Читайте также:
|
|
Мария-Луиза Кашвиц в своих записках "Города и страны" (1974) пишет:
"Roma, Via Vittoria 3, sesto piano, also über den Dächern und vom eigenen Dach aus die römische Stadtlandschaft mit ihren steilen Hängen, ihren Mulden und Schluchten, alles moosig und ocker, und die Türme und Kirchenfassaden mitten drin. Vom Kaminzimmer der nahe Blick auf die Höfe, die kleinen Terrassen, Balkone, darüber der grüne Himmel der Piazza del Popolo, im kleinen Ostfenster die Loggiavon Santa Cecilia, wo die Trompeter üben. Sonne vom Morgen bis zum Nachmittag in den beiden Straßenzimmern, und wer sich da ein wenig aus dem Fenster beugt, sieht Trinit dei Monti, Quirinal,
Sankt Peter und die schmalen Zypressen, die Oleanderbüsche davor. Der doppelte Espresso und das Cometto, vom Barjungen heraufgebracht am Morgen, und gefrühstückt auf dem breiten Bett, wo schon die Schreibmaschine steht und das Telefon. Mutter und Tochter und die Telefonstimmen, die alle die Tochter angehen und nuova consonanza, die neue Musik. Constanza arbeitet am Vormittag, ich gegen Abend, wenn sie zu ihren Sprachkursen aufgebrochen ist, mit dem Bus oder zu Fuß durch die Pestluft, den Corso hinunter. Um zweiundzwanzig Uhr, wenn sie zurück ist, erst dann wird zu Abend gegessen, einen Apfel, ein Stückchen Käse, ein Glas Castelliwein. Oder üppig im Restaurant gegenüber, in das einer schweigenden Übereinkunft zufolge Freunde nicht mitgenommen werden und in dem man Landsleute niemals trifft. Da sitzen wir beieinander und verderben uns den Appetit mit ländlichem, schwarzgebranntem Gebäck, und sehen uns in die Augen, wie geht es dir, wirklich, wirklich du weinst doch nicht, nein, ich weine nicht."
Поначалу это звучит как нанизывание каких-то тезисов без глаголов, без предложений. Но все это быстро сгущается, уплотняется, и пока читатель полагает, что его еще ведут по квартире, перед ним неожиданно возникает Рим, сначала фрагментарно, затем дается более широкая панорама, Рим как впечатления писательницы, переплетаемые с ее личной жизнью. Этот сплав превращает маленькие кусочки прозы в жемчужины: читатель видит не только обе стороны, обитаемое жилище и величественный город; он видит все выпукло, может все словно пощупать руками, как до него это могли сделать другие, как и та, что описывает все это сквозь дымку прошлого, с мягкой грустью безвозвратно отошедшего. Так писательница вплетает в эти строки свою судьбу, лаконично и почти теми же вспомогательными средствами, что и при
перечислении, нанизывании впечатлений - но как при этом возрастает ощущение полноты жизни, и мы тоже оказываемся захваченными им.
Четыре отрывка с впечатлениями - четыре стиля. Они воздействуют на читателя, поскольку стилистически выдержаны до конца. Улыбка Хайслера в воспоминаниях Рихтера была бы также неуместна и чужеродна, как отстраненность Гете или меланхолические реминисценции Кашвиц. Различные темпераменты, различные побудительные мотивы и цели.
Рассказ, дневник, письмо и воспоминания уже подразумевают свой стиль; они не могут быть смешаны. И тем не менее эмоциональность и пафос, возвышенность и потребность в украшении, теплота и деловитость, приглушенный голос и громкие восторги находят в них свою нишу воздействия, которые определяются не только композицией пишущего, но и самой темой.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 66 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
А теперь поэт недавнего прошлого (Ein Dichter der jüngerer Vergangenheit)! | | | Тождества стилей как вспомогательное средство. - Stilgleichungen als Hilfsmittel |