Прояснение. 3 страница

Вавилонский дал себе шанс вернуться и передумать, поэтому стал спускаться по лестнице, опять не заметив мелькнувшую за лифтовой площадкой тень. Только когда он спустился тремя этажами ниже, тень бесшумно выступила и прижавшись к просвету между лестничными пролётами вдруг громко и дрожаще (как бы болезненно) вскрикнула вниз:

- До-о-о-ктор!

Вавилонский остановился (он был готов к чему-то подобному), постоял секунду совершенно не удивляясь, как не удивлялся жуткой головной боли. И он даже не подумал, что ему это показалось. Он просто ни о чём не подумал! А сама тень снова метнулась за лифтовую площадку и затихла.

Перед квартирой Брусова он долго думал: зачем он сюда пришёл? Что скажет и как отрекомендуется? В общем: всё сходилось к тому, что ему придётся объяснить странность своего визита и, одновременно, странность поведения, чтобы не сойти за сумасшедшего. Потому что он надеялся на откровенность... Но на деле всё оказалось намного проще: он позвонил, и дверь почти сразу открылась. Ася Брусова замерла от удивления и даже сделала шаг назад.

- Я вас, вероятно, напугал, - произнёс Вавилонский, будто в голове у него уже давно звучал весь разговор, - но я не привидение и я вам не кажусь. Здравствуйте.

Не колеблясь он сделал шаг в квартиру.

- Вы доктор Вавилонский? - Ася прищурилась, как будто приглядываясь к нему и качнула головой.

- Да, - сказал кратко Вавилонский и повесил на крючок мокрый плащ и тоже качнул головой.

И что самое удивительное: они никогда не встречались, не пересекались и не общались. Но сама встреча вдруг оказалась настолько предрешена и неотвратима, что им оставалось только раскланяться.

- Я к вам очень долго шёл. Простите меня.

- За что?!

Только теперь Ася придала значение его странным словам и немного испугалась, и зрачки её заметались.

- Пока не знаю. Я хочу вас расспросить о многом, я хочу узнать то, чего я не знаю о башне.

Ася не удивилась подобному вопросу и немного успокоилась. Вавилонский отметил это (значит, она всё знает) и решил уже начистоту:

- Я хочу спросить о собаках.

И он опять заметил, что она уже успокоилась совершенно, как и подобает человеку знающему решение задачки. «Значит»,- сделал вывод Вавилонский,- «я попал в точку».

- Проходите.

- Спасибо.

Они вошли в зал и сели в кресла напротив друг друга. Вавилонский с минуту молча забыв обо всех приличиях с изумлением разглядывал молодую женщину. Теперь он увидел то, чего сразу не заметил в сумраке прихожей: она была удивительно черноволоса и чуть смугловатой кожей, глаза были чуточку на выкате. Она поправила волосы и огромная чёрная коса оказалась на груди. Она медленно провела рукой вниз по волосам и хорошо была видна её широкая арабская ладонь с тонкими и короткими пальцами.

- Не может быть.

- Что?

Вавилонский замялся, потому что его бесстыдное осматривание, теперь нужно было подчеркнуть одним словом.

- Вы еврейка?

- Да. И что с того?

Вавилонский посмотрел в окно. Утро уже закончилось и свет в окно скользил наискось, вырывая на подоконнике огромный цветок алоэ...

- Всё сходится, - продолжая вести какой-то таинственный разговор с самим собой тихо и как-то обречённо произнёс Вавилонский.

- Что сходится?

- Всё. Буквально всё... И башня, и Библия, и Ирод, и Часовщик, и смерть, и жизнь.

- О Часовщике я знаю. Он рассказывал.

- Это идиома? Как вы считаете?..

Ася пожала плечами.

- … Вы должны мне рассказать всё что знаете, - Вавилонский качнулся вперёд из кресла, - буквально всё. Иначе я сойду с ума.

- Вы?!

- Да-с, психиатры тоже иногда сходят с ума.

- Да, что же рассказать?

- Вам виднее. Я могу задавать наводящие вопросы и тогда всё прояснится.

- Хорошо, задавайте.

Вавилонский, снова стесняясь, сложил руки лодочкой и окунул в них лицо раздумывая кратко, потом отнял и уже с уверенностью взглянул на женщину:

- Это, конечно, не моё дело, но почему за столько месяцев вы ни разу не навестили мужа?

Ася помедлила и её глаза опять вздрогнули:

- Откуда вы знаете?

- А! Обычно жёны добиваются встречи с главврачом, они хотят знать...

- Да-да, я поняла. Вы считаете это предательством?

- Нет-нет, что вы! Не всё во власти медицины. Особенно тяжёлые больные не нужны даже родственникам — они их мучают. Можно себе представить. И даже я не могу за себя поручиться в этом случае. Знаете, как они поступают?

- Нет.

- Они сбегают! Разменивают квартиру и исчезают в другом городе. Уить! И след простыл! И бедный родственник в психиатрической клинике уже обречён на веки вечные.

- Но я никуда не бегу.

Вавилонский опять нырнув в ладони подумал кратко и спросил уже напрямую:

- А почему?

Ася смутилась и отвечать не стала. Вавилонский вздохнул:

- Вы не бежите, потому что ваш муж... не сумасшедший?

Ася внезапно оцепенела и замолчала. И молчала она так долго, что луч света успел переместиться с листка алоэ на письменный стол. Вавилонский от нечего делать стал даже покачиваться в кресле вперёд и назад. Он принципиально не стал помогать разговору, он не ушёл, он не рассердился и не стал нервничать. Его охватило какое-то тупое состояние эйфории из-за явного молчания какой-то бесценной правды. И ему даже не важно было, что он пока её не знал — он просто боялся её вспугнуть!

Наконец, Ася переместила локоть с подлокотника кресла и стала растирать затекший сустав:

- Вы чего-то ждёте от меня, а я не знаю. Спрашивайте, что-нибудь.

- Да, засиделись... Так как же он оказался в клинике?

- Это я его упекла, если честно.

- Были же причины?

- Были. Иначе бы я тоже сошла с ума, а я этого боюсь. Вы знаете, все евреи этого бояться, и я, наверное, не исключение.

- Возможно, но что же произошло?

- Я расскажу вам, раз уж вы настаиваете и не ушли, но поклянитесь, что не сочтёте меня за сумасшедшую и преследовать не будете.

- Клянусь.

- Но с чего же начать?

- О! Если у вас несколько начал, то начните, пожалуй (Вавилонский покрутил пальцем в воздухе), с того начала, в котором вы что-то стали подозревать.

- Хорошо. Это началось однажды, когда он пропал на рыбалке.

- Пропал?

- Не совсем. Но пришёл только через три дня, а не вечером, как и обещал. Он был страшен: одежда изорвана, всюду кровавые пятна и царапины. Он дышал тяжело и всё время повторял: «Башня сгорела! Она совсем сгорела, а он убежал! Мы не смогли его убить!» Когда я стала его расспрашивать, то он только махал рукой и твердил, что я ничего не пойму.

- Может, следовало настаивать?

- Может и так, но для меня главное было, что он избежал какой-то опасности и пришёл домой живым. И это всё, что я хотела знать.

- Я вас понимаю. Вы женщина.

- Вот, именно. А теперь я вам расскажу о том, что произошло после этой безобразной, как мне казалось, истории... Это случилось через два месяца (голос Аси задрожал). Это было утро, как я помню, в дверь постучали. Я как раз варила на кухне завтрак, поэтому первой подошла к двери и взглянула в глазок (я удивилась стуку — обычно звонят). За дверью я никого не увидела и в тот же момент снова раздался стук. Я уже испугалась и разбудила Женю. Он надел халат, взял табельный пистолет, и пошёл открывать. Я смотрела ему через плечо... Я даже услышала, как он взвёл курок... Дверь открылась и я услышала писк. Но не Женин, конечно, а... тех существ, что стояли на пороге... Это были совершенно страшные существа — тупомордые, розовокожие и ростом с годовалого ребёнка — естественно дотянуться до звонка они бы не смогли. Они были закутаны в какие-то грязные тряпки и видимо мёрзли, потому что дрожали... Уже был конец сентября и было холодно по утрам... Их было двое и в руках у одного из них какой-то предмет, тоже в тряпках. Как оказалось позднее, это он пищал... Я чуть не упала в обморок! Эти маленькие существа имели человеческую природу! Но больше всего я удивилась поведению Жени: он взмахнул руками и сказал: «Не может быть! Лора?!» Одно из существ бурно отреагировало и бросившись вдруг прижалось к жениной ноге. Но они не молчали, они издавали какие-то звуки напоминающие лепет младенца... Это было страшно и я не понимала, что происходит. Но понимала, что Женя знает, что происходит... Он быстро подтолкнул их в квартиру и захлопнул дверь. Потом он взглянул на меня совершенно побелевший и прижал палец к губам ничего не объясняя. Я попятилась в спальню и, наконец, дала волю своему ужасу и быстро захлопнула дверь за собой на щеколду... Потом я не знаю что было в других комнатах — слышно было, как они ходят мелко и всё время этот лепет... Они лепетали оба, как разыгравшиеся дети. Так было долго, и я сидела скорчившись в углу спальни и ничего не понимала... Пока Женя не постучал... Он сказал: «Это я и я сейчас всё объясню.» Я открыла и он взмахнул руками: «Господи, на кого ты похожа!» (Я от страха взлохматила на себе все волосы и глаза у меня были величиной с блюдца, и, ко всему прочему, я совершенно не могла говорить). Тогда он уложил меня на кровать (потому что я была обессилена) и сел рядом. Он сказал: «Я не рассказал тебе раньше, миленькая... Я вижу ты страшно напугана... Потому что не думал, что так получится. Я пока не знаю, как они меня нашли и зачем здесь. Но это Лора и Лавр, я их видел в той башне, — помнишь? У них младенец и они, как я понял, нуждаются в помощи». Вот так он сказал...

Ася замолчала и нервно и глубоко вздохнула. Она видимо не знала теперь, что рассказывать дальше. И Вавилонский подумал, что вся эта история опять начинает придвигаться к нему настолько сильно, что хочется от неё оттолкнуться, как от жаркой печки. Но отталкиваться и бежать уже было давно поздно. Наступала неотвратимость. А ведь он мог всего этого не узнать и повернуть на лестнице назад!.. Мог!

- Итак, дальше... Кстати, он не называл их собаками?

- Он сказал не так. Он сказал, что это бывшие собаки-мутанты, как мы — бывшие обезьяны.

- Мутанты!

- Нет, пожалуй. Чаще он называл их... маленькими людьми.

- Какой-то «Доктор Моро» получается.

- Тоже нет. Эволюция получается.

- Эволюция... Опять эволюция, а я не могу оттолкнуться и успокоиться.

- Что?

- Это я про себя... Так, что же вы стали делать дальше? Как, лично, вы себя чувствовали во всём этом?

- Первые дни я просто боялась оставаться дома одна.

- Почему?

- Ведь они были здесь!

- Они жили у вас?!

- Конечно. Женя поселил их в кладовой комнате, сказал что они чем-то напуганы, и отдал им матрац и простыни для младенца... У них был младенец... Язык не поворачивается назвать его щенком... Младенец был страшненьким, большеголовым, но сам — не больше детской куклы, но с умненькими чёрными глазками. Я боялась его ужасно! Я их всех боялась. Благо, что они вели себя почти бесшумно и ничего не просили. Женя даже свет забыл им провести поначалу (кладовая комната у нас без света), поэтому они всё время приоткрывали дверь и испуганно сверкали глазками из темноты. Животные они или люди, но они не могли жить в темноте! Я ему об этом сказала и тогда Женя провёл им лампочку. Через месяц я привыкла к этому ужасному сожительству и даже стала сама приносить им еду. А до этого — только Женя.

- Но как же они всё-таки нашли Брусова? Кое-что я знаю во всей этой истории, но никак не могу взять в толк, как они добрались до квартиры человека, на которого хотели надеяться?

- Оказалось, по запаху.

- Как?

- Они же бывшие собаки, они помнили его запах и метались по городу два месяца, пытаясь его уловить. А когда уловили, то и нашли по запаху следов.

- Как всё просто!

- Да. Просто.

- Постойте, а как вы узнали об этом?

- Они сами рассказали. С трудом, но рассказали.

- Но вы же утверждали, что их голос, это бессвязный лепет.

- Но, нет. Было и ещё кое-что: через какое-то время я заметила, что лепет их стал более связанным. Они слышали нас и тоже учились говорить. Я так заглянула как-то передать им молоко, но Лора попросила воды. Она так и сказала: «ва-да»... Потом они и стали говорить простыми словами, будто заикаясь, очень плохо. Но, когда привыкаешь, то начинаешь разбирать их довольно хорошо.

- Они ещё здесь? Ах, о чём я спрашиваю!... Брусов говорил... А как они ушли?

- Они бежали, скорее. Утром я собралась на работу (Женя уже ушёл). Открыла входную дверь и они буквально «выбросились» из квартиры молнией. Я не успела ничего сделать. Да и вряд ли их можно было остановить. Так они исчезли.

- А причина?.. Причина?

- Не знаю причины, но они очень нервничали последние дни. Даже есть перестали, а Лавр, когда я заглядывала к ним с едой, отталкивал её и показывал в угол коридора, справа, там где было хуже всего освещено. Он говорил: «это, это»... Мне, кажется, что они просто боялись темноты, как боятся все дети. Ведь у них мозг на уровне детей? Так? Но это мои догадки. Сбежать из-за страха темноты они, конечно, не могли. И это очень странно... Но вот есть ещё одна странность, если вам интересно: на следующий день у дверей я встретила очень низкого уродливого человека. Он был в длинном плаще, в таком очень мятом плаще со свисающими плечами, и в огромной шляпе с разорванным краем. Вернее шляпа, наверное, была нормального размера, а голова маленькая, и шляпа почти сползала ему на подбородок. Он её всё время поправлял каким-то уродливым чёрным пальцем с коричневым и толстым ногтем. И на запястье у него зачем-то болтались разбитые часы без стрелок и стекла. В общем, какая-то несуразная и больная личность! И первая мысль, когда я его увидела, была мысль о какой-то связи с собаками. Чем-то он напоминал, действительно, здоровенного уродливого пса, вставшего на две ноги. И он каким-то странным голосом спросил у меня время. Я ему ответила, но он по-прежнему не отходил от дверей квартиры; он показался мне невменяемым, и я выбежала на улицу и позвонила мужу. Он примчался, но его уже не было. После всего мы, с Женей, не расставались. Только вместе возвращались домой и только вместе уходили.

- Очень интересно. А голос? (Вавилонский судорожно сцепил руки замком и напрягся подавшись вперёд) Каким он был? Очень интересно.

- Голос? Голос, голос... Он был каким-то умолительным что ли. Будто он умолял. Да. Так. И ещё: он противно растягивал слова, будто его заедало...

Вавилонский вздрогнул. Потом встряхнул головой, освобождаясь от наваждения, и медленно поднялся.

- …Что с вами?

Вавилонский ссутулившись и с обвисшими руками сделал машинально несколько шагов по комнате.

- Пока не скажу. Пока... Он больше не появлялся?

- Нет. Но появилось кое-что другое.

- Что?

- Женя сошёл с ума. Представьте: он сошёл с ума прямо на моих глазах!

- Звучит сильно, настойчиво. Что же он стал делать?

- Он стал разговаривать с тёмными углами в квартире. Туда, куда свет не проникал. Он разговаривал за шифоньером, за раковиной на кухне и даже за прикроватной тумбочкой.

- Он не был агрессивен?

- Нет, если не считать того, что иногда он грозил ему в угол и... требовал, чтобы он вышел.

- Кто?

- Часовщик, конечно.

- Та-а-к... И что же дальше?..

Ася внезапно покраснела и стала молча теребить край платья.

- … Дайте-ка я соображу... М-м.. Первое заявление от вас числится в анамнезе Брусова в начале января. Значит, это произошло тогда — всё верно. А поступил он к нам через пару недель ещё. Что было ещё в этой паре недель?

- Ещё, - не переставая краснеть Ася помутневшими глазами взглянула на Вавилонского, - он стал ходить по улицам и разговаривать с собаками. Когда его поймали в питомнике — я не выдержала.

- Я вас понимаю.

Вообще, ему следовало подумать.

И когда он двинулся от Аси Брусовой по своему второму, неотложному делу, то он наконец решил воспользоваться своим новым принципом возвратности: он остановился почти у порога магазина антенн и повернул назад. Зашёл в маленький парк, сел на скамейку щурясь на солнце и стал думать. Только теперь он заметил, что на улице стало слишком тепло. Первый раз в этом году! Он привстал, снял плащ с запахом нагретой сырости, и повесил на свою костлявую, почти стариковскую руку.

Что-то внезапно отлегло после разговора с Асей. Он даже не знал, что именно. Но вдруг стало легче, как если бы он узнал что-то важное. Хотя Ася сказала очень многое, но в тоже время то, о чём он догадывался: Брусов говорил правду! От правды, однако, Вавилонскому легче не становилось, но становилось легче по сути — он шаг за шагом к чему-то шёл. Но, вот, к чему? Об этом и следовало подумать. Первое: стоит ли заходить в магазин антенн? И второе: зачем ему нужна вся остальная правда, к которой он, по видимому, и стремился.

В первом случае — строгий меркантильный расчёт, в который Вавилонский не брал даже собственную жизнь... Но вот зачем? Ведь, действительно, Клара сказала точную мысль: нужно расстаться с огромной квартирой и дело с концом. Но почему-то Вавилонскому казался этот шаг неверным. Почему?.. Вавилонский подумал, подумал, но ответа не нашёл в себе. Только жгучее желание, которое даже нельзя было назвать упрямством. Потом он подумал о себе, и снова не обнаружил возможности сохранить жизнь и относится к ней с трепетом.

Он зажмурился, голова, наконец, перестала болеть и, забросив лицо к солнечному свету, и выгнув шею так, что кадык вылез сухим клювом из-под воротника; он теперь был похож на одинокого, растерянного старика, который куда-то шёл, а потом устал. Устал так сильно, что готов умереть прямо здесь посреди улицы в прекрасном новом костюме и в шёлковой рубашке. Потому что он шёл по делам, но дел так и не закончил...

И вот здесь Вавилонский и очнулся окончательно! Он раскрыл глаза и стал нагло смотреть прямо в палящее солнце, превозмогая боль и пронизывающие световые струи. Он понял! Ему хотелось нарушить эту проклятую неотвратимость! Вот чего ему хотелось, а вовсе не сохранить свой «дворец Ирода»! Ему хотелось сделать не так, как заложено природой (а в этом он уже уверился), а проявить сопротивление, сломать заведённый библейский порядок. Который, однако, стоит жизни. Ну и пусть — он всё равно устал. Пусть.

Он вошёл в магазин и долго слонялся меж полок с маленькими антеннами и возле постаментов с очень большими и тяжёлыми. Нужно было всё выбрать так, чтобы это не вызвало подозрений. Возможно, придётся поговорить и с продавцом. Если, по его смерти, назначат следствие, то он подтвердит. Надо бы выбрать продавца поярче: тоненькая девушка с блеклой и жидкой крашеной косичкой? Нет, таких много, они все на одно лицо... Вот парень, толстый и с огромной чёрной родинкой на подбородке, — этот подойдёт. Говорить надо не то, чтобы громко, но и не тихо — чтобы как-то заметили его разговор остальные продавцы и запомнили.

Вавилонский кашлянул в сухой кулак, приблизился к парню за столом (на рубашке надпись «старший продавец» - ещё лучше), засипел громко:

- Кха, кха, кха!... Простите, с голосом у меня простуда!

Парень даже отпрянул от неожиданности (Вавилонский переиграл). Потом собрался, качнул жирным подбородком:

- Что вам угодно? Вы уже подобрали товар?

- Да-с! То есть нет, - засипел Вавилонский, стараясь вдыхать воздух, как можно шумнее, - мне нужна параболическая антенна. Но самая лучшая.

Подбородок качнулся ещё сильнее и глаза парня жадно заметались то на полки с товаром, то на Вавилонского. Хотя он был толстым, но из-за стола он выбрался довольно шустро.

- Прошу! В наличии у нас имеются как офсетные тарелки, так и прямофокусные.

- Затрудняюсь... А какую посоветуете?

- Всё зависит от выбора транспондера и коэффициента усиления, который напрямую связан с величиной зеркала и его раскрытия. Вот, например, - парень, раздвинув животом нескольких покупателей, провёл Вавилонского к полке, где громоздились антенны величиной со сковородку, - эти офсетные модели самые ходовые, нареканий практически не имеют, на балкон можно не выносить, укрепить прямо за окном на кронштейне, но необходима высотность здания... У вас какой этаж?

- Шестнадцатый.

- Великолепно!

- Вы не поняли меня, - засипел Вавилонский настолько обиженно, что все оглянулись и в зале возникла тишина, - мне не нужна такая тарелка. Мне нужна самая лучшая.

Парень тряхнул животом и переступил с ноги на ногу, мгновенно меняя тактику, будто у него на одной ноге была одна тактика, а на другой — другая:

- Понял. Тогда вам следует обратить внимание (и он снова потянулся к полке)...

- Нет. Вы не поняли, - перебил Вавилонский уже раздражаясь, - мне нужна вот эта!

Рука Вавилонского медленно и внушительно приподнялась и так же медленно выпрямив палец, указала в центр зала, где возвышался настоящий монумент из воронки метра в два.

- Эта?

Парень опять переступил и замолчал. В зале возникла неловкость. Самые любопытные стали подходить к антенне и смотреть цену. Потом «охали» и отходили.

- Да-с! Упакуйте!

- Конечно-конечно, - парень очнулся и толстым бочонком прокатился к столу, зашелестел бумагами и стал щёлкать на калькуляторе. - Сто пятьдесят три тысячи восемьсот двадцать два рубля и тридцать копеек вместе с доставкой.

- А без доставки?

- Как же вы её понесёте?

- Не ваше дело! Оформляйте!

Решительно Вавилонский не знал, как потащит это параболическое чудовище. Потому отвлёкся и сходил в соседний универмаг, откуда и приволок страшно громыхающую огромную продуктовую тележку, велел как следует примотать и сложив в «тарелку» плащ и пиджак, неловко балансируя и оступаясь, покатил её через три улицы и два квартала к себе домой... Это был его протест! Протест неумолимо набирающий обороты, протест, который все видели, протест, который должен сработать ценой его собственной жизни, если он всё рассчитал правильно.

- Кларочка, теперь у нас будет тысяча телевизионных каналов из тысячи стран, и даже с других планет! - громыхнул Вавилонский и обессилено ухватился за косяк.

- Ты договорился с космическими войсками?

- Можно сказать и так.

Клара медленно и что-то предчувствуя заглянула за дверь и закусила губу в недоумении. Вавилонский, мокрый и дурно пахнущий потом с головы до пят, ещё не мог отдышаться и вдруг совершенно сполз на пол и сел.

- Ты это... сам тащил? Без грузчиков?

Вавилонский кивнул.

- А что это?

- Антенна... Спутниковая антенна и будет лучше, если ты не станешь задавать ещё вопросов, поскольку я не знаю на них ответов.

- То есть, ты не знаешь: зачем она нам?

- Нет!!!

- Что ж, тогда попытаемся закатить. Думаю, по диагонали — прямо она не пройдёт.

Вдвоём они ухватились за края диска и с тяжёлым металлическим гулом стали проворачивать антенну в квартиру. Антенна ударила в верхний деревянный косяк и с треском разрезала его надвое. Посыпалась штукатурка. Но это уже было не важно. Антенну протащили в коридор и опрокинули на стену. Всё!.. Кларочка захлопнула дверь и тут же потребовала объяснений:

- И, всё-таки, я имею право знать...

- Не имеешь!

- Это уже наглость с твоей стороны.

- Пусть так, но это всё кое-что решит. Я тебя умоляю, Кларочка.

- Значит, вслед за марсианскими тараканами, ты решил исследовать непосредственно космос?

Вавилонский схватившись за спину со стоном сполз в кресло.

- Я ничего не собираюсь исследовать. Я только собираюсь оборвать вечное библейское проклятие.

- Ах, вот как! Ну, так бы и сказал. А то я в догадках теряюсь.

- Да-да-да! - Вавилонский вдруг ударил ребром ладони по креслу. - Не должно всё происходить так, как по накатанной колее. Человек имеет право остановиться и всё повернуть вспять. Мы ведь не твари безмозглые, а люди! Не может же каждый раз всё повторяться, как встарь, столетие за столетием, тысячелетие за тысячелетием, и если мы разорвём этот круг, то что-нибудь изменится к лучшему. И почему мы, каждый раз делая одно и тоже, допуская одни и те же ошибки, не сверяемся с книгами? Они написаны как раз для того, чтобы не повторять! Ведь они написаны не нами, а теми, кто прошёл всё это — мёртвыми людьми, мертвецами. Мы всюду живём с мертвецами. Мы их читаем, мы пишем буквами, которые они придумали, и мы говорим, даже, на языке мертвецов. Но, странно! Мы не замечаем этого!.. У нас что-то с мозгами и мы даже не понимаем, что если мы не можем обходиться без языка мертвецов, то мы не сможем обходиться и без их историй!

- А ты сможешь?

- Не знаю. Я только что к этому подошёл.

- Ты что-то задумал? Я поняла.

- Исчезновение, Кларочка. Банальное исчезновение. Точно такое же, какое совершали до меня массы людей.

Клара в недоумении пожала плечами:

- Ты хочешь уйти из семьи? И как же ты без нас?

- Нет, Кларочка. Я никуда не уйду и на веки вечные от вас не денусь. Уж поверь.

Клара вздохнула:

- Верю. Прими душ — от тебя пахнет, как от сантехника. Потом приходи на кухню обедать. Кстати, а где твой новый пиджак?

- Не помню. Где-то бросил вместе с плащом. В антенну, кажется.

- Из неё выпал только твой плащ, а пиджак... Жаль, это был очень хороший и дорогой костюм, и ты его потерял.

- Возможно, - Вавилонский смущённо сунул лицо в ладони. - Не мучай меня Кларочка, всё уже не важно... Постой, подай мне телефон — у меня спина разламывается, не могу дотянуться, но о своём исчезновении я должен сообщить кое-кому.

Несколько минут Вавилонский не решался набрать номер. Потому что объяснение с Расковым было неизбежно. А сказать нужно было совершенно другую вещь. Потом Вавилонский подумал, что следует всё-таки начать со слова «дружище» — он должен понять... Трубка прогудела тремя длинными гудками и включилась:

- Слушаю!

- Здравствуй, дружище.

- Кто это?

- Андрей.

- Вы решили не фамильярничать, Андрей Львович? И разговаривать со мной по-простецки? - В голосе Раскова появилось напряжение.

- Ах, Леонид Палыч, как-то не с руки нам дуться друг на друга из-за пустяков. Случайных пустяков! Мы же друг друга знаем со студенчества.

Трубка шумно подышала, потом вздохнула:

- Ну и что? Делу вашему я помочь уже не в силах. Сами понимаете. Не сочтите за обиду.

- Мне это уже не нужно, Леонид Палыч. Я решил проблему радикально. Я звоню вам по другому поводу. Хотел бы пригласить вас на собрание.

- Консилиум? Невозможно. Я занят.

- Я так и думал. Но это не консилиум. Я знаете ли решил уйти на покой.

Трубка помолчала безжизненно и удивлённо, потом хмыкнула с сарказмом:

- Хм, очень мудрое решение.

- Да-да. И жена настаивает. Хотел бы повидаться с вами, скажем, послезавтра в полдень. В последний раз. Будут и другие приглашённые, так что... вот так.

Опять продолжительное молчание, обдумывание, затем голос Раскова (будто делает одолжение):

- Хорошо. Я приду, пожалуй. Раз так торжественно вы решили «уйти на покой», то так и быть, провожу вас по старой дружбе...

Следующим был Кипарисов. Звонок к нему прошёл через Тугова и Вавилонский без всяких церемоний пригласил и его... Кипарисов тут же «заревел» по поводу разбитой головы и пообещал непременную денежную компенсацию. И Вавилонскому пришлось с минуту его обрывать, прежде чем он успокоился и понял, что Вавилонскому больше не нужны деньги ни на этом ни на том свете. Никакие!

- А что же? - глупо спросил Кипарисов, ещё не до конца доверяя альтруизму Вавилонского.

- Ничего. Ровным счётом ничего мне не нужно. Но мне бы хотелось, чтобы вы побывали на моём собрании...

Кипарисов стремительно согласился.

Собрание! Собрание! Эта мысль о собрании так же плавно вытекала из фатального плана «исчезновения». При чём Вавилонскому абсолютно не важно было сочтут его за сумасшедшего или нет. Первое, даже более желательно, чем второе, поскольку полностью подтверждает логичность гибели. Что взять с сумасшедшего?!..

Над последним звоночком он долго сомневался. Ему, видите ли, пришла мысль позвать священника на собрание. Использовать его как оттенок собственной речи, которую он хотел произнести перед уходом. Но это было собрание скорее врагов и недоброжелателей, а священник, надо полагать, должен был сыграть роль друга?

Вавилонский ещё подумал, потом перелистал справочник, нашёл три действующих городских прихода и одну часовню. Позвонил и трубку тут же взяли:

- Да.

- Здравствуйте, это приход Петра и Павла?

- Да.

- Простите за нескромность, но нельзя ли мне услышать самого настоятеля?

- Возможно, если нет службы, то он с вами поговорит. Как вас представить?

- Представьте меня: доктор Вавилонский — по неотложному делу.

В трубке раздался щелчок (его переключали), потом прошла минута и голос:

- Да, я вас слушаю?

И Вавилонский почувствовал, что не только не может ответить этому угодливому, но надрывистому голосу, но даже трубку держать не может, потому что задрожали руки. Он бросил трубку на рычаги и поразился тому, что произошло. Он среагировал на голос! Он был знакомый! Из каких-то старых, но очень неприятных воспоминаний, омерзительных воспоминаний, этот голос вырывался с надрывом... Откуда он его помнил? У него не было знакомых священников... Это всё нервы... Но, глупо, глупо!... И в тот же миг произошло чудо: телефон неожиданно зазвонил сам! Он с ужасом поднял трубку (ему показалось, что это звонок именно от туда).

- Алло?

- Здравствуйте. Вы только что звонили в храм?..

Вавилонский промолчал, потому что не знал что ответить.

Дата добавления: 2015-07-21