Откуда зло в мире

Вот, сидишь ты, мой дорогой юный друг, вечером у телевизора. Настроение отвратительное. В школе математичка придирается и ни за что ни про что выгна­ла из класса. Лучший друг Коля позорно бежал, пре­дав тебя в руки рекетиров из 10«Б». У отца на рабо­те фирма трещит по швам, потому что ее президент улизнул за границу со всеми денежками. Прошлую ночь под окном кого-то били, а, может, даже и уби­вали. А по телевизору: то война, то маньяки, то жад­ные политики с оловянными глазами. Откуда зло в мире? И откуда — столько зла?

Вопрос этот не нов. Человечество задает его себе уже много сотен, а быть может, и тысяч лег. Это только в мифах прошлое предстает эдаким золотым веком, где все летали, как ангелы, медово улыбаясь друг другу. На самом деле людская история печальна и кровава, в чем можно убедиться, внимательно по­листав любой учебник истории. Бесконечные войны, сметавшие с лица земли целые народы, крушения го­сударств, природные катаклизмы, массовый мор от очередной чумы или холеры, пытки, казни, жестокость — все это зафиксированный в документах, в летописях и археологических находках путь человеческой ис­тории. Невесело, правда?

Ну, предположим, землетрясения, ураганы и цуна­ми — это процессы естественные и от человека не зависят. Как говорится деваться некуда. Эпидемии тоже можно назвать «природным злом», происходя­щим от качаний климата или активизации солнечной активности. А все остальное?

Рассмотрим версии, при помощи которых философы пытались и по сей день пытаются объяснить су­ществование морального и социального зла, тесно связанных между собой. Но прежде выделим два ос­новных вида морального зла, которые отмечаются в теоретической литературе. Первый вид может быть назван «враждебностью». Сюда входят все варианты агрессивного поведения, насилие, гнев, ненависть, же­лание гибели другим, стремление к подавлению, раз­рушительность. Другой полюс морального зла связан уже не с силой, а, скорее, со слабостями человека. Это малодушие, трусость, лень, холопское стремление к угождению сильным, неумение совладать с собственными влечениями: жадностью, похотью. Все это вместе именуют «распущенностью». Совершенно очевидно, что пороки не ходят в одиночку. Холопство оборачивается при случае стремлением к подавлению других, малодушие попустительствует чужой разрушительности, жадность может сделать человека и насильником, и трусом. «Распущенность» тем не менее, это как бы пассивный полюс морального зла, в то время как агрессивность, разрушительность - это активная сторона.

Одна из наиболее древних версий наличия в мире зла это представление о том, что добро и зло — два равноправных начала вселенной. Они существуют от века постоянно пребывают в противоборстве и, что самое сложное, все время смешиваются друг с другом так что в одном и том же явлении оказывается определенная доля добра и некоторая толика зла. Эта версия была высказана некогда в древнеперсидской религии, зороастризме. Доброму богу Ормузду там противостоит злой бог Ариман, и в сражениях между ними разворачивается вся мировая история. Гораздо позже в Европе уже во времена существова­ния христианства появилась манихейская ересь. Её основатель Мани возродил зороастрийскии миф, толь­ко теперь двумя фундаментальными силами, противо­стоящими друг другу, стали христианский Бог и Дья­вол. В христианстве Бог - единственное и абсолют­ное начало, дьявол же — только падший ангел, обезь­яна Бога, поэтому манихейская ересь была с возму­щением отвергнута официальной церковью.

Вторая точка зрения на зло предполагает Бога как абсолютное благо, потому зло оказывается необъясни­мым из Бога. Но как же совместить могучее добро, породившее вселенную и великое разнообразие эмпи­рического зла? Древнеиндийская ведическая филосо­фия исходила в этом вопросе из того, что зло — это иллюзия ограниченной, частной точки зрения. Сам по себе Брахман (объективный дух) — это благо и бла­женство, великая нескончаемая радость и мир, в ко­тором он воплощает себя - тоже благо и совершен­ство То что видится с частной человеческой позиции как зло, на самом деле прекрасно вписывается в гар­монию вселенной. Как черные нити в ткани ковра участвуют в составлении единого прекрасного узора, так и зло занимает свое место в грандиозном узоре миро­здания; и жестокой, несовершенной жизнь видится лишь тому, кто не может заглянуть дальше самой черной полосы.

Я думаю, вы можете заметить, что любому, кто по­падал в «черную полосу зла», такое объяснение не при­дется по душе. Какое дело нам до «мира как целого», если нас самих унижают и терзают? Эмпирическое зло реально для эмпирических существ, и никакая высокая философия не может отменить этого прискорб­ного факта.

Впрочем, индуистский ведический Брахман лишь воплощает себя в мире, он его не создает как творец своё творение, поэтому для ведической традиции не стоит вопрос теодицеи — богооправдания. Этот воп­рос всегда стоял для христианства. Христианский Бог — созидатель, можно сказать, он — автор мира со всеми его трагедиями и несовершенствами. Как же вышло, что вездесущий, всемогущий, всеблагий Бог изваял столь несовершенное творенье? Если он не смог создать лучший мир, в котором бы не было зла, то, выходит, он не всемогущ. А если он попросту не захо­тел сделать мир лучше, то тогда он не всеблаг, а, на­против, зол. Как выйти из этого опасного парадокса?

Богословами, теологами были предложены разные способы ответа на этот каверзный вопрос. Конечно, самый простой выход — прямо заявить, что человече­ский разум слаб, ограничен и не ему любопытствовать о Божьих планах. Зачем зло, на зачем зло? Стало быть, надо. Не вашего ума дело. Однако те же теологи во все времена понимали, что беспокойный разум не удо­влетворится таким «отбойным» ответом, нужно какое-то более или менее достоверное предположение, кото­рое одновременно было бы основой для искоренения этого самого морального зла. Приведу вам два вари­анта ответов, которые дал в свое время один из стол­пов католической церкви, мыслитель IV—V веков нашей эры Августин Блаженный. Первый его аргумент сос­тоял в том, что Бог творил мир из Ничего, и к полно­ценному божественному Бытию, которое есть жизнь и благо, и красота, примешалось это самое Ничто. Как ложка дегтя в бочку меда. Божественное Бытие абсо­лютно и вечно, в нем нет ни трещины, ни червоточины оно неизменно, не подвержено времени, старе­нию, порче. А Ничто — это небытие, смерть. Смешав­шись с Бытием, коварное Ничто сделало мир изменчи­вым, текучим, стареющим, портящимся. Отсюда — все виды зла: болезни и катаклизмы, войны и пытки, не­нависть и коварство. Мы живем в безнадежно испор­ченном мире, хотя Бог здесь совершенно ни при чем. У него не было другого «материала», кроме упомяну­того Ничто.

Вторая идея, высказанная Августином, несет в себе мощный моралистический запал. Моральное зло — результат человеческого выбора. Не следуя непосредственному тексту Августина, рассмотрим этот вопрос несколько шире. Собственно, вначале, согласно Ветхоза­ветным представлениям, происходит грехопадение од­ного из божьих ангелов — ангела утренней звезды Лю­цифера (в славянском варианте — Денница). Люци­фера обуяла гордыня — первое проявление зла. Он замыслил стать выше своего творца-Бога. Так из гордыни рождается Дьявол. Именно Дьявол потом ста­новится той силой, которая соблазняет человека на не­послушание Богу. Однако списать все на дьявола бы­ло бы неверным. Дело в том, что Бог наделил челове­ка свободой. Он создал его по своему образу и подо­бию, сделал его не «оловянным солдатиком», автома­тически подчиняющимся приказам, а существом, способ­ным на сознательный выбор. И вот первый человек — Адам — употребляет свою свободу во зло. Он дове­ряется наущениям змия, которым прикинулся враг ро­да человеческого, и срывает вслед за Евой плоды с древа познания добра и зла. Нарушает запрет Бога. Так с грехопадения начинается печальная история че­ловечества, насыщенная разнообразным злом. Зло — результат нашего собственного волеизъявления, и пе­чать этой неверно направленной свободной воли лежит на каждом из нас. Таким образом, для христианст­ва у истоков зла стоят гордыня Люцифера и свобода Адама и Евы. Вместе они делают действительность та­кой, какой мы ее видим.

Надо сказать, что не только религиозные мыслите­ли пытались выяснить причины существования и устой­чивости зла. Этим интересовались и философы, нейт­рально относящиеся к религии, или вовсе неверующие. Их идеи порой выливались в натуралистические кон­цепции морального зла, то есть приписывающие зло самой природе человека. Так, великий философ и мо­ралист И. Кант полагал, что человек по природе зол. Он — эгоист, заботящийся в первую очередь о себе самом, потакающий своим желаниям и страстям. Дру­гой вопрос, что по Канту люди в силах подниматься над своей природой, преодолевать тяготение ко злу и подчиняться нравственному закону. Это в их силах, но далеко не все следуют подобным путем.

Мысль о природной злобности и жестокости чело­века высказывал и Фридрих Ницше. Для него чело­век — одно из проявлений всеобщего начала действи­тельности — воли к власти, поэтому, стремясь господ­ствовать над миром и над другими, он бестрепетно идет по пути зла, не смущаясь чужими страданиями и при­зывами о помощи.

Наконец, концепцию природной склонности челове­ка ко злу высказала и показала на фактах русская исследовательница Сабина Шпильрейн. Эта идея впоследствии была развита Зигмундом Фрейдом, выделив­шим наряду с половым инстинктом человеку Эросом второй инстинкт Танатос — тягу к смерти и разруше­нию, жестокости и убийству. Все натуралистические концепции рассматривают зло как важнейшую струну человеческого поведения, влиятельный механизм, опре­деляющий поступки, который невозможно ликвидиро­вать полностью. Можно создавать ему лишь некоторые противовесы, позволяющие усмирять злые страсти с целью общественного выживания и сокращения страда­ний.

В XIX веке Карлом Марксом была создана теория, в соответствии с которой социальное и моральное зло выступают преходящим этапом в жизни человечест­ва. По Марксу они порождены тем, что с разделени­ем общества на классы люди стали отчуждены друг от друга, одни сделались эксплуататорами, другие оста­лись эксплуатируемыми, это способствовало развитию ненависти и жестокости. Только ликвидация бедности и богатства как двух полюсов общественной жизни, только установление реального социального равенства может согласно Марксу уничтожить социальное и мо­ральное зло. Пролетарская революция — это жестокий путь устранения жестокости, единственный радикаль­ный способ торжества справедливости. С победы рабо­чего класса, считал К. Маркс, должна начаться истин­ная история человечества, которая сменит его предыс­торию, исполненную зла.

Современные культурологи считают, что моральное зло происходит из противоборства в социокультурной жизни двух начал: иерархического, создающего отно­шения господства и подчинения, и уравнительного. Сти­хийное преувеличение иерархического начала приводит к враждебности, к стремлению подавлять и сокрушать других. Гипертрофия уравнительности, переходящей в самоумаление, создает распущенность. То есть у зла все же есть объективные корни, очень серьезные и нужда­ющиеся в дальнейшем изучении.

Завершая этот небольшой обзор, я хотела бы об­ратить ваше внимание на обстоятельство, которое са­мо не порождает зла, но поддерживает его и распро­страняет. Это эстетизация злых сил, когда они начи­нают выступать для сознания многих людей как прив­лекательные. В человеке, как мы уже выяснили, и так достаточно скверных наклонностей. В сущности, быть плохим гораздо легче, чем быть хорошим. Для этого надо просто вести себя как попало, следовать всем страстям и страстишкам, потакать собственным кап­ризам, эгоизму, не пресекать дурных мыслей. Чтобы быть нравственным, напротив, нужны личностные уси­лия, иногда немалые, самоконтроль, воля, ясное соз­нание. И вот людям, не слишком-то занятым собствен­ным самовоспитанием, начинают изображать зло как нечто эффектное, яркое престижное: вот сейчас при­ду с большими кулаками и всех погромлю! Или: при­еду на танке, никто и не пикнет! Какой герой! Какой супермен! Молотит всех направо и налево — никого не жалко! Физиономия свирепая, бицепсы накачаны, в голове — две извилины, но это не важно. Беско­нечные кровавые детективы, фильмы-катастрофы, но сериалы «ужастиков» о маньяках и вампирах затопи­ли сейчас наши экраны. Кинематограф соревнуется с жизнью: ну-ка, кто ужаснее, экранная реальность или настоящая? Длинноногие красотки душат шнурками своих незадачливых друзей, а сказочные гномы сноро­висто сдирают кожу с живых- И мы к этому привыка­ем. Мы привыкаем к злу, поданному в яркой обертке и на фоне красивых пейзажей. Зло становится домашним, как собака-ротвеллер, но от этого оно не перестает быть злом и точно так же, как эта собака, может в любой мо­мент растерзать хозяев. Юноше, который тысячу раз видел убийство на экране (крупным планом, садистски подробно), гораздо легче взять в руки автомат и пойти убивать. Его сердце покрылось шерстью, одичало, и от этого одичания он перестает понимать, что у реального человека нет в запасе пяти жизней, как у персонажа из электронной игры, и с ним нельзя обращаться как с танцующей на экране мишенью, Эстетизация зла — бич нашего времени.

Однако всегда ли мы способны однозначно отли­чить добро от зла?

К докладу 7: Золотухина-Аболина Е. В. Страна Философия. Ростов-на-Дону, 1995. С.119-127.

Дата добавления: 2015-08-02