Глава четвертая.

Рождество Север не любил и не понимал. К религии и вопросу о Боге он вообще относился очень скептически, и смысла в праздновании дня рождения человека, якобы две тысячи лет назад умершего во имя спасения человечества, не видел. Для него этот день и предшествующие ему две недели были ненужным беспокойством, заканчивающимся коротким «семейным» ужином, на котором он боялся двинуться лишний раз, или куском пирога и тарелкой со сладостями в каморке. По его мнению, было бы разумнее съесть этот пирог без таких обременительных треволнений. Испуганно вручаемые матерью подарки заставляли его только вздыхать. Не потому, что они казались ему жалкими – а потому, что он не видел причины, по которой она должна была бы чувствовать себя перед ним такой виноватой и утром плакать в гостиной, свернувшись на диванчике.

Незадолго до девятилетия Севера Тобиас получил письмо о том, что к ним на Рождество собираются приехать его родители. Эйлин сбилась с ног, приводя дом в идеальный порядок. Север вместе с ней мыл окна, драил полы и наводил блеск на мебель. Эйлин почти не рассказывала ему о дедушке с бабушкой, и в оставшееся до их приезда время Север пытался вызнать о них все, что мог. Информации, к сожалению, было мало.

Бабушка Ханна оказалась полной, красивой женщиной в годах с громким густым голосом, длинными, гладкими блестящими черными волосами, широкими бровями и темными «усиками» над верхней губой. Увидев внука, она с порога начала причитать о его худобе и о том, что его наверняка морят голодом. Не ожидавший такого подвоха Север не успел опомниться, как оказался у нее на коленях и был оттрепан за щеки и за уши сильными бабушкиными пальцами. Растерянно оглядываясь на мать, он хотел спросить совета, как себя вести в такой необычной ситуации, но ей было не до того. Потребовав называть себя не иначе, как «баба Ханна», бабушка напичкала Севера привезенными с собой пирожками, громко сокрушаясь по поводу его бледного вида. Потом слегка оглушенного таким безапелляционным вниманием Севера подтолкнули знакомиться с дедом. Абрахам был невысок ростом, жилист и стар. Яркие синие глаза внимательно изучили Севера от макушки до пяток, тот даже почувствовал себя провинившимся перед таким взглядом. Однако в отличие от отцовского, этот взгляд не припечатывал к земле – скорее, пронизывал насквозь, через кости и плоть. Внушительный фамильный нос, тонкие губы, сухая, бледная морщинистая кожа, короткие седые волосы, среди которых было еще много угольно-черных – таким был глава семьи.

За столом Север вел себя как можно тише, стараясь не привлекать к себе внимания даже позвякиванием вилки. Мать и баба Ханна разговаривали о воспитании детей. Точнее, говорила бабушка, Эйлин только слушала с виновато-пристыженным видом.

- Деточка моя, кто же так кормит детей? От него скоро ничего не останется! Сколько раз в день он у тебя кушает? А что он ест? Нужно кормить его мясом, кашей и яйцами. Он у тебя ест яйца? На щеках должны быть ямочки, а у него такой нездоровый вид! Он часто болеет? Нельзя давать ему простужаться, нужно теплее его одевать. У него есть зимнее пальто? А теплая шапка? Ты даешь ему рыбий жир? Это очень полезно, все мои дети пили рыбий жир, как миленькие! Ты кушай, кушай! – бабушка переключала внимание на внука, - Что ты смотришь в тарелку, будто она стеклянная? Мальчик должен есть много, чтобы расти здоровым и сильным! – отнимая у Севера вилку, баба Ханна накалывала на нее целую гроздь угощений и совала ему в руку: - Вот так нужно есть, видишь?

Север с опаской смотрел на пирамиду в своей руке и косился на мать, однако бабушка не позволяла той отвлечься:

- С кем он дружит? Это хорошие мальчики? А девочками уже интересуется? Они должны быть только из хороших семей. Вы уже решили, куда он пойдет учиться? В наше время заработать деньги без образования просто немыслимо. Он должен пойти учиться на врача или на адвоката. А лучше на финансиста.

Взяв твердой рукой Севера за подбородок, она крутила его голову в стороны, потом снова трепала по щеке:

- Ты мой цыпленок!.. Кушай, кушай, не забывай. Он, конечно, не Аполлон, - это было уже снова обращено к Эйлин, - но с лица не воду пить, а для финансиста красота только вредна. Глазки у него умненькие, я так и вижу, что он далеко пойдет. Вы уже выбрали ему невесту? У меня есть на примете две девочки из хорошей семьи. Не волнуйтесь, деточка, я выдала замуж трех дочерей и двух сыновей женила – я знаю, что нужно делать.

Абрахам наблюдал за монологом жены, скрывая улыбку, иногда гладя ее по руке и приговаривая:

- Не торопись, птенчик, всему свое время. Дай ему вырасти.

Сам Абрахам вел разговор с Тобиасом на ту же тему, только с другой стороны. Дед говорил короткими, скупыми фразами, делая между ними маленькие паузы.

- Ты совершенно не занимаешься ребенком. Мало того, что ты сам отступил от веры, так ты еще и сына удерживаешь от нее. Он не ходит даже в вашу католическую церковь. Он растет без корней. Это плохо кончится, Тобиас. Человек должен знать, кто он и откуда. А он не имеет понятия даже о том, из какой он семьи. Прошло девять лет, за это время ты не написал нам ни строчки. Ни разу не приехал погостить, чтобы мы повидались с внуком. Запомни мои слова, Тобиас: человек без веры – не человек. Он не знает наших праздников, он брошен на произвол судьбы. Ты оторвал его от корней, от семьи, которая необходима даже зверю. Что из него вырастет? Ты должен думать об этом. Ты его отец. В нашей семье всегда праздновали Хануку, а не Рождество. А он даже не знает, что такое Ханука!

- Я знаю, - неожиданно подал голос Север, до этого молчавший несколько часов. Все головы повернулись к нему.

- Ты знаешь? – переспросил дед, - И что же это?

- Это иудейский праздник Нового года. В память о восстании против Антиоха и возобновлении служб в храме Иерусалима.

Абрахам удивленно посмотрел на сына:

- Так ты все же что-то ему рассказывал?

- Я прочитал это в энциклопедии, - ответил за отца Север.

- Подойди-ка сюда, - поманил дед.

Север слез со своего места и приблизился к нему. Тот положил ему руку на голову и внимательно посмотрел в глаза. От деда пахло медикаментами – но не так, как этим пахнут больные.

- Я вижу, из тебя будет толк, - сказал дед, не отрывая от лица Севера синих глаз. Не зная, что ответить на это утверждение, тот промолчал.

- Ты читал Библию? – снова спросил дед.

- Да, - кивнул Снейп, - Но мне не понравилось.

- Почему? – удивился Абрахам. Внук интриговал его все больше и больше.

- Нечестно, когда сначала за людей все решают, а потом наказывают за то, что они делают так, как им сказано.

- Хм… - дед усмехнулся, - Иисус был вознагражден за то, что поступил так, как ему было предсказано. И апостолы – тоже.

- Я не про них, - спокойно ответил Север.

- А про кого же?

- Про Иуду.

- Он был наказан за то, что предал Иисуса, - сказал дед, улыбаясь найденному сокровищу.

- Это не он решил, что он предатель. Это решили за него. А потом наказали за то, что он поступил по их решению.

Помолчав, дед похлопал Севера по плечу:

- Мы с тобой поговорим об этом. Не сейчас.

Глава пятая

Вооружившись маминой швейной иголкой, Север сидел, поджав под себя одну ногу, на полу в гостиной и сосредоточенно, даже с определенным любопытством к процессу выковыривал из пальца занозу. Тобиас и Эйлин отправились в город. Баба Ханна спала наверху. В доме было тихо, раздавалось только негромкое тиканье висевших на стене часов. Короткий зимний день клонился к вечеру.

На втором этаже открылась дверь, послышались шаги, и в гостиную спустился Абрахам. Север повернул голову, оглядел отутюженные стрелки на черных брюках, белую рубашку в тонкую полоску и старомодные подтяжки.

- Чем это ты занят? – поинтересовался дед, остановившись на последней ступеньке лестницы. Вопрос был задан спокойным, ничем не угрожающим тоном.

- Заноза, - коротко пояснил Север и вернулся к прежнему занятию.

Абрахам подошел ближе, изучающе пронаблюдал расковыривание пальца и протянул ладонь:

- Дай руку.

Подняв голову, Север поглядел на него снизу вверх. Потом подал руку. Присев на корточки, дед оглядел палец, перехватил его поудобнее, сдавил подушечку короткими крепкими ногтями, и острая волокнистая игла выползла наружу. Смахнув ее с пальца, дед задал вопрос:

- Где йод?

Сунув палец в рот, Север отрицательно качнул головой, затем поднялся и подошел к двери в подвал. Там они с матерью хранили запасы трав и бутыли с настоями. Спустившись вниз, Север отыскал пузырек с заживляющим средством, и, зубами вытащив пробку, капнул на палец. Зелье тихонечко зашипело, растворяя в себе царапину.

- Интересно, - хмыкнул Абрахам, оглядывая пучки сухой травы под потолком. Кивнув на пузырек, спросил: - Что это?

- Зелье для заживления ран, - ответил Север.

- Можно?..

Взяв в руки, Абрахам осмотрел пузырек и даже понюхал его, поднеся к крупному носу. Потом вернул внуку, хмыкнув еще раз:

- Интересно… Кто это делает – твоя мать?

- Мы вместе, - ответил Север, возвращаясь в гостиную, - Я ей помогаю.

- Хмм… И давно?

Север кивнул.

- Интересуешься медициной?

- Нет. Травами.

- Немногословен, - дед довольно усмехнулся, располагаясь в кресле. – А что тебя еще интересует, кроме трав?

- Книги.

- О чем?

- О травах. И о животных, - помедлив, добавил внук.

Абрахам с нескрываемым любопытством наблюдал за ним.

- У нас с тобой схожие интересы, Севви. Я, представь себе, фармацевт.

- Меня зовут Северус, - вежливо поправил тот, посчитав, что дед плохо расслышал его имя при знакомстве.

- Я знаю, - дед снова ухмыльнулся чему-то своему, - Это уменьшительная форма твоего имени на иврите.

- Что такое иврит?

- Наш язык.

Север внимательно посмотрел на деда.

- Ваш?

- Мой. И твой тоже. Твой отец никогда не рассказывал тебе историю твоей семьи? – Север отрицательно помотал головой, - Нет? А зря. Я думаю, тебе было бы интересно. Наша семья перебралась в Англию незадолго до Второй мировой войны. Сначала – моя сестра Ребекка, которая вышла замуж за англичанина. Потом, в 38-м году – я и Ханна. Мы хорошо обосновались здесь, хотя страна не была к нам особенно… благосклонна. Твой отец родился уже здесь. Он был недоволен тем, что на него косо смотрели из-за его происхождения, поэтому решил принять новую веру. Не знаю, принесло ли ему это счастье – Господь ему судья.

- А откуда вы приехали? – спросил Север.

- Из Польши. А в Польше наша семья жила очень много лет.

- Почему вы решили приехать?

- В Восточной Европе становилось очень неуютно, - Абрахам улыбнулся, - с одной стороны – Россия, в которой постоянно происходили какие-то катаклизмы. С другой стороны – Германия. Я был уверен, что либо та, либо другая, непременно что-нибудь выкинут. И оказался прав. Но мне хватило ума перебраться сюда с Ханой до того, как там началась вся эта неразбериха.

Север задумчиво укладывал в голове услышанное. Значит, его семья не начиналась одним только отцом. Значит, у него были предки, а у предков была долгая-долгая история. Север представил себе уходящие в прошлое поколения тех, кто был его родственниками, и почувствовал себя маленькой частью одного большого, мощного дерева, теряющегося корнями во многовековой истории. Потом поднял глаза на деда, который терпеливо ожидал реакции.

- У вас еще много детей, кроме папы?

- Пятеро. Три дочери и два сына.

- Зачем так много? – удивился Север.

Дед фыркнул от неожиданности, затем во все горло расхохотался, запрокинув голову. Весело поглядев на внука, подмигнул:

- Нам с Ханной понравилось нянчить маленьких.

Север поджал губы. По его мнению, это была странная причина заводить детей, но, в конце концов, каждому свое.

- Когда ты приедешь к нам погостить, я познакомлю тебя со всеми, - пообещал дед.

- Отец меня не отпустит, - возразил внук.

- Отпустит, - Абрахам внезапно нахмурился, но быстро согнал с лица это выражение. – Скажи мне, Севви, ты играешь в шахматы?

Север пожал плечами:

- Не знаю. Я не пробовал.

- Это просто, - поискав глазами по гостиной, Абрахам выудил из-под телевизионной тумбочки шахматную доску: - Фигуры расставляются по краям. Черные отдельно, белые отдельно. Это – пешка. Она ходит только вперед и только на одну клетку, прямо или по диагонали. Это – ладья, она…

Через несколько минут, усвоив правила, Север увлекся планированием своей стратегии. События, разворачивающиеся на доске, потрясали его своей простотой, логичностью и бесконечностью вариантов развития. Дед азартно и затейливо ругался, ничуть не смущаясь малолетством внука, хлопал ладонями по коленям, вскакивал и, смеясь, грозил Северу пальцем. Тот ловил себя на том, что, глядя на этот эмоциональный вулкан, ему очень хотелось улыбаться. С непривычки это получалось кривенько, но потом, как и дед, он тоже вошел в раж.

- А вот я тебя слоном, а? Что скажешь? – горячился дед.

- Шах, - тихо произносил Север, двигая фигуру, и сам собой расплывался в улыбке, глядя на преувеличенное отчаяние соперника.

- Шах! Да ты в гроб меня вгонишь! Ну-ка, а что на это ты скажешь? Вот я сюда ферзя, ну?

- Я вас съем, здесь же пешка.

- Помилуй Господи, он меня съест! Да ты никак угрожаешь мне, пакостник! Вот я твою пешку сейчас конем, каково, ну?..

- Тогда вы потеряете ладью вот здесь.

- Обложил со всех сторон, и не стыдно тебе, паскудник? – громко возмущался дед к неописуемому восторгу внука, - Что ж ты все жилы из меня тянешь, бессовестный!

Выиграв две партии и проиграв три, Абрахам заявил, что никогда в жизни не сядет больше с Севером за одну доску, поскольку тот безбожно жульничает и запутывает своими ходами бедного старика. С восхищением глядя на деда, Север упивался сознанием того, что у него появился друг.

Дата добавления: 2015-11-14