Глава девятая.

Ощутив первый раз вкус крови, маленькие волчата становятся хищниками. Осознав, что может вызывать в отце страх, Север понял, что мир легко переворачивается – как песочные часы. И в этом перевернутом мире бояться будут уже его, а не он.

Вкус чужого страха был горьковат и приятен. Это могло оказаться неисчерпаемым ресурсом – ведь человек может бояться постоянно, он может испытывать чувство страха всю свою жизнь. Пока Север обдумывал неожиданно открывшиеся перед ним горизонты, мать предпринимала решительные действия. Она написала Абрахаму, умоляя его взять внука к себе на лето до начала занятий в школе. Тот без колебаний согласился, и в начале июля мать посадила Севера в междугородный автобус, на конечной станции которого внука должен был встречать дед.

Однако встречала его едва ли не вся семья. Не успев сойти со ступенек, Север попал в объятия бабы Ханны, которая за два с половиной года успела соскучиться по нему до безумия. Так и не ступив на землю, он был передан из рук в руки дядям, тетям, старшим двоюродным сестрам, зацелован в лоб, нос и щеки, захватан руками и защипан чуть ли не до синяков. От такого обилия людей, голосов и событий в один короткий промежуток времени Север почувствовал себя потерявшимся. Он не знал, что говорить, что делать и как вообще следует себя вести в такой ситуации. Когда его наконец поставили перед дедом, он уже был полностью оглушен радостными криками. Абрахам протянул ему руку, здороваясь. Север был бы рад уцепиться за нее, чтобы его не утащили обратно в этот людской водоворот, но сдержался, пожав и отпустив твердую дедовскую ладонь. Привычный запах медикаментов ничуть не изменился за все это время.

Чемодан с вещами и книгами подхватил один из старших – Север даже не успел заметить, кто, проводив глазами удаляющуюся спину.

От автобусной станции они с дедом шли пешком, друг рядом с другом. Севера распирало от желания рассказать, как он скучал, как ему не хватало его, как он перечитывал по несколько раз его письма, но рот не желал открываться, чтобы произнести все это вслух. Зеленая улица, обсаженная деревьями, тянулась вперед, то ныряя под горку, то ступеньками поднимаясь вверх. За живыми изгородями виднелись маленькие дома, окруженные небольшими газончиками, которые пересекали подъездные дороги к гаражам. Эта живая солнечная улица была настолько непохожа на мрачный тупик Прядильщика, стиснутый угрюмыми обветшалыми домами, в которых доживали свой век брошенные старики, что Северу показалось, будто он попал в другой мир. Вместо вонючей мелководной речки здесь журчали поливальные установки, под которыми играли собаки и дети, а позади некоторых домов даже были видны бассейны с голубой водой. Север не мог себе представить, что есть такой мир – тот, в котором нет нужды прятаться, следить за всем вокруг и постоянно быть настороже или отсчитывать время до того момента, когда иллюзорная свобода кончится и нужно будет забиться в свой угол, как в нору. Глядя на детей, мимо которых они шли, Север чувствовал себя чужим и слишком заметным. А стоило ли ему сюда приезжать? А что, если он здесь не приживется, и дед отправит его обратно к отцу?

В этот момент рука деда легла на его плечо, и Абрахам произнес:

- Мы пришли, Севви. Добро пожаловать.

В большом доме жили одной семьей тринадцать человек: Ханна и Абрахам, две их дочери с мужьями и семеро их детей. Как такое количество народа уживается в одном, пусть даже просторном доме, Север не представлял. По прибытии его познакомили с каждым, но он не запомнил ни одного имени. За длинным обеденным столом ему отвели место рядом с детьми. Дед собственноручно надел ему на голову шапочку, в которой ходили здесь все мальчики. Ощутив прикосновение к волосам мягкой ласковой ткани, Север почувствовал себя принятым в большую семью. Теперь он был ее частью. Он был веткой мощного раскидистого дерева, крепко соединенной с основным стволом древесиной, корой и живыми волокнами. Это чувство было настолько новым, необычным и преображающим, что от смущения ему даже трудно было смотреть на тех, кто сидел с ним за одним столом – тех, кто был частью его рода. Успокаивая бьющееся от волнения сердце, он не поднимал глаз от тарелки. В груди плавал легкий холодок, но вместе с ним сквозь него прорастала память всех его предков, связь с которыми он ощущал на сотни лет назад. Его дед, его прадед, его пра-пра-прадеды – каждый из этих людей отчасти был причиной его появления на свет. От стремительного развертывания истории перед внутренним взором у Севера захватывало дух. Как будто он падал с бесконечно высокого обрыва вниз, к подножию утеса.

Толчок локтем в бок вывел его из транса. Пухленькая кареглазая девочка примерно одних с ним лет, наклонившись, шептала на ухо:

- Как тебя зовут?

- Северус, - шепотом выговорил он.

- Я Сара. Ты к нам надолго?

- На все лето.

- А твои родители?

- Они не приедут.

Девочка удивленно хмыкнула и спросила:

- Ты всегда такой мрачный?

- Я не мрачный, - попробовал объяснить Север, чувствуя, что его познания в том, как общаются люди, стремительно заканчиваются, - Я просто задумался.

- Ты странный, - сообщила Сара и вернулась к недоеденному пирогу. Север уже было решил, что на этом общение можно считать законченым, однако Сара продолжала стрелять глазами в его сторону, исподтишка улыбаться и корчить рожицы. Как на это реагировать, Север не знал, поэтому предпочитал оставлять ее знаки внимания без ответа, на что она ничуть не обижалась.

После обеда двоюродные братья потащили Севера в сад играть в мяч. Самому младшему, Давиду, было пять, Гавриэлю – десять, Шаулю двенадцать, Исааку – семнадцать. Разница в возрасте не смущала никого из них. Север пытался отмежеваться, чтобы сначала понаблюдать в сторонке, но ему не позволили. Всучив в руки мяч, заставили колотить им о стену сарая и прыгать через него, когда тот отскакивал. Над неудачами не смеялись, успехи поддерживали громкими криками – впрочем, это относилось не только к Северу. Сильнее всего за новичка переживал Давид. Ненадолго вышедший на крыльцо дед понаблюдал за ребятней, скупо улыбаясь, ушел в дом. Устав прыгать, Гави позвал к пруду ловить лягушек, чтобы устроить соревнования – чья быстрее доскачет до воды. Исаака позвала мать, остальные трое отправились показывать Северу окрестности. Быстрая речь с мягким акцентом казалась очень приятной на слух, и, главное – отвечать было не обязательно. Пятилетнего Давида браться не отпускали далеко от себя, а на дороге и вовсе держали за руки с обеих сторон. Они не обижались на его капризы, терпеливо подстраивались под медленный шаг, устраивая догонялки, поддавались, позволяя поймать себя. Север был поражен тем, что можно общаться вот так, не устраивая маленькие тесты на выживание. Среди его йоркширских знакомых не было ни одного, кто отнесся бы к малолетке с таким внимательным снисхождением. Но, даже будучи принятым в компанию, он ощущал свое несоответствие этим детям. Он не знал, как себя вести, что делать и что говорить. Он не умел так искренне и захватывающе играть, как они. Ему все время хотелось отойти, чтобы посмотреть на них со стороны, понять их правила.

По возвращении в дом Север подвергся атаке бабушки и двух ее дочерей, сокрушающихся по поводу его худобы и бледности. Он был тут же усажен за стол, перед ним возникла тарелка размером с праздничное блюдо, и на нее горой было навалено рыбных котлет, вареных овощей с изюмом и яблоками, картошки и рубленых потрохов. Север смотрел на все это с ужасом: такое количество еды он обычно съедал за неделю. Баба Ханна и тетушка Ада уселись по обе стороны, явно планируя кормить его собственноручно. Север вцепился в вилку и начал ковыряться в капусте с луком под разноголосые причитания родственниц. Осилив едва ли четверть, он понял, что скорее лопнет, нежели проглотит еще один кусок. Положение спас дед, появившийся как нельзя кстати. Позвав Севера с собой, он избавил его от пытки щедрой кухней.

Слегка ошалевший от впечатлений, людей и эмоций Север чуть не начал жалеть о своей тихой и привычной каморке.

- Твой отец, думаю, не научил тебя нашим молитвам, - сказал дед. Фраза была утвердительной, но Север все равно кивнул. Они сидели на деревянной скамье в саду. Откинувшись на спинку, дед смотрел куда-то сквозь деревья. – Я не вправе тебя принуждать, Севви, и если ты не хочешь, ты можешь не придерживаться наших традиций…

- Я хочу, - поспешно ответил Север, испугавшись, что дед отстранит его от участия в какой-то важной части жизни семьи.

- Тогда послушай меня. Кипа, которую мы носим, - Абрахам дотронулся до головы Севера, - это знак между нами и Богом, символ того, что мы соблюдаем его заповеди. Наша жизнь подчиняется строгим законам. Один из них – это обязательные молитвы. Мы благодарим Бога за то, что он создал нас, создал землю, на которой мы живем, пищу, которую мы едим, за то, что он посылает нам радости и испытания. Подумай, прежде чем решить, присоединишься ли ты к нашим обычаям. Я научу тебя словам, но никто не обидится, если ты не станешь читать их вместе со всеми. Молитва – это служение сердца. Она должна идти от него, а не становиться простым словотворением. Когда ты решишь, что хочешь искренне поблагодарить нашего Отца за то, что он даровал тебе, ты будешь читать ее с нами. А пока повторяй за мной. Те слова, которым я научу тебя сейчас – это отрывок из Торы. Это декларация того, что он – Творец вселенной и ее Владыка. Ты сможешь молиться вместе с нами, когда сможешь произнести их от самого сердца. Повторяй за мной и запоминай: «Шма Йисраэль, Адоной Элогейну, Адоной Эхад…»

Север послушно учил непонятные слова, которые дед потом перевел ему на английский. Он был сильно несогласен с тем, что дед произносил с искренней верой, и за это ему почему-то было очень стыдно.

Дата добавления: 2015-11-14