Ну и наконец все использованные герои, места действия, реплики и характеры принадлежат их создателям, мне, пожалуй, только Ханна. 10 страница

Габриэль даже не шевельнулся, когда Сэм устроил ладонь на его щеке. Он не моргнул, когда Сэм большим пальцем очертил его скулу. Он согревал холодную кожу своими прикосновениями, но от бывшего архангела по-прежнему не было никакого ответа. Если бы Сэм позволил себе думать, что он узнал нового Габриэля, он решил бы, что тот находится в глубочайшей задумчивости. Но на самом деле Габриэль держал глухую оборону, по привычке решая за всех окружающих. Сэм ценил его заботу – ведь он думал, что Сэм совершает ошибку. Но ошибкой было бы не сделать этого, потому что в данную минуту Сэма разрывало изнутри неизвестным чувством, и если бы он неожиданно взлетел, приняв это чувство, он бы не удивился. Он думал, стоит ли что-нибудь сказать, но решил не торопиться с этим.

Наконец Габриэль опустил взгляд. Он сдался. Он безропотно позволил Сэму привлечь себя ближе и так же безвольно оставался в его объятиях. Когда Сэм коснулся губами его лба, стянув шапку так же, как совсем недавно Ханна, он произнес:

- Выйдешь за меня?

И снова бывший архангел в его руках замер, как если бы разом потерял способность двигаться. Сэм хотел бы сказать ему, что это ради Ханны, что они помогут друг другу, и на этом все, и он бы успокоил Габриэля, он прекрасно об этом знал. Но тогда Сэм соврал бы, и у Габриэля однажды возник повод обвинить его и возложить всю вину на него, пусть, наверное, Габриэль никогда не был бы способен на это. Но в таком случае любая надежда на поддерживающую Сэма близость была бы уничтожена на корню, а это оставалось единственным, что неожиданно для себя так хотел Сэм. Все года его собственной истории отучили его хотеть вообще чего бы то ни было. Он был, как и Дин, солдатом на войне, а солдатам лучше думать, что они уже мертвы. И если Сэм неожиданно захотел и смог бы жить, он захотел бы испытать снова и то, что пробудило его к жизни. Как он мог объяснить Габриэлю, что разделил бы с ним странную для остальных попытку остаться в стороне от всего и сбежать, воспитать маленькую девочку, которая никогда не потребовала бы от них ничего из того, что они хотели бы забыть. Он не мог сказать Габриэлю об этом, но он надеялся, что тот каким-то чудом поймет все, что Сэм хотел бы ему сказать.

Но когда раздался тихий ответ, Сэм не поверил собственным ушам.

- Да.

Он осторожно, тремя пальцами за подбородок, поднял голову Габриэля и заставил посмотреть на себя. Он никогда не смог бы сказать, что однажды увидит его настолько открытым и настолько беспомощным, подверженным страху за последствия и все равно горящим желанием сделать то, что он сделал. И еще раз, и еще, если бы его спросили в будущем, сделал ли бы он то же самое.

И если это не было признанием потребности в нем, в Сэме, то младший Винчестер тогда не знал, что считать призывом. Ни слова не было сказано о девочке. Не ради девочки, но ради них самих.

- Это минимум шестнадцать лет, нас будут проверять, зачастую внезапно, поэтому ты даже не сможешь жить с братом, особенно часто –в первые дни, никто же не поверит, что это просто так… - Сэм слушал объяснения Габриэля, пожалуй, слишком внимательно. Но после последних слов он решил, что с него хватит предупреждений и склонился к нему, чтобы поцеловать. Без лишних просьб, попыток и проб. Он просто целовал Габриэля потому, что хотел это сделать. Достаточно было того, что ему было, на кого оглядываться. Даже сейчас, зная, что это по крайней мере невежливо по отношению к владельцу магазина, ему было не до него. Все, чего он хотел – это показать, что он целует Габриэля просто потому, что в самом деле хочет это сделать. Робкий, не свойственный его натуре, ответ заставил Сэма почувствовать волну мурашек, которая мгновенно покрыла его шею и руки. То, как устало отвечал ему Габриэль, свидетельствовало, было, о безысходности, которую Сэм определенно не хотел бы встретить, но затем Габриэль поднял руки и обнял его, первым подаваясь навстречу.

Вскоре Габриэль отстранился, не поднимая на него взгляда, но не спешил отнимать рук или разрывать объятий. Он словно все еще боролся где-то внутри себя с тем, что должно быть и с тем, чего он хотел. Но если Сэм опрометчиво выбрал то, что не выбирал никогда- то, чего он хотел, то у Габриэля было все наоборот. Он впервые хотел сделать что-то правильно, а не то, как желал сам. И тогда, когда Сэм отчаялся привлечь его внимание, он тихо вздохнул и наконец посмотрел на Сэма.

- Пусть так и будет, - и Сэм с радостным удивлением понял его решение – он сделал в какой-то мере то, что обычно никогда бы не выбрал. Он позволил другому решать за себя. И это было так правильно, как нужно было.

- Нам.. – Сэм обернулся к продавцу – дородному мужчине средних лет, но тот добродушно улыбнулся и махнул на нужную витрину со словами:

- Я догадался, - и Сэм усмехнулся. Выбрать кольца не стоило большого труда.

***

- Даже если так, мы все равно не успеем до завтра, - Габриэль обеспокоенно смотрел то на него, то на коробочку. Коробочка всячески привлекала его внимание, и он никак не мог перестать смотреть на него. – Сэм, это практически на большую часть оставшейся жизни…

- Ага, - кивнул Сэм, следя за дорогой. Им снова пришлось взять такси и поехать по направлению к дому, где у Габриэля был свой костюм. Сэму же пришлось купить в том же центре, и он улыбнулся в тот же момент, когда сумел поймать близкий к восхищенному взгляд Габриэля. Но раз уж бывший архангел не собирался так просто сдаваться, Сэм решил не давить. Им владело какое-то лихорадочное настроение потребителя, и любое желание, которое приходило ему в голову, он стремился тут же исполнять. Когда они на морозе ждали такси, он подумал, что было бы неплохо скоротать это время и заодно отвлечь Габриэля от его усталости. И в самом деле, его губы оказались практически ледяными, ровно как и руки, несмотря на то, что были в перчатках. Стянув с Габриэля перчатки, он заставил его спрятать руки в тепле нагрудных карманов своей куртки. Габриэль не сопротивлялся, но и снова не выражал активного участия. Он боролся, и, вероятно, продолжал бы бороться до тех пор, пока у него не хватило бы терпения. А Сэм мог называться чрезвычайно упрямым в те моменты, когда упорно чего-то желал. И он не был настолько готов к самопожертвованию, чтобы вступить в длительный брак и не имеет при этом никаких отношений с супругом. Особенно, когда супруг так сильно привлекал его. Пусть еще день назад он этого не понимал, отрицать было бы не в характере Сэма.

- А хотя бы что насчет «не успеем»? – смиренно задал второй вопрос снова Габриэль. – И как вообще это пройдет?

- Как у всех, - ответил Сэм, расплачиваясь с таксистом. Они уже стояли на пороге дома, когда Габриэль вместо ответа лишь потянул его за рукав.

Обернувшись, Сэм мгновенно понял его опасения. В окнах гостиной горел свет.

***

Сэм открывал ключом дверь, зная, что это спугнет неожиданных гостей, если они решили забраться в этот дом случайно. Если же это был Дин, то Сэму пришлось бы отвечать на множество вопросов, ни на один ответ причем брат бы не нашел своего объяснения. К встрече с братом Сэм был не готов, и даже больше – он не был готов встречаться с самим собой завтрашнего утра. Но неожиданные гости не ушли, и даже тихо переговаривались между собой.

- Майкл, - неожиданно узнал голос Габриэль. – Но зачем… - и он первым, не раздеваясь, прошел к двери в кухню-столовую-гостиную.

- Прости нас за подобное вторжение, но он не хотел мерзнуть, - Майкл махнул на своего чересчур оживленного брата, уже заключавшего удивленного Габриэля в объятия. Смотря на это, Сэм не смог избавиться от ощущения смутной тревоги, но когда Люцифер подошел к нему и обнял его, тревога сменилась практически на шок. Он неловко обнял его в ответ и постарался выглядеть хотя бы не так удивленно. Увидев усмешку Люцифера, он понял, что это была провокация, но играть в его игры отчаянно не хотел. Он только видел перед собой, как Габриэль с ножом в руках стоит против собственного брата. Он ведь так и не знал, что между ними случилось и почему после того, как Габриэль якобы погиб, они снова так легко общаются.

- Зачем вы здесь? – спросил Габриэль, разматывая шарф.

- Ну, зачем же еще два молодых джентльмена приезжают в нужный момент в костюмах и приходятся при этом братьями одному из пары, - Майкл поднял в его честь бокал с вином. Люцифер ограничился усмешкой.

- Свидетелями будем, иначе незаконно, - фыркнул Люцифер. – Хотя вообще забавно, что вы оказались в нужном штате, где это разрешено.

- Откуда вы вообще об этом знаете, - устало и без вопросительной интонации спросил братьев Габриэль. – Я ведь мог и не согласиться.

- Мы верим, - Люцифер взял на себя право говорить, - что Сэм – одаренный парень и сможет убедить такого идиота, как ты.

Габриэль наградил его уничтожающим взглядом. Несмотря на то, что он с трудом стоял на ногах от усталости, вынужденный опереться на косяк двери, он все еще оставался в силах спорить и перечить.

- Если так чудно решилась проблема со свидетелями, то лучше бы чудно успеть до закрытия ближайшей церкви, - предложил Сэм, без уверенности предлагая Габриэлю руку, чтобы он мог опереться. Но Габриэль проигнорировал его и самостоятельно поднялся в спальню.

- Жаль, что до человека никогда не дойдет, кого он лицезрел в своем храме, - заметил Люцифер. – А ведь это, по сути, довольно иронично.

***

Священник и ухом не повел, когда они вчетвером явились к нему в неположенный час вне очереди. Он вообще в целом напоминал зомби, и Сэм заподозрил сперва Люцифера, но затем сам прекрасно понял, что без него им бы не удалось заключить брак в церкви. Он не был сильно в курсе того, как относится мир к однополым бракам, но что знал точно – свидетельство из церкви при удочерении является сильнейшим доказательством истинного брака, и несмотря на последующие проверки, никто не откажет новобрачным со свидетельством из церкви.

Сэм смотрел на забавного высохшего дедушку в ярком одеянии, который читал все нужные слова, а сам предпочитал не замечать присутствия двух нервирующих его… архангелов. Он мог бы обвинить Люцифера в том, что стоит здесь благодаря ему, но это скорее было бы похоже на благодарность. Если бы он знал, как сложилась его судьба, не будь он отмеченным как сосуд Люцифера, он бы мог судить о своем к нему отношении. Но раз все сложилось именно так, ему нечем было возразить архангелу, хотя Дин на его месте, наверное, постарался бы убить всех троих. На всякий случай.

Свое «да» Сэм сказал безо всяких колебаний. Пропасть между ним и братом уже была огромна, какая разница теперь, останется ли маленький хлипкий мостик или нет. Он напрягся на какую-то секунду, ожидая ответа Габриэля, но, услышав твердое «да», испытал огромное облегчение. Оставалось лишь сделать последний шаг, и его Сэм успел отрепетировать аж несколько раз. Но он не ожидал, что стоит ему снова коснуться губ Габриэля, как мир взорвется яркими красками, а купленные кольца вспыхнут ярче, чем может сиять золото, выгорят до белоснежно белого цвета и стянут пальца так, что никакой надежды снять их больше и не будет. Но и желания такого ни разу после объявления у Сэма не возникло. Не было сожаления, ощущения безвыходности. Не было и радости. Не было ничего, кроме потребности оставаться рядом с Габриэлем до тех пор, пока он может. Не сдержав своего восхищенного взгляда, когда бывший архангел с достоинством, пусть и выражением боли на лице, спустился по лестнице в своем костюме, он не сдерживал его и сейчас, целуя Габриэля с открытыми глазами. Ему нечего было скрывать. Очевидно, Габриэлю тоже, потому что Сэм не помнил историй о том, как в церкви вокруг новобрачных внезапно появлялось подобное сияние. Он помнил слабую волну светло-золотого света каждый раз, когда он решался поцеловать Габриэля, но это было совершенно точно не слабой волной. Он хотел отпустить Габриэля сразу же, как рядом с ними раздалось вежливое покашливание, но в этот момент Габриэль сам не позволил ему отстраниться, уверенно притянув к себе и углубив поцелуй. Этого было достаточно, чтобы сказать оставшееся тайное друг другу. И этого было достаточно, чтобы призрачные крылья Габриэля снова вспыхнули во всей своей красе, благо в храме для этого было достаточно места. В глазах священника неожиданно вспыхнул разум, и он смотрел на Габриэля с ужасом пополам с благоговением, и Люцифер, махнув рукой, решил не стирать ему память. Габриэль даже не оглянулся на священника, первым направившись к двери. Крылья за его спиной – в несколько раз больше его самого – постепенно таяли с каждым шагом. Но даже если его поведение можно было назвать холодным ответом, кольцо на безымянном пальце оставалось приятно-теплым.

***

Майкл и Люцифер откланялись сразу же, как только они вышли из храма. Сэм едва успел поблагодарить их, прежде чем они сели в то же такси и уехали, бросив Сэму непонятный взгляд без какой-либо насмешки. Сэм хотел сказать Габриэлю, что нужно бы заказать новое такси, но тот уверенно направился по улице рядом с храмом, и Сэму ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Это молчание казалось ему чем-то неестественным, по крайней мере, не сейчас, и если Габриэль был в чем-то не уверен, то это отныне были не только его проблемы. Однако Сэм не имел права требовать своего участия в любых размышлениях Габриэля, и ему оставалось только идти позади него. Когда вдали появился знакомый Дом, Сэм неожиданно понял, что они выбрали храм поблизости от Ханны. И теперь он знал, почему Габриэль молчит. Но разве что никто не запрещал ему подойти и взять Габриэля за руку. Он уже сказал однажды, что будет с ним рядом. Теперь за него скажет кольцо.

Руки Габриэль так и не отнял.

***

Казалось, все это происходило во сне. Ханна, едва увидев в окно своего приемного отца, выбежала как есть на морозную улицу и бросилась к нему на руки, не веря, что он все-таки пришел. Но как бы Габриэлю не хотелось остаться с девочкой подольше, он передал ее на руки Сэму и направился сразу же в кабинет директора. Однако не прошло и пяти минут, как он вернулся за Сэмом. И им пришлось всем троим предстать перед директором.

- Мне остается только надеяться, что все это по-настоящему, - директор размашисто подписывал напечатанные бумаги. – Хотя я не пойму, как вам удалось сделать это в церкви, мне было бы все равно, даже если бы ты женился на собственной сестре. Я доверил тебе девочку раз, и я доверю тебе ее снова. Только не показывайся мне на глаза.

- Это взаимно, - Габриэль, одной рукой удерживая Ханну, подписал в свою очередь те же самые бумаги. Кольцо на его руке тускло сверкнуло, и Сэм с непривычки погладил свое. Оно сидело плотнее, чем любое другое кольцо, и это тоже хотелось бы обсудить. Но пока он мог только не мешать воссоединению Габриэля и Ханны. Сейчас, в полумраке кабинета, ему начинало казаться, что все его чувства не нашли нужного отклика, и Габриэль изначально знал, как заставить его прийти к этому решению. Однако склонившись к бумагам, чтобы поставить свою подпись – на самом деле свою, подавая документы на имя Сэма Винчестера – он успел заметить, что Габриэль точно так же неуверенно трогает свое кольцо. Бывший архангел избегал смотреть на него, и это оказалось больнее, чем ожидал Сэм. Ему снова была доверена счастливая Ханна, тут же обнявшая его со всей своей силой, и он решил на время забыть об этом. В такой странный день он не хотел принимать больше никаких решений. Он обнял эту хрупкую девочку и впервые подумал о ней, как о собственной дочери.

«А если ты мир, то я буду вселенной,
Чтоб нежно и вечно тебя обнимать,
Идти шаг за шагом, и молча, смиренно,
Смотреть за тобой, твою руку держать.»

Сэм устало откинулся на стуле и закрыл ноутбук. Система восстановления в Стэнфорде, особенно для третьекурсника, не чинила абсолютно никаких проблем, однако Дин сорвал Сэма прямо перед сессией. Для подобных случаев предоставлялась возможность выбрать любой предмет предыдущих курсов и пройти собеседование. В таком случае набирались необходимые баллы для допуска к сессии, которые складывались в основном за зачеты и посещения, и Сэму не хватало десяти. Одним из первых курсов, которые он собирался сдать лучше, чем в прошлый раз, он выбрал римское право. Благодаря электронной библиотеке и сохраненному айди, Сэм сумел найти необходимые лекции. Глаза невыносимо болели от долгого сидения за компьютером, чего он не замечал за собой много лет, спину ломило от неизменности позы, а мысли не хотели переходить на основы романо-германской правовой семьи. Перед ним лежал с десяток ситуационных задач по различным отраслям римского права, но Сэм больше не чувствовал былого интереса к бытовым спорам. Среди задач к общему зачетному экзамену третьего курса, до которого ему не хватало семестра, он обнаружил задачи на присутствие в них психико-эмоционального подтекста и смягчающих обстоятельств. Одну из таких он по привычке начал разбирать с точки зрения охоты: женщина убила свою соседку из-за того, что подозревала ее в совершении темномагических обрядов, из-за которых во всей округе умерли разом все собаки. Для обрядов якобы использовались детские органы, а женщина была уверена в том, что соседка покушалась на ее шестилетнего сына. Сам сын ни подтвердить, ни опровергнуть происходящее не мог, был отправлен на лечение к психологу посттравматического шока в виде временной немоты. Данная задача предоставлялась как дополнительная и обозначалась звездочкой, но Сэм только улыбнулся. На какое-то мгновение перед ним снова предстали чужие тихие ночные города с холодными и самодовольными окошками света, сотни семей, не подозревающие о том, что происходит вокруг, запах ночной сырости и дешевых забегаловок, где вам по доброте душевной скинут пару центов и выберут кусочки бекона посочнее, если правильно попросите.

Но никакой тяги вернуться к той жизни он не чувствовал.

Он скучал по ночной жизни, ему было трудно засыпать ночами, предварительно не простояв на улице минут десять. Он видел Габриэля через окно гостиной. Бывший архангел не стал его ни о чем спрашивать, и Сэм был ему за это благодарен.

- Кажется, заснула, - Габриэль совершенно неслышно спустился по лестнице, и устало сел на соседний стул.

Сэм ожидал всего, чего только мог. Они провозились в Доме до самой ночи, прежде чем Ханна согласилась покинуть своих друзей. Гувернантки, расчувствовавшись, обнимали ее полными руками и незаметно промокали глаза огромными платками. Девочка раздала командным тоном последние указания и только после этого гордо прошла за руку с Габриэлем на улицу, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Еще в такси Сэм хотел задать тот самый вопрос – что же будет дальше – но наткнулся на быстрый взгляд Габриэля, каким проверяют утюг перед уходом, и передумал. Он думал, было, что после того, как девочка заснет, им все же придется поговорить об этом.

Но все пошло не так, как он ожидал.

Только ступив за порог своей комнаты, Ханна пожаловалась на плохое самочувствие. Габриэль вынужден был провести всю ночь рядом с ней, переживая и постоянно порываясь сделать хоть что-нибудь. Но у девочки не было никаких признаков простуды, кроме высокой температуры. Стоило ее голове коснуться подушки, как она провалилась в беспокойный сон. Покрасневшие щеки на фоне светлого постельного белья выделялись все сильнее. Сэм стоял в дверях комнаты, не зная, что сделать, и так и ушел ночевать на диване, для этого не приспособленном. Следующим утром Габриэль был вынужден вызвать доктора, когда девочка отказалась вставать с кровати. Но и пришедший дородный мужчина в возрасте, послушавший и выстучавший все, что только можно, развел руками и списал это на нервный стресс, который для такой маленькой девочки просто немыслим. Проводив доктора, Габриэль окунулся в водоворот дел. Утром он пропадал, занимаясь документами, а, только прибыв домой, тут же поднимался в детскую. Они умудрились не перекинуться даже парой слов. Они сосуществовали параллельно – когда Габриэль уходил от девочки, ласково целуя ее в лоб, на его место заступал Сэм и наблюдал за ее сном или помогал устраивать плюшевые бои прямо на кровати. Когда Габриэль возвращался, Сэм тихо уходил. Но ночью появилась еще одна проблема. Их обоих разбудил громкий крик Ханны, и Сэм мгновенно оказался у ее спальни, одновременно с Габриэлем, думая обо всем, кроме обычных кошмаров. После этого Габриэль не мог даже ночевать в собственной спальне. Сэм как-то само собой перебрался туда. Так прошла неделя.

И это было первое, что Габриэль сказал ему. Он выглядел очень утомленным, как будто кроме огромного количества дел над ним нависла угроза серьезнее и мысли тяжелее, нежели то, как вернуться в обычную жизнь. Только теперь Сэм не знал, имеет ли он право спрашивать об этом. Он чувствовал себя лишним, как только может чувствовать себя человек, участвующий в решении своей судьбы и оказывающийся словно бы в самом начале. Молчание Габриэля угнетало его. Совершая один из самый необдуманных и самых правильных по своим ощущениям поступков, он был готов к любым потрясениям и новым событиям. Но хуже всего было понять, что он будто снова в собственном вакууме.

- Мне казалось, она должна была бы радоваться, - предположил Сэм тихо, избегая прямо смотреть на Габриэля. – Мне кажется, нам нужно поговорить, - рискнул он, осознав, что больше так не может. Тогда он собрался с мыслями и твердо посмотрел в глаза Габриэлю. Но вопреки ожиданиям, он не увидел сопротивления. Только растерянность.

- Хорошо, - неожиданно легко согласился он, но и без особенного желания. Он сидел перед Сэмом, устало сгорбившись, в темной рубашке с закатанными до локтя рукавами, с растрепанными как со сна волосами и в светлых джинсах. Каждое утро он появлялся в чем-нибудь новом, и Сэм не уставал искать между на первый вид одинаковыми предметами одежды невидимые различия, чтобы в точности оценить размер гардероба Габриэля. Не весть какое занятие, но только это ему и оставалось делать. – О чем ты хочешь поговорить? – Габриэль готовился говорить с ним, как с надоедливым малышом, несмотря на него и потирая лоб.

- Почему? – не смутился Сэм.

- Почему что? Почему ты оказался здесь? Я не знаю. Почему ты подумал, что вправе решать за меня? Откуда мне знать? Почему ты решил, что я… мы без тебя не проживем? Тоже, увы, понятия не имею, - он говорил без каких-либо эмоций, но каким-то шестым, седьмым, восьмым чувством Сэм угадал странную горечь.

- Почему ты судишь меня за это? – добавил он тихо.

Этим вопросом он застал Габриэля врасплох. Он молчал несколько минут, пока, наконец, не вздохнул и не обратился к нему так, как раньше, до того, как случилось все это:

- Я не могу позволить ей привязаться к тебе. Если ты уйдешь, завоевав ее любовь, она не перенесет этого, - поговорил он, не собираясь прятать взгляда в этот раз. Наконец-то он говорил то, что кирпичной невидимой стеной стояло между ними. – Я не могу быть уверен. Как могу знать я, если ты никак не можешь объяснить себе всего сам себе? У тебя есть обязательства перед братом, бог знает кем, чтобы Винчестер…

- Я не позволю никому больше решать за меня, - практически по слогам ответил Сэм, не задумываясь. – Что подумают другие и что им нужно об этом думать – не мое дело.

- Тогда почему ты решил за меня? – в мгновение ока полетел встречный вопрос. – Если я не отказался, это не значит, что ответственность поделена на нас обоих, Сэм!

- Ты умирал, - спокойно возразил он. Тишина ощутимо накалилась, и он поерзал на стуле. – Но ты же слишком горд, чтобы сказать вовремя.

- Это не имело значения, - отказывался принимать свою вину Габриэль. – Я не мог признать этого. И не могу. Это противоестественно. Это никогда не заканчивалось так, как у обычных людей.

- Может быть, никто не удосужился, добившись положительного результата, сообщить об этом остальным? – логично предположил Сэм, едва ли не задерживая дыхание, ожидая, пока Габриэль наконец произнесет те слова, что опишут происходящее.

- В любом случае, я не человек. Я смертен, но не человек. Я не могу быть с другим человеком, - наконец с усилием признался он, пытаясь стянуть кольцо на целую фалангу. Он поднял голову, как только ладонь Сэма накрыла его руку.

- А поверить другому человеку можешь?

- Я не… - Габриэль не нашел, что ответить. Он просто беспомощно смотрел на Сэма и сдавался прямо перед ним.

- Я никогда не говорил, что я уйду.

- Но уйдешь, иначе не может быть, - отказывался сдаваться Габриэль. Разговор снова уходил на знакомый им порочный круг, и они оба замолчали, безошибочно почувствовав это. – Послушай, Сэм, может быть, оно есть сейчас, может быть, оно сумело обмануть мою сущность, может быть, оно существует, но откуда ты можешь знать, какое у этого название?

- Я никогда не влюблялся, - согласился Сэм, не позволяя архангелу отвести взгляд, впервые произнося корень этого запретного слова. – Я думал, что я люблю Джессику, но ее подогнали под меня, и я не помню ее.

Габриэль закрыл глаза.

- Но, как ты можешь знать, что не ошибаешься? – продолжил спор младший Винчестер. – Тебе ведь тоже не приходилось влюбляться.

- У ангелов нет большого выбора. Раз получая подопечного, он обязан следить за ним и за его наследником, и наследником наследника, и так до тех пор, пока род не прервется, - пояснил Габриэль.

- Не может быть, чтобы ты был нашим ангелом-хранителем, - отказался верить в это Сэм. Пальцы под его ладонью дрогнули.

- Я не слишком хорошо выполнял свою работу. Всегда, - имел храбрость признаться Габриэль, прежде чем отнять свою руку. – Между ангелом-хранителем и его подопечным никогда и ничего не может быть. Если у человека не будет выбора, он никогда не сможет пройти свой путь. Знания, что открыты ангелу о его подопечных, не оставят человеку выбора. Иначе быть не может.

- Но если ты плохо выполнял свою работу?

- Не всегда, - признался Габриэль. – Я смотрел за тобой. С самого рождения.

- И не остановил ничего из того, что происходило после? – без гнева или раздражения полюбопытствовал Сэм.

- Я… Я не знал, стоило ли вмешиваться. Не знал до последнего, - покачал головой Габриэль. – Я должен был смотреть за Дином, как за наследником, но я выбрал тебя.

- Почему ты вмешался? - он не мог допустить, чтоб Габриэль ушел от ответов на этот раз.

- Кажется, у меня не было выбора, - слабо улыбнулся он. – Ангелу запрещено являться перед человеком, но вы заварили такую кашу, что не всякий вспомнит о том, какие правила и для кого существуют. Я не устоял перед возможностью испытать вас. А потом не смог подвести. И не смог вернуться. Не смог выбрать между вами и семьей. Остальное ты знаешь.

- Почему я? – и это было лишним вопросом. Само звучание показалось Сэму глупым и неестественным. Он поежился под взглядом золотых глаз, понимая, что ответ на этот вопрос перевернет всю природу человека, потому на него не существует ответа. Но забирать слова назад было не в его правилах. Он выжидающе изучал беспристрастное выражение лица Габриэля, думая, будет ли дан ему ответ.

- После всего, что случилось, ты смог простить не только окружающих, но и себя, - неожиданно ответил бывший архангел. – Это все, что я могу сказать тебе. На этот раз моя очередь спрашивать «почему».

- Почему я не думаю, что это временно? Почему я думаю, что это одно из самых правильных решений, которые я когда-либо принимал? Почему я чувствую себя свободнее? Почему я не могу больше представить себя где-то в другом месте? – Сэм обвел рукой необычную комнату. – Я не знаю. Но факт в том, что все это я принимаю без каких-либо объяснений. Всю жизнь мы искали оправдание. Оправдания отцу, оправдания себе, оправдания своей жизни, оправдания охоте, ненормальной жизни. Я больше не хочу ничего объяснять. Не хочу думать о том, что это неправильно, ведь «правильно» так или иначе устанавливается другими людьми, а никто из них не был в том же положении, которое прошли мы. Мы достаточно долго бегали от этого, чтобы признать – мы не можем назваться нормальными, потому что мы разучились ими быть. Я разучился. Я сумел найти свое нормальное. И мое нормальное – это здесь, с вами.

- Но ты не знаешь остальных возможностей, - все еще пытался слабо возразить Габриэль, но Сэм уже видел собственную победу в его взгляде.

- Потому что только здесь я могу быть самим собой и искать себя нового, - без колебаний ответил Сэм, и бывший архангел сдался.

- Хорошо, я верю тебе, - сказал он. – Но если ты когда-нибудь вздумаешь уйти, я не смогу тебя простить.

- Это все, что я могу сейчас обещать, - улыбнулся Сэм.

***

-… Я совершенно точно знаю, что когда такие упрямые малышки, как ты, собираются засыпать, они обязательно попадают в волшебный мир и хулиганят там, за что их наказывают и каждую ночь они забывают то прекрасное место, в котором побывали. Жила-была одна упрямая девочка, которая отказывалась ложиться спать без плюшевого друга, которого видела в магазине, но игрушку купили брату, и малыш, в свою очередь, тоже закатывал истерику, так что спор, казалось, было не разрешить. Плача от гнева, девочка, заснув, попала в Волшебную страну. Там где трава прекрасно-голубая, а небо - зеленое, где дамами ходят кошки в очках и с пышными прическами на двух лапах, а на поводках у них наряженные в платья мышки с завитыми усиками. Там очень любят маленьких детей, но каждый раз напоминают им, что в их чудесном мире позволяется делать все, что только придет в голову ребенку, но ни при каких обстоятельствах они не должны взбираться на огромную башню, что видна со всех уголков Страны. Если ребенок все же нарушит правило, он будет немедленно изгнан из страны и забудет о ней, и каждую ночь будет обречен совершать эту ошибку снова и снова. Но что стоят для малыша шоколадные реки и прекрасные деревья из леденцов, если они только и хотят, что нарушить самое главное правило? Но той девочке повезло. Ее нашел единственный ребенок той страны, где всем правят кто угодно, только не люди. С вязаными крыльями за спиной он подбежал к ней и предлагал дружить, но она упрямо вздернула подбородок и решила, что ей здесь никто не нужен. Она шла к башне шаг за шагом, а он пытался остановить ее. Мальчик убеждал ее со слезами на глазах, что он больше не может оставаться здесь один из-за непослушных гостей, но девочка не слушала. Ступенька за ступенькой она поднималась, не обращая внимания на отчаявшегося мальчика. Никто из кошек-леди не обращал на еще одного непослушного ребенка внимания, - Ханна фыркнула, а Сэм приложил палец к губам. – А она все злилась и злилась… И вот миновала последняя ступенька, а галерея наверху башни казалась ничем не примечательной. Она подбежала к балюстраде и принялась разглядывать волшебную Страну сверху. Глаза ее раскрылись от ужаса, когда она увидела, что за цветущими садами все сплошь черная земля, на которой работали изможденные люди, чтобы шоколад плескался из берегов, чтобы росли леденцовые деревья, и даже вдалеке, на самом-самом краю, стояли тысячи лестниц, на которых, не покладая рук, трудились чумазые малыши с кистями в руках, крася небо в зеленый цвет. Даже тогда, когда ей самой вручили кисть и поставили для нее еще одну лестницу, она все еще не могла поверить, что ничего не берется из ниоткуда, - с этими словами Сэм накрыл одеялом с любопытством взирающую на него девочку.

Дата добавления: 2015-11-16