Американская история развивается

Итак, с самого начала автономия прав частной собствен­ности рассматривалась в США как законное следствие взаи­модействия человека с природой; гражданское общество, по сути дела, базировалось на уважении собственности, а прави­тельству отводилась роль ее гаранта. Все представления, что права собственности - уступка со стороны государства во имя общей пользы (европейская традиция, нашедшая отражение в колониальной системе верховного права), были развеяны революцией. Что касается перераспределения, то оно счита­лось даже еще большим преступлением против природы ве­щей. Приобретение и владение собственностью относились к сфере частной инициативы, а роль федерального государства сводилась к подтверждению и обеспечению выполнения час­тных контрактов, а также функции третейского судьи между владельцами собственности. Статья конституции, которая на­стаивала на том, что государство не должно делать ничего, что могло бы повредить выполнению контрактных обязательств, стала правовой путеводной звездой Верховного суда, который на протяжении XIX и начала XX века истолковывал это по­ложение самым консервативным образом. После того, как в

ХранигП^ет света

1819 году в ходе судебного процесса «Дартмутский колледж против Вудворда» впервые было принято решение о том, что как только какой-либо штат предоставляет корпорации пра­во заключать контракты, он больше не имеет права вмеши­ваться в ее дела, подпадающие под статьи контрактов, была создана юридическая платформа. Верховный суд разрешал федеральному правительству регулировать только торговлю между штатами, как это позволяла конституция, требуя от него воздерживаться от любого другого вмешательства. Например, в 1894 году в решении по делу «Лоутон против Стили» суд постановил, что «законодательная власть не может произволь­но вмешиваться в частный бизнес или налагать необычные и излишние ограничения на разрешенную законом деятельность под предлогом защиты общественного блага».

Святость собственности и имущественных прав касалась как поселенцев-фермеров, так и компании. Верховный суд распространил сферу применения «14-й поправки» (гаранти­ровавшей права собственности индивидов с целью защитить их прежде всего от подневольного труда) на корпорации, пос­ледним также гарантировалась нерушимость их прав собствен­ности. Федеральному правительству не разрешалось вмеши­ваться в организацию бизнес-предприятий и взаимоотноше­ния их владельцев с акционерами - за исключением случаев явных злоупотреблений. Таким образом, уставы кампании стали считаться абсолютным выражением их прав собствен­ности.

Даже когда федеральная власть хотела бы повлиять ^на бизнес, у нее не было прямых полномочий осуществлять какое-либо вмешательство в дела компаний или создавать спе­циальное законодательство в отношении них. Регистрация частных корпораций относилась к компетенции не федераль­ного правительства, а отдельных штатов. Штаты активно Пользовались этим. Особенно отличился штат Делавэр, где к компаниям предъявляются самые минимальные требования. Когда штат Нью-Джерси в 1896 году воспользовался своим конституционным правом, отменив все ограничения на деятельность зарегистрированных в нем компаний, три года спу­стя Делавэр не только последовал его примеру, но Я ввел ряд

Глава вторая

налоговых стимулов, регистрируя компании на самых благо­приятных для них условиях. Американские корпорации и финансовые рынки развивались без каких-либо ограниче­ний извне.

В течение трех следующих десятилетий, вплоть до эпохи Рузвельта в 1930-х годах, Верховный суд и Конгресс спорили по поводу того, что может и чего не может делать федераль­ное правительство. В защите интересов собственности Вер­ховный суд доходил до абсурда. Так, он отменил меры, запре­щавшие торговлю между штатами товарами, произведенными детьми, а также законы штатов, ограничивавшие рабочий день десятью часами. В 1916 году Конгрессом была принята «16-я поправка», позволившая взимать подоходный налог. Верхов­ный же суд еще в 1894 году в решении по делу Поллока посчи­тал такой налог неконституционным; а позже он вынес анало­гичное решение против высокого налога на фосфорные спички, введенного по медицинским соображениям. Исходя из своих консервативных представлений, Суд выступив против основ законодательства Нового курса. Только когда после своего переизбрания в 1936 году президент Франклин Рузвельт при­грозил укомплектовать Верховный суд либералами, тот отсту­пил, признав конституционность мер государственного регу­лирования. Как писал Лео Пфеффер, изначально «Верховный суд видел свою миссию в защите собственности от расхище­ния людьми и законодательной властью. После 1937 года он отказался от этой миссии»¹⁰. Впервые со времен основания США в рамках Нового курса была сделана попытка создать систему государственного регулирования и ограничения прав собственности. Но эта система опиралась на шаткий право­вой фундамент.

Проблема связана с американской конституцией. Соглас­но ней, федеральное правительство и власти штатов являют­ся лишь попечителями прав частной собственности, а задача Верховного суда - обеспечить реализации этого предписания. Исключения были возможны только при наличии общенаци­ональной поддержки в периоды явных кризисов (как в 1860-х годах в связи с отменой рабства и в 1930-х годах - в связи с безработицей). По мере усиления в стране скептицизма в от-

Хранители света

ношении регулирования в рузвельтовском духе Верховный суд вновь скатился на позиции консерватизма. Успех консер­ваторов в таких вопросах, как акцент на капитализации кор­пораций, минималистский подход к регулированию их дея­тельности, возражения против налогов на прирост капитала и на наследство, безразличное отношение к росту социально­го неравенства, отвращение к профсоюзам, территориально­му планированию и даже реформе финансирования избира­тельных кампаний, способствовала не только укоренившаяся в американской общественной культуре вера в незыблемость прав частной собственности, но и конституционная поддерж­ка соответствующей системы ценностей. Богатые в Америке все еще верят в благотворительность и оказывают ее в разме­рах, которые не снились Европе; это единственный позитив­ный побочный продукт наследия Локка, но его основная уста­новка сохраняется: что мое, то мое, и вполне заслужено мною, потому что иначе я бы этого не имел.

Дата добавления: 2015-07-16