Сея семена упадка: триумф и слабости либерализма

Когда президент Линдон Джонсон подписывал Закон о гражданских правах 1964 года, он обмолвился, что тем самым лишает демократическую партию поддержки в южных шта­тах. Это была не случайная оговорка: в приватной беседе в Белом доме по поводу гражданских прав он открыто призна­вал, что закон может нанести удар по демократам. Тем не ме­нее он настаивал, что принцип наделения чернокожих граж­данскими правами должен быть реализован. Конечно, была надежда, что демократы смогут более чем компенсировать со­ответствующие потери приобретением электората в северных штатах. Опасение же состояло в том, что если обширные про­сторы юга и запада США когда-либо станут более густонасе­ленными и индустриализованными, то демократы могут на­долго превратиться в партию меньшинства.

Слова Джонсона оказались пророческими: последующий ход истории в полной мере подтвердил его предсказание. Штаты, составлявшие старую Конфедерацию, являются цита­делью американского консерватизма. Еще 30 лет назад в осно­ве их экономики лежало сельское хозяйство (даже сейчас ос­новой сельскохозяйственного производства здесь остаются

Глава третья

крупные фермы плантационного типа). Эти штаты служили естественным прибежищем для уникальной комбинации ин­дивидуализма мачо, религиозного фундаментализма, национа­лизма, ненависти к чернокожим, веры в частную собственность и свободное предпринимательство вкупе с реакционными взглядами на сексуальные и социальные проблемы - то есть всего того, что характеризует американский консерватизм. Юг США выступает апологетом свободы отдельных штатов от федерального правительства в Вашингтоне (что является не­избежным последствием гражданской войны) и прав, отстаи­ваемых новыми консерваторами в качестве символов этой свободы.

Кроме того, это бывшие рабовладельческие штаты, где 250-летняя история рабовладения отбрасывает свою длинную зло­вещую тень даже в XXI веке. Конфедераты потерпели воен­ное поражение в 1865 году, но и 30 лет спустя условия жизни чернокожих на Юге мало улучшились в социально-экономи­ческом плане, а также в смысле гражданских прав. Так назы­ваемые законы Джима Кроу воплотились в определенной форме апартеида, когда чернокожие передвигались, жили и учились отдельно от белых. Чернокожие были лишены основ­ных гражданских прав, они не могли участвовать в выборах и свидетельствовать в суде без опасения подвергнуться со сто­роны «Ку-клукс-клана» избиению, поджогу или даже убийству. Еще в начале 1960-х годов члены «Ку-клукс-клана» взрывали церкви для чернокожих и убивали их, не боясь уголовного преследования. Расизм здесь был распространен повсемест­но. Отголоски рабовладения укрепляли широко распростра­ненное представление, что рабочая сила должна быть дешева, легкодоступна и бесправна. В XX веке Юг стал оплотом анти­профсоюзного движения, что составляло часть южного идео­логического коктейля, замешенного на антифедерализме и подозрительности в отношении государства и его намерений.

Насилие по-прежнему имеет место - теперь в форме раз­розненных, но опасных военизированных формирований бе­зумцев, которые реализуют свое конституционное право но­сить оружие, уходя в леса и горы, где отрабатывают вооруженное сопротивление тому, что считают опасными на-

Бескровная война: крах американского либерализма

мерениями федерального правительства, а также вторжению сил ООН или коммунистов. Эти параноики живут не только на Юге. Одна из наиболее крупных группировок подобного рода - ополчение штата Монтана - прячется в горах. В своих панических бюллетенях она мрачно предупреждает о том, что белое население Америки скоро будет искоренено, об анти­американских намерениях государства и об утрате личной свободы. Именно такого рода патология побудила группиров­ку Тимоти Маквея взорвать здание федеральных учреждений в городе Оклахома-Сити в 1995 году, что привело к гибели 160 ни в чем не повинных людей. Другие рассылают письма с бациллами сибирской язвы в организации, выступающие за право на аборты. Они могут быть весьма далеки от идеологов правого крыла, но все они связаны одной нитью.

Общая картина не сводится только к крайней реакцион­ности. В политическом плане американский Юг был вынуж­ден положительно воспринимать инициативы федерального правительства по экономическому развитию, поскольку они являлись единственным средством уменьшить крайнюю бед­ность. В 1930-х годах штат Луизиана обеспечил политичес­кую базу популистскому кейнсианству Хью Лонга, а губерна­тор Алабамы Джордж Уоллес, несмотря на всю свою приверженность политике сегрегации, с энтузиазмом относил­ся к строительству в штате объектов инфраструктуры. В дан­ном случае социальный консерватизм и расизм соседствовали с использованием государства для обслуживания системы сво­бодного предпринимательства - но только при условии со­хранения фундамента сложившихся на Юге порядков, в част­ности - подчиненной роли чернокожих. И всегда было очевидно, что если такой подход возобладает в общенацио­нальном масштабе, то либерализм в Америке будет иметь сла­бые перспективы.

В известном смысле все случившееся с либерализмом ста­ло неизбежной расплатой за то, что Север никогда по-настоя­щему не понимал особенностей цивилизации, сложившейся на Юге страны. Отцы-основатели США - Вашингтон, Гамиль­тон и Мэдисон - прекрасно осознавали, что конституция, про­возгласившая равенство всех мужчин и женщин, несовмести-

Глава третья

ма с рабством. Но они также понимали, что политическая за­дача объединить в Соединенные Штаты Америки все бывшие британские колонии, включая те, чья экономика основывалась на рабовладении, требовала некой конституционной оговор­ки на предоставление избирательных прав чернокожему на­селению. В результате, они были вынуждены пойти на комп­ромисс с рабовладельцами и оставить решение вопроса на усмотрение отдельных штатов. Эти лицемерие и предатель­ство вплоть до наших дней раздирают США.

Подобное раздвоение сохранилось и после того, как рес­публиканцы Севера под руководством Линкольна победили в Гражданской войне. Север смотрел сквозь пальцы на улов­ки белых плантаторов и политической элиты белого Юга по сохранению там своего господства и после войны. В числе та­ких уловок - введение экзамена на грамотность для избирате­лей и лишение избирательных прав уголовных преступников. Более того, демократы, выступавшие тогда как антиреспубли­канская партия и имевшие преимущество на Юге, нуждались в поддержании там своей электоральной базы, чтобы в обще­национальном масштабе составить сколь-либо значимый про­тивовес республиканцам, которые в результате своей победы в войне приобрели много новых сторонников. Если добавить эти политические калькуляции к природе американской по­литики, основанной на раздаче казенного пирога для завоева­ния поддержки, и конституции с ее сдержками и противове­сами, то неудивительно, что оказалось невозможным собрать общенациональное большинство в пользу утверждения пол­ноценных гражданских прав.

Прогрессивные лидеры, такие как деятели рузвельтовского Нового курса, избегали этого вопроса. Их инициативы были направлены на улучшение положения американских трудящихся как класса (в отличие от богатых и наделенных властью), а не на защиту прав личности. Такой подход был охотно поддержан белой беднотой и элитой Юга, поскольку и те, и другие хотели использовать государство для стимулиро­вания экономического развития - но до тех пор, пока на об­суждение не ставилась расовая проблема. Например, губерна­тор Луизианы Хью Лонг в экономическом плане был даже

Бескровная война: крах американского либерализма

более радикален, чем Франклин Рузвельт. В американских ус­ловиях создание коалиции прогрессивных сил было своего рода политическим триумфом, поскольку подразумевало (и подразумевает сейчас), что входящие в коалицию меньшин­ства оставляют в стороне вопросы защиты своих специфичес­ких прав и вместо этого включаются в общее дело. В демокра­тических странах вся политика сводится к искусству создания коалиций, а это неизбежно требует компромиссов. Коалиция сохраняется до тех пор, пока имеется достаточно крупная ве­дущая группа и достаточно прочное понимание общности це­лей. В США эта задача осложняется тем, что в государстве, занимающем целый континент, ключевая группа любой коа­лиции оказывается, как правило, относительно невелика; коа­лиция выступает скорее объединением разнообразных мень­шинств, нежели политически структурированной группиров­кой. Кроме того, все группы интересов в США разделены языковыми и культурными различиями, что затрудняет про­ведение совместных действий даже при наличии общей плат­формы.

Американскому прогрессистско-либеральному движению следовало бы позаимствовать европейскую левоцентристскую риторику относительно защиты интересов рабочего класса от богатых и бизнеса, не разглагольствовать о социалистических трансформациях, а предложить практические действия по улучшению положения рабочего класса в капиталистическом обществе, которое таковым и останется. Сохраняя многозна­чительное молчание по проблемам прав человека (например, закон о социальном обеспечении, принятый в годы Нового курса, умышленно не затрагивал сельскохозяйственных работ­ников и домашнюю прислугу, в основном чернокожих), де­мократы Юга так же легко, как и профсоюзные лидеры Севе­ра, могли участвовать в либеральных коалициях, охватывав­ших широкий диапазон религиозных верований — от католицизма до южного фундаментализма.

Избрание президента Эйзенхауэра в 1952 году никак не поколебало сложившийся консенсус. Пришедшая к власти республиканская администрация придерживалась основ Но­вого курса - во всяком случае в том, что касалось вовлечения

Глава третья ______________________________________________________________

рабочего класса в конфронтацию с коммунизмом времен «хо­лодной войны» и предотвращения возможного распростра­нения левых идей среди организаций трудящихся. Как бы то ни было, в результате Второй мировой войны и Нового курса власть федерального правительства значительно расширилась. Именно государственные заказы обусловили резкое увеличе­ние промышленного производства и научно-техническое ли­дерство США во время войны; и именно правительственный закон о правах военнослужащих гарантировал каждому аме­риканскому солдату возможность получить квалификацию и образование, необходимые для того, чтобы преуспеть в мир­ной жизни. Невмешательство государства и свобода рынка означали бы тогда депрессию, безработицу и отсутствие перс­пектив для всех; государство обеспечило экономический рост, работу и новые жизненные возможности. Поскольку бизнес соглашался с укреплением роли государства, либералы вери­ли в прочность коалиции, созданной ими в поддержку этатиз­ма. Следующим шагом стала поддержка растущего движения за гражданские права на Юге, выступавшего за прекращение сегрегации и дискриминации, то есть за завершение решения той задачи, которую надо было решить в 1865 году. США были самой богатой страной мира с наиболее производительной экономикой. Это был период чрезвычайного оптимизма и уве­ренности в себе; [казалось, что] нет ничего такого, за что США не могли бы взяться и успешно воплотить в жизнь. По поли­тическим соображениям было невозможно оставить черноко­жее население Юга в стороне от плодов послевоенного бума; представлялось, что страна может легко позволить себе необ­ходимые социальные расходы.

Появившийся в результате Закон о гражданских правах 1964 года во многих отношениях стал апогеем американского либерализма, скончавшегося спустя десятилетие после при­нятия Верховным судом в 1973 году решения о легализации абортов. За те годы федеральные ассигнования на поддержку бедных были увеличены более чем вчетверо; наблюдался про­гресс либерализма по всем вопросам, включая введение в 1968 году ограничений на продажу оружия по почте и окончатель­ную отмену права таких штатов, как Арканзас и Миссисипи,

Бескровная война: крах американского либерализма

на запрет преподавания дарвинистской теории эволюции. К моменту, когда в 1972 году Конгресс США принял поправку о равенстве прав, запрещавшую дискриминацию по половому признаку, успех либерализма выглядел несомненным. Однако либералы оказались слишком самоуверенными, а консерватив­ные силы, выступавшие против этой поправки, приложили все силы для того, чтобы ее провалить. Ее ратифицировало слишком мало штатов, и она так и не стала законом.

Наиболее важной и политически значимой инициативой того времени было начало «утверждающих» действий; эта кон­цепция сыграла роковую роль в провоцировании массирован­ной консервативной реакции. В самом Законе о гражданских правах, как и последовавшем за ним Законе об избиратель­ном праве, удалось тщательно и четко избежать позитивной дискриминации чернокожих как социальной группы (то есть предоставления им неких особых прав). Наоборот, законы были направлены на предотвращение какого-либо государ­ственного вмешательства, способного помешать каждому от­дельно взятому чернокожему реализовать на выборах свои конституционные права как гражданина. Например, в 1964 году только 7 процентов чернокожих штата Миссисипи суме­ли зарегистрироваться в списках избирателей; к 1969 году после принятия двух упомянутых законов их доля выросла до 61 процента. На всем Юге наблюдались улучшения, справед­ливость и законность которых невозможно было оспаривать.

Однако ущемление чернокожих не ограничивалось толь­ко отсутствием у них гражданских прав; на Юге это были ни­щие сельскохозяйственные работники, а на Севере - обитате­ли трущоб. Решение проблемы нищеты требовало снятия с афроамериканцев социально-экономического «клейма», то есть предоставления им неких привилегий как социальной группе с целью обеспечения им таких же прав, как и белым. Соответ­ственно, были установлены квоты для занятости в обществен­ном секторе и подрядчиков по государственным контрактам, квоты при распределении прав на жилье и специальные при­вилегии в учебных заведениях. В то время движение в пользу предоставления прав чернокожим пользовалось поддержкой республиканцев (фактически, партии Линкольна), а в 1969 году

Ричард Никсон в рамках концепции «утверждающих» дей­ствий боролся за квоты с демократической оппозицией, нахо­дившейся под влиянием руководства профсоюзов, которое опасалось потери белыми своих рабочих мест в результате предоставления льгот чернокожим. В конечном счете, все это привело к фатальному расколу.

Сомнения относительно «утверждающих» действий коре­нились не только в расизме; они находились - и находятся - в основе двух взаимоисключающих принципов, составляющих американское кредо. Принцип эгалитаризма и гражданствен­ности требует «утверждающих» действий в пользу черноко­жих (или женщин) как социальных групп; а принцип индиви­дуализма и равенства возможностей означает, что какая-либо помощь может предоставляться только отдельным американ­цам, заслужившим это своими достоинствами. Те, кто пытает­ся добиться американской мечты, не должны встречать на сво­ем пути препятствий в виде административных льгот меньшинству. Если бы, как показано во второй главе, амери­канский либерализм воспользовался для решения проблемы чернокожих концепцией общественного договора, он избежал бы самоубийственного политического прокола и сохранил бы белых трудящихся в рядах либеральной коалиции. Фактичес­ки же он не смог разобраться в собственной двойственности по этому вопросу, оставив брешь, которой консерватизм актив­но воспользовался для приближения заката власти либералов.

Дата добавления: 2015-07-16