Глава восьмая

Вернувшись домой, Север с удивлением обнаружил, что мир вокруг не изменился. Дом остался таким же, как и раньше. Повалившись в свою кровать, Север отослал Эйлин, порывавшуюся зачем-то посидеть с ним, притворившись, что спит. Когда она ушла, открыл глаза и осмотрел свою маленькую комнату. Будто видя ее в первый раз.

Несколько полок с книгами: травы, минералы, география, анатомический атлас, несколько волшебных книг с живыми картинками. Карандашные зарисовки на стенах: части растений, наброски животных. Их Север делал сам – до тех пор, пока не потерял интереса к рисованию. Коробка со стеклянными банками, в которых хранилась травяная труха, разделанные или засушенные насекомые и порошки. Поверх лежало несколько толстых тетрадей. Тумбочка с ночником, стоящая возле кровати, служила одновременно и письменным столом. В ней в альбоме хранилась коллекция засушенных кленовых листьев, на полочке были расставлены подобранные где только можно камни и сучки, приглянувшиеся Северу формой или цветом. Сама кровать представляла собой старый провалившийся диван с выцветшей зеленой обивкой, застеленный серой простыней.

Подойдя к двери и аккуратно задвинув защелку, Север вернулся к постели и зарылся в подушку. Спать хотелось, но сон не шел. Перевернувшись, он уставился в потолок.

Отец не просто не любит его. Он его ненавидит. Как ни странно, этот факт легко улегся в голове. Мать любит, но неспособна защитить. Ей самой нужна защита и помощь. В девять лет непросто осознать, что ты являешься старшим. Однако у Севера не находилось другого выбора. До поступления в Хогвартс оставалось два года. Их надо было как-то протянуть в этом доме. По соседству с отцом.

Закинув руки за голову, он смотрел в потолок и думал о том, что ему делать эти оставшиеся два года. Ему больше не хотелось постоянно прятаться в каморке, как таракану, и ходить на цыпочках, когда отец возвращается домой. Но он понимал, что он ничего не может противопоставить взрослому. Кроме магии. Выход был один – надо учиться.

По прошествии нескольких дней Север начал осторожно выспрашивать у матери заклинания. Чувствуя себя виноватой, она с радостью пошла ему навстречу, достав с чердака старые пыльные книги. Однако, пролистав их, Север счел, что они слишком миролюбивые. Решив проверить самостоятельно, нет ли в ее запасах чего-нибудь более подходящего, в спрятанном на чердаке сундуке он нашел другие книги. Их содержание показалось ему намного более полезным. Впервые ничего не сказав матери, он унес добычу к себе.

Месяц сменялся месяцем, год – годом. Отметив одиннадцатилетие, Север с нетерпением мечтал о наступлении осени. Осенью его ждало путешествие в Хогвартс. Мать все чаще рассказывала ему об огромном прекрасном замке, и перед внутренним взором Севера вставали остроконечные башни, холмы и свинцовая гладь озера.

Все, учащиеся там, будут волшебниками. Как и он. Там будут те, с кем можно будет поговорить на равных, не боясь испугать их. Там для него обязательно найдутся друзья. Не показывая этого даже Эйлин, Север уже видел себя сидящим в поезде, за окнами которого мелькает лес, и болтающим с такими же детьми волшебников, как и он сам. Мысли об этом счастливом будущем, ждать которого осталось так недолго, помогали ему забывать о любых неприятностях.

Зима, как назло, тянулась медленно, словно противная липкая карамель. Весна же казалась и вовсе бесконечной. Тобиас пил чаще обычного. Чем ближе было лето, тем сильнее его грызла черная зависть к сыну, которому предстояло путешествие в прекрасный сказочный мир. Тогда как ему, Тобиасу, никакие путешествия не грозили: что зима, что лето – в его жизни так и останется этот старый дом, фабрика, женатые приятели и вечно виноватые глаза Эйлин.

В июне у Севера было мало свободного времени. Они с матерью заработали на продаже зелий не так уж и много, и хотя на основные учебники ему должно было хватить, Север считал, что иметь только самое необходимое недостаточно. Эйлин перешивала ему свои старые мантии, а он целыми днями проводил время в подвале, следя за булькающими котелками и перегонными колбами. Простейшие зелья он выучил наизусть, ему даже не было надобности сверяться с книгой рецептов. Сейчас он пытался справиться с теми, что требовали ступенчатого приготовления. Приоткрыв дверь подвала, чтобы обеспечить приток воздуха, он сидел на низенькой скамейке перед котлом и помешивал деревянной палочкой густое варево темно-зеленого цвета. На рабочем столике отсыпали время песочные часы. Помешивая остывающую массу, Север не отрывал взгляд от часов. Как только верхняя чаша опустела, он подхватил тяжелый котел и взгромоздил его на железную распорку, под которой был разведен огонь. Усевшись рядом, продолжил мешать. От многочасовых однообразных движений затекала рука, но Север был упрямее своей усталости. Зелье было почти готово. Еще полчаса – и его можно будет разлить по склянкам, а затем продать, полгалеона за кварту… Прикидывая объем котла, Север подсчитывал свое будущее состояние, которое он пустит на покупку приличного набора весов и гирь, ножей разного назначения, дополнительных книг…

Откуда-то сверху прилетел и шлепнулся в густое варево увесистый камень. Север вскочил, вскрикнув: горячие брызги попали в лицо и на руки. С лестницы раздался смех. Тобиас, держась за перила, веселился вовсю:

- Что, не вышел супчик? Ты его жрать собрался? Давай помогу, а? Головой в свой котел не хочешь?..

Он медленно спускался вниз, Север так же медленно отступал от котла.

- Что ты тут варишь целыми днями?.. – прищурившись, продолжал отец, - Может, ты извести меня хочешь, а? Отравить? Отвечай – так, да? Душегубом решил стать? Да я тебе ноги переломаю, тварь! Уродил чудовище на свою голову… Без страха не глянешь. Что зыркаешь жабьими глазенками? Язык проглотил?

Север смотрел на безнадежно испорченное зелье, застывающее по краям твердой коркой, и мысленно прощался с мечтами о покупках. Подступив ближе, отец сгреб его за ворот и подтащил к себе, дыша в лицо самодельной бодягой:

- Молчать решил, щенок? В гордость играешь?

Размахнувшись, наотмашь ударил сына по лицу, рассадив губу твердой ладонью. Северу почудилось, будто его оглушили. Словно он с разбега врезался виском в столб. Рефлекторно слизнув кровь, он тряхнул головой и поднял на отца глаза. Молчание пугало Тобиаса, а еще больше его пугал недетский взгляд черных глаз. Если бы Север заплакал, испугался, начал просить прощения, Тобиас, быть может, и отпустил бы его, врезав еще раз для порядка. Но Север молчал и не двигался, никак не сопротивляясь, отчего Тобиас начинал чувствовать себя униженным, а это бесило еще больше.

Глядя на оскаленное лицо отца, Север не испытывал ничего – ни гнева, ни страха, ни паники. Этот человек, неряшливо и бедно одетый, с дурным запахом изо рта, с красными глазами, суетливыми движениями и резким голосом, вызывал в нем только чувство гадливости.

Увидев, как дрогнули губы, опускаясь уголками вниз, Тобиас не поверил своим глазам: на лице мальчишки было написано презрение. Схватив за плечо, Тобиас отшвырнул Севера к стене, тот врезался в нее затылком и поморщился.

- Тобиас!.. Что ты делаешь!.. – Эйлин прибежала на шум, отвлекла внимание на себя.

- Родила чудовище, дура! – взревел Тобиас, направляясь к Эйлин с целью всыпать и ей.

- Не трогай ее! – Север, поднявшись, в упор смотрел на отца.

- Что?.. Показалось мало?.. Добавить?..

- Тобиас!..

- Ты никогда больше не будешь ее трогать… - проговорил Север, протягивая к отцу руку. Тот хотел шагнуть, но с удивлением обнаружил, что ноги не слушаются. Глянув вниз, обомлел от ужаса: ниже колен его тело представляло собой отвратительный слизнеподобный хвост, слабо извивающийся на полу, и превращение захватывало ноги все выше и выше. Заорав от ужаса, Тобиас упал на пол, задергался, пытаясь стряхнуть с себя наваждение, но, ткнувшись руками, осознал, что ничего не стряхнуть – это и есть он… это и есть его ноги.

- Север! – мать кинулась вниз, встряхнула его за плечи, – Север, прекрати! Прекрати немедленно, слышишь?.. Тебе нельзя колдовать!..

Не отрывая взгляда от отца, Север пристально смотрел на то, как тот корчится на бетонном полу, пачкая вокруг вязкой слизью.

- Нет!.. Нееееееееет!..- в этом голосе уже не было ничего человеческого – только животный ужас.

- Север! – мать ударила его по щеке. – Это же твой отец! Как ты можешь!

- А как может он? – твердо спросил ее сын.

Тобиас медленно принимал человеческий облик. Поскуливая от шока, он, как завороженный, смотрел в глаза сына. Больше колдовских возможностей, больше внимательного взгляда, больше спокойствия на лице его пугало другое. Почти хищная, жадная, радостная улыбка, с которой сын смотрел на его страх.

Дата добавления: 2015-11-14