Нижние чины 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка 3 страница

В следующем 1859 г. на р. Уссури казаки-забайкальцы основали станицу Козловскую и ряд поселков — Аргунский, Венюковский, Верхне-Никольский, Графский, Ильинский, Княжеский, Лончаковский.

Первыми жителями пос. Аргунский (первоначальное на­звание Кисе­левский) были 4 семьи переселенцев-казаков. В по­следующие 1860-1862 гг. сюда прибыло 14-15 семей, и таким образом образовался поселок в 20 дво­ров. По воспоминаниям первых поселенцев, они построили избы, разработа­ли огороды и пашни. Все это — с большими трудностями, приходилось не раз голодать, употреблять в пищу одну рыбу, а то и при­мешивать в кушанье тра­вы. Рыбы было много, но ловили ее «первобытным способом», усовершенствованных рыболовных орудий не было, но даже если бы и были, сбывать рыбу было некуда. Пашни и огороды затопляло наводнением, люди в 1869 г. переселились на р. Кию, но и там были постоянные навод­нения, и они перебрались в Южно-Уссурийский край13.

Жители пос. Венюковского также сетовали на постоянные невзгоды в первые годы жизни на р. Уссури — жили в землянках, вырытых на берегу. Кругом была непроходимая тайга, не позволявшая разрабатывать землю и отпускать пастись скот, т.к. последний буквально заедали тигры. И лишь спу­стя 5-6 лет удалось понемногу разработать землю, посеять хлеб. При разра­ботке пашни использовали традиционные методы — землю расчищали от де­ревьев, раскапывали кирками и копанем, распахивали сохой-рогалюхой и са­баном. В этот период летом терпели сильный голод — приходилось питаться грибами, кореньями, травой, желудями. Зимой было легче, т.к. ловили со­бо­лей, хорьков, белку, коз. Их добывали традиционными спо­собами: коз лови­ли при помощи пастей и ям, на пушных животных ставили ловушки (кулемки). Шкурки последних продавали в Казакевичево, где и приобретали муку. До пос. Венюковского ее везли по льду Уссури на санках, по 4-5 пу­дов. К лету хлеб заканчивался, а заработать было негде. К тому же казаки выполня­ли бесплатно возложенные на них повинности — возили почту и должност­ных лиц, на что уходило немало времени14.

Казаки пос. Верхне-Никольский почти все свое имущество оставили на родине, в Забайкалье. Очевидно, таким было распоряжение начальства. Как вспоминали первопоселенцы, за провиантом, не имея скота, ходили пеш­ком, в ст. Козловскую. Обратный путь занимал много времени «...и потому остав­шиеся дома нередко умирали с голоду. Не сладко жилось им первые годы. Землю разрабатывали заступами. Строго следил за разработкой земли командир дивизиона Марков, определяя раз­работать в день на душу 1 сажень ширины и 40 длины земли.Объезжая по полям, возил пучок розог, и если захватит севших отдыхать мужчину или женщину,... сыпал 50 розог… Ближайшие соседи… были гольды, с которыми жили… мирно, ра­ботая у них день за горсть буды»15.

В пос. Ильинский забайкальцы приплыли на лодках в июле 1859 г. На 15 лодках поместилось 40 семей. Начали строить балаганы; 1 балаган на 3-4 семьи. Затем стали рубить лес на избы; бревна таскали на себе — выстроили 6 домов для 40 семей, так и прозимовали. Продуктов не хватало, стали за­­-
рабатывать у живших здесь китайцев чумизу и рыбу — китайцы платили по 1 чашке чумизы (1 фунт) в день и 1 рыбину в день (при ловле рыбы). Осенью по льду ходили за продук­тами, с санками, в казачий пос. Винниково, в пути были 14-15 дней; 1 человек притаскивал 1 мешок муки не более 4-х пу-дов... Потом появились лошади, стали разрабатывать пашню, но лошадей было мало, больше работали кольем и лопатами, но не было семян. Весной была цинга, несколько человек умерло. Сеять начали только в 1861 г., но урожаи были плохие; корчевать было трудно — дожди, сырость, комар, мошка, пауты (оводы). Зимой стали охотиться — добывали соболя, выдру, лисицу, хорька, а главное — мясо (изюбрь, кабан, козы); ловили много рыбы, но продавать было некуда… Тигры таскали в поселке собак и скотину; на ти­гров охотились артелью16.

Основатели поселка Княжеский на плотах шли до станицы Казакевиче­во, а вверх по Уссури поднимались на лодках. Однако завезти на лодках про­дукты было нельзя, поэтому скот и продукты были оставлены в ст. Казакеви­чево. Скот погнали сухопутьем, лесом, по бездорожью, и к месту из 100 голов пришли только 10, остальные погибли. Терпели сильный голод до 1864 г., ели траву, лук, чеснок, лебеду, черемшу и пр.; не было соли; вместо чая зава­ривали ореховый лист и различные травы. От голода народ болел, опухал. С 1864 г. начали получать пайки по 100 фунтов муки на взрослую душу на один месяц. Землю разрабатывали вручную, лопатой17.

В 1860 г. были образованы пос. Трехсвятителей (вначале был назван Гленовским) недалеко от ст. Казакевичево и на рас­стоянии более 450 верст — пос. Марковский. В 1860-х гг. в пос. Трех­святителей числилось до 50 дворов, но после сильного наводнения 1867 г. все жители переехали в Южно-Уссурийский край. По воспоминаниям казачки Князевой, они прибы­ли на Уссури из Забайкалья в 1859 г.; по Амуру и Уссури плыли паромом, зимовали в Казакевичево, в апреле 1860 г. отправились в поселок на лесном берегу Уссури; прорубали тропки, чтобы носить воду из речки. Рубили лес и на этих местах строили избы. Лошади, взятые из Забайкалья, при переезде почти все погибли от бескормицы. Провиант доставляли из Казакевичево, было тяжело, выдавали немного: 1 пуд 38 фунтов муки и 2 фунта крупы каза­кам, и женщинам 39 фунтов муки и 1 фунт крупы. Ели траву лебеду, обсы­панную гречневой мя­киной, гнилое дерево. Пашни первоначально обрабаты­вали лопатами и копачами18.

Основателей пос. Марковского доставляли из Забайкалья на пароходах по Амуру и Уссури, а скот их провозили на паромах, но ввиду дальнего пути и отсутствия соответствующих условий почти вся скотина погибла. Первопо­селенцы поселка также попали в непроходимую тайгу, и им, как и другим за­байкальцам, пришлось испытать в первые годы жизни на Уссури много горя и лишений. Провиант выдавали в Казаке­вичево, туда надо было идти пешком за 450 верст, и, пока возвращались домой, съедали все полученные продукты. Провиант бесплатно отпускали лишь первые три года, а в последующий пе-риод за него пришлось платить. Все земледельческие орудия и сельскохозяйственные принадлежности вначале выдавались переселенцам также бесплатно19.

Как и первые переселенческие поселки командир баталь­она подполков­ник Марков посещал и пос. Трехсвятителей и Марковский (названный в честь него), обходил все дома, осматривал занятия жителей, объезжал и осматривал все полевые работы. Здесь тоже бывало плохо тому, кого он заставал дома, а не за раскорчевкой леса, доставалось и тем, кто по каким-либо обстоятельствам променял быка (который использовался при раскорчевке земли) на корову или неаккуратно обмолотил хлеб. Жителям поселков Марков приказал, чтобы у каждого на пашне стоял столбик с дощечкой, на которой он отмечал, кто сколько должен распахать. Горе было тому, у кого оказывалось распашки меньше указанного на дощечке... Все это он приписывал нежела­нию работать. Марков во всех этих случаях прибегал к телесным наказаниям, от 50 до 200 ударов розгами.

Несмотря на все строгости и на все старания казаков, всюду царила голь и бедно­та, хлеб родился очень плохо вследствие частых дождей и других неблаго­приятных климатических условий. Сохранившаяся во время пути из Забайка­лья скотина не выносила климат нового края, пастбищ практически не было, и у большинства она пала. Купить же ее было негде, да и не на что, во время пахоты многим приходилось ра­ботать вручную, копачем, а затем со­хой. Семена хлеба вы­писывались для казаков из Забайкалья, но получали они их позд­но, только к Петрову дню. Да и сеяли только для пробы — хлеб не ро­дился. Заработка также не было нигде, так что и денег ни у кого не было, а если у кого и были, то на них было нечего купить. Заработок марковцы иногда находили только у бо­гатого китайца, жившего недалеко от поселка. Чтобы за­работать у него чашку чумизы, приходилось работать целый день. В голод­ные дни отдавали за 14 карасей аршин синего материала, привезенного на ру­башки из Забайкалья, ловить же сами рыбу первоначально не умели, да и не­чем было ловить. Постепенно жизнь налаживалась, стали охотиться, рыба­чить, хлеб стал родить20.

Таким образом, первые переселенцы-казаки в процессе адаптации к но­вому для них краю встретились с неимовер­ными трудностями, которые отри­цательно сказались не только на хозяйственном укладе, но и на семейном быте. Скученность в пер­вых жилищах, тяжелый труд, непривычные природ­но-климатические условия, обилие насекомых, постоянный голод, болезни значительно снизили в первые годы жизни в дальне­восточном регионе демо­графический потенциал казаков.

Основной контингент переселявшихся забайкальских ка­заков представ­лял собой нуклеарные (малые) семьи, состоявшие из родителей и детей. Это, в основном, были служилые казаки, в срав­нительно молодом или среднем возрасте. При наличии в семье стариков-родителей, семейный коллектив воз­главлял взрослый женатый сын. Отметим, что семьи со стариками-родителя­ми или одним из них, а также семьи с младшими братьями или сестрами, со­ставляли примерно треть переселяв­шегося контингента21. Совсем немного было больших не­разделенных — «отцовских» (родители с двумя и более же­натыми сыновьями, младшими детьми и внуками) и «брат­ских» (два женатых брата с детьми) семей. Уровень детности был традиционным — у 35-37-летних супругов было по 3-4 ребенка, у 40-42-летних — 6-822.

Образование казачьих семей в новом регионе первоначально сталкива­лось с определенными трудностями. Для Дальнего Востока, как и для других осваиваемых районов, был харак­терен дефицит женщин. Не избежала этой ситуации и казачья среда. Это было связано с целым рядом причин, и прежде всего с необходимостью осваивать неразработанные земли, что преимуще­ственно выполнял мужской контингент. Поэтому в дальне­восточный регион старались отправить семьи, где было более одного мужчины-работника. Преобладание мужчин в ка­зачьей среде было отмечено даже спустя несколь­ко десятилетий после водворения на Дальнем Востоке. Так, по данным пер­вой Всероссийской переписи населения 1897 г. женщины среди казаков При­морской области (уссурийские казаки) составляли 44,2% (5200 чел. на 11763 чел. казачьего сословия)23.

Дефицит женщин оказывал негативное влияние на численный состав и структуру семей. Если назначенные на переселение казаки молодого и сред­него возраста отправлялись на восток России с женами (это было непремен­ное условие пере­селения), то их отцы, находясь еще в репродуктивном воз­расте, нередко были без жен и найти себе брачную пару им было проблема­тично. Сказывалась здесь и сословная корпоративность — казаки редко бра­ли в жены крестьянок. Если не удавалось жениться на казачке, крестьянке предпочитали мещанку. Крестьянки также, в силу указанных причин, не же­лали выходить замуж за казаков. Да и у самих крестьян-дальневосточников продолжительное время был дефицит женщин, который царское правитель­ство пыталось разрешить в 90-е годы ХIХ в. за счет бесплатной отправки в дальневосточный регион нескольких сотен лиц женского пола24.

Постепенно ситуация менялась, дети подрастали, вступали в брачный возраст (девушки — с 16 лет, юноши — с 18), и браков становилось все больше. Правда, венчание браков регламентировалось Сводом законом Российской империи и цер­ковью. Последняя не разрешала венчать браки в определенные дни календарного года, в т.ч. во время постов, в субботы, накануне церковных праздников и в некоторые другие дни. Были и абсолютные запреты на вступ­ление брак с лицами, состоявшими в 4-5 степенях кровного, а также в ду­ховном родстве.

Были и свои особенности в брачном поведении казаков, связанные с их службой. Каждый казак по достижению 18-лет­него возраста зачислялся в приготовительный разряд (на 3 года), по достижению 21 года — в строевой разряд и поступал на дейст­вительную службу (на 3,5 года), в возрасте 25 лет казаки увольнялись на льготу, в 33-летнем возрасте зачислялись в запас, по достижению 38 лет увольнялись в отставку.

Из-за регламентации служебной деятельности молодые казаки попадали в сложную ситуацию. Если казак вступал в брак, находясь на действи­тельной службе, он должен был по­лучить разрешение у войскового атама­на25. Вступление в брак до прохождения действительной военной службы не приветст­вовалось. Казак должен был сразу оставить молодую жену в чужой для нее семье, которая использовала ее прежде всего как рабочую силу26. В итоге нередко создавалась конфликтная ситуация. Ее итогом могло быть воз­вращение замужней казачки в ро­дительскую семью или уход на зара­ботки. Правда, в дальне­восточном регионе, при дефиците женщин и практи­ческом отсутствии традиции зарабатывать на стороне, казачки на за­работки не уходили. Это, скорее, было характерно для казаков европейской части Рос­сии. И именно там был поднят вопрос о за­прещении молодым казакам всту­пать в брак до окончания действительной службы27. Однако на уровне вой­скового начальства Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачьих войск этот вопрос рассматривался, так как случаи ухода в родитель­скую се­мью молодых казачьих жен на Дальнем Востоке были, что в итоге приво­дило к распаду семьи.

Особенности семейно-брачных отношений и семейного быта казаков-дальневосточников определялись, с одной стороны, реализацией традиционного демографического поведения, характерного для православного населения России, в том числе представителей разных сословий и традиций «материнской» тер­ритории, а с другой — сложностью адаптации к новым местам жизнедеятельности.

Менталитет дальневосточного казака в вопросах брака практически не отличался от менталитета российского сельского жителя. Он складывался долго и проявился на Дальнем Востоке вместе с другими традициями казачьей жизни, связан­ными с хозяйственно-бытовым укладом, материальной и духовной культурой. Традиционные взгляды сельского населения, в том чис­ле казаков, на брак, семью, детей отражали не только этические нормы и нормы обычного права, но и ряд социально-экономических факторов, среди которых важнейшими были следующие: невозможность существования сель­ского хозяйства вне семьи; высокие рождаемость и детская смертность; не­обеспеченность общиной и государством старости родителей; религиозный характер повседневных норм поведения и др. В со­вокупности эти взгляды образовали социально-психологи­ческую модель демографического поведе­ния казаков и крестьян, ко­торое имело такие основные составляющие как брак, рождаемость, вдовство, развод, повторный брак и др.

Вместе с тем, характер установок на брак, семью, брачное и репродук­тивное поведение тесно связан с социально-экономи­ческими особенностями тех или иных регионов на определенном этапе их развития. В этом отноше­нии семейный быт на пер­вом этапе освоения казаками дальневосточных зе­мель, связанный, как было уже сказано, с большими трудностями, характери­зовался у некоторых современников негативно. Так, известный путешествен­ник Н.М. Пржевальский, посетивший уссурийских казаков в 60-е годы ХIХ в., считавший основной причиной «крайней деморализации» казачьего насе­ления в этот период нищету, писал: «Мужья торгуют своими женами, ма­тери — дочерьми и делают это, не задумываясь, часто публично, без всякого зазрения совести»28. Сообщил он и о не­лицеприятных сценах, которые имели место на зимних вечерках29. Но не только сложное материальное положение казаков обусловливало их девиантное положение. Большое значение имел их социальный и служебно-подчиненный статус. Командиры рядовых казаков нередко были холостыми или находились по службе определенное время да­леко от своей семьи. Они вмешивались не только в хозяйственную деятель­ность основной массы подчиненных им казаков, но и в их семейный быт. За­водили себе любовниц из числа казачьих жен и дочерей или заставляли по­следних непременно посещать (не без да­леко идущего умысла) различные увеселительные «вечера» и в случае невыполнения такого указания отцами и мужьями казачек, наказывали казаков30. В более поздние годы, когда жизнь казаков на Дальнем Востоке более-менее наладилась, такой особенности се­мейного быта среди дальневосточных казаков не на­блюдалось.

Непременной составной частью казачьего быта были различные празд­ники в рамках народного календаря. Особенно веселыми были зимние празд­ники. В эти дни семейные пары непременно посещали друг друга. Помимо взаимных визитов, устраивали бега на лошадях; семейные казаки катали в са­нях на парах и тройках своих жен и родственниц. Для молодых казаков и де­вушек устраивали на скате речного берега нечто вроде горы, с которой казач­ки и скатывались на бычьих кожах к реке31. Девушки на святки, под Рожде­ство и Новый год гадали о своей будущей семейной жизни, используя разно­образные способы гадания. Молодые казаки в зимние праздники «машкировались (маскировалась. —Ю.А.), переодевались в другую одежду и ходили по домам»32. На Пасху казаки сорев­новались на скачках, для мужчин и женщин устраивали ка­чели, водили хороводы, играли в различные игры33. Одним из любимых видов развлечений были вечерки. На них могла собираться только молодежь, откупив избу у какой-нибудь вдовы, но были вечерки, на которых приходили и семейные пары. Современник, описывая такие вечерки, отмечал их общую веселую настроенность, различные танцы («барыня», «молодчик», «закаблан», «кадриль» и др.), совместное пение и прежде всего так называе­мых «поцелуйных» песен, т.е. песен, заканчивавшихся поцелуями.

Таковы в самых общих чертах особенности семейного и хозяйственно­го быта дальневосточных казаков в первый пе­риод их пребывания на восточ­ных окраинах России.

_______________

1 Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 1582. Оп. 8. Д. 25. Л. 167.

2 Там же.

3 Там же. Л. 167 об.

4 Там же. Л. 17, 139.

5 Там же. Л. 168.

6 Там же. Л. 139 об.

7 Там же. Л. 168.

8 Там же. Л. 167-168.

9 Там же. Л. 17, 139 об., 140.

10 Там же. Л. 139 об.

11 Там же. Л. 139.

12 Там же. Л. 124.

13 Там же. Л. 172-173.

14 Там же. Л. 161-162.

15 Там же. Л. 130-131, 155.

16 Там же. Л. 145.

17Там же. Л. 133.

18 Там же. Л. 206, 206 об.-209.

19 Там же. Л. 135-137.

20 Там же. Л. 135-137, 206, 206 об.-209.

21 Государственный архив Читинской области (далее — ГАЧО). Ф. 30. Оп. 2. Д. 270. Л. 1-127 об.; Д. 333-а. Л. 47-172. Оп. 3. Д. 10. Л. 55 об.-63 об.

22 Там же.

23 Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Т. 76. Приморская область. Тетрадь I. СПб., 1899. С. 40-42.

24 Российский государственный исторический архив Дальнего Востока (далее — РГИА ДВ). Ф. 702. Оп. 5. Д. 526. Л. 134, 137, 139, 191, 194, 203, 233, 237, 249.

25 Коваленко А.И. Культура дальневосточного казачества: история формирования, проблемы возрождения. Дис…канд. ист. наук. Владивосток, 1995. С. 53.

26 Ермак Г.Г. Социально-демографический аспект семейно-брачных отношений казаков юга Дальнего Востока России (2-ая половина ХIХ — на­чало ХХ в.) //Дальний Восток России: Ис­торический опыт и пути развития региона (Первые Крушановские чтения, 1998 г.). Влади­восток: Дальнаука, 2001. С. 345.

27 Вестник казачьих войск. 1901. №21. С. 348.

28 Пржевальский Н.М. Путешествие в Уссурийский край. 1867-1869 гг. СПб., 1870. С. 58.

29 Там же. С. 59.

30 Муров Г.Т. По русскому Дальнему Востоку: Люди, их жизнь и нравы. Дневник странника. М., 1909. Т. 2. С. 400.

31 [Амурский хлебопашец]. Жизнь в Амурской станице // Русский вестник, 1863. Т. ХLVIII. С. 447-448.

32 Дорохина А.Н. Албазинская станица (к 350-летию русского Албазина. Факты, события, воспоминания). Благовещенск, 2000. С. 153.

33 Жизнь в Амурской станице… С. 447.

Коваленко А. И.

Развитие материально-бытовой культуры казачества
восточных окраин России
во второй половине XIX — начале ХХ вв.

Одной из важнейших сфер в исследовании культуры ка­зачества является искусственная среда, которая создавалась в соответствии с образом жизни, родом деятельности, ментальностью людей. В этой связи изучены такие компоненты, характеризующие быт казачества, как жилище, одежда и сис­тема питания.

Жилищное строительство у казаков на дальневосточной окраине России осуществлялось аналогично типовым направлениям, сложившимся в жилищно-строительной культуре сельского населения у восточных славян. В то же время длительное совместное проживание с коренным населением Восточной Сибири и Дальнего Востока, а также непосредственное вхождение бурят и эвенков в состав казачьих войск наложили отпечаток на общественный быт, обустройство мест их проживания и строительство жилья.

В Забайкалье основным местом жительства с ХVIII в. становится станица и прилегающие к ней поселки. Для рациональной организации хозяйственной деятельности казаки выезжали на заимки, где летом пасли скот, а зимой охотились. Состояние казачьих домов на заимках и в станице зависело от благо­получия и величины семей. Большие и зажиточные семьи имели по два и три дома. Основным строительным материалом у забайкальцев, как и у всех сибирских казаков, было дерево.

Большинство семей строили четырехстенки — рубленые избы без сеней и с сенями. В некоторых селениях из-за не­достатка леса сени делали плетеными. Для удобства большой казачьей семьи в некоторых случаях две избы четырехстенки ставились под углом — одна к другой, с общим крыльцом. Ино­гда одна изба четырехстенка, другая — пятистенка стояли под углом друг к другу, имели общие сени и назывались «крюком». При этом одна изба располагалась вдоль улицы, а другая — поперек. Значительную часть площади в избе занимала печь с запечьем — пространством между боковой стеной и печью. При соединении крюком четырехстенка и пятистенка печь ставилась в четырехстенке и первой половине пятистенка. Вторая часть пятистенка являлась парадной горницей для летнего пользования и для гостей. Общее крыльцо выходило на перед­ний двор. За второй избой располагался задний двор. В За­байкалье в это время были распространены дома, состоящие из двух половин, соединенных сенями, и шестистенки — дома с теплым коридором1.

В конце ХIХ — начале ХХ вв. распространенным типом жилья у забайкальских казаков стали шестистенки — состоящие из двух жилых помещений — избы и горницы, которые раз­делялись капитальной стенкой. Вход в горницу был через избу, реже из сеней. Сени и крыльцо располагались сзади дома, ино­гда сбоку. У богатых казаков появляются одноэтажные и двух­этажные дома с большим количеством жилых помещений и кладовых. Это восьмистенки, «избы-связи с подклетом», дома более сложной планировки. В суровых условиях Восточной Сибири дома стали ставить на каменный фундамент, на ко­торый сверху клали несколько венцов выдержанного дерева. Под полом делалось подполье, где хранились овощи и вспомогательная посуда2.

Внутреннее убранство казачьей избы традиционно просто. В переднем углу — иконы, под ними выскобленный добела стол. Вдоль стен широкие лавки, на которых можно было сидеть и спать. В кути напротив печи тоже стоял стол для приготов­ления пищи. Над столом шкафчик с посудой. Справа от входной двери вбивали в стену зуб от бороны, на котором висела шапка. Выше к потолку поперек угла пристраивали толстую березовую палку, на которую забрасывали одежду. Стены украшали фотографиями казаков и их родственников. Пол и стены не красили, а скребли к пасхе железным скребком, а затем посыпали каленым песком или настилали соломой или травой3.

Особенности общественного быта, кочевой образ жизни и национальные традиции определяли характер жилища забайкальских бурятских и эвенкийских казаков. Бурятские казаки за редким исключением жили отдельными юртами или груп­пами юрт, а к зиме перекочевывали на места покосов и располагались в более теплых распадках. Территория общины состояла из одной или нескольких падей. Верхние пади занимались покосами, на которых располагались зимники, а нижние — выгонами, где размещались летники. Зимники и летники от­делялись друг от друга загородью — поскотиной. Ни летние, ни зимние места обитания бурятских казаков не были похожи на стационарные селения. Юрты ставились отдельно одна от другой, в некоторых местах по 2-3 юрты стояли вместе. Эти группы юрт назывались хиттонами, а в официальных документах — улусами. Несколько улусов составляли урочище, что примерно соответствует русскому поселку. Иногда юрты бурятских казаков разбивались чересполосно с юртами инородцев. Например, бурятские казаки Харьясской станицы имели 5 зимников и 15 летников на землях третьего Табангутского рода и совмест­но с инородцами пользовались угодьями4.

Часть бурятских казаков стала переходить к оседлому образу жизни. В жилищном строительстве они ориентировались на опыт русских казаков: строили деревянные или глинобитные жилища. Например, усадьба казака Кияна вблизи монгольской границы состояла из глинобитного дома и хозяйственных по­строек5.

В середине ХIХ в. началось переселение забайкальских казаков на Амур. Естественно, переселенцы, построив жилье на новых местах, сохраняли бытовые традиции Забайкалья. Но иные природно-климатические условия и среда обитания вызывали к жизни новшества и в жилищном строительстве.

Вдоль реки, у основания горы или по ее скату были вы­тянуты улицы с небольшими домиками в 2-3 окна. Впереди домов у берега располагались огороды и бани, за домом плохо огороженный двор. Но поскольку хозяйство казаки вели кое-как, то на­дворных построек почти не было, за исключением навесов, ветхих сараев и редких амбаров, а потому «станицы не пред­ставляют вида зажиточности и домовитости обитателей»6.

К 90-м гг. XIX в строительстве жилья на Дальнем Востоке сложились некоторые унифицированные черты. Жилье стро­илось из имевшегося в данной местности строительного сырья. В северных округах были рубленные деревянные дома, в южных — здания, сложенные из местного материала, об­мазанные глиной и побеленные известью. Наличие строительного материала было главным фактором, определяющим характер жилища.

Существенное влияние на него оказывала генетическая связь казаков с их родиной. Так, дома старожильческого населения были более добротными, по своей архитектуре и обустройству напоминали жилье забайкальских казаков. Чаще всего они состояли из двух половин, разделенных холодными сенями. Такой вид сруба вошел в традиционную архитектуру бревенчатого дома под названием дом-связь. Распространенным видом жилья на верхнем Амуре, как и в Забайкалье, были большие рубленные дома с несколько модернизированной планировкой, разгороженные внутри тонкими дощатыми перегородками, не доходившими до потолка. В соответствие с северорусской традицией забайкальцы строили свои дома на кирпичных фундаментах. Кое-где встречаются дома, возведенные на фундаменте из столбиков лиственницы, вкопанных по углам сруба7. Дома в станицах степной части Уссурийского войска, заселенных донцами, по внешнему виду напоминали жилье в их родных станицах. Например, в поселке Ново-Николаевском переселенцы строили дома из дерновых кирпичей, стены снаружи и изнутри белились известью. Крыши делались из дранки или железа. Немногочисленные среди дальневосточного казачества малороссы также сохранили свой национальный стиль в архитек­туре жилья. Они строили те же хаты, как на Украине, побеленные снаружи и крытые соломой, с плетнями у дворов и за­валинами8.

В 1910 г. в Амурском казачьем войске 917 хозяйств (18% всех семей) жили в землянках и мазанках или вообще не имели своих домов. Особенно неблагополучное положение с жильем складывалось в степных округах. В Николаевском округе более 45% населения проживали в землянках и мазанках, в Иннокентьевском и Поярковском округах землянки и мазанки соответственно имели 29,5 и 28% населения. В то же время 771 хозяин (15%) имели по два дома, 151 семья (3%) размещалась в трех и более деревянных домах9.

Дома богачей имели добротный вид, иногда обшивались тесом. У многих домов были большие терраски с двумя вы­ходами: во двор и на улицу. Наличники, карнизы, терраски и ставни часто украшались деревянной резьбой, которая представляла растительные рисунки и геометрические фигуры. О добротности жилья свидетельствует то, что на 1 января 1995 г. в станице Албазинской сохранилось 33 дома постройки конца ХIХ — начала ХХ вв., в которых продолжали жить албазинцы.

Главным атрибутом казачьей избы была русская печь с подом, загнеткой, шестком и камином. Рядом с печкой на аршинном расстоянии от потолка почти половину избы занимали полати, на которых ночью спали, а днем складывали ненужную «лопать» (одежду, платье). Во многих домах спали не на по­латях, а на соломенных тюфяках прямо на полу. Вдоль печи со стороны входной двери тянулась скамейка-«ленивка», где отдыхали днем, с нее же лазили на печь и полати. В кути около стены была приделана широкая полка для посуды. У некоторых тут же в углу прибивался небольшой шкафчик. Из кухонной утвари обязательными предметами для работы у печи были ухват, сковородник, клюга, лопата, помело и щипцы. Станичный быт традиционно обустраивался в рамках натурального хозяйства. Посуду, в основном, делали из местного сырья. Из глины станичные умельцы на гончарном круге изготавливали крынки, горшки, чашки, солонки, тарелки, детские игрушки (птички-свистульки), из бересты делали набирки, туеса, чуманы, чумашки, битки для сбора голубицы, из дерева — кадки, квашни, стельницы, ложки, поварешки и др.

Почетное место в казачьей избе отводилось иконам. В переднем углу находилась большая резная божница с массой икон.

К началу ХХ в. изменился облик дальневосточных станиц. Вместо одной улицы вдоль реки появились три и более. На­пример, станица Албазинская расстроилась в пять улиц длиной от одного до трех километров каждая. Улицы соединялись переул­ками, по которым можно было спуститься к Амуру. Улицы именовались порядковыми числами, а переулки носили имена казаков-первопоселенцев: Кашкаровский, Федотовский, Антипь­евский, Самсоновский10.

Дата добавления: 2015-07-25