Январь 1986 3 страница

[28] Уолтер Уинчелл - знаменитый американский журналист, основоположник рубрики "светская хроника".

[29] Эдгар Хувер - глава ФБР с 1924 по 1972.

[30] Джо МакКарти - сенатор США, организотор пресловутой "охоты на ведьм" (приблизительно с 1950 по 1956) - преследований коммунистов в США.

[31] Ma cherie bechette - (фр.) моя дорогая козочка

[32] Сomme la merde - (фр.) что за черт

[33] Сe n"est pas pour la joyeux noёl et la bonne annee, ma pauvre bichette - (фр.) это не для веселого Рождества и счастливого Нового Года, моя бедная козочка

Ангелы в Америке

Часть вторая: ПЕРЕСТРОЙКА

Тони Кушнер

(в переводе Гаянэ Багдасарян)

Данная редакция "Перестройки" была завершена в Сентябре 1995 года.

Персонажи:

Ангел - четыре божественных излучения в одном лице: Флюорит, Фосфор, Фтор и Свеча, Континентальное Княжество Америки. У нее пышные крылья стального цвета.

Пред Уолтер - брошенный любовник Луиса. До заболевания СПИДом время от времени подрабатывал клубным дизайнером и официантом, в основном же живет скромно на проценты с небольшого траст-фонда. В "Перестройке" он заметно хромает - последствия событий "Тысячелетия".

Лира Амати Питт - жена Джо, страдает агорафобией, слабой зависимостью от снотворного и излишне пылким воображением.

Джозеф Портер Питт - главный клерк судьи Теодора Уилсона во втором округе Федерального апелляционного суда.

Ханна Портер Питт - мать Джо, раньше жила в Солт-Лейк Сити, ныне в Бруклине, на пенсию, которую получает за покойного мужа-военного.

Белиз - бывшая Королева Трансвеститов и бывший любовник Преда. Профессиональный медбрат. При рождении Белиз назвали Норман Арриага, но постепенно прозвище Белиз вытеснило Нормана Арриагу.

Рой М. Кон - нью-йоркский адвокат и неофициальный политический босс, ныне пребывает под угрозой лишения практики и умирает от СПИДа.

Луис Айронсон - текстовый редактор, работает во втором округе Федерального апелляционного суда.

Другие персонажи второй части:

Алексей Антедиллювианович Преляпсарьянов - самый престарелый большевик в мире, его играет актриса, играющая Ханну.

Мистер Ложь - воображаемый приятель Лиры, туристический агент, который одевается и разговаривает как джаз-музыкант. Всегда носит большой значок с надписью ИОТА (Интернациональный Орден Туристических Агентов). Его играет актер, играющий Белиз.

Генри - врач Роя, его играет актриса, играющая Ханну.

Этель Розенберг - ее играет актриса, играющая Ханну.

Эмили - медсестра, ее играет актриса, играющая Ангела.

Манекены в диорамном павильоне в Доме Мормона (Tретий Aкт):

Отец-мормон - его играет актер, играющий Джо.

Голос Калеба - его воспроизводит актер, играющий Белиз.

Голос Оррина - его воспроизводит актер, играющий Ангела.

Мать-мормонка - ее играет актриса, играющая Ангела.

Континентальные Княжества - невообразимо могущественные Небожители-Аппаратчики/Ангелы-Бюрократы, к братству которых принадлежит и Ангел Америки (Пятый Акт):

Ангел Европы - его играет актер, играющий Джо.

Ангел Африкании - его играет актриса, играющая Лиру.

Ангел Океании - его играет актер, играющий Белиз.

Ангел Азиатики - его играет актриса, играющая Ханну.

Ангел Австралии - его играет актер, играющий Луиса.

Ангел Антарктиды - его играет актер, играющий Роя.

Раввин Исидор Хемельвитц - правоверный еврейский раввин. Хемельвитца играет актриса, играющая Ханну.

Сара Айронсон - покойная бабушка Луиса, которую в Первом Акте "Тысячелетия" хоронил Раввин Хемельвитц. Ее играет актер, играющий Луиса.

Голос, объявляющий о появлении Прелапсарьянова в Первом Действии Первого Акта и Синедриона Княжеств в Пятом Действии Пятого Акта, а также читающий приветствие и хронику в Диорамном Павильоне, это голос актера, который играет Ангела. Эти записанные заранее вступления должны звучать одинаково, не пародийно, а приятно и серьезно, созвучно тону невидимого Ангела в "Тысячелетии".

Примечания драматурга:

Примечаение к постановке: данная пьеса выигрывает от упрощенного стиля презентации, с минимумом декораций и быстро сменяющимися мизансценами (без светомаскировки!), в которых задействованы и занятые в спектакле актеры, что, разумеется, их сильно сплотит, и рабочие сцены. Чудеса - все без исключения - должны разыгрываться как откровенные театральные иллюзии - следовательно, не беда, если зрители увидят провода над потолком, может это и к лучшему, но чудо при этом должно оставаться настоящим чудом.

(На сегодняшний день мне довелось видеть множество постановок обеих частей "Ангелов". Из них успешными можно назвать лишь те, в которых режиссер и дизайнеры смогли придумать внушительные, полнокровные сценические трюки и специальные эффекты для каждого проявления чуда в пьесе. В тех постановках, где эта сложность была опущена, результат оказывался разочаровывающим и неубедительным.)

Следует также отметить, что "Близится Тысячелетие" и "Перестройка" - очень разные пьесы и случись им обеим оказаться включенными в репертуар, разница между ними должна быть явно подчеркнута художественным оформлением. "Перестройка" начинается с разрушительного вторжения Ангела в конце "Тысячелетия". Плева прорвана, вокруг беспорядок и обломки.

Примечание для актеров и режиссеров: "Перестройка", в сущности - комедия, конфликты в которой, в основном, разрешаются мирно, персонажи духовно взрослеют, а их утраты относительно умеренны. Но это не фарс; все это достигается лишь путем колоссальной борьбы, ставки в которой высоки. Ангел, эпизоды в Раю, эпизоды, в которых Пред становится пророком задуманы отнюдь не как неожиданные отклонения в эдакий "локоть-под-ребра", клоунский, комедийный стиль. Ангел в высшей степени величественен, серьезен и неизменно угрожающе могущественен, а Пред пытается бегством спасти свою жизнь, он болен, испуган и одинок. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ: пьеса безнадежно опошливается неспособностью актера в роли Ангела и тем более в роли Преда передать всю серьезность сложившихся ситуаций. Сыграть Преда на потеху публики - это значит подписать пьесе смертный приговор! Каждый миг должен быть сыгран реалистично, ставками неизменно остаются жизнь или смерть; только тогда в пьесе выявится комедийный элемент. Есть также опасность вдариться в сентиментальность. Избегайте сентиментальности! Особенно в последнем акте - какими бы метафоричными не казались фантазии персонажей, (хотя может и нет), проблемы, с которыми они сталкиваются, в конечном итоге, из числа самых сложных - как отрешиться от прошлого, как измениться и потерпеть поражение, не теряя достоинства, как двигаться вперед, невзирая на огромные страдания. Все это нелегко.

Примечание относительно сокращений: Конечный вариант "Тысячелетия" был отредактирован тщательнее "Перестройки". Текст может быть использован и как он предлагается в данной публикации, и в укороченном варианте, с опущением следующих абзацев:

Акт пятый, действие пятое: в Синедрионе Континентальных Княжеств. Можно полностью опустить вступление к действию и начать его со слов Ангела Америки: "О Августейшие Братья Княжества, Наивысочайшие Ангелы: я сожалею о своем отсутствии на данной сессии, меня задержали". При таком сокращении запись вступительного слова должна быть следующей: "Присутствуют Семеро Бесчисленно Бесконечных Цельных Ангельских Существ, Да Здравствуют Их Славные Имена Отныне и Во Веки Веков, Аллилуйя!" вместо: "Присутствуют Шестеро из Семерых и т. д...."; кроме того, с самого начала действия Пред и Ангел Америки должны находится на сцене между остальными Княжествами.

В Пятом акте, 6 и 9 эпизоды могут быть полностью опущены.

Пропуск этих абзацев придаст последнему акту большую стройность; я считаю, что при этом теряется некоторая доля красочности и сложности пьесы, но с другой стороны, я ни разу не видел постановки, в которой бы присутствовало Шестое Действие Пятого Акта. Это решение следует принимать, учитывая индивидуальные обстоятельства каждой постановки.

Кашель Ангела: кашель должен быть коротким, сухим, лающим, без нарастающих эмфиземических спазм. Эллен МакЛафлин кашляла как кошка, старающаяся выплюнуть комочек шерсти. Ее кашель был резким, простым и удивительно нечеловечным. Он был не столько смешным, сколько зловещим, но неизменно значительным. Я жутко боюсь, что Ангела будут играть на потеху публики. Ему и так будут смеяться и смех будет сильнее, если ангельское достоинство ни при каких обстоятельствах, (ни на секунду), не будет подвергнуто сомнению.

Полеты: Если вы планируете постановку с летающим ангелом, что замечательно, предупреждаю: отрабатывать полеты очень сложно. Продлите технические репетиции на неделю.

Антракты должны проходить после Третьего и Пятого акта. Не разбивайте других актов антрактами!

Оговорка: Персонаж Рой М.Кон основан на жизни покойного и весьма реального Роя М. Кона (1927-1986). Большая половина поступков Роя-персонажа, к примеру, его нелегальные совещания с судьей Кофманом во время суда над Этель Розенберг могут быть исторически подтверждены. Тем не менее, Рой-персонаж - вымышленный образ. Его реплики принадлежат моему перу, и я позволил себе некоторые вольности.

Реальный Рой умер в Августе 1986 года. Но в интересах пьесы мой Рой умирает в Феврале.

ПЕРВЫЙ АКТ: СЕМЯ

Январь 1986 года

Действие 1

В темноте объявляет Голос:

Голос: Совет Депутатов. Кремль. Январь 1986 года. Алексей Антедиллювианович Прелапсарьянов, Самый Престарелый Большевик в Мире.

(Свет падает на Прелапсарьянова, стоящего на подиуме, на фоне огромного красного флага. Прелапсарьянов невообразимо стар и совершенно слеп.)

Алексей Антедиллювианович Прелапсарьянов: Великий Вопрос перед нами: Обречены ли мы? Великий Вопрос перед нами: Отпустит ли нас Прошлое? Великий Вопрос перед нами: Способны ли мы Измениться? Вовремя? Ведь все мы жаждем Перемен.

(Короткая пауза, затем с внезапной, яростной страстью:)

А Теория? Как можем мы идти вперед без Теории? Какую Систему Мышления могут эти Реформаторы противопоставить существующей бешеной мировой дезорганизации, Неясному Столпотворению фактов, событий, феноменов, катастроф? Есть ли у них, как некогда была у нас, прекрасная Теория, столь же дерзкая, столь же Великая, столь же всеобъемлющая концепсия...? Вам не понять, когда мы впервые раскрыли Классику Доктрины, когда тревожный мрак нашего невежества и ужаса пробили первые пророческие слова, сметнувшие непонимание, когда пробивающиеся, невиданные доселе кровавые плоды расцвели в Красный Ореол и подарили нам Практику, Истинную Практику, Истинная Теория слилась с Реальной Жизнью... Вы, жители нынешнего Кислого Мелкого Века не можете постигнуть всю грандиозность открывшейся тогда перед нами панорамы: мы словно вознеслись на высочайший пик великого Кавказа и всевидящим оком обозревали гористую твердыню мироздания. Вам этого не понять. Я скорблю за вас.

А что сегодня можете предложить вы, потомки этой Теории? Что вы можете предложить взамен нее? Стимуляцию Рынка? Американские Чизбургеры? Жиденький, бухаринский, временный, кустарный Капитализм? НЭПманы! Пигмеобразные выродки племени гигантов!

Перемены? Да, мы обязаны измениться, но сперва покажите мне Теорию и я взойду на баррикады, покажите мне книгу очередной Прекрасной Доктрины, и обещаю вам, эти слепые глаза раскроются, лишь бы прочесть ее, лишь бы насытиться ее текстом. Покажите мне слова, способные перестроить мир или лучше молчите.

Если змея сбросит cтарую чешую прежде чем отрастит новую, она останется голой, беззащитной перед силами хаоса. Без чешуи она будет искалечена, обессилет и умрет. Так есть ли у вас, змееныши, новая чешуя?

(Раздается оглушительный рвущийся и грохочущий звук, огромный красный флаг исчезает и свет падает на картину, которой кончилось "Тысячелетие": Пред, съежившись, лежит на постели, усыпанной обломками потолка его спальни, а в воздухе перед ним, в ореоле белого сияния, висит босоногий и величественный Ангел.)

Алексей Антедиллювианович Прелапсарьянов: Так не стоит нам, нечего нам, НЕЛЬЗЯ нам рваться вперед!

Ангел:

Приветствую тебя, Пророк;

Настала пора Великой Работы;

Вестница явилась.

Пред: Сгинь.

Действие 2

Ночь, которой кончилось "Тысячелетие". Порывы ветра, снег и волшебная музыка Антарктиды; на сцене в воображаемой Лирой Антарктиде, в одиночестве сидит Мистер Ложь и играет на гобое. Перестает играть и опускает гобой.

Мистер Ложь: Гобой: официальный инструмент Интернационального Общества Туристических Агентов. Так бы пела утка, будь она певчей птицей. Гнусаво, заброшенно, кличем перелетных существ.

(Входит Лира, таща за собой срубленную где-то маленькую ель. Вместо красивого лыжного костюма, в котором она очутилась в Антарктиде в "Тысячелетии", на ней несуразный наряд, напяленный впопыхах перед бегством из дома в конце Второго Акта "Тысячелетия"; грязная и всклокоченная, она явно провела три последних дня на улице..)

Лира: Я ЗАМЕРЗАЮ! ЗДЕСЬ СЛИШКОМ ХОЛОДНО! Где ваше глобальное потепление?

Мистер Ложь: (указывает на ель) Где ты это взяла?

Лира: В Великом Антарктическом Хвойном Лесу. Вон за тем холмом.

Мистер Ложь: В Антарктиде нет хвойных лесов.

Лира: Я эту ель отгрызла. Зубами. Как бобр. Я голодная. Я уже три дня ничего не ела! Это для того чтобы сделать... что-нибудь, может костер.

(Садится на ель.)

Не понимаю, почему я не умерла. Когда разбивается сердце, лучше умереть. Но все остальное-то остается. Остается грудь и половые органы, и они страшно глупые, как дети или как верные собаки, они ничего не понимают, им просто нужен он. Нужен он.

(Входит Джо, одетый в пальто и костюм, которые были на нем, когда он встретил Луиса в Седьмом Действии Третьего Акта "Тысячелетия". Не понимая куда он попал, он озирается по сторонам, потом замечает Лиру.)

Мистер Ложь: Эскимос вернулся.

Лира: Вижу. Я хотела настоящего эскимоса, холодного и надежного, в котиковых мехах, а этот, это просто... какой-то адвокат, просто...

Джо: Привет, дружок.

Лира: Привет.

Джо: Я тебя искал. Везде искал.

Лира: Вот и нашел.

Джо: Нет, я... я уже не ищу. Похоже у меня началось приключение.

Лира: С кем?

Там интересно?

Джо: Интересно, но страшновато.

Лира: Можно я пойду с тобой? Это уже не помогает. Мне холодно.

Джо: Я не хочу, чтобы ты все это видела.

Лира: По твоему, это хуже того, что я себе представляю? Нет.

Джо: Мне пора.

Лира: Ублюдок. Ты разлюбил меня.

Джо: (искренне) Неправда, Лира.

Лира: (сломавшись) ТОГДА ВЕРНИСЬ!

Ангел:

Вход завоеван. Верни Текст в Рай.

Пред: (в ужасе) А я смогу вернуться обратно? Я не хочу идти, если...

Ангел: (сердито)

Ты победил, Пророк. Выбор... за Тобой.

А теперь отпусти меня.

Я порвала мышцу в бедре.

Пред: Велика важность, у меня нога болит уже несколько месяцев.

(Короткая пауза)

Джо: Не могу.

(Он исчезает. Мистер Ложь играет на гобое - короткий, дикий плач. Волшебная антарктическая ночь тает, сменяется резким, едким светом и звуками парка и близлежащего большого города.)

Мистер Ложь: Блюз в честь гибели рая.

Лира: (потрясена, в страхе) Нет!

Мистер Ложь: Ты перестаралась. Пробила слишком большую дыру в небе.

Лира: Будь я примерной мормонкой, у меня бы все получилось.

Мистер Ложь: Я тебя предупреждал. В Антарктиде нет эскимосов.

Лира: Нет. И деревьев тоже нет.

Мистер Ложь: (указывает на ель) Где ты ее взяла?

Лира: В древесном питомнике. Вон там. В Проспект-парке. Видно мы все еще в Бруклине.

(На сцене начинают мигать огни полицейской машины)

Мистер Ложь: (исчезает) А вот и блюстители закона, легки на помине.

Лира: (поднимает руки вверх) Заловили. Черт.

Ну и хреновый же отпуск.

Действие 3

В квартире Питтов в Бруклине. Звонит телефон. Входит Ханна с чемоданами и в пальто, которое было на ней в Четвертом Действии Третьего Акта "Тысячелетия", и бежит к телефону:

Ханна: (истерзана, весьма сурово) Резиденция Питтов.

Нет, его нет. Это его мать. Нет, я понятия не имею, где он. Понятия не имею. Он должен был встретить меня в аэропорту, но я никого не жду дольше трех часов и сорока-пяти минут... Что?

О БОЖЕ МОЙ! И она... Вы... Погодите, полицейский, я не... Она что? Ель? Ради всего святого, зачем ей понадобилось жевать е...

(Очень строго) А вот смеяться над этим незачем, немедленно прекратите. Как некрасиво.

Я не знаю, где это, я только что приехала из Солт-Лейка и я еле нашла Бруклин. Я возьму... такси. Ну, разумеется, прямо сейчас! Нет. Никаких госпиталей. Нам это ни к чему. Она не ненормальная, она просто со странностями.

Скажите ей, Мама Питт уже едет.

(Ханна вешает трубку.)

Действие 4

Пред в постели, один, спит, та же ночь. Комната в полном порядке, на потолке никаких следов разрушения. Ему снится кошмар. Он просыпается.

Пред: О! О.

(Он заглядывает под одеяло. Обнаруживает, что его пижамные брюки насквозь промокли в семени.)

Блядь, блядь, блядь.

Вы только полюбуйтесь! Первый ёбаный оргазм за столько месяцев и я его проспал.

(Поднимает трубку телефона, набирает номер.

Телефон звонит на столе у Белиз, на десятом этаже Нью-Йоркского Госпиталя. Белиз поднимает трубку.)

Белиз: Восточный. Десятый этаж.

Пред: Я весь в малафе.

Белиз: В малафе?

Пред: В сперме. В соку. В семени. Мне такой сон приснился.

Белиз: Ну, наконец-то. Мисс Штучка слишком долго воздерживалась. У нее накопилось beaucoup[1] семени.

Пред: Мне снилась женщина.

Белиз: Ты что, натуралом становишься?

Пред: Необычная женщина.

Белиз: Грейс Джонс[2]?

(Короткая пауза. Пред смотрит в потолок.)

Белиз: Алло?

Пред: Ангел.

Белиз: О, ПОТРЯСАЮЩЕ.

Пред: Я чувствую себя так... сладострастно. Приходи, а.

Белиз: Я у тебя весь день был, у меня и своя жизнь есть, знаешь.

Пред: Мне грустно.

Белиз: Я думал, тебе сладострастно.

Пред: Сладострастно грустно. Одновременно замечательно и ужасно, словно... словно во мне идет война. И с глазами что-то, я...

(Он трет глаза) О.

Я плачу.

Белиз: Пред?

Пред: Мне страшно. И я полон чего-то, не знаю, радости.

Надежды.

(В госпиталь входит Генри, врач Роя.)

Генри: Вы дежурный медбрат?

Белиз: Эй.

Слушай, малыш, мне пора, я...

Генри: Вы дежурный медбрат?

Белиз: (обращаясь к Генри) Я же сказал "эй".

Пред: Спой мне что-нибудь. Давай споем.

Генри: Что это на вас?

Белиз: Вам не нравится?

Пред: Одну песню, быстро. Какой-нибудь гимн.

Генри: Медработникам полагается быть в белом.

Белиз: Врачам полагается быть дома, в Весчестере, в постели.

(Обращаясь к Преду) Какой гимн?

Пред: Э-э-э... "Hark the Herald Angels sing"[3]

Генри: Медбрат.

Белиз: Момент, прошу вас. Тут экстренный случай.

(Начинает петь в трубку Преду)

Hark the Herald Angels sing...

Пред: (подхватывает)

Glory to the newborn king.

Пред и Белиз:

Peace on earth and mercy mild,

God and sinners reconciled...

Генри: (сквозь песню) Как ваша фамилия?

Белиз: (громче) и Пред:

JOYFUL all ye nations rise,

Join the triumph of the skies!

With Angelic Hosts proclaim:

Christ is born in Bethlehem!

Hark the herald angels sing,

Glory to the newborn king!

Белиз: Я перезвоню. Тут кое-кто меня уже достал.

Пред: Je t"aime[4].

(Белиз вешает трубку.)

Белиз: Чем могу служить, доктор, или вы меня подцепить хотите?

Генри: Только что на скорой привезли, в 103 палату. Вот история болезни. (Протягивает Белиз бумаги). Подключишь капельницу, а утром радиация, чистая диета и...

Белиз: (читает историю) "Рак печени"? Онкология на шестом, дорогуша.

Генри: Он на правильном этаже.

Белиз: Тут написано "рак печени".

Генри: (взрывается) Мне по хую, что там написано. Я сказал, он на правильном этаже. Ясно?

Белиз: У-у-у, какие мы вспыльчивые...

Генри: Он очень известный человек.

Белиз: О, ясно, значит, мне лучше не путать его лекарства?

Генри: Я вернусь утром.

Белиз: Счастливого пути.

(Генри уходит.)

Белиз: Мудак.

(Белиз поднимает трубку, набирает номер, Пред берет трубку.)

Белиз: Я тебя сейчас такой новостью угощу.

Пред: Какие на фиг новости в три часа ут...?

Белиз: Смотри, не обожгись.

Угадай, кого только что привезли в беде?

Самого Королеву-Убийцу. Нью-йоркского тайного гомика номер один.

Пред: Коча[5]?

Белиз: НЕТ! Не Коча. (Шепчет в телефон.)

Пред: (в шоке, потом) Неисповедимы пути Господни.

Белиз: Передай мне молоток и заостренный кол, милочка. Я пошел.

Действие 5

Рой на больничной койке, он болен и сильно напуган. Входит Белиз с капельницей.

Рой: Пошел вон отсюда, нам не о чем разговаривать...

Белиз: Я просто на рабо....

Рой: Я хочу белую медсестру. Это мое конституционное право.

Белиз: Вы в госпитале, здесь у вас нет никаких конституционных прав.

(Белиз готовит правую руку Роя для капельницы, нащупывает вену, протирает кожу спиртом и т.д.)

Рой: (начинает волноваться при виде иглы) Найди уже вену, идиот, не вздумай тыкать этой чертовой затычкой мне в руку пока не найдешь блядскую вену или я против тебя такой процесс разверну, аж зубов лишишься, ёб твою мать, черножопый долб...

Белиз: (наслушавшись, весьма свирепо) Осторожнее.

Не надо так со мной говорить, особенно когда у меня в руках такая острая вещь. А то я поскользнусь и воткну ее вам в сердце. Если у вас вообще есть сердце.

Рой: О, есть. Упругий маленький мускул. Никогда не кровоточит.

Белиз: Еще бы.

Так вот, я капельницы часто подключаю. Захочу - введу иглу так нежно, вы подумаете, что родились с ней. А захочу - вам покажется, что вас подключили к раствору от засорений в уборной. Так что ведите себя вежливо или к утру вам будет ой как хреново.

Рой: Вежливо.

Белиз: Вежливо и тихо.

(Белиз вводит иглу капельницы Рою в руку.)

Белиз: Ну вот.

Рой: (свирепо) Мне больно.

Белиз: Принесу вам болеутоляющее.

Рой: И я отколюсь?

Белиз: Надеюсь.

Рой: Тогда не надо. Боль это... ерунда, боль - это жизнь.

Белиз: Так держать, детка.

Рой: Когда мне подтягивали лицо, я заставил анестезиолога ввести мне местный. Они приподняли всю кожу у меня на лице, как салфетку, а я не спал и все это видел.

Белиз: Вранье. Ни один врач на это не согласится.

Рой: Я кого угодно могу подбить на что угодно. Например: Будем друзьями. (Напевает) "We shall overcome..."[6]

Евреи и черные, историческая либеральная коалиция, так ведь? Мой народ был первым, кто развернул розничную торговлю с твоим народом, и только твоих моим вначале было по карману нанять подметать в магазинах по утрам в воскресенье, а потом, держась за руки, мы все вместе катили на автобусе в Селму. Не я, разумеется, я на автобусах не езжу, я беру такси. Но несомненно одно - американские негры никогда не жаловали коммунизм. Евреи-неудачники в него вдарялись. А у вас, милых, был Иисус, красные вас так и не зацапали. Этим я восхищаюсь.

Белиз: В вашей истории болезни помешательство не упоминается.

Рой: Да я бешеный. Присядь. Поговорим.

Белиз: Мистер Кон. Я скорее соглашусь высосать гной из нарыва. Скорее выпью воду из унитаза в метро. Отгрызу собственный язык и плюну им в вашу дубленую рожу. Так что спасибо за предложение пообщаться, но я как-нибудь обойдусь.

(Белиз собирается уходить, по дороге выключает свет.)

Рой: Ой, ради Бога. Ну что мне? Умолять надо? Я не хочу оставаться один.

(Белиз останавливается.)

Рой: Ох, блядь, ненавижу госпитали, медсестер, эту трату времени и... бестолочь, и слабость, я убил бы...

Только этого не убьешь, верно?

(Пауза. Белиз ничего не говорит.)

Рой: Нет. Это было бы слишком легко. Болезнь себе на уме. Чем умнее, тем труднее убить.

Как лобковые вши. У тебя когда-нибудь были лобковые вши?

Белиз: Не ваше дело...

Рой: Как-то я от одного пацана заразился такими крутыми вшами, я раз двадцать отмачивал это место в специальном растворе и, наконец, пришлось все там сбрить, чтобы избавиться от этих крошечных ублюдков. Ничто не могло их уничтожить. И всякий раз, когда меня тянуло чесаться, я улыбался, потому что я научился уважать их, этих неуязвимых вшей, потому что... я понял, до чего я на них похож. Понимаешь? Целеустремленные ничтожества. Как и я.

Дата добавления: 2015-08-20