Глава шестая.

А между тем приближалось Рождество. Снейп с отвращением думал о том, что на каникулы часть учеников останется в школе. Думал о предстоящем празднике с одной только мыслью: поскорее бы эти увеселения прошли мимо него.

Зиму Снейп не любил. Зимой умерла мать, и снег навсегда остался в его памяти белой холодной трухой, покрывающей свежевскопанную землю. А уж шум, гвалт и всеобщие помешательства на играх со снегом он ненавидел еще сильнее, чем саму зиму. Когда однажды кто-то то ли случайно, то ли намеренно залепил снежком ему в спину, Снейп вздрогнул, на мгновение снова почувствовав себя подростком.

- Нюниус! Пора умываться! – прозвучал в памяти веселый голос Сириуса, и сугроб кинулся прямо в лицо, облепляя брови и волосы холодной белой дрянью, набиваясь в нос и рот. Разбитая в короткой яростной стычке (пока не растащили) губа пачкала снег красным. Снейп ненавидяще смотрел на Блэка, которого оттаскивали двое каких-то Хаффлпафцев.

Встряхнувшись, Снейп огляделся. Он не подросток. Ему 22. Сириус в Азкабане. Поттер убит. Никто не толкнет его в спину, чтобы зарыть в снег.

Передернув плечами, Снейп почувствовал нервный озноб. Избавиться от воспоминаний не так-то просто.

Не так-то просто вычеркнуть из воспоминаний то, что тебе так мешает. Твоя память – это часть тебя.

Чем ближе становилось Рождество, тем омерзительнее становилось на душе у Снейпа. Вдобавок на Диагон-Аллее, перед зданием Гринготса, Снейпу встретился Люциус.

- Северус, - все тот же голос, все те же манеры. Вид бледный и измученный, но держится, как всегда, - Давно ничего не слышал о тебе. Как дела?

- Я преподаю в Хогвартсе.

Тонкая светлая бровь поползла вверх.

- Ты?.. – Люциус оглядел его с головы до ног, будто не веря словам, - Преподаешь? Ты учитель?

Унижение заставило Снейпа побледнеть.

- К сожалению, у меня нет ни твоих связей, ни твоих денег, Люциус, - бросил он.

- В самом деле? – бровь изогнулась уже скептически, - На суде тебе не было предъявлено никаких обвинений. Я был уверен, что тебе кто-то очень помог.

- Все в прошлом, Люциус, - оборвал его Снейп.

Пожав плечами, Малфой улыбнулся.

- Когда придет время отдавать Драко в школу, буду знать, куда его не следует отправлять. Если только ты не сделаешь хорошую карьеру. Впрочем, как я помню, ты никогда не был особенно честолюбив…

- И именно поэтому мне не было предъявлено обвинений, - огрызнулся Снейп, - я не был на виду, в отличие от тебя.

- Тссс… - Малфой поморщился и оглянулся, - Ты вытравил себе зельями весь рассудок, Снейп? Думай, что говоришь!

- Этот разговор начал ты, - холодно ответил Снейп.

Люциус сочувственно улыбнулся.

Прошло больше года с того холодного дня, когда они расстались в тупичке Ноктюрн-Аллеи. Он до сих пор порой преследовал Снейпа в кошмарах. Но Снейп запрещал себе думать и вспоминать, обрывая на корню любые картинки из памяти. Однако запретить все было невозможно. Во сне он не был властен над своим сознанием, и свежая рана открывалась снова и снова, заставляя метаться по постели в поту. Больно, как же это было больно. В груди ныло, как будто там все было разворочено, и распахнутая грудная клетка смотрела наружу осколками ребер. Люциус. Он вырывал его из себя по нерву, по жиле, выдавливал каплями крови, но тот въелся слишком глубоко, чтобы от него легко можно было избавиться.

Вернувшись в Хогвартс с раскалывающейся головой, Снейп едва добрался до подземелья. Невыносимо. Голова буквально разламывалась на части. Уместившись возле стола, он потер кончиками пальцев виски, но эта отвлекающая мера не помогла. Знакомые запахи реактивов, зелий, спирта, трав и формальдегида раздражали его, усиливая боль. Добравшись до шкафчика, Северус откупорил прозрачно-голубой пузырек, встряхнул его и глубоко вдохнул поднявшийся из узкого горлышка едкий дымок.
Это, конечно, было рискованно, но он подозревал, что другими способами снять приступ боли не удастся. Запах обжег ноздри, заставив его поморщиться, проник внутрь, и в голове как будто пронесло сквозняком - боль, страхи, сомнения, мысли и чувства вынесло ветром. Она осталась пустой и бесчувственной. Только знания, как кирпичи в стене, как книги на полках, остались на своем месте.
Снейп посмотрел на пузырек, заткнул его крышкой и поставил обратно на полку. Мощное анестезирующее средство имело немало побочных эффектов. Одним из них была почти полная потеря чувствительности. Потерев онемевшие кончики пальцев, он вернулся к столу. Добравшись на отмирающих ногах до кровати, повалился на нее и закрыл глаза.
Ощущение стремительного падения было ложным, он это знал. Просто вестибулярный аппарат находился в панике.
Сложив руки на груди, Снейп просто ждал, когда побочные эффекты отпустят его, оставив кристальную ясность сознания.
И ни страхов. Ни сомнений. Ни мыслей. Ни чувств.

Комната кружилась.

Северус лежал на узкой кровати, спиной ощущая складки покрывала и собственной мантии под собой, продавленности и выпуклости тощего матраса, ему даже казалось, что он ощущает шершавую поверхность старых досок под ним, круглые дырки сучков и длинные, как иглы, острые лохмотья щепок, поджидающих случайного движения, чтобы впиться занозой в палец невидимыми зазубренными крючками. Он почти слышал, как они шевелятся там, под ним, будто маленькие ядовитые деревянные щупальца, подстерегающие свою жертву.
У Северуса кружилась голова. Кружилась комната, кружился потолок и потолочная балка, кружился свисающий с нее кованый железный фонарь, кружились дверцы, забранные цветными стеклами, кружились по комнате над столом заспиртованные лягушата в зеленых банках, сухие стрекозы и пучки разных трав.
Северус закрывал глаза, чтобы не видеть, но с закрытыми глазами он продолжал падать в глухую черно-голубую с серебряными отблесками бездну. Мерцающим жемчугом в ней вспыхивали... вспыхивали... он зажмуривался, чтобы вглядеться пристальнее, что же мерцало там, где-то далеко под ним, там, куда он падал лицом вверх.

Люциус. Волосы Люциуса. Перетянутый бархатной шелковой лентой хвост волос, или распущенные жемчужные струи по молочным плечам, или конская грива, или сияющий водопад.
Люциус был везде, куда бы Снейп не оборачивался. Он был в нем, он жил под кожей, на кончиках пальцев, на внутренней стороне век он ухмылялся, как с портрета в медальоне.
Как запах зелий, он въелся в его руки, в губы, проник в тело и поселился в нем. Дьявольское отродье. Снейп ненавидел его. Но его ужасала мысль о том, что Люциуса может не быть. Что в его жизни могильным камнем останется это знание: нигде на земле нет Люциуса Малфоя. Его нет, он не ходит по замку, не смотрит на картины, не щурится, глядя вдаль, не качает задумчиво ногой, не поигрывает черно-серебряной тростью в пальцах, не выпрямляется перед зеркалом, не повязывает галстук, не спит, раскинувшись, под тонким одеялом… Малфой, как яд, пропитал все его мысли. Взгляд, как живое дрожащее серебро, холодный и обжигающий. Как ртуть. Капля за каплей, поцелуй за поцелуем он отравил все его существование и наполнил его собой. Он убивал его, одновременно продлевая жизнь. Какую жизнь? Ночи, как одинокие огоньки свечей, выстроившиеся в пентаграмму вокруг него. Лабиринт маячков, ведущий его... Куда?..

Снейп вытравлял его из своего тела и из своих мыслей. Он запрещал себе думать о нем. Его нет. Его нет, Люциуса Малфоя не существует. Иногда это удавалось. Иногда – нет. Воспоминания были еще слишком свежими. Всего лишь какой-то год и два месяца прошло с их последней ночи. После которой они стояли на Ноктюрн-Аллее и смотрели друг на друга с расстояния в несколько шагов.

Дата добавления: 2015-11-14