Диалектика социального и национального. К постановке вопроса 5 страница

Новое литературное обозрение. 2002. № 57.

го получила новый вид организация и внутренний характер движения дека-

62 Бокова В.М. От составителя // Декабри- сты и их время. М., 1995. С. 13.

нам единоплеменных» (Из писем и показаний 43

декабристов. С. 42–43, 48).

	перед русским крестьянством, что го- товы быть послушными проводниками его стремлений. На самом же деле, в условиях абсолютной крестьянской безгласности, славянофилы вполне самозвано присваивают себе престиж- ную роль толкователей народной воли, тем самым придавая особую весомость своим теоретическим построениям. О том, что крестьянские чаяния весьма далекиотславянофильских, свидетель- ствует негативная реакция «поселян» на реформу 1861 года, при проведении которой реформаторы-славянофилы строго блюли помещичьи (а значит, и свои) материальные интересы64.   64 Особенно впечатляют рекомендации	Замечательным примером влияния дворянских сословных интересов на националистический дискурс является толстовская «Война и мир» — вели- чайший памятник русской национали- стической мифологии. Американская славистка Кэтрин Б.Фоейр в своей спе- циальной работе, основанной на тща- тельном изучении черновиков велико- го романа, убедительно показала, что возникновение его замысла во второй половине 1850-х гг. напрямую связано с резко негативным восприятием Тол- стым готовящейся крестьянской ре- формы, как подрывающей социально- политическое положение дворянства. Художественная ткань книги под- чинена жесткой авторской тенден-	Таким образом, можно констатиро- вать, что националистический дискурс использовался дворянством как сред- ство для поддержания своего социаль- ного доминирования, в каком бы обли- ке ни выступали идеологи дворянского национализма — как народные попе- чители или народные освободители, как традиционалисты или как модер- нисты. В этом нет ничего странного, бескорыстных социальных групп не существует. Другой вопрос — в какой степени националистическая теория воплощалась в националистической практике? Признание нации единым организмом предполагает не только скандирование известного набора мо- билизационных лозунгов, но и кон-	го упоения «благородного сословия» прелестями рабовладения и статусом единственного полномочного пред- ставителя нации. Но даже после «от- крытия» нации как совокупности всех социальных слоев с ядром в лице кре- стьянства в начале XIX в. мало что ме- няется66. Именно дворянство явилось главным тормозом отмены крепостно- го права, без чего никакое нациостро- ительство было невозможно67. Причем это касается не только каких-нибудь косных собакевичей и ноздревых, но и лучшихпредставителейинтеллектуаль- ной элиты. Кто из них воспользовался указом о вольных хлебопашцах? Из значительных фигур на память прихо- дит только Н.П. Огарев, даже его бли-
певца «соборности» А.С. Хомякова по взи-	ции — прославить провинциальное	кретные шаги по социальному, право-
манию с крестьян выкупных платежей (1859 г.): «Считаю своим долгом прибавить, что взыскание годовой уплаты по совершенным выкупам должно быть с миров и производи- мо с величайшей строгостью, посредством продажи имущества, скота и т.д. особенно же посредством жеребьевого рекрутства с	дворянство и его органическую связь с простонародной почвой (вспомним хрестоматийные сцены охоты и рус- ской пляски Наташи) в противовес придворной аристократии, столич- ной бюрократии и интеллектуалам- выскочкам из разночинцев65.	вому и культурному сближению всех частей национального целого, иначе они рискуют остаться друг для друга чужими. Насколько далеко дворянство продвинулось по этому пути? Не будем говорить о XVIII в. — вре- мени простодушного и беззастенчиво-	66 Чего стоит практика продажи русскими офицерами, служившими в Финляндии, своих крепостных местным жителям, на что в 1827 г. был наложен высочайший запрет! (См.: Романович-Славатинский А.В. Указ. соч. С. 311). 67 Даже в 1849 г. могли появляться такого
продажей квитанций не с аукциона (ибо это			рода апологии крепостничества: «Невеже-
унизительно для казны), но по положенной	В.А. Черкасский» (Там же. С. 36). См. на эту	ную роль; простолюдины были объектами, а	ство крестьян, их суеверие, закоснелость
цене, с жеребьевым розыгрышем между по-	тему также насыщенные обширным фактиче-	не субъектами, материалом, а не творцами.	и непреодолимая привязанность к старым
купщиками. В случае крайней неисправности	ским материалом монографии Е.А. Дудзин-	<…> Стоит, например, перечислить основных	обычаям делают их неспособными к восприя-
должно допустить выселение целых деревень	ской «Славянофилы в общественной борьбе»	героев “Войны и мира”, а затем второстепен-	тию убеждения в законопослушностях и к
в Сибирь, с продажей их земельного наде-	(М., 1983) «Славянофилы в пореформенной	ных и третьестепенных персонажей, чтобы	сознанию непреложного долга гражданской
ла; но таких случаев почти не может быть.	России» (М., 1994); автор, правда, преувели-	убедиться в том, что при этом мы все еще не	зависимости… время, смягчив просвещением
В этом деле неумолимая и, по-видимому,	чивает «буржуазные тенденции» у славяно-	выйдем за пределы дворянского круга. Пла-	нравы дворянства, изглаживает уже и следы
жестокая строгость есть истинное милосер-	филов.	тона Каратаева можно назвать исключением,	прежнего их обращения с крепостными людь-
дие» (цит. по: Славянофильство и западниче-	65 Один из набросков к «Войне и миру»	но он скорее ходячая идея, чем живой персо-	ми… но крестьяне вообще все еще остаются
ство: консервативная и либеральная утопия	«показывает, насколько существенной для	наж, он служит лишь поводом для озарения	в том же мраке, сквозь который не прони-
в работах Анджея Валицкого. М., 1992. Вып.	замысла романа была озабоченность Толсто-	Пьера. Каратаев играет в романе по отноше-	кают благотворные лучи просвещения; вера
2. С. 35–36). В крестьянском вопросе, ком-	го классовыми отношениями в России: “ Свет	нию к Пьеру роль, в чем-то аналогичную той	их — суеверие, исполнение обязанностей —
ментирует А.Валицкий, проекты Хомякова	московской и петербургской заняты своими	роли, что играет для князя Андрея внезапно	следствие привычки, страха и зависимости;
«явно противоречили основным принципам	исключительными интересами, не признают	зазеленевший дуб. В романе крестьяне игра-	нравственность требует строгого надзора
славянофильской утопии: вопреки ее анти-	людьми не Апраксиных, а горе, несчастья	ют лишь второстепенные роли, и это вполне	и направления; особенно, если крестьянин
капиталистическому духу Хомяков не ставил	сближают их с русскими и с помещиками и	адекватно политическому мировоззрению	определяет себя ремеслу, или промышленно-
вопроса, как предотвратить развитие капи-	с народом”. Здесь Толстой по сути делит на-	Толстого. Они похожи на природные силы	сти вне земледелия: это последнее порождает
тализма в России, но заботился лишь о том,	цию на две группы. Высшее общество “двух	— неразумные и бессознательные. Именно	нередко разврат, своеволие и неповиновение
чтобы это развитие было по возможности	столиц” противопоставлено помещикам и	поэтому Толстой объединяет их с помещика-	власти. Кто же может предотвратить все эти
менее неблагоприятным для помещичьего	крестьянам, при этом вторую группу Тол-	ми — дело не в том, что он интересуется же-	уклонения от порядка и добрых нравов, как
дворянства <…> Такую же позицию заняли в	стой именует “русскими”, тем самым недвус-	ланиями крестьян или ценит их мнения: для	не помещик, имеющий ближайший надзор
	крестьянском вопросе славянофильские дея-	мысленно высказывая свою оценку <…> для	Толстого прав тот, кто находится в гармонии	над всем быта простолюдина?» (некто Сту-

44 тели, непосредственно занятые подготовкой

реформы, — Ю.Ф. Самарин, А.И. Кошелев и

Толстого народ (в смысле простонародья) в русском обществе играл лишь второстепен-

с природой» (Фоейер К.Б. Генезис «Войны и мира». СПб., 2002. С. 159, 160, 163).

неев, ельнинский предводитель дворянства) 45

(Там же. С. 404).

жайший друг и соратник Герцен, сим- вол русского свободолюбия, на это не решился. Ни декабристы, ни Пушкин, ни славянофилы, ни западники не торо- пились подкреплять свое народолюбие личным примером. Объяснения этого факта могут быть разными, но честнее других оказался эталон либерального государственного деятеля, дворянин в первом поколении М.М. Сперанский, написавший в частном письме (1818), что боится потерять «30 000 годово- го дохода»68. Когда же дело дошло до государственной реформы, помещики постарались провести ее с минималь- ными потерями (или даже с выгодой) для себя. В Центральном районе кре- стьяне потеряли 20% земли, а на Чер- ноземье — 16%. Освобожденные «по- селяне», изначально были поставлены

«в условия катастрофического мало- земелья. Без посторонних заработков бывшие крепостные не только не могли платить подати, но зачастую не могли прокормиться собственным хлебом»69. После реформы дворянство и кре- стьянство продолжали жить в разных социокультурныхмирах, которыебыли законсервированы путем организации общинного устройства крестьянского быта с особым правовым и культурным полем. Лишение крестьянина права на частную земельную собственность и его обязанности по отношению к быв- шим владельцам приводили к невоз- можности массового крестьянского переселения из переполненного центра на малозаселенные окраины. Лишь в конце XIX в. переселенческая полити- ка активизировалась, а окончательно стала приоритетной государственной задачей только при Столыпине. Таким образом, сначала из-за крепостного

фликта в самом центре Великороссии. Обычно считается, что пореформен-

ное дворянство пребывало в состоянии глубокого кризиса. Недавно эта «ак- сиома» была поставлена под сомнение американским историком С.Беккером, попытавшимся доказать, что к началу XX в. дворянство стало превращать- ся из феодального сословия в класс капиталистов-землевладельцев70. Но и советская историография в ряде до- бротных исследований показывала, что хотя дворянство и потеряло много по- зиций, говорить о его полном упадке не приходится. Дворянское землевладе- ние постепенно сокращается (в период с 1877–1878 по 1905 год его доля в Евро- пейской России упала с 18,7% до 13,7%, а в частном землевладении — с 79,8% до 61,9%), но «процент его в основных землевладельческих районах оказыва- ется более высоким, если не учитывать взначительнойстепенинеиспользовав- шиеся земельные площади северных, приуральских и юго-восточных губер- ний, составлявшие свыше 50% всего зе- мельного фонда Европейской России. Во-вторых, удельный вес дворянских земель в стоимостном выражении был выше, чем в соотношении земельных площадей, составляя в 1877 г. 28,7%, а в 1905 г. — 21,3% от стоимости всей земли»71. Общая стоимость земель, находившегося в руках поместного дворянства в пятидесяти губерниях Европейской России в начале XX в. на 60% превышала общую массу акцио- нерных капиталов в стране72. В руках помещиков-латифундистов практи- чески полностью находилась торгов- ля зерновыми с Европой. Дворянство продолжало занимать ключевые по- зиции в государственном аппарате, в

1897 г. потомственные дворяне состав- ляли 71,5% высших чиновников первых четырех классов и 91,9% генералов и адмиралов73. Гласные губернских зем- ских собраний на 87% состояли из по- томственных дворян, причем более чем на 60% — из «крупных и крупнейших землевладельцев»74.

Продолжая оставаться важнейшей частью элиты Российской империи, дворянство, к сожалению, не показы- вало пример социально (а следователь- но, и национально) ответственного по- ведения. Достаточно посмотреть как происходила раскладка налогового бремени: «…по сравнению с другими странами, участие зажиточных слоев населения в налоговых тяготах было незначительным. Поземельный на- лог давал в России лишь 1,5% доходов бюджета, в то время как во Франции — 9,1%. Налог на городскую недвижи- мость в России давал 0,77% доходов, а налог на денежный капитал — 1,4%. В другихстранахэтиподативходиливсо- став подоходного налога, который да- вал в Пруссии 16,4%, а в Англии — 18% доходов. Высшие классы российского общества по-прежнему пользовались привилегиями, унаследованными от эпохи крепостного права и несовме- стимыми с понятием о цивилизованном обществе. Нежелание высших классов нести налоговые тяготы было одним из факторов, обуславливавших финан- совую слабость России. <…> В 1897 г. дворяне в среднем платили с десятины своих земель 20 коп. налогов; нищее крестьянство платило с десятины 63 коп. налогов и 72 коп. выкупных пла- тежей, всего 1 руб. 35 коп. — в семь раз больше, чем дворяне»75. В то время как почти половина русского этноса жила

допустимо высок: «В 1907 г. было вы- везено хлеба на 431 млн. руб.; взамен были ввезены высококачественные потребительские товары для высших классов на 180 млн руб. и 150–200 млн руб. составили расходы “русских пу- тешественников” за границей (многие представители русской знати постоян- но жили во Франции). Для сравнения, в том же году было ввезено машин и промышленного оборудования на 40 млн руб., сельскохозяйственной тех- ники — на 18 млн руб. Таким образом, на нужды индустриализации шла лишь небольшая часть доходов, полученных от хлебного экспорта»76.

По мнению американского историка Грегори Л.Фриза, дворянство так и не преодолело «сословную парадигму» своего развития, что стало «важней- шей преградой на пути политической модернизации царского режима»77, то есть на пути строительства в Рос- сии национального государства. Это, в частности, выразилось в яростном отрицании реформы местного самоу- правления П.А. Столыпина, пытавше- гося придать ему реально бессослов- ный (то есть национальный) характер, на съездах Объединенного дворян- ства, в резолюциях которых подчер- кивалось, что устранение сословных привилегий дворянства несовместимо с «правильной заботой о сохранении и развитии монархического начала»78. И даже столыпинский проект введе- ния избирательных курий по нацио- нальному (а не по сословному) при- знаку в земствах Западного края, для усиления в них русского элемента над польским (который был представлен шляхтой), вызвал жесткую оппозицию дворянства в Думе и Госсовете, спро-

права, а затем из-за его неизжитых по-

в условиях хронического недоедания,

воцировавшую правительственный

следствий была, во-первых, сорвана

70 Беккер С. Миф о русском дворянстве.

уровень потребления элиты был не-

возможность действительной, а не де-

Дворянство и привилегии последнего перио-

76 Там же. С. 251.

коративной русификации окраин, а во- вторых, создан очаг социального кон-

46 68 Там же. С. 399.

69 Нефедов С.А. Указ. соч. С. 238, 240–241.

да императорской России. М., 2004.

71 Корелин А.П. Указ. соч. С. 58.

72 См.: Дякин В.С. Самодержавие, буржуа- зия и дворянство в 1907–1911 гг. Л., 1978. С. 12.

73 Корелин А.П. Указ. соч. С. 86, 94.

74 Пирумова Н.М. Земское либеральное движение. Социальные корни и эволюция до начала XX века. М., 1977. С. 86–87.

75 Нефедов С.А. Указ. соч. С. 286, 301–302.

77 Фриз Г.Л. Сословная парадигма и соци- альная истории России // Американская ру-

систика: Вехи историографии последних лет.

Императорский период. Самара, 2000. С. 160. 47

78 Цит. по: Дякин В.С. Указ. соч. С. 101.

Сергей Сергеев

кризис. Социальная солидарность ока- залась для русских помещиков важнее национальной. Получается, что целое столетие дворянского национализма прошло напрасно. «Ничего не забыли и ничему не научились…»

Не была преодолена и культурная отчужденность верхов от низов, к 1917

войны в подлинном смысле слова стали братьями по оружию мужикам в серых шинелях. И это слишком явно указы- вает: в перспективе народного мнения российская элита представляла собой не просто иное сословие, а иной — чу- жой и враждебный народ. Со своими так не поступают»79.

Дата добавления: 2015-07-25