Рукоположения в священный сан – Священство

В год смерти Комолло (1839 г.), на третьем году изучения богословия, я получил тонзуру и рукоположение в четыре младших [чина]. После того года у меня родилась мысль попробовать добиться того, что в те времена разрешалось весьма редко: заниматься во время каникул. С этой целью, никому ничего не говоря, я обратился лишь к архиепископу Франсони, испрашивая разрешения изучать трактаты 4-го года на каникулах, а в следующем учебном году, 1840-м, завершить пятилетний курс. В качестве обоснования я привёл зрелый возраст: мне исполнилось 24 года.

Святой прелат принял меня очень по-доброму и, проверив результаты моих экзаменов, сданных ранее в семинарии, оказал мне испрашиваемую милость при условии, что я возьму с собой все трактаты, предусмотренные для курса, который я желал пройти заочно. Богослов Чиндзано, викарий моего округа, был уполномочен исполнить волю владыки. За два месяца я тщательно изучил предписанные трактаты, и на поставления, приуроченные к осеннему quattuor tempora[42], был допущен к рукоположению в субдиаконы[43]. Теперь-то, зная, какие добродетели необходимы для столь важного шага, я убеждён, что не был достаточно к нему подготовлен. Но никто не заботился напрямую о моём призвании, поэтому я посоветовался с доном Кафассо, тот велел мне продолжать, полагаясь на его слово. Во время десятидневных духовных упражнений в Миссионерском доме в Турине я приступил к генеральной исповеди, чтобы исповедник мог ясно представить себе мою совесть и дать мне надлежащий совет. Я мечтал завершить учёбу, но трепетал перед мыслью, что свяжу себя на всю жизнь, поэтому окончательное решение хотел принять лишь с полного согласия исповедника.

С тех пор я всегда всеми силами старался следовать наставлению богослова Бореля: призвание сохраняется и совершенствуется благодаря уединению и частому причащению. По возвращении в семинарию я был зачислен на пятый курс и назначен префектом – наивысшая должность, на какую может подняться семинарист.

На Sitientes [44] 1841 года я стал диаконом, в летние tempora должен был быть рукоположен во священники. Но днём истинного потрясения оказался тот, когда мне пришлось навсегда покинуть семинарию. Воспитатели меня любили и постоянно выказывали мне знаки своего благоволения. Товарищи были ко мне очень привязаны. Можно сказать, я жил ради них, они жили ради меня. Если кому требовалось сбрить бороду или обрить макушку, тот бежал к Боско. Если кому была нужна священническая беретта, понадобилось сшить или залатать какое-либо одеяние, тот обращался к Боско. Поэтому расставание оказалось для меня очень болезненным: разлука с местом, где я провёл шесть лет; получил воспитание, образование, церковный дух и всевозможные знаки добра и любви, какие только можно пожелать.

Днём моего рукоположения был канун Пресвятой Троицы[45], я служил первую мессу в церкви Св. Франциска Ассизского, где ответственным за собеседования был дон Кафассо[46]. Меня с огромным нетерпением ожидали на родине, где многие годы не совершалась первая месса, но я предпочёл отслужить в Турине, без шума, и могу назвать этот день самым прекрасным в моей жизни. В Memento [47] той достопамятной мессы я в знак преданности упомянул всех моих профессоров, благодетелей в духовных и преходящих делах, и особенно оплакиваемого дона Калоссо, которого я всегда вспоминал как великого и неоценимого благодетеля. В понедельник я отправился служить в церковь Пресвятой Девы Марии Утешения, чтобы возблагодарить Великую Деву Марию за бесчисленные благодеяния, постоянно вымаливаемые Ею для меня у Божественного Сына – Иисуса.

Во вторник поехал в Кьери и отслужил мессу в церкви Св. Доминика, где до сих пор обитал мой старый преподаватель дон Джузиана, ожидавший меня с отцовской любовью.

Во время мессы он всё время плакал от умиления. Я провёл с ним весь тот день, который могу назвать днём в раю.

В четверг, в торжество Corpus Christi (Тела Христова), я порадовал своих земляков, спел мессу и возглавил процессию по случаю торжества. Настоятель пожелал пригласить на обед моих родственников, клир и главных людей посёлка. Все разделили это веселье, поскольку мои сограждане очень любили меня, и каждый был рад тому, что идёт мне на пользу. Вечером того дня я вернулся в семью. А когда я был рядом с домом и заметил место, приснившееся мне в возрасте примерно девяти лет, то не удержался от слёз и сказал: «Как чудесны замыслы Божественного Провидения! Бог воистину взял от земли бедного мальчика, чтобы усадить его с начальствующими народа его».

Дата добавления: 2015-07-20