ло­гики. В трудах ас-Саккаки (1160-1229) и его коммента­торов — ал-Казвини (1268-1338) и ат-Тафтазани (ум. меж­ду 1389 и 1395) арабская риторика приобрела оконча­тельный вид, объединив в своих рамках три больших раздела: 1) 'илм ал-ма'ани; 2) «'илм ал-байан; 3) 'илм ал-бади'. На протяжении нескольких веков содержание и соотношение трех разделов арабской риторики, содержа­ние и рамки отдельных категорий и фигур неоднократно менялись. По окончательному разграничению байан и бади' ко второму разделу 'илм ал-балага отошли сравне­ние (т а ш б и х), метафора (и с т и 'а р а) и метонимия (к и н а й а), к бади' — все остальные средства орнаментали-зации речи. Несмотря на то, что на отдельные разделы 'илм ал-балага, несомненно, повлияла греческая риторика,

«АРГОНАВТЫ»

содержание и границы фигур арабской риторики могут быть лишь приблизительно соотнесены с соответству­ющими фигурами в риторике европейских народов.

С доисламского времени в системе классических арабских поэтических жанров и жанровых форм цент­ральное место занимала касыда. Несмотря на ее арха­ический характер, явственно ощущавшийся мусульман­скими авторами уже в 8 в., этот жанр арабской поэзии оставался продуктивным до начала 20 в. Согласно опи­санию Ибн Кутайбы (828-89), в касыде выделяются три основные части, в каждой из которых может содержаться раз­личное число тем. В первой части, называемой н а с и б о м, поэт описывает свое прибытие вместе со спутниками к сто­янке в пустыне, где когда-то располагалось многочис­ленное племя. Следы покинутой стоянки вызывают у по­эта воспоминание о его возлюбленной из этого племени. Развиваются здесь и некоторые другие мотивы (меди­тативные, винные и пр.). Во второй части (р а х и л) рассказывается о путешествии поэта к человеку, кото­рому посвящена касыда. В этой части описывается пустыня, ее животный и растительный мир, верблюд или конь поэта. В рахиле часто возникают мотивы са­мовосхваления: поэт прославляет свою храбрость, спо­собность переносить тяготы опасного и утомительного путешествия и т.п. В этой же части иногда развиваются рассуждения дидактического или медитативного харак­тера. В третьей части (к а с д) основное место обычно занимают мотивы восхваления правителя, покровителя или мецената, к которому прибыл поэт, воздается хвала его племени и хулится племя его врагов. В последней части также могут появиться мотивы самовосхваления поэта или призывы о помощи его племени и т.п. Мно­гие касыды завершаются просьбой поэта о вознаграж­дении. Из анализа классических образцов явствует, что композиция касыды ни в один из периодов истории араб­ской литературы не была строгой и обязательной рамкой для поэтических произведений. Согласно Ибн Кутайбе, автор касыды должен уравновешивать ее части и ни од­ной из них не отдавать предпочтения. Однако современ­ные исследования показали, что знаменитые доисламские и более поздние поэты не придерживались этого прави­ла или, скорее всего, его не знали. Последовательность тем и мотивов в ней также нельзя считать жесткой и обя­зательной. Пожалуй, только насиб обычно занимает мес­то в начале касыды, но даже и в этом отношении имеются исключения.

Традиционные жанры классической арабской поэзии как бы вычленились из трехчастной касыды, содержав­шей в своих рамках в эмбриональном состоянии самую разнообразную тематику. Так, мотивы первой части ста­ли основой для развития любовной лирики — газели и «винной поэзии» (х а м р и й й а т). Описания пусты­ни, верблюдицы, коня и пр. из второй части послужили базой для формирования тематического репертуара жан­ра описаний (васф). Отдельные «охотничьи» мотивы из второй же части дали толчок к формированию «охот­ничьей» поэзии (т а р д и й й а т). С мотивами, включав­шимися, как правило, в эту же часть, генетически связа­ны и жанры самовосхваления (ф а х р) и «благочестивых» стихов (з у х д и й й а т). С третьей частью связаны по своему происхождению жанры восхваления (м а д х) и осмеяния (х и д ж а'). Впрочем, произведения после­днего жанра встречаются в качестве самостоятельных пьес (к и т⁴ а) еще в доисламскую эпоху. Мотивы жанра

оплакивания (риса') формально вообще не связаны с трехчастной касыдой, однако они во многом дублируют мотивы мадха, поскольку, по мнению средневековых тео­ретиков, оплакивание есть не что иное, как восхваление умершего. Некоторые другие менее продуктивные жанры арабской классической поэзии также восходят, в конеч­ном счете, к темам и мотивам трехчастной касыды. В про­цессе становления и развития каждый из перечисленных жанров вырабатывал свою собственную поэтику, отражав­шуюся в системе представлений средневековых ученых.

Ведущие принципы классической арабской поэтики оставались действенными вплоть до начала 19 в., когда стал намечаться поворот к новому типу художественно­го сознания. Становление новой арабской литературы происходило при непосредственном соприкосновении с европейской литературой, ускорявшем процесс раз­ложения традиционалистской и формирования новой поэтики.

Лит.: Крачковский И.Ю. Арабская поэтика в IX в. // Он же. Избр.
соч. М.; Л., 1956. Т. 2; Он же. Ибн ал-Му'тазз // Там же. 1960. Т. 6;
Санчес А.А. К вопросу о сущности арабской метрики // Арабская
филология. М., 1968; Шыдфар Б.Я. Образная система арабской клас­
сической литературы (VI—XII вв.). М., 1974; Куделин А.Б. Средневе­
ковая арабская поэтика (вторая половина VIII—XI века). М, 1983; Фро­
лов Д. В. Классический арабский стих: История и теория аруда. М.,
1991; Mehren A.F. Die Rhetorik der Araber. Kopenhagen;Wien, 1853;
Heinhchs W.R Rhetorical figures // Encyclopedia of Arabic literature. L.;
N.Y., 1998. Vol. 2. А.Б.Куделин

«АРГОНАВТЫ» (греч. argonautai — плывущий на «Арго») — кружок молодых людей, в основном студен­тов философского, исторического, физико-математичес­кого и других факультетов Московского университета, объединившихся в Москве в 1903-05 вокруг А.Белого и разделявших его взгляды на символизм. В кружок, кро­ме А.Белого, входили Эллис (Л.Л.Кобылинский), В.В.Владимиров, А.С.Петровский, С.М.Соловьев, Н.К. и Э.К.Метнеры, Н.П.Киселев, А.П.Печковский, А.С.Челищев, М.А.Эртель, П.Н.Батюшков и др. Собрания «А.» проходили на квартире у Владимирова, Белого («Воскресенья») и др. Кружок не имел ни устава, ни жестких организационных форм, это было скорее брат­ство, союз единомышленников: «кружок в очень услов­ном смысле, выросший совершенно естественно» (Бе­лый, 123). В его собраниях участвовали «все, кто хотел, «в «аргонавтах» ходил тот, кто становился нам близок, часто и не подозревая, что он «аргонавт» (там же). Название кружка восходит к древнегреческому мифу о Ясоне и его спутниках, отправившихся на корабле «Арго» в неизведанную Колхиду за золотым руном. «А.» трансформировали этот миф, превратив его в сим­вол поисков жизненных целей поколения на рубеже сто­летий, мифизации бытия и творчества. Кружок не ста­вил своей целью литературную деятельность (в него, кроме Белого, входили всего два писателя — Эллис и С.Соловьев). У «А.» «не было общего, отштампо­ванного мировоззрения, не было догм... соединялись в исканиях, а не в достижениях» (Там же, 126). Идео­логом «А.» был Белый, отвергавший в символизме «декадентское» мироощущение и отстаивавший пред­ставление о «истинном символизме», несущем в себе начало грядущего универсального, теургического творчества, объемлющего всю полноту преобразованно­го бытия (статьи «Формы искусства», 1902; «О теургии», 1903; «Символизм как миропонимание», 1903, и др.).

«АРЗАМАС»

В 1904 «А.» становятся основой «астровских сред»—лите-рагурно-философского кружка П.И.Астрова. Результатом их совместной деятельности были два выпуска сборника «Сво­бодная совесть» (осень 1905,1906). «А.» в 1909 стали яд­ром издательства «Мусагет» (Э.К.Метнер, Белый, Эллис, Петровский, М.И.Сизов и др.).

Лит.: Белый А. Начало века. М., 1990; Он лее. Символизм как
миропонимание: Сб. статей / Сост. Л.А.Сугай. М., 1994; Лавров А.В.
Андрей Белый в 1900-е годы: Жизнь и литературная деятельность.
М., 1995. Т.А.Горькова

«АРЗАМАС», «Арзамасское общество безвестных людей» — литературный кружок в Петербурге (1815-18; иногда собирался в Москве), объединивший сторонников литературных реформ Н.МКарамзина и противопоставив­ший себя «Беседе любителей русского слова». Образ «А.» был создан в кульминационный момент давней полеми­ки карамзинистов и литературных «архаистов»: пьеса «Урок кокеткам, или Липецкие воды» (пост. 23 сентяб­ря 1815 в Петербурге) А.А.Шаховского, высмеивав­шая слезливого «балладника Фиалкина» (т.е. В.А.Жу­ковского), вызвала сатиру «Видение в какой-то ограде» (1815) Д.Н.Блудова, где был изображен будущий «А.» — «общество друзей литературы, забытых Фортуною и жи­вущих вдалеке от столицы», которые собирались «по на­значенным дням в одном Арзамасском трактире». Дея­тельность «А.» была пронизана духом игры и пародии: все его участники имели прозвища, заимствованные из баллад Жуковского (К.Н.Батюшков — «Ахилл», Блу-дов — «Кассандра», А.Ф.Воейков — «Дымная печурка», П.А.Вяземский — «Асмодей», Д.В.Дашков — «Чу!!!», Д.В.Давыдов — «Армянин», Жуковский — «Светлана», М.Ф.Орлов — «Рейн», А.С.Пушкин — «Сверчок», В.Л.Пушкин — «Вот», А.И.Тургенев — «Эолова арфа», С.С.Уваров — «Старушка» и др.), ритуалы «А.» травес-тировали торжественные собрания «Беседы...», а тексты «кощунственно» применяли к борьбе «А.» и «Беседы...» библейские и христианские понятия («А.» — «Новый Иерусалим» и ковчег, на котором спасаются от «пото­па» «Липецких вод» Шаховского; жареный арзамасский гусь — травестия Святого Духа; «таинства» «А.» — ана­лог христианских таинств; собрания «Беседы...» — ад или сатанинский шабаш). Литературное творчество арза-масцев (речи, сатиры, пародии, послания), культивировав­шее принцип и идеал «галиматьи», по своему значению вышли за рамки чисто литературной полемики, достигнув доселе небывалой в русской литературе степени комизма. Попытки будущих декабристов Н.И.Тургенева и Орло­ва, вступивших в «А.» в 1817, придать его деятельности серьезный характер, успеха не имели.

Лит: Гиллельсон М.И. Молодой Пушкин и арзамасское братство.
Л., 1974; «Арзамас». Сборник: В 2 кн. / Вступ. ст. В.Э.Вацуро. М.,
1994; Проскурин О.А. Новый Арзамас — Новый Иерусалим: Лите­
ратурная игра в культурно-историческом контексте // НЛО. 1996,
№ 19. A.M.

«АРКАДИЯ» (ит. Arkadia) — поэтическое сообще­ство 17-18 вв., противостоявшее поэтам-маринистам; одна из многочисленных итальянских академий. Первые академии (по образцу античных) появились в Италии еще в середине 15 в.; они были связаны с традициями средне­вековых цеховых объединений (флорентийская Акаде­мия искусств рисунка или римская Академия Св.Луки). Из академий философской ориентации наиболее знаменита

Платоновская академия во Флоренции (М.Фичино, Дж.Пико делла Мирандола, К.Ландино, А.Полициано). Мыслители собирались на одной из пригородных меди-цейских вилл, в Кареджи. Недалеко от Кареджи, в Кастел-ло, до сих пор существует Академия делла Круска, уч­режденная в 1583 и сделавшая своей целью составление нормативного словаря итальянского языка; с давних пор эта академия считалась воплощением лингвистического ригоризма. Смешное (но имеющее свое историческое объяснение) название академии (от crusca, отруби) — отнюдь не исключение для Италии, давшей жизнь и Ака­демии Рысей, и Академии Каторжников, и Академии Заблудших. Академии возникали и за границей, там, где имелись большие итальянские общины (Академия Па­ломников в Париже). В 17 в. обычным занятием членов литературных академий было чтение стихов и обсужде­ние разнообразных житейских и мировоззренческих воп­росов, подчас анекдотического свойства. Фактически по­добная деятельность знаменовала собой постепенную деградацию гуманистической культуры. Изобличая без­делье, академики нередко сами впадали в праздное вре­мяпровождение. Значительную роль в духовной жизни Италии 17 в. сыграла венецианская Академия дельи Инконьити, учрежденная в 1630 и распущенная 30 лет спустя вследствие крайнего радикализма ее политичес­кой ориентации. Речь идет о настоящем гнезде либерти-низма в его итальянском изводе. Не было такого члена академии, у которого хотя бы одно сочинение не фигу­рировало в Индексе запрещенных книг. Академики ув­лекались «Адонисом» (1623) Дж.Марино, еще более крамольным «Рассуждением» (1534-39) П.Аретино, «Декамероном» (1350-53) Дж.Боккаччо. Члены Акаде­мии дельи Инконьити (Дж.Ф.Лоредано, ГЛети, Ф.Палла-вичино, Дж.Брузони) в своих книгах не стеснялись в вы­ражениях по поводу продажности Церкви, монастырей как гнезд чувственности и разврата, дворов как средото­чия двуличия. Впрочем, и эта академия не была свободна от псевдоученой риторики и всеядности, что заметно по двухтомному сборнику Лети «Академические при­чуды» (1654), где отдана дань и бурлескным изыскани­ям в области этимологии, и любовно-эротическим мо­тивам, и злободневным политическим рассуждениям. Весьма типичны для итальянских академий обсуждае­мые в книге Лети проблемы: почему старцы спят мень­ше, чем молодежь? что такое «поцелуй по-флорентийс­ки»? кто более несчастлив — влюбленный или же при­дворный?

Совершенно иной по своей направленности была академия «А.», возникшая в Риме в 1690. Ее учредите­лями стали поэты, художники и филологи, сгруппиро­вавшиеся вокруг укрывшейся в Италии и принявшей католицизм королевы шведской Христины. Первое за­седание состоялось 5 октября 1690, год спустя после кончины королевы. Основателей было 14, в т.ч. — тео­ретик и поэт Дж.В.Гравина (1664-1718), Дж.Крешим-бени (1663-1728), Дж.Ф.Дзаппи (1667-1719) и др. Вскоре возникла сеть «филиалов» в разных регионах Италии. Само название академии было позаимствова­но у ренессансного поэта Я.Саннадзаро, в своей «Арка­дии» (1504) реанимировавшего традицию античной бу­колики. Эмблемой аркадийцы избрали флейту Пана, один из излюбленных инструментов пасторальных поэтов — он даже дал название поэтическому сборнику Марино «Флейта» (1620). В качестве небесного покровителя

---

Дата добавления: 2015-08-20