Переезд Оратория в Дом призрения

Во второе воскресенье октября, посвящённое Материнству Девы Марии, я сообщил моим ребятам, что Ораторий перемещается в Дом призрения. При первом известии началось некоторое волнение, но когда я сказал им, что там нас ждёт просторное помещение, только наше, где можно петь, бегать, прыгать и проводить досуг, это им понравилось. Каждый с нетерпением ждал следующего воскресенья, чтобы увидеть новое место, уже давшее пищу воображению. В третье воскресенье того октября, в день, посвящённый чистоте Д[евы] М[арии], вскоре после полудня толпа юношей разного возраста и положения побежала в Вальдокко посмотреть на новый Ораторий.

– Где же Ораторий, где дон Боско? – спрашивали они повсюду. Никто не мог им ответить, поскольку никто из соседей слыхом не слыхивал ни о доне Боско, ни об Оратории. Вопрошавшие, решив, что их разыграли, стали кричать и перешли к требованиям. Местные, считая себя оскорблёнными, отвечали угрозами и ударами. Дело принимало суровый оборот, когда я и богослов Борель, услышав шум, вышли из дома. При нашем появлении умолкли все крики и споры. Ребята окружили нас толпой, спрашивая, где Ораторий.

Я им сказал, что настоящий Ораторий пока не закончен, пусть пока заходят ко мне в комнату: она просторная и прекрасно нам подойдёт. Действительно, в то воскресенье всё прошло достаточно неплохо. Но в следующее воскресенье к прежним ученикам добавилось немало соседских ребят, и я не знал, где всех разместить. Комната, коридор, лестница, всё было забито ребятами. В день Всех Святых я исповедовал с богословом Борелем, исповедаться хотели все, но что делать? Нас, исповедников, было всего двое, юношей – более двухсот. Один хотел разжечь огонь, другой старался потушить. Одни несли дрова, другие – воду, ведро, щипцы, совки, кувшин, тазик, стулья, обувь, книги – всё было перевернуто вверх дном, пока они наводили порядок.

– Так продолжаться не может, – сказал мой дорогой богослов, – следует обустроить более подходящее место.

Однако мы провели шесть выходных дней в этом тесном помещении – в комнате над передней первого входа в Дом призрения.

Тем временем мы побеседовали с архиепископом Франсони, и он понял важность нашего замысла. «Идите, делайте то, что считаете полезным для душ, – сказал он нам, – я даю вам все полномочия, какие могут понадобиться. Поговорите с маркизой Бароло: возможно, она сумеет выделить вам какое-нибудь подходящее помещение. Но скажите мне, разве эти юноши не могут ходить в свои приходы?»

– Большинство этих ребят – нездешние, в Турине они проводят лишь часть года. Они даже не знают, к какому приходу относятся. Многие из них плохо устроились, разговаривают на малопонятных диалектах, поэтому плохо понимают других, а другие – их. Причём некоторые уже большие и стесняются ходить в один класс с маленькими.

– Значит, – ответил архиепископ, – необходимо отдельное место специально для них. Ступайте же. Я благословляю вас и ваш замысел. Если чем могу быть вам полезен, то приходите, всегда сделаю, что смогу.

Мы действительно пошли побеседовать с маркизой Бароло, и, поскольку Больничка была закрыта до августа следующего года, милосердная дама согласилась на то, что мы пока приспособим под часовню две просторные комнаты, предназначенные для отдыха священников Дома призрения (когда они туда переедут). Итак, попасть в новый Ораторий можно было оттуда, где сейчас дверь в больницу; по маленькой улочке, отделяющей названное строение от Дома Коттоленго[57], подойти к нынешнему жилищу священников и по внутренней лестнице подняться на 4-й этаж.

Там находилось место, предназначенное Божественным Провидением для первой церкви Оратория. Ораторий стал носить имя св. Франциска Сальского по двум причинам: 1) потому, что маркиза Бароло мечтала основать священническую конгрегацию под таким названием и в связи с этим заказала портрет святого, на который до сих пор можно любоваться у входа в помещение; 2) потому что наше служение требует немалого спокойствия и благодушия, и мы поручили себя заступничеству этого святого, чтобы он вымолил для нас у Бога благодать подражать ему в его исключительной кротости и в завоевании душ. Мы прибегли к его защите ещё по одной причине: чтобы он с небес помогал нам подражать ему в борьбе с заблуждениями против религии, особенно – с протестантизмом, который начал коварно просачиваться в наши земли, прежде всего в город Турин.

Поэтому в 1844 году, в день 8 декабря, посвящённый Непорочному Зачатию Девы Марии, с позволения архиепископа, в самое холодное время года, среди высоченных сугробов – а снег всё шёл и шёл, – была благословлена желанная часовня, совершена святая месса, многие юноши исповедались и приняли причастие. Я совершил священные обряды, отдав должное слезам утешения, поскольку мне казалось, что дело Оратория окрепло – дело, имеющее целью занять самую отверженную и опасную молодёжь после исполнения религиозных обязанностей в церкви.

Дата добавления: 2015-07-20