Нравственный поступок

Однако что же такое нравственный поступок? По­ка мы говорим о моральных убеждениях человека, о том выборе, который он совершает в глубинах собствен­ной души, мы все еще остаемся на почве внутреннего мира, а поступок совершается лишь тогда, когда тай­ное становится явным, идеальное — воплощенным. По­ступок — это действие. Конкретное, зримое, принося­щее определенные практические плоды. Собственно, только тогда мораль и выполняет свою регулятивную роль, когда из фантомов, витающих в головах, нрав­ственные нормы и ценности становятся движущими си­лами поведения. В противном случае, возникает сомне­ние, есть ли они вообще у данного человека или он по существу аморален. Если некто полагает себя высоко­моральным, по никогда этой моральности во вне не проявляет, всегда находя оправдания для собственной трусости или эгоизма, то скорее всего, его нравствен­ные качества существуют лишь в его воображении. Правда, существует мнение о том, что можно по­ступать и мыслью. Но «поступок мыслью» без его прак­тической реализации — это поступок в крайней ситуа­ции, например, когда за активное действие вам или вашим близким грозит неминуемая смерть. Тогда, не имея возможности ничего изменить практически, чело­век занимает внутреннюю нравственную позицию, ска­жем, презрения к врагам, игнорирования их требова­ний, пассивного сопротивления. Однако такие ситуа­ции, к счастью, все же не столь часты. Гораздо чаще мы МОЖЕМ поступить нравственно, и весь вопрос в том, решаемся ли мы это сделать. Например, вашему другу грозит наказание за проступок, которого он не совершал. Вы знаете, что он не виновен и можете до- казать это, свидетельствовать об этом. Но вы колебле­тесь, не будет ли у вас неприятностей. Душою-то вы на его стороне, жалко друга, зря пострадает, но опа­сения за себя берут верх. В этом случае ваше сочув­ствие и внутренняя позиция — не есть нравственный поступок, это «дуля в кармане», мираж вместо реаль­ного поведения. В практическом плане такое умолча­ние об истине будет просто безнравственным поступком, формой сознательного обмана.

Соображения личной безопасности и боязнь навре­дить себе часто бывает сдерживающим моментом на пу­ти нравственного поведения, когда человек оказывается вовлечен в установление справедливости. Не все следу­ют императиву* «этики долга»: ты должен, значит ты можешь. Многие оправдываются. «Я не могу». Но когда нравственное начало сильно, оно выводит на свет дру­гое «не могу»: «не могу молчать!» Истинно нравствен­ный человек чувствует, что, совершая пусть даже ма­ленькую подлость, он разрушает ядро своей личности, перестает уважать самого себя. Для него бывает лег­че претерпеть неприятности, чем изменить собственным моральным принципам. Это не значит, что каждый, кто морален, — непременно чистоплюй и идеалист, не за­ботящийся о нормальной жизни. Каждый из нас хо­чет для себя побольше радостей и поменьше тягостных проблем, но нередко падение в собственных глазах — слишком дорогая плата за сохранение комфорта. Впро­чем, здесь каждый выбирает сам.

Важно то, что никто из нас ни в какой момент своей жизни не может уклониться от нравственного выбора и от необходимости ПРАКТИЧЕСКИ ПОСТУПАТЬ опре­деленным образом. Знаменитый писатель и философ XX века Жан-Поль Сартр писал, что человек обречен на свободу, как бы ни желал он уклониться от выбора ли­нии поведения, это все равно ему не удается. Другой философ и литературовед Михаил Михайлович Бахтин выразил это формулой «не-алиби в бытии». У нас нет «алиби», мы не можем укрыться от необходимости про­являть в конкретных ситуациях свое нравственное на­чало. Даже уклонение от ответа — тоже ответ, даже отсутствие поведения («прикинулся шваброй!») — тоже поступок. Само молчание может быть как знаком презрения, так и знаком согласия.

Итак, вольно или невольно, но мы все время посту­паем. Взятый в своей идеализированной форме нрав­ственный поступок — это практическое выражение бла­говоления и справедливости, это действие, направленное на то, чтобы спасти кого-либо от смерти и страдания или помочь другому человеку в его жизни и развитии (помощь может быть разной: духовной, материальной, организационной, психологической и т. д.). Кроме того это противостояние злу и противоборство с ним, кото­рое приобретает самые разные формы выражения.

Поскольку моральный поступок — особый род дей­ствия, постольку он имеет нравственный мотив (смыс­ловое основание, то, ради чего мы поступаем), конкрет­ную цель (чего мы хотим достигнуть), само поведение и, наконец, результат (что же в итоге вышло). И вот здесь возникают вопросы. Важнейший из них таков: что главное в моральном поступке? Главное — нрав­ственный мотив или результат? На сей счет существует две разные концепции, два подхода.

Один подход — прагматический — говорит о том, что главное — результат. Предположим, тонет человек. Другой, услышав крики о помощи, бросается в воду и спасает тонущего. Все прекрасно, все довольны, посту­пок нравственный. Или: крупный коммерсант и пред­приниматель делает пожертвование в пользу детского дома. Детишки ходят в новых башмаках и едят пирож­ные. Поступок, несомненно, похвальный и нравственный. И при этом неважно, говорят прагматики, из каких именно побуждений были совершены описанные поступ­ки. Главное, что результат получился — на все «пять». Чего же еще желать, зачем копаться в мотивах и по­буждениях, в душе поступавшего?

Но, позвольте, отвечают им оппоненты, результаты, конечно, хороши, но нравственность — это реализация определенных намерений. Каковы были глубинные на­мерения поступавших? Может быть, спаситель извлек из воды тонущего только потому, что тот должен ему три миллиона? А не будь бедняга должен, так и лежать бы ему на дне. Однако тогда мотив внешне нравственного поступка оказывается корыстным! При чем же здесь высокая мораль? А в ситуации с бизнесменом вполне вероятно, что благодетель захотел себе рекламы. Теперь жующих сирот показывают по телевизору, а наш предприниматель пожинает плоды заботы о собствен­ной известности. Где же тут чистота помыслов?

Эти язвительные вопросы прагматикам опираются на издревле существующую концепцию самоценности нрав­ственности. Основное внимание в ней уделяется моти­ву, побуждению, а результат рассматривается как нечто второстепенное. Эту концепцию самодостаточности нрав­ственного порыва, морального устремления в свое вре­мя развивали древнегреческие философы-стоики. Мо­раль уподоблялась у них чрезвычайно серьезной игре, где важен процесс, а не выигрыш, важно соблюдение правил, а не победа. С этой точки зрения наш при­мер со спасением на воде может быть рассмотрен прин­ципиально иначе. Один человек тонул, а другой кинул­ся его спасать, но — увы! — не спас. Результат пла­чевный, однако достойным и похвальным остается сам нравственный мотив: искреннее желание спасти друго­го. Благие намерения, не нашедшие реализации, все рав­но остаются благими; усилие, потраченное на их вопло­щение — благородно. Поступок, не увенчавшийся ус­пехом, остается истинно нравственным. Очень ярко идея самоценности нравственного мотива выражена в словах Иммануила Канта: «Добрая воля добра не бла­годаря тому, что она приводит в действие или испол­няет; она добра не в силу своей пригодности к дости­жению какой-нибудь поставленной цели, а только бла­годаря волению, т. е. сама по себе... Если бы даже в силу особой немилости судьбы или скудного наделения суровой природы эта воля была бы совершенно не в состоянии достигнуть своей цели; если бы при всех ста­раниях она ничего не добилась и оставалась одна толь­ко добрая воля (конечно, не просто как желание, а как применение всех средств, поскольку они в нашей власти), — то все же она сверкала бы подобно драго­ценному камню сама по себе как нечто такое, что име­ет в самом себе свою полную ценность».

Я думаю, вам понятно, мои друзья, что наилучшим вариантом является тот, когда истинно нравственные побуждения увенчиваются прекрасным результатом. К сожалению, в жизни нередко бывает иначе. Добрая во­ля может порой завести людей в такие дремучие деб­ри, куда их не завела бы даже воля очень злая. Это случается тогда, когда на благородных мотивах вырастают нереалистические цели, а для воплощения этих целей выбираются негодные средства. А когда вместо цветов добра в историческом палисаднике вырастают сорняки зла, моралисты-«садоводы» разводят руками, приговаривая: «Мы не того хотели, у нас были благо­родные намерения!» Стоит опасаться людей, обладаю­щих одной только доброй волей, но не обладающих трезвым разумом и умением предвидеть результаты собственных поступков.

В то же время, человек, объективно совершивший добро, может быть оценен положительно, даже если его мотивы не всегда выступали совершенными. В глубоко­моралистических древних мистических учениях, говоря­щих о переселении душ, полагалось, что если некто при жизни почему-либо улучшал материальные условия дру­гих людей, то в следующем воплощении он по крайней мере не будет голодным и нищим.

Итак, нравственный поступок в лучшем его вари­анте — это благородные намерения плюс их успешное воплощение в жизнь. Однако, не все так просто. Во многих случаях нравственный поступок совершается че­ловеком как бы автоматически: в нем срабатывают за­ложенные моральные установки, он бросается на по­мощь или, напротив, резко выступает против зла. Но есть ситуации, когда простой нравственной привычки, автоматизма — мало, необходим выбор, иногда мгно­венный, но все же выбор, а иногда — выбор по размыш­лении. В популярных беседах по этике любят задавать задачки типа: если лодка, в которой вы ехали с род­ственниками, перевернулась, а никто, кроме вас не умеет плавать, кого вы станете спасать первым, вашего отца или вашего ребенка? Представители восточной культуры якобы отвечают: отца, потому что отец у ме­ня один, а дети будут и другие. Представитель запад­ной культуры отвечает: ребенка, потому что отец уже прожил жизнь, а ребенок еще не жил. «А вы как бы от­ветили?» — задается коварный вопрос. Действитель­но, что тут скажешь? Видимо, нравственным ответом может быть один: спасу, кого смогу, того, кто окажет­ся ближе. Это тоже выбор, выбор возможного.

Другая ситуация выбора возникает, когда человек оказывается на нравственном распутье вроде былинно­го богатыря: «Направо пойдешь, копя потеряешь, на­лево пойдешь, меч потеряешь, прямо пойдешь — само­го убьют! Это проблема «меньшего зла». Мы не можем однозначно выбрать добро, потому что выбираем из на­личных возможностей, а все они неблагоприятны, и каждый наш выбор будет в чем-то нравственно несо­вершенен. В одном случае, мы потесним чьи-то права и возможности, в другом — тоже нарушим справедли­вость. Как ни решай — все плохо. Это тема для серь­езных размышлений, вдумчивого взвешивания, поиска того, какой же выход может быть оптимальным. Поиск единственно верного решения — сложная нравственная задача и для ее решения нет рецептов, такое решение всегда конкретно.

* Императив — то же, что «повеление».

К докладу 3: Золотухина-Аболина Е. В. Страна Философия. Ростов-на-Дону,1995. С. 96-100.

Дата добавления: 2015-08-02