Оранжерея. 3 страница

- Как вы это устроили?

- Просто! Грядки на металлических ветвях. Очень удобно! И я даже взял патент. Потому что мне удалось разместить одну десятую гектара пшеницы на одном Хлебном Дереве! Представляете?

- Теперь представляю.

Я схлопнул ладони отряхивая от ржавчины, и, пятясь назад, попытался охватить взглядом всё Хлебное Дерево и представить его на вершине башни со стороны. Плывущие тонкие перья облаков в вышине проносились над вершиной; возникало головокружение и ощущение движения. В этот же самый момент гигантское железное дерево чуть встряхнулось и с неожиданным скрипом стало поворачиваться.

- А! Смотрите! – Горизонтов даже подскочил от восторга. – Часовщик начал ориентировать Хлебное Дерево на Солнце. Смотрите, смотрите! Вы видите?! И по-вашему чудовище может так поступать?

Дерево опять чуть вздрогнуло всей тяжестью и остановилось, осыпав нам на головы лёгкое облако из зёрен.

- Не топчитесь, только не топчитесь!

Горизонтов даже оттянул меня за рукав в сторону и тоже, как ребёнок стал восхищённо всматриваться в высоту своей безумной конструкции.

Поворот Дерева действительно впечатлял, как если бы среди леса я внезапно увидел подпрыгивающие пни или шевелящиеся ветви! Причём поворачивалось Дерево очень осторожно: в самом начале, чуть встряхнувшись — очень медленно, как бы прощупывая пространство, потом ускорилось, и в конце замедлилось и остановилось. Но это движение было бы обычным движением, как и движения всех механизмов и манипуляторов в башне, если бы внезапно у меня не возникло тоже самое ощущение что и утром. Каким образом возникало это ощущение я не могу сказать в точности и до конца. Просто оно возникало и всё, как движение человека мы не можем перепутать с движением животного. Причём ощущение это уже не казалось мне странным и бредовым несмотря на все уверения Горизонтова, а было действительно ощущением присутствия какого-то разума. Но неужели биолог не ощущал того же, что ощущал я?

- Послушайте, Горизонтов, а вы никогда не пытались представить себе Часовщика хотя бы гипотетически?

- Вы опять за своё? У меня нет таких расчётов при которых машина может обернуться в чудовище.

- Не в чудовище, а.. скажем.. в разумное животное, как мы с вами. И это гораздо серьёзней. И у вашей жены, как мне кажется, были такие расчёты.

- Вы опять о дневнике Нади? - Не отрывая взгляда от вершины Горизонтов отреагировал очень смешно. - Я не пользовался её расчётами.

- Ну это уже не новость. А вот о Часовщике она всё же говорила как о личности, а не о слизняке, и что бороться с этой личностью бесполезно.

- А! Это абстракция. И почему вы решили, что Надя могла знать больше меня? Мои записи, к вашему сведению, зашифрованы.

- И это я тоже знаю из её дневника. Но, возможно, Надя предчувствовала эту «абстракцию» и приводила доказательства вам. Не так ли? И заметьте: сразу после её смерти «абстракция» превратилась в Призрака, это очень странно, согласитесь. Он словно перестал бояться вашей жены, которая знала о нём и при которой, как я думаю, он не мог себя открыть по-настоящему. И это открытие вы постоянно исключаете.

- Этому есть объяснение нового вида. Но, раз уж вы настаиваете, мне нужно хотя бы взглянуть на этот чёртов дневник.

- Прекрасно! Но я передумал, поэтому дневник вы и не получите.

- Почему?

- Это вещдок.

Как и ожидалось Горизонтов мгновенно срезался и стал топтаться не понимая меня до конца, тем более, что свою мысль я стал развивать стремительно:

- Вы не отрицаете что в башне живёт Призрак?

- Это вид — я настаиваю.

- Согласен с поправками. Но обозначим его для начала как Призрак, поскольку открытие именно разумного вида вы отрицаете... Но вы не отрицаете, что действия Часовщика напоминают действия разумного существа?

- Естественно, как и любая машина!

- Пусть, так. Часовщик — это машина, Призрак — это вид. Не многовато? Вы не запутались?

Горизонтов опешил:

- Что вы хотите сказать?

- А то, что между ними существует прямая связь. И даже если она абстрактная, чего я не исключаю, то всё равно наводит на мысль о присутствии ещё кого-то. И это можно легко проверить.

- Как?

- Позвать его.

- Позвать?!

- Конечно. Вы каждый раз говорите мне о Часовщике как о личности. Вот только не многие эпитеты, которыми вы наделяете машину: многорукий, всевидящий, всезнающий, вездесущий. К тому же вы и сами предположили в лаборатории, что Призрак может нас слышать... Ага, попались? Что ж вы покраснели?.. И если этот ваш новый вид разумен, как и предполагала ваша жена, то он и сейчас может нас слышать, и понимать. Зовите!

Горизонтов растерялся:

- Шутите? Кого, собственно, вы собираетесь звать?

- Отчего же не позвать? Если он хотя бы ничтожно разумен, то он отзовётся, как отзывается даже собака на свою кличку.

Горизонтов задумался. Видимо совсем простые вещи лишённые чётких формулировок, алгоритмов и уравнений до него доходили дольше обычного. Потом вздохнул:

- Я не буду этого делать, поскольку это похоже на идиотизм.

- Мне тоже так кажется. Но побудьте хотя бы минуту идиотом, а не учёным. Но, хотя бы, ради смеха!

- Вы меня унижаете.

- Как хотите. Тогда я буду идиотом.

- Не буду вам мешать, - Горизонтов демонстративно заткнул мизинцами оба уха, - зовите – идиот.

Расставив ноги я сделал несколько крупных вздохов раскачивая дыхание, потом сложил ладони рупором и проорал сбивчивым и трескучим голосом:

- Часовщи-и-и-и-и!...

Признаюсь, Андрей Львович, что все эти рассуждения изначально были совершенно дилетантскими, вернее – идиотскими… Но вот результат оказался совершенно невероятным! Помню, что протяжный суффикс «щик» я так и не успел закончить. В этот же момент произошло вот что: башня первый раз как-то явно, очень чувствительно вздрогнула. Да! Это было именно тогда, когда я крикнул, даже не веря ещё в свою догадку! Она вздрогнула не так, как она вздрагивала при переключении каких-то механизмов внутри, а скорее пошатнулась. Словно какой-то гигант толкнул её плечом и сразу отошёл в сторону. Зеркала вдруг мелко и напряжённо прозвенели, а металлический ствол дерева качнулся и заскрежетал так, что зёрна пшеницы хлынули сплошным потоком, и что-то треснуло под ногами и тут же стихло. На крыше, как мне показалось, начался какой-то шелест и какие-то незаметные движения. Горизонтов вдруг попятился задом, отчаянно наступая на свои драгоценные зёрна, потом пришёл в себя:

- Что это?

Какое-то время мы ещё ждали повторения толчков, потому что сразу решили, что это землетрясение, но толчки больше не повторялись и я посмотрел себе под ноги – белая поверхность бетона чернильно прорезалась тонкой извилистой щелью. Ещё очень тонкой, может не больше лезвия бритвы, но, как мне показалось, она как бы надломила надвое крышу, потому что я прошёл по ней до самого края, до железного кругового ограждения, откуда, потом, посмотрел вниз. Башня была настолько высока, что лес слева, с тёмной рекой, выглядел сплошной длинной панорамой, словно картина, а деревянные домики внизу, справа, тянулись вдоль улицы от самой башни и походили на старые спичечные коробки… Никакого оживления в деревне не было заметно, несколько человеческих точек, как мураши, брели по пыльному асфальту и это не было похоже на панику. Я обернулся к Горизонтову:

- Это было не землетрясение.

- Нет? А что же?

Я пожал плечами и, сложив на груди руки, принял позу самодовольную и упрямую:

- Это Часовщик...

Горизонтов, потрепав очки на носу, промолчал; вздохнул и стал смотреть вверх на железные ветви с которых ещё осыпались зёрна с какой-то порхающей шелухой. Сказать ему было нечего.

- … Значит, ваша жена всё-таки была права по поводу чудовища? Ваш новый вид разумен?

Он обернулся. Вдруг так резко и необычно, как никогда. Мне даже показалось, что он сейчас вцепится в меня:

- Землетрясение! Это именно землетрясение! Я не могу разобраться пока, но это ничего не значит. Только (и здесь он неожиданно и быстро подошёл ко мне, встал на цыпочки и потянулся взглядом в моё лицо), вы бы не могли больше не звать его?

- Да вы просто трусите.

- Послушайте! – он, вдруг, взвился. – Если это действительно то, о чём вы думаете и то, о чём писала Надя, - я прошу вас больше не говорить о нём!

Он неожиданно сжал маленькие кулачки и затрясся.

- Ах, вот в чём дело! - я рассмеялся. - Ну, тогда попытайтесь меня остановить.

- Вы смеётесь?

- Конечно! Вы меня смешите.

- Это не смешно.

Тогда я взял и рассмеялся – злобно, с натугой, хотя не должен был этого делать, но знаете, Андрей Львович, всякие запрещения обычно выводят меня из себя.

Собаки-мутанты появились неожиданно. Видимо они оказались встревожены не меньше нас сотрясением башни. Хотя чего-то подобного я ждал, но, знаете, легче предполагать, чем видеть на самом деле. Тем более что мутанты стали показываться со всех сторон сразу и я, вдруг, сообразил, что они выходили из тех самых зеркальных трапециевидных домиков разбросанных в шахматном порядке по всей крыше. Я остолбенел! Честное слово: у меня подкосились ноги от ужаса (вот уж не думал, что огромная стая может так напугать). Несколько секунд я обескуражено ждал какого-то резкого движения, броска, агрессии. Но агрессии не последовало. Собаки-мутанты вели себя вовсе не так, как положено вести собакам. Во-первых, они неожиданно остановились, увидев и окружив меня, а во-вторых, они не издавали никаких звуков. Я ещё был не в силах сбросить с себя оцепенение, но меня уже с интересом рассматривал какой-то пёс (для удобства я всё же буду называть их иногда собаками, потому что в тот момент мои ощущения были крайне смешанными). Как-то странно и почти по-человечески он поймал мой взгляд и стал с интересом рассматривать. Глаза у самого пса были чёрными, с каким-то неестественным разрезом в уголках и, хотя в них не было неприязни, это меня не спасло от дрожи в коленках. Причём Горизонтов будто и не обратил внимание на их появление. О чём-то думая он прошёл зигзагом меж мутантов и только потом, вспомнив обо мне, обернулся:

- Вы что, боитесь собак?

Он ещё посмотрел на меня и вдруг сообразил:

- Ах, вы думаете что они могут броситься на вас? Но этим вы меня снова оскорбляете.

- Это как же?

- Это разумные собаки! А теперь продолжайте смеяться. Смейтесь! Ну же!

Горизонтов обиженно отвернулся сунув руки в карманы.

- Хорошо. Я не буду. Откуда они взялись?

- Они вышли из своих домов. Видите? Они здесь живут и это их дома.

Не оборачиваясь он нервно качнул головой в сторону зеркал. Я промолчал, признаюсь, больше от того, что я действительно опасался — ничего не понимал. Как не понимал, что собаки могут жить отдельными семьями, время от времени подниматься на задние лапы (потому что им так удобней), прислушиваться к разговору и, даже, как будто задумываться. Это было выше моих сил. И это мне предстояло ещё узнать. Но я уже тогда почувствовал себя вовсе примитивным, когда одна из собак встала на задние лапы и подошла ко мне — обнюхала совершенно по-собачьи, но вот лапу она протянула и пощупала край моей штормовки пальцами коротышками с чёрными когтями совсем не по-собачьи. Потом опустилась на все четыре лапы и отошла чем-то удовлетворённая. Я тоже осторожно сделал шаг назад:

- Горизонтов, мне кажется собаки хотят чтобы вы их представили. Так, сказать, по-дружески. Ведь они не агрессивны?

- Какая прозорливость!

Горизонтов быстро обернулся:

- Это Лавр. Он любит ходить на двух лапах и ощупывать предметы, вы уж его извините… А где же Лора? Лора! Лора!

Через секунду показалась и Лора. Она выделилась из стаи тем, что тут же встала на задние лапы и сразу же пошла. Неуклюже, но всё-таки спокойно и как-то привычно подошла к биологу и тоже стала с интересом меня рассматривать. Вообще, эти две собаки — Лора и Лавр — довольно заметно выделялись из стаи. В отличии от других у них не было даже рудимента хвоста, морды у них были сильно приплюснуты, а задние лапы выглядели мощнее и длиннее передних, что придавало неуклюжесть, поэтому собаки и норовили выпрямиться в отличии от остальных. И, самое главное, что меня ужасало больше всего, у этих двух собак полностью отсутствовала шерсть, а лапы больше походили на обрубки пальцев. И особенно ужасно это выглядело, когда Лора сжимала этими обрубками надкусанное яблоко, а яблоко кровоточило и капало под ноги.

- А это и есть Лора. Она у нас обожает яблоки, а ещё является женой Лавра. И они, мне кажется, очень влюблены друг в друга.

- Влюблены?!

- Да. Разумные существа иногда испытывают такие чувства. Но это не единственная семья – их несколько в стае. Хотя стаей это уже не назовёшь.

Я сухо прокашлялся:

- Хороша стая. Может, они ещё и разговаривают у вас?

- Нет-нет, они пытаются, но пока это лепет младенца.

Я буквально задохнулся от изумления. Лепет младенца! Можно было предполагать что угодно, но такое!.. Мой взгляд вцепился в лица собак, страшных и, одновременно, странных. Я ничего не видел подобного и все изгибы лица (скорее это были лица, а не морды), невозможные сочетания не сочетаемого животных и человеческих начал, я бы не смог объяснить подробно, как не смог бы объяснить, что кто-то, кроме человека, ещё мог говорить на земле! Но можно, пожалуй, объяснить так: собачьи лица были похожи на кожаные маски, надетые на головы людей карликов. Только очень хорошие маски, в которых могут двигаться и челюсти, и язык, и веки… В общем, в этом было что-то отвратительное, что-то непривычно-неестественное. Впрочем, судите сами: все собаки были средних размеров и почти без шерсти. Без шерсти! Кожа собак была ярко розовой с мелкими складками на шее и в сочленениях мышц, вместо хвостов — рудименты. А у Лоры и Лавра, как я уже и говорил, они и вовсе отсутствовали, и, кроме того, Лора и Лавр ходили на задних лапах. Так почему же, по идее, им ещё и не заговорить?! Это похоже на превращение, но оно происходило прямо на моих глазах!

- Превращение, - произнёс я уже вслух. – Так, значит, собаки становятся разумными, раз они пытаются говорить?

- Пытаются, и с каждым поколением они будут произносить всё лучше и лучше.

- Ух! – я наконец выдохнул, потому что говорящие собаки наконец-то из абстрактных существ стали превращаться в нечто осязаемое и очень близкое.

- Посмотрите, - Горизонтов вдруг сделал жест и погладив Лору по голове ловко сунул её в рот пальцы и раскрыл пасть, - у этих собак язык и устройство зубов ещё недостаточно и скорее напоминает высших приматов. Заметили? Смотрите какие у них плоские коренные и почти нет клыков. Такая собака-мутант не сможет ни укусить вас как следует ни разорвать. Но и для совершенной речи этого недостаточно – язык слишком толстый, вы видите? Но их дети и внуки, будут уже говорить внятно – это я вам обещаю. Правда, я ещё не решил стоит ли их учить русскому, или дать возможность развития собственной лингвы. Ведь, как и у всех разумных существ, у них свои понятия об окружающем мире.

- Свои понятия? Как это может быть?

- Просто. Оглянитесь вокруг, взгляните глазами моих мутантов: вы же видите, что мир имеет круглую форму и обрывается по краям в бездну, дальше только пространство ветра и облаков. Вам понятно, что это всего лишь башня, но собаки выросли в этом мире и ничего больше не видели. Это их бытие.

- Похоже понятия их будут примитивными — Земля стоит на трёх китах?

- Нет-нет, китов они тоже не видели.

- Тогда, что?

Горизонтов пожал плечами:

- И мне это ужасно интересно.

- И мне.

- Вот видите, - неожиданно просиял биолог и проговорил очень серьёзно. – Значит, выходит, когда-нибудь они напишут свою Библию, о том, как земля была «безвидна и пуста и дух бога витал над пучиной». Как считаете?

Меня вдруг что-то кольнуло внутри. Странное смещение понятий времени и пространств поразило меня. И мне вдруг подумалось, что я нахожусь при каком-то сотворении мира, потому что никто не знает, как сотворяются миры на самом деле. И не сотворяются ли они именно так?! С какой-то странной, кропотливой любовью, с дотошным прорисовыванием морей и континентов тонкой кистью на стеклянном шаре, в безобразном кормлении тараканов и змей, в немыслимом и ужасном убийстве и пожирании существ друг другом, и только ради того чтобы в один прекрасный день возникло бытие? Неужели такое может быть?! Но я ещё раз подчёркиваю – я вовсе не сошёл с ума, просто я так подумал…

- Я не считаю, что это будет Библия.

Горизонтов вздрогнул:

- Почему?

- Потому что человеческие фантазии неисчислимы. Это может быть другая книга.

- Браво! Именно другая!..

Горизонтов даже в ладоши хлопнул от восторга.

-.. Но, знаете что? Всё, что бы это ни было, это будет всё же осмысление возникновения бытия.

- Несомненно, - мне оставалось только согласиться, но здесь же мне стало сразу смешно. - А как вы объясните человеческий геном, благодаря которому и началось для них бытие? А? По сути — они питаются людьми.

Я усмехнулся, причём так обречённо, что Горизонтов опять съёжился, но ответил всё же очень просто, чем и поразил:

- А вам кто-нибудь объяснял причину возникновения человеческого бытия? А вы помните, как бог поливал землю своей кровью? Кого мы едим?

Я промолчал. Но по той же самой «сути» наш разговор стал до смешного напоминать разговор каких-то библейских персонажей, которые настолько огромны и историчны, что не хватало только какого-нибудь Матфея для записи. И я тут же попытался отогнать от себя наваждение:

- Послушайте, все эти дурацкие мысли о вечности, ведь опять окажутся ложью, если ваши разумные мутанты создадут Библию. Ведь механику этого процесса бытия они никогда не узнают. Это всё равно, что заглянуть в страшную бездну. Значит они никогда не узнают, как вы раскапываете могилы, тащите мертвецов, как разлагаете мертвецов и скармливаете их своим бесчисленным тварям. То есть, собачья Библия снова окажется стерильной и разум объяснится Святым Духом?

- Механика? - Горизонтов вдруг поднял палец. - Вы только что выдвинули интересную мысль. Прямо Ницше и мысль о бездне. И знаете, что?

- Что?

- Я покажу эту механику. Всему собачьему народу покажу! Ведь это конец и терять мне нечего! И это будет великий эксперимент, потому что я покажу им бездну! То есть то, во что никто и никогда не заглядывал!

При этом Горизонтов вдруг присел и сделал такой реверанс в сторону собак, что они отшатнулись. Мне стало не по себе.

- Что вы хотите сделать?

- То что вы хотели видеть, товарищ следователь!

- А что я «хотел видеть»? - Я моргнул нервно и теперь уже сам стал съёживаться.

- Мертвецов! Идёмте!

- Идёмте, - произнёс я машинально и тут же очнулся, - или нет, постойте, что вы имеете в виду? – мне вдруг машинально захотелось каким-то образом предварить, подмять под себя неожиданность. – Как это?

- Только так, как вы к этому отнесётесь... И они.

Горизонтов снова прошёлся меж собак. Протянул руку и погладил Лору по розовой голове. Лора посмотрела на него как-то внимательно, повернулась вслед за ним косолапо и стала откусывать с чавканьем куски яблока, разбрызгивая красные капли. Биолог о чём-то задумался, потом вдруг торжественно и смешно спросил:

- И вот вы дошли до самой сути, товарищ следователь. Вы увидели всё и узнали даже больше чем нужно. И сейчас, когда мы находимся на пороге эпохального собачьего эксперимента, я бы хотел спросить вас: что будет с биотроном?

- В каком смысле?

- Понимаете, если работа будет прервана сейчас, то она больше не возродится. У меня не хватит на неё жизни.

- А, вот вы о чём! Его просто закроют.

- А со мной?

Я замешкался. Понятно было только одно, Горизонтов пытался быть важным и убедительным, и, возможно на самый этот эксперимент — открыть собакам тайну бытия — он пошёл только для того, чтобы попытаться в последний раз убедить меня и отсрочить свой приговор и приговор своему биотрону... На мгновение мне захотелось сказать что-то резкое, съязвить, но в последний момент мне удалось сдержаться, чтобы всё не испортить разом:

- Хватит, Горизонтов, я пока ничего не собираюсь закрывать.

- Что ж, извините. Мне просто хотелось знать ваше отношение.

- Если вы хотите знать моё отношение, то вот вам моё отношение: я не знаю, как к вам относиться. До какого-то момента я думал, что просто растерзаю вас, заработаю на вашем деле и звание и должность. Но теперь думаю возможно, вы гений, и не мне вас судить и что-то решать, но…. Какой-то уж вы беспросветный гений. И я не знаю, как к вам относиться теперь. Но вы же понимаете, что моё отношение не исключает последствий для вас?

- Понимаю.

- Вот и хорошо. Так, где ваши мертвецы? - меня вдруг обуяла твёрдость.

Горизонтов постоял нешелохнувшись, подумал, потом повернулся:

- Здесь. Идёмте со мной. Да и вы тоже не отставайте.

Он махнул в сторону стаи, но из всех собак за ним поплелась только верная и кривоногая Лора с кровавым яблоком.

Признаться, мне не хотелось, очень уж не хотелось заглядывать в эту бездну, но как поступить иначе я не знал…

Горизонтов провёл меня к нескольким длинным, прямоугольным ящикам, стоящим как бы веером на метровых железных столбах вокруг Хлебного Дерева и назначение которых я до сих пор не знал. Он постоял в нерешительности, и видимо выбирая. Потом показал на один:

- Я думаю этот. Здесь будет яснее, - рукавом халата он смахнул пшеничные зёрна с ящика. - Это контейнеры и в них находится то, за что вы меня собственно и возненавидели, - он постучал по крышке контейнера. – Контейнеры чугунные и абсолютно герметичные. Чтобы открыть нам придётся стравить давление. Вы готовы?

- Стравливайте.

Горизонтов потянулся к дальнему краю на торце контейнера и с глухим стуком опустил какой-то рычажок, раздался странный и резкий «выдох» клапана и мгновенно воздух разразился тошнотворной вонью. Я отшатнулся. Горизонтов улыбнулся кисло:

- Вы ожидали чего-то другого?

- Нет… Почему они герметичны?

- В контейнере поддерживается температура и влажность для идеального и полного разложения, чтобы не повредить геном человека и трупных червей…

- Червей?

- Это личинки мух и они нужны для кормления птиц.

- Да вы с ума сошли!

Горизонтов хмыкнул, как-то обречённо:

- Вот видите, вам уже не нравится природа вещей. А ведь мысль о бездне выдвинули всё-таки вы, а не я.

Он опять потянулся к рычажку и переложил его в обратную сторону. Что-то щёлкнуло.

- Теперь крутите крышку.

Я сразу замешкался, – мне стало страшно и неудобно. В какой-то момент я даже струсил и хотел было остановить всё, лишь бы не дотрагиваться до неё, но биолог, не дождавшись моих действий, сам толкнул крышку…. Крышка скрипнула тяжело проворачиваясь на каком-то центральном шарнире и раскрыла контейнер развернувшись поперечно крест-накрест.

- Смотрите.

Он отошёл беспечно опустив руки вдоль красного вызывающего халата, предлагая мне теперь самому понимать то, что понять в сущности невозможно.

И именно в этот момент, Андрей Львович, я вдруг отчасти всё-таки кое-что понял. Понял наконец не философски, а зримо и осязаемо всю значительность Ницшеановской мысли о бездне, в которую лучше, как говорится, не смотреть. Как это не смешно, но это я говорю со всей прямотой, потому что дрожащей рукой я нащупал тогда в кармане платок и зажав нос только так смог подойти и заглянуть в контейнер. Сделал я это очень быстро, чтобы не успеть ни о чём подумать и чтобы не успеть испугаться (это самый верный способ) и бездна, как и обещалось Ницше, не откладывая тут же взглянула на меня мёртвым глазом. Мёртвым! Вот чем бездна ошарашивает и пугает нас!

Это был почти скелет. Лежал он вытянутый со сложенными на груди руками и был словно покрыт белесой изморозью. «Изморозь» шевелилась и осыпалась кусками то со лба, то с костей, и это была сплошная шевелящаяся масса личинок каллифорид. Из контейнера шло сильное тепло и какой-то тихий и плотский звук похожий на шелест, который создавали эти миллионы трепещущих тварей. Они были всюду, они буквально облепили труп и уже почти сожрали его оставив только концы пальцев с почерневшими костями фаланг и видно уже не интересные, и края проваленных глазниц и лобную кость. Всё остальное было чёрным и блестящим от влаги и черви неутомимо двигались будто живым покрывалом и больше всего их было под рёбрами, там, где ещё не были до конца сожраны внутренности. Причём влаги в контейнере действительно было много и она покрывала словно потом металлический периметр и будто сочилась каплями и волосяными струйками. Кроме того, по периметру внутри контейнера-гроба были укреплены какие-то коробочки приборов, протянут кабель и тонкий позеленевший трубопровод из меди. Какая практичность! Наконец я не выдержал и отошёл от контейнера. Мне захотелось кашлять, чтобы что-то выдавить из себя гадкое и вонючее и некоторое время я кашлял до тошноты, будто из меня вылезал и вылезал какой-то длинный червь. Потом всё же пришёл в себя:

- Рассказывайте. Что это за гадость вы изобрели?!

- К вашему сведению: это моя жена.

- Кто?! – Меня как молнией ударило. – Но это же безобразие! Что вы делаете? Что вы делаете со своей женой, Горизонтов?! - Я попятился от контейнера так, словно сейчас она из него выпрыгнет. - Уж свою-то жену вы могли бы похоронить по-человечески! Вы же просто маньяк!

- Вы опять за своё, - Горизонтов нервно вздохнул. - Все процессы замкнуты в башне. Это как бы отдельная планета и всё, что находится в ней, можно похоронить только в ней.

- Это так вы себе представляете похороны?

- Других здесь не может быть.

- Не может?! Послушайте, а если бы я умер там, на вашей живодёрне...

- Это не живодёрня. Это сектор номер три.

- Да, плевать, какой это ваш сектор! Если бы я не пришёл в сознание и умер, то вы бы меня так же похоронили?

- Так же. У меня есть свободный контейнер.

- Чёрт, - у меня опустились руки и я не нашёлся что ответить.

Лора стала подпрыгивать возле контейнера и пытаться заглянуть во внутрь. Зацепилась и подтянувшись сунула морду и тут же с визгом отскочила.

- Все по домам! Все! - Горизонтов вдруг с силой хлопнул в ладони и собаки, вздрогнув, стали разбегаться по своим зеркальным домикам. Просто удивительная дисциплина! Но отчасти страх Лоры, страх от увиденного, словно молнией пронёсся по всей стае и произошло это так быстро и крыша настолько стремительно опустела, что я услышал в возникшей тишине тихий порыв ветра на металлических ветвях Хлебного дерева. Ветер опять всколыхнул пшеничные космы и клубок зёрен осыпался в червивую и смрадную массу контейнера. И правда я до сих пор не понимаю, почему именно в этот миг биолог передумал и не стал показывать собакам «бездну».

- Нет. Вы так до конца и ничего не поймёте. - Он вдруг с отчаянием взмахнул рукой. - Вы дошли до самой сути, но так и не поняли, что башня это отдельная планета и весь круговорот веществ происходит на ваших глазах. Вы хотели это видеть? Смотрите!

Он подошёл к контейнеру и уперевшись локтями в чугунный борт сцепил пальцы рук замком прямо над шевелящейся червивой массой:

- Разница лишь в том, товарищ следователь, что вы ничего не видите кроме своей жизни, а о том, как смерть превращается в жизнь вы и знать не хотите... Смотрите: вот этот прибор фиксирует температуру среды в контейнере и Часовщик регулирует обогреватели так, чтобы трупные черви выживали. Вот эти две металлические воронки — форсунки для впрыскивания воздуха и воды в нужной пропорции. Слева у изголовья трупа, где вы видите полусферу с множеством отверстий, находится лабиринт. В полусфере сложная система ходов вроде улитки и по ним созревшие мухи инстинктивно продвигаются в широкую серебряную трубу по которой, затем, опускаются на серпантин, где и становятся добычей пауков, змей и ящериц. А вот этот трубопровод из меди проводит и в оранжерею и на серпантин фибринозную кровь и все продукты разложения трупа в жидкой фракции. Тонкие трубочки-капилляры орошают человеческими тканями все виды растений в башне начиная от сине-зелёных водорослей и заканчивая Хлебным деревом.

- Значит, пшеница тоже имеет у вас привкус человеческого тлена? - мне стало отчаянно противно.

- Если вам так хочется думать.

- Мне бы не хотелось «думать», но вы меня заставляете.

Я разглядывал труп. Вернее скелет, потому что он был почти изъеден до костей кроме нескольких мест и был словно неестественно собран из каких-то чёрных, влажных веток, и только светло-коричневые зубы в длинном оскале притягивали взгляд, как притягивает взгляд предмет охваченный каким-то глухим звучанием как раскрытые клавиши пианино или аккордеона. Под плечевыми суставами и на сползшем на затылок остатке скальпа можно было разглядеть длинные заплесневелые волосы.... Я обошёл контейнер, помнится, несколько раз, чтобы что-то до конца себе уяснить и понять. Но, как вы понимаете, всё это всё равно не укладывалось в голове, как не укладывался и сам Горизонтов со своим извращённым мозгом. Он даже в какой-то момент понял меня и отчаянно всплеснул руками:

- Я знаю! Знаю — вам всё это очень трудно понять. Вернее вам совсем ничего непонятно. Но вам кажется, что вы знаете всё, так и не открыв ни одной тетради с расчётами, чертежами и формулами.

- Причём здесь формулы?..

Горизонтов прыснул и рассмеялся.

-..Почему вы смеётесь? Потому что я не биолог?

- Потому что вы дошли до самого конца, товарищ следователь, и вы посадите меня в тюрьму, и вы прекратите мою историю раз и навсегда — терять мне уже нечего. Но как вы прекратите и посадите в тюрьму историю сотворения мира?

Дата добавления: 2015-07-21