Читайте также:
|
От автора: Дорогой читатель, эта глава содержит множество размышлений. Ибо то, что мы говорим и что думаем — не одно и то же. Слова обладают силой, когда их произносит кто-то особенный, а мысли подобны чувствам… и чтобы не слишком путать: у Драко — курсивом.
Глава 14. D'abord nous résistons a la passion, comme elle n'a pas montré son accession*
Борьба с огнем закончилась.
Гостиная, а, точнее, то, что от неё осталось, напоминала поле битвы. Тяжелый запах гари стоял в воздухе. Вокруг — ворох обгоревшей одежды. Черные следы на деревянном полу.
Драко и Гермиона, кое-где перепачканные в саже, склонившись, стояли в центре, пытались отдышаться и унять бешеный стук сердца. Не взирая на полумрак, они старались не смотреть друг на друга, но их глубокое и шумное дыхание дразнило воображение. Напряжение между ними нарастало. Незримая нить притягивала их, дергая за и без того расшатанные нервы. Только внутренние запреты давили тяжелым грузом и не позволяли вырваться иному пламени на свободу, но его языки уже коснулись обоих. Ласкали… Звали… Тщетно.
Стена обиды между ними сделала их глухими и бесчувственными. Но как надолго?..
Хотя волшебство Касии и не причинило Драко с Гермионой вреда, небольшая квартира Грейнджер была наполовину уничтожена. Пострадало всё, что могло гореть: мебель, шторы, книги…
Малфой выпрямился и подошел к окну. Он распахнул его настежь и вдохнул свежий воздух полной грудью.
«Свежо. Безоблачно. Чуть прохладно. Намного легче. Почти отпустило…»
Глубокий вдох.
«Главное — отправить внутреннего «дракона» назад. Туда, где ему и место. Затянуть внутрь так глубоко, чтобы он задохнулся. Сгорел заживо в собственном пламени. Стал пеплом…»
Драко поднял взгляд выше.
Ночное небо всегда его завораживало. Кажется, только протяни руку и дотронешься до него. Но нет, оно так далеко. Неприступно. Невозможно красиво. И поэтому манит и заставляет смотреть в него снова и снова.
«Оно так похоже на тебя, Грейнджер».
Еще один вдох. Дыхание Драко почти выровнялось.
— Ты закончил любоваться окрестностями? — слегка издевательским тоном спросила Гермиона. — Нет? Мне всё равно. Я устала и хочу остаться одна.
Драко резко развернулся и посмотрел на неё с недоумением:
— Здесь?! Ты с ума сошла? И почему я спрашиваю? Определенно, свихнулась!
— Тогда, тем более, тебе стоит поторопиться, — девушка резким движением указала ему на камин. Ей не хотелось и дальше искушать себя. Они вдвоём. В темноте. Его полуобнаженное тело, напоминающее о запретном. Её сердце, полное обиды и горечи. Несовместимо. — Уходи, а то твоя чистокровная натура может ненароком пострадать.
Малфой был нисколько не удивлен. Просто продолжение очередного тяжелого дня.
Он нашел свою палочку, даже не обращая внимания на следящий за ним взгляд Гермионы, и ненадолго подошел к камину. Драко и не собирался исполнять её желание, просто разжёг огонь.
Стало светлее, и он положил палочку на каминную полку.
— Что происходит, Грейнджер? — его глаза чуть прищурились. — Ты и раньше меня ненавидела, а теперь будто с цепи сорвалась! Я уже не пытаюсь переспать с тобой, и это тебя бесит? Тебе не угодишь! Что это? Гормональный бунт? Не иначе, не твоё время месяца…
— Заткнись! Я не желаю слышать от тебя весь этот бред. Ты — подлец, лгун и отъявленный мерзавец, Малфой!
У Драко заиграли желваки на лице. Если бы он не был так бледен от природы, то, наверное, покраснел бы от злости. «Сколько можно!..»
— Не нужно говорить обо мне столько хорошего, я и сам прекрасно это умею! Давай, напиши в своей характеристике: «засранец», и покончим с этим! Министр будет рад подобному заключению и узнает о знаменитой Грейнджер много нового и интересного. И, главное, хоть ему объясни, с чего вдруг наша правильная и высоконравственная героиня вышла из себя и набросилась на невиновного словно мегера!
— Невиновного?! — Гермиона зло усмехнулась, наблюдая, как Драко приближается к ней. Его темно-серые глаза были полны возмущения. Признак надвигающейся «бури». — Это в какой из реальностей такой негодяй, как ты, вдруг стал невинным?! Ты — бывший Пожиратель смерти, ты пытался убить Дамблдора, ты всю жизнь доставал нас при первой возможности, ты даже против отца пошел лишь бы поступить назло! Что из всего этого делает тебя «белым и пушистым»?
— Только то, что всё это ты произносишь в прошедшем времени, идиотка! — Малфой был в ярости. Такого поворота он не ожидал.
— Тогда давай поговорим о настоящем! После всего, что было, ты с легкостью бросился в объятия Морган! Сколько тебе понадобилось времени, чтобы забыть о нас? Пять минут? А чтобы отмыться от меня? — подавленный всхлип. — «Больно…»
— Замолчи, дура! Нет никаких «нас»! И не было, — его сердце бешено стучит о ребра. Кровь закипает.
«Убью эту суку за ее длинный язык…»
— Да, я дура, что на какой-то миг решила, что тот момент что-то значил для такого бездушного придурка, как ты! Но стоило мне уйти, и ты показал себя во всей красе! Ты говорил ей те же слова, что и мне, ты целовал ее, жадно запуская свой лживый язык ей в рот! Ты — лицемер, Малфой! Я ненавижу тебя и всё, что произошло между нами! — предательские слезы побежали по щекам Гермионы, и она резким движением смахнула их с лица.
Полуобнаженный Драко подошел к ней совсем близко. Его руки слегка дрожали, и он сжал кулаки покрепче.
«Только не это… Только не слезы… И эта дикая боль в груди… Удушающая… Что за ерунда творится? Неужели опять?..»
— А что между нами произошло, Грейнджер?! Что такого, черт возьми, случилось, что теперь ты орешь на меня, будто имеешь на это право?! Тебе больно, что я трахался с другой? Так?!
«Да, мне больно! Так больно, что я готова бежать от тебя на другой конец света».
— Господи… Ты этого даже не отрицаешь.
— Конечно, нет. Зачем же себе изменять?! — воскликнул он и ухмыльнулся. Надменно. Вызывающе. Он ненадолго прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Его голос стал тише. Глубже. Взволнованнее. — Поверить не могу, что говорю тебе это, но ты уже большая девочка и должна знать непреложную истину: можно любить кого-то, даже не обладая, и обладать, даже не любя.
— Какая любовь, Малфой? О чем ты говоришь?! Ты — бездушная скотина, которая обвиняет меня в лицемерии, а сам… — Гермиона сжала губы, чтобы не сорваться.
«Никаких слез. Хватит! Кого ты видишь во мне: Гермиону или Беллинду?.. Ответь… И будь проклято наше сходство!..»
— Сегодня ты явно в ударе, всезнайка! Ещё есть, что сказать? — внутренний жар Драко разгорался, и огонь влечения обжигал кожу, заявляя о себе с прежней силой.
«Продолжай! Ори на меня… Твои глаза горят будто звезды. А губы… Я хочу их разжать… Прижаться до боли…»
— Нет уж, теперь твоя очередь…
Гермиона опустила взгляд, рассматривая кучу полусгоревших вещей на полу собственной гостиной: ковер, шторы, одежда, лампа, прожженная волшебным огнем.
Где-то, среди всего этого, лежала её надежда и тлела вместе с молчанием, повисшем в воздухе.
«Что же ты молчишь?.. Скажи мне, что Морган все выдумала…»
Вдруг она почувствовала, как Драко больно схватил ее за запястье. Другой рукой он приподнял ее опущенный подбородок и приглушенным голосом произнес:
— Смотри мне в глаза, Грейнджер, потому что они не могут лгать. Только не твои. Ты этому так и не научилась. Я знаю, откуда этот праведный гнев. Ты ревнуешь меня. Ревнуешь такого грязного мерзавца как Малфой.
— Это не ревность, — взглянув в его темно-серые глаза, закачала головой Гермиона, — это… — ее губы дрогнули от его близости. — Не знаю… Ощущение, что ты испорченный гад.
«Да, я гад… Но случившегося уже не исправить. Зато у меня есть ЭТОТ момент, где ты злишься и хочешь, чтобы я тебе солгал».
— Да, я — такой, не могу отказать себе в удовольствии. Зато я не строю из себя недотрогу. Если я чего-то хочу, то иду напролом, не боясь осуждения, не желая всем нравиться, потому что это полный бред.
— И зачем ты мне об этом говоришь, Малфой? Потакание собственным инстинктам не может служить оправданием.
— А я и не собираюсь оправдываться перед тобой! Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, ты все равно будешь считать меня отвратительным и подлым, не способным чувствовать угрызения совести…
— Я удивлена, что ты вообще знаешь, что такое "совесть"!
— Представь себе — знаю, и до недавнего времени я прекрасно обходился без нее, Грейнджер. Я предпочитаю делать что-то, а не размышлять о том, что правильно, а что — нет. Понять, что тебе нужно в жизни, можно только через действие, а не созерцание.
«Я смотрю на тебя, чувствуя, как пол будто уходит из-под ног, и думаю, что я всё это заслужил. Но как же ты прекрасна в гневе… Искушающе прекрасна…»
— Малфой, оставь меня, — Гермиона выдернула руку.
Их глаза испепеляют друг друга взглядом. Топят в себе.
Всего секунда и сильные руки Драко обхватили её. Грейнджер несколько раз дернулась, пытаясь освободиться, но Малфой лишь слегка улыбнулся.
Гермиона чувствует предательскую слабость в ногах, но не прекращает попыток.
«Бесполезно. Ты сильнее … хуже … лживее… Опять ты так близко… Немыслимо...»
— Оставить тебя?.. Только не сегодня. Твое стремление к совершенству делает тебя порой невыносимой! Ты отрицаешь очевидные истины, которые вбить в такую рассудительную головку просто невозможно.
«Вырываешься так отчаянно, так понятно… Мягкие волосы ласкают мою кожу, глаза горят, и кулаки упираются в грудь. Эти полуоткрытые губы… Магия Грейнджер…»
— Я не желаю слушать тебя, Малфой!
— А придется. Потому что я — грязное похотливое животное, не способное противостоять собственным порокам. И ты — один из них. Ты — страшная болезнь, которая течет по моим венам и вызывает безумный жар во всём теле, а ослиное упрямство только усиливает мои муки. Тебе ведь нравится видеть мою слабость? Слышать, как я выпрашиваю то, что может облегчить мои страдания?
— Ты ошибаешься. Ни к чему хорошему это не приведет. И я не виновата в том, что ты чувствуешь.
— Это не так, и ты это знаешь. Ты, будто змея, вползла в мое сердце, и теперь твой яд отравляет меня. Ты используешь свои мягкие сладкие губы как приманку, способную погубить любого, кто притронется к ним. И вот уже тот, кто ненавидел тебя всю свою жизнь, сгорает от желания пробовать тебя снова и снова, даже если это отравит каждую клеточку его тела. Откуда в тебе этот яд, Грейнджер? Ты опасна, преступно соблазнительна, и я намерен наказать тебя, забыв обо всем, — его голос почти сорвался в конце.
Понимание того, что неминуемо приближается, накатывало на Гермиону как волна.
«Вспомни: он был с ней… После тебя…»
— Уйди… Оставь меня, наконец, в покое.
— Я — здесь, и я не уйду, — Драко слегка прикусил нижнюю губу. Эта иссушающая тело тоска по её вкусу заставляла его идти все дальше и дальше. — Я не хочу хотеть тебя, Грейнджер, клянусь, но это именно то, что способно излечить меня от низменных желаний. Быть, наконец, в тебе… чувствовать твой жар собственной кожей… дышать удовольствием, срывающимся с твоих губ — это единственное, о чем я способен думать сейчас.
Ее грудь с каждым выдохом просто вжималась в его обнаженное тело.
«Что это?.. Ее колени чуть подогнулись. Как будто…»
Член дрогнул от предвкушения.
— Замолчи, — Гермиона попыталась закрыть уши ладонями, но крепкие объятья Драко мешали. Руки Малфоя прижимали к себе так сильно, так что дышать стало еще тяжелее.
Его тихий и низкий голос ласкал слух и медленно подавлял сопротивление:
— Нет!.. Я хочу, чтоб ты слышала каждое мое слово. Это моя агония, и я либо сгорю в ней, либо спасу себя от той, что тянет меня к самому дну и заставляет чувствовать меня ранее незнакомую боль. Постоянную. Мучительную. Если эта твоя долбанная любовь, то забери ее назад, Грейнджер. Она мне не нужна.
Его горячие ладони скользят вверх по ее спине. Не отпускают. Требуют своё.
Малфой грубо прижимается к губам, пытаясь разомкнуть их.
Нет движения.
Еще раз.
«Ну, что же ты… Освободи меня. Это уже было…» — целует нежнее.
«Прошу тебя…» — тишина давит на грудь. Мучает. Истязает.
Мгновения шли, а мягкие и желанные губы Гермионы оставались всё так же неприступны. Обижены.
«Я не отступлю. Мы оба этого хотим, я знаю…»
Руки Драко обвились вокруг ее талии и подняли, оторвав ноги от пола. На короткий миг сгребли в охапку будто ребенка.
Ощущение полёта и тупой удар его коленей об пол.
«Больно… Наверно… Но не сейчас».
Гермиона пытается вырваться. Секунда… две... три… — и Драко прижимает ее собственным весом, невольно отпихивая ногами разбросанные вокруг полусгоревшие вещи.
Это всё болезненная необходимость чувствовать ее. Прикасаться. Кусать. Проникать. Возбужденный член упирается прямо в живот. Их ноги переплелись и дыхания тоже…
«Лед» обиды тает как от лихорадки, но разум протестует: «Не позволяй ему…»
И вот уже Гермиона снова пытается вырваться, пока Малфой повторно пытается разомкнуть ее губы, слегка кусает их. Иступленно. Почти неосознанно.
Она отворачивается от настойчивых губ Драко, а его горячие руки задирают блузку. Проникают под неё. Гладят нежную кожу.
Выше.
Еще выше.
Ладони Гермионы слабо упираются в его плечи, но Малфой будто приказывает:
— Не смей делать это с нами снова!..
«Ненавижу тебя за всё это… Себя ненавижу… Мы оба больны…»
Голос Драко почти хрипел, чувствуя, как ее пальцы врезаются в его плечи. А его слова жгли Гермиону будто удары хлыста:
— Я знаю, это неправильно и гадко: хотеть Малфоя. Но, поверь, не менее тяжело, чем хотеть Грейнджер. Я знаю: гребаная работа... друзья... наша многолетняя ненависть... всё. Против этого. Но это произойдет, и ты это знаешь. Я устал упрашивать тебя как мальчишка. Я испорчен до мозга костей, и ты будешь бороться со мной своей правильной натурой, но все будет тщетно... Ты хочешь меня, я слышу твое частое дыхание и чувствую, как вздымается твоя грудь. Твоя грудь, Грейнджер… упругая, волнующая… Я скучаю по ней каждую ночь… Сейчас я не прошу, милая, я беру…
Драко стягивает с плеча лямку бюстгальтера, обнажает такую желанную грудь. Обводит сосок подушечками пальцев. Играет с ним. Скользит ладонью…
«Не смей стонать!.. Не в слух…»
«Какая же ты… Только бы не кончить… Черт, я же не школьник… Не смей!..»
— Нет, Малфой...
«Слабое «нет»… сладкое «нет»… Не убедительно, Грейнджер…»
— Да… Так ведь хорошо?.. — язык оставляет влажную полоску на шее. Чувствует пульс. Губы впиваются в кожу, будто сливаясь. Ниже. К ложбинке. Застывают на ней, проводят языком, ощущая под пальцами твердую кожу ореола.
— Нет…
— Скажи ты мне хоть тысячу раз "нет", я тебе не поверю. Ты ведь вспоминаешь обо мне в душе, Грейнджер? Перед сном, лежа в своей одинокой постели? Твои соски так же возбуждены, как сейчас?
«Ты так ослабла… так уязвима…»
— Замолчи…
"Не целуй мою шею. Эти горячие губы… дыхание… Твои руки... Они лишают сил".
— Что ты представляешь себе чаще: поляну или мой стол в гостиной? Сознайся, тебе станет легче.
"Зачем ты оторвался от груди?.. Что ты задумал?.. Ты — преступник, Малфой… А твой голос…»
— Я не думаю о тебе! Ни ты, ни твои развлечения с мисс Морган меня больше не волнуют!
«А голос дрожит… Ложь… Хочу еще ниже. У каждого уголка тела свой идеал счастья. Как же я хочу тебя, Грейнджер… Будь влажной, пожалуйста, будь…»
— И зачем сейчас о ней вспоминать? Тебе больно, что я был с ней? Хочешь, я скажу, что между Линдой и мной всё кончено, потому что это так. Тогда ты перестанешь мне лгать?
Гермиона снова ощущала этот сладкий туман в голове, ее руки невольно замерли.
"Ты так возбужден, я чувствую это, и внутри меня всё сжимается и просит: продолжай...»
Рука Драко стала задирать ненавистную юбку, яростно дергая вверх. Прижимая ее бедро своим.
Раздался треск ткани. Швы разошлись.
«Осталась одна маленькая преграда. Тонкая. Слабая. Стянуть с одной стороны. Разорвать. Если выйдет. К черту её! К черту всё! Прогнись так еще… Прижмись к моему члену… Это заводит и подталкивает. Животное электричество…»
Руки Драко пробираются между ее бедер. Ведут с ними молчаливую борьбу. Нагло. Решительно. Бесполезную для кого-то … одной.
«Спасибо… Как же здесь… Теперь эти жадные и развратные мысли сведут меня с ума…»
— Ты грезишь обо мне, Грейнджер? Ты ласкаешь себя? Что за видения преследуют тебя, когда твои пальцы скользят, как мои сейчас? Что это Малфой стоит перед тобой на коленях, и это его язык наслаждается твоим вкусом и возбуждением?
«Перестань… Это не так…»
Губы Драко снова жадно целуют ее шею, касаются языком, чувствуя, как ее голова запрокидывается назад, будто поставляя себя его ласкам. Пальцы Гермионы сжимают полусгоревшую одежду вокруг себя. Она будто парит над ней…
— Я лишен стыда и предрассудков. Думай обо мне, потому что я делаю это постоянно. Я каждую ночь мысленно раздвигаю твои ноги все шире и шире, упиваясь тем, как ты раскрываешься для меня. Представь, как я ласкаю каждую складочку твоей нежной кожи, дразню тебя… Мой язык лижет, дрожит, быстрее, острее, мягче… я будто касаюсь твоего удовольствия своим. Я играю пальцами с твоими возбужденными сосками, усиливая наслаждение. Ты становишься такой влажной, Грейнджер, такой влажной... почти моей…
Лаская ее между ног, он искушал. Воспламенял. Дарил нечто исключительное с каждым движением пальцев. Разрушал незримую стену между ними. И вместе с ней растворялся в сладости мгновений.
Драко уловил, как ее полусогнутая нога едва потерлась о его бедро.
Опять.
Её дыхание стихает и оглушает. Сбивается.
Он знал этот знак наслаждения.
Губы Гермионы невольно раскрылись, и с них сорвался слабый стон. Ее стон… Восхитительный… Разящий. В самое сердце.
«Как же ты пахнешь… Губительно…»
— Сломай свои запреты и представь, как ты будешь стонать и плакать, когда мои пальцы будут скользить внутри твоего разгоряченного тела. Изучать, тонуть, безумствовать… Пока сладкие спазмы не изогнут тело, а финальная дрожь в ногах не заставит меня разрываться вместе с тобой от желания продлить эти мгновения, погрузившись в тебя своим твердым членом… До самого конца, ловя губами чувственные стоны и звуки моего имени. Тело к телу…кожей… Сердца, бьющиеся как одно целое, мои губы и дыхание на твоей шее… Я уже почти ощущаю потрясающий запах твоих волос перед оргазмом. Ощущение, что теперь можно и умереть... Счастье и боль... Дай мне всё это, Грейнджер... И черт с ним, с раскаянием от содеянного!..
«Никогда… никто… Замолчи, Малфой… Твои пальцы медленно убивают. Удовольствие... оно пытает меня... Что-то произойдет, если ты не перестанешь… Мое тело ждет этого… просит...»
«Целовать тебя, приближаясь к этим алым губам… Не молчать. Не дать тебе шанса прекратить это».
Вздох… стон…
«Но почему же ты остановился? Продолжай… Твое дыхание дразнит и обжигает мои губы. Так близко… Поцелуй меня… Снова».
Руки Драко ласково провели по ее щекам. Замерли.
Глаза в глаза. Только легкая дрожь на едва касающихся губах.
— Я не целовал её. Я не смог. Это было просто невозможно… Мои губы не предали тебя, Грейнджер. Одно слово, и будешь лишь ты… Всегда… только ты.
И Гермиона сломалась. Ее руки оторвались от пола и поползли по его спине, к плечам. Тонкие пальцы зарылись в волосы, привлекая его к себе.
В ответ — отчаянный стон… Единый…
«Как…» «…музыка».
И вот губы Драко целуют ее. Властно. Упоительно. Языки сплетаются и борются друг с другом. Глубокие поцелуи заставляют плавиться все тело. Сознание притупляется…
Никаких границ уже не осталось. Счет времени просто пропал. Растворился.
«Я погиб, Грейнджер…Твой яд… Мне всегда будет мало…»
«Не отпускай меня… Еще…»
— Прикоснись ко мне… Ну, же… Дотронься… Я хочу, чтоб ты поняла, как сильно я хочу тебя… Я, наверно, буду ненавидеть и себя и тебя еще сильнее, но я не могу так больше. Я хочу Грейнджер... Не отталкивай меня… снова. Отдайся мне не из любви, отдайся из гребаной ненависти, потому что после этого мне может стать еще хуже, но мне все равно, — рука Гермионы потянулась к его члену и замерла. — Чувствуешь? Это мой собственный ад. Отомсти мне…
Гермиона ахнула, в первый раз ощутив его силу рукой… Вот так… Через ткань…
И вот она гладит его. Ласкает… Наслаждается… Мстит… Чувствует его дрожь.
«Потрясающе… Волнительно… Пугающе… Нет».
Драко стонет, будто раненный зверь, когда она прекращает ласку. Этот низкий глухой стон отдается вибрацией в прижатых губах… теле…
Малфой дернул ширинку. Расстегнул брюки.
Он уперся бедрами в ее полусогнутые ноги. Наклоняясь, почувствовал, как бедра Гермионы начинают поддаваться, очень медленно, подпуская всё ближе…
Член взрывается бешеной пульсацией. Слишком напряжен…
«Еще сопротивляется… Проклятье!.. Нельзя быть такой неприступной… такой желанной… Целовать тебя. Просить. Убеждать…»
— Пусть это случится, Грейнджер… — тихим голосом.
— Мы не должны… — щеки пылают.
— Я знаю… — шепотом.
— Ты не можешь… — полустон.
— Я хочу… — в голосе мольба.
— Но так нельзя… — полувздох.
— Повтори это еще раз…
— Этого не будет… — в ответ глухое рычание. Его.
— Кого из нас ты убеждаешь сейчас?
— Обоих…
— Впусти меня… Пусть это и невозможно, но, черт побери, как же это, наверно, необыкновенно… немыслимо... горячо… кусай мои плечи… впивайся пальцами в бедра, царапай мне спину… только не отталкивай…
«Ближе… Совсем близко… Вот оно… Касание… Как же нежно… влажно… сейчас…»
— Ты боишься меня? Не отползай… мне нужно туда… все глубже и глубже… чтоб даже душа стонала… выгибайся, двигайся мне навстречу… Я буду медленно наслаждаться тобой… Хочу стонов, всхлипов, тишины… Все, что угодно, лишь бы чувствовать, как ты кончишь… Хочешь — кричи… ненавидь… презирай меня… только позволь быть в тебе.
Драко ощутил этот влажный запах желания. Всё её существо будто звало. Умоляло.
Гермиона почти позволила ему…
«Прогибается… Стонет… В голове уже ни одной гребаной мысли…»
Малфой чувствует лихорадочный пульс в груди… Ее пульс. Его. Как одно целое.
Вдох и резкий толчок.
«Как же тесно…»
И тут же раздается крик.
«Слишком рано. Не похоже… Руки, вдруг так рьяно упирающиеся в грудь… Отталкивающие меня… Она, ловящая ртом воздух… Но так влажно… слишком влажно. Всхлип… Слеза на щеке…»
Драко замер… Он всё понял. Всё сошлось. Сложилось. Он не мог даже пошевелиться.
«Это невозможно… Черт, Грейнджер… Почему?.. Почему, твою мать, ты не сказала мне?! Я — идиот, я — такой идиот... Я — грязное животное, похотливый мерзавец… Я — чертов слепец, не знающий теперь, как довести дело до конца… Я сделал тебе больно… так больно… Я не хотел… Я не знал…»
Голос Драко зазвучал совсем не ласково. Раздраженно. Зло. Обижено.
— Почему ты не сказала мне, Грейнджер?
Тишина. Его пальцы обхватили ее лицо, не давая отвести взгляда.
— Посмотри на меня. Почему?.. Чтобы я ощутил себя виноватым?.. И как тебе это только удаётся? Ты хотела, чтоб я почувствовал себя дураком? Подлецом? Садистом?
Драко медленно вышел, не в силах наблюдать ее страдания от малейшего движения, но отпускать ее без ответа не желал.
— Открой глаза. Почему ты молчала об этом? Ты мазохистка или просто дура? Ты решила наказать себя и меня за тот бред, что мы чувствуем? И что теперь?! Это ведь уже не исправить.
— А ты бы остановился? — сдерживая слезы, спросила Гермиона, видя безумный блеск серых глаз. Он бросил взгляд вниз.
— Я бы не спешил! Черт… Я весь в твоей крови.
Драко отпустил ее и Гермиона слегка отодвинулась.
— Это так мерзко для тебя, Малфой? Кровь грязнокровки?
— Замолчи… Ты не понимаешь…
— Нет, я понимаю. Это не входило в твои планы!
— Я не ждал этого. Что же ты, героиня долбанная, мне не сказала? У тебя было столько возможностей! Почему?
— Ответь мне: тебя бы это остановило? Только честно… — Гермиона не отводила взгляда, пытаясь распознать возможную ложь.
— Да… Черт побери, да!… — ни лишних пауз, ни капли сомнения в голосе. Правда.
— Так вот я знала об этом. Не догадывалась, а просто знала.
— Тогда почему?.. — Драко осекся. Понимание поглощало его. — Молчи…
«Не отвечай…»
— Ты вдруг не хочешь слышать правду?! Плевать! Я этого хотела! Я хотела тебя! И теперь моя очередь отмываться от того, кто сваливает вину на меня, чтобы самому не испачкаться. Поздно, Малфой. Моя кровь уже въелась в твои поры и отравляет тебя. Чувствуешь?!..
Гермиона вскочила на ноги.
Драко прикрыл глаза, осознавая произошедшее. Он услышал, как хлопнула дверь в ванной.
***
Девушка, в растрепанной одежде, стояла под душем с закрытыми глазами и плакала. Так не было видно слез.
Было не понятно, где болело больше. И отчего? То ли виновата его реакция, то ли рана, то ли от того, что она, безусловно, мысленно позволила ему это. Отдалась. Прямо на полу. Малфою.
Странное чувство вины от того, что она наслаждалась этим безумием. Его словами. Поцелуями. Ласками. Его желанием. До того как…
Гермиона услышала, как Драко вошел.
Вот он стоит и смотрит на нее.
«Зачем ты здесь? Мучать меня дальше?..»
«Даже не поворачивается… Не открывает глаз…»
— Убирайся вон, Малфой!
— Я не уйду, Грейнджер. Я и теперь никуда не уйду.
Резкий рывок вперед, и он схватил ее в охапку, наблюдая, как та отчаянно отбивается. Удар за ударом. По рукам, плечам, груди, лицу…
Малфой стойко сносит всё это. Брызги летят во все стороны. Вода попадает в глаза, в рот. Всё равно.
«Ей это нужно. МНЕ это нужно».
«Плевать, что ему больно. Мне тоже…»
— Что, потребность избавиться от следов преступления сильнее? Ты обидел меня! Видишь, я не лгу тебе. Чтобы просить прощения нужна смелость, а ты не способен на это.
— Ты все-таки дура, Грейнджер…
Драко пытается поцеловать ее, но она уклоняется, бьет его. Упирается… Все слабее и слабее…
Малфой снова целует ее сомкнутые губы… Медленно… Нежно… Лицо, шею, снова лицо, приближаясь к полуоткрытому от возмущения рту.
«Твои губы… невинные губы… Мои…»
— Я не уйду. Ты не можешь ненавидеть меня больше, чем я себя сейчас. Не гони меня. Позволь мне остаться. Хотя бы сегодня… Одна ночь… Это ведь так мало… Уже ничего не исправить. Одна ночь… Ты не должна быть сегодня одна. Я… ЭТОГО … НЕ… ХОЧУ… Я уйду с первым лучом солнца. Прости меня… Гермиона…
И она сдалась. Драко опять целовал ее. Иступленно. Нежно. Чувствуя соленый вкус на губах…
__________________________________
* Пер. с фр.: Сначала в силах мы сопротивляться страсти, пока она своей не показала власти. /Пьер Корнель, «Гораций»/
Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 13. Игра с огнем | | | Глава 15. Ты - моя, Грейнджер! |