Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Часть третья 1929 5 страница

Читайте также:
  1. A B C Ç D E F G H I İ J K L M N O Ö P R S Ş T U Ü V Y Z 1 страница
  2. A B C Ç D E F G H I İ J K L M N O Ö P R S Ş T U Ü V Y Z 2 страница
  3. A Б В Г Д E Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я 1 страница
  4. A Б В Г Д E Ё Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я 2 страница
  5. Acknowledgments 1 страница
  6. Acknowledgments 10 страница
  7. Acknowledgments 11 страница

Грейс попыталась понять причину своей странной слабости. «Я должна получить помощь. Я должна подать о себе известие…» Она подумала о работниках миссии, о своих пациентах, о Марио. Их надо вернуть назад в миссию, восстановить клинику. Она представила себе «Дом певчих птиц» таким, каким видела его в последний раз, – обгоревшим, рухнувшим, насквозь пропитанным водой. Все погибло.

Она прислушалась к дождю. Он баюкал ее. Грейс наблюдала за тем, как знахарка терпеливо поит чаем не вполне пришедшую в себя Мону.

Резкий запах отвара пропитал весь дом. Казалось, что он становится все сильнее и пары его проникают повсюду. Что было в этом чае? Грейс протянула руку к тыкве, но уронила сосуд, и черный чай выплеснулся и впитался в пол.

Вачера работала молча и медленно. Она повернула Мону набок, снова осмотрела повязки, затем подоткнула со всех сторон козью шкуру. Вернувшись к горящему огню, Вачера подняла тыкву, опрокинутую Грейс, наполнила ее отваром, подошла и присела возле мемсааб. На этот раз, когда Грейс попыталась подняться, Вачера обняла ее своей сильной рукой за плечи и поддержала. Знахарка поднесла чай к губам Грейс, и та выпила.

– У тебя что-нибудь болит? – спросила Вачера.

– Да. Голова…

Вернулся Дэвид. Он положил три лилии и отошел к стене, уселся, скрестив ноги, и принялся наблюдать. Вачера оставила мемсааб и занялась цветами. Она отделила корни и листья, затем бросила лепестки в емкость с горячей водой, размешала и дала закипеть. Грейс беспомощно лежала, наблюдая за процессом изготовления отвара. Ее голова трещала. Она снова почувствовала себя совершенно больной.

Когда новое зелье остыло, Вачера вернулась к Грейс, помогла ей сесть и поднесла к губам тыкву. Но Грейс отодвинула голову назад.

– Водяные лилии? – слабо спросила она. – Я не могу выпить это.

– Это от головной боли.

– Но… ведь это яд.

– Это не отрава.

Грейс взглянула в лицо темнокожей женщины, которое было совсем близко. Глаза Вачеры были как коричневые камешки на отмели реки. Они казались бездонными. Грейс взглянула на розоватый чай и выпила его.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Вачера через некоторое время, начав готовить кашу из проса на костре.

– Мне лучше, – ответила Грейс. Боль в голове утихла, и ей показалось, что силы возвращаются в тело.

Теперь она могла сосредоточиться, разобраться в своих мыслях. Она посмотрела на мальчика, сидящего с угрюмым видом у стены, задумалась о том, что они с Моной делали в хирургическом отделении, затем спросила Вачеру, нельзя ли послать весточку о том, где она находится.

Вачера мешала кашу, браслеты из бусин на ее руках тихо позвякивали.

– Дождь очень плохой. Мой мальчик не сможет идти. Я не могу идти. Когда дождь прекратится, мы попробуем.

Грейс представила себе, как выглядит мир за этими глиняными стенами; ей уже доводилось видеть бури, подобные этой. Реки вышли из берегов, их бурные воды сметают все на пути, дороги и тропинки превратились в сплошное месиво грязи. Где бы ни были люди, они все оказались в трудном положении. А те несчастные, кого дождь застал в пути, вряд ли смогут спастись и, скорее всего, утонут.

Когда ей снова принесли тыкву, Грейс почувствовала, что у нее проснулся аппетит, и она с удовольствием поела. Вачера сначала накормила Мону, которая до сих пор пребывала в полубессознательном состоянии. Потом положила еду себе и села, повернувшись спиной ко всем находящимся в доме.

 

Грейс проснулась первой. Она уперлась взглядом в потолок, прислушалась к непрекращающемуся дождю, затем медленно села.

Вачера еще спала рядом с Дэвидом, ее тело было изогнуто, как ложечка, вокруг тела ребенка, руками она обнимала сына, словно защищая его. Грейс поборола головокружение, затем попыталась сползти с кровати из листьев. Она подошла к Моне и проверила ее состояние. У Моны был жар.

Встревоженная Грейс развернула повязку из листьев на бедре девочки и с изумлением воззрилась на следы аккуратного шва. Рана покраснела, но гниения не было. Затем она осмотрела ожог на спине. Здесь останется шрам, но, так как Вачера действовала быстро, никаких признаков инфекции не наблюдалось.

Стало быть, температура у Моны поднялась по каким-то другим причинам. А это могло быть что угодно: простуда от холодного дождя, прием таинственного зелья знахарки, что-то занесенное в кровь с укусом насекомого, которых было невероятно много в этой хижине.

Моне нужно дать что-то снижающее жар, и быстро. Без нормального градусника Грейс не могла определить точную температуру, но знала, что у девочки смертельно опасный жар. Грейс встала и направилась к дверному проему. В большом доме, в спальне Роуз, должен быть аспирин. Но дождь лил стеной, преграждая путь от хижины Вачеры к холму, и все тропинки, ведущие в Белладу, исчезли.

Услышав какой-то звук, Грейс обернулась и заметила, что молодая африканка проснулась и потянулась за своей кожаной одеждой. Вачера, казалось, еще не поняла, что мемсааб нет в кровати и что она стоит в дверях. Знахарка автоматически подсыпала корешков из мешочка и начала растирать их двумя камнями. Затем ссыпала порошок в одну из тыкв, налила чистую холодную дождевую воду и поднесла это Моне. Когда она подняла тыкву к губам девочки, Грейс сказала:

– Стой!

Вачера проигнорировала ее.

Веки Моны задрожали, рот приоткрылся, и капля настоя попала внутрь.

Грейс подлетела к Вачере и выхватила у нее тыкву.

– Что ты даешь ей?

– Акацию, – ответила знахарка, воспользовавшись названием дерева на языке кикую. – Это изгонит огонь из ее тела.

– А как мне понять, что это не убьет ее? Откуда мне знать, что ей плохо не от твоих снадобий?

Вачера бросила на Грейс холодный твердый взгляд, затем протянула руку и ухватилась за сосуд со снадобьем.

– Мои зелья не делают детей больными. В ее тело забрались злобные духи болезни.

– Ерунда! Нет такой вещи, как злобные духи.

– Они существуют.

– Покажи их мне!

– Их нельзя увидеть!

– А я говорю тебе, что их просто нет. Мона больна из-за того, что в ее тело попали микробы. Это маленькие существа, которые мы называем микробами, и они делают ее больной.

– Покажи мне этих микробов.

– Они слишком малы, чтобы их можно было увидеть. – Грейс закрыла глаза. Затем позволила Вачере взять тыкву и смотрела, как Мона пьет лекарство, так и не проснувшись.

Когда тыква опустела, Вачера добавила еще корешков акации. Смешала их с холодной дождевой водой и накрыла Мону шкурой. Взяв в руки кусок мягкой замши, она протерла дрожащее от озноба тело девочки с головы до ног.

Они сидели друг напротив друга по обе стороны костра для приготовления еды, Грейс завернулась в козью шкуру, спасаясь от холода и сырости, Вачера помешивала кашу из проса. Грейс часто поглядывала за дверь, где могла видеть поле для поло своего брата, которое превратилось в озеро. Она взглянула на спящего сына Вачеры, на Мону, которая металась в горячке, и, наконец, на знахарку.

Грейс еще никогда не была так близко от нее, поэтому толком не разглядела ее. Но теперь она заметила то, чего не видела раньше: женщина племени кикую была прекрасна, на ее теле не отразился ни возраст, ни тяжелый труд, в глазах была целеустремленность. И еще там было то, что очень удивило Грейс, – сострадание.

Грейс следила за ее ловкими коричневыми руками, которые добавляли кусочки овощей в кашу. Медные браслеты мерцали в свете костра, мочки ушей оттягивали тяжелые кольца серег с бусинами, которые доходили ей до плеч. Вачера жила в этой хижине в полном одиночестве уже девять лет, избегая общества деревенских жителей и храня безопасность деревни. Она устроилась на этом не имеющем большой ценности клочке земли со своим единственным компаньоном – маленьким мальчиком. Как она выносила все это? Грейс задумалась. Вачера еще была молода и определенно очень привлекательна для мужчин своего племени. Как она могла отказываться от всего ради тщетной борьбы, в которой была совершенно одинока?

«Ты сама по себе, Грейс, – внезапно всплыл в памяти голос Валентина. – Я не стану помогать тебе с твоей миссией. Ты сама сделала выбор и приехала в Африку, чтобы позаботиться о кучке местных, которые совершенно точно не станут испытывать к тебе благодарности. Я не одобряю то, что ты делаешь. Ты не получишь от меня никакой помощи».

Потом Грейс представила себе собственный маленький коттедж и тени в нем, которые были единственными ее компаньонами.

Вачера посмотрела вверх. Их взгляды встретились. Во взгляде знахарки читался невысказанный вопрос; Грейс видела ее все возрастающее любопытство, ее желание узнать о чем-то и поняла, что этот взгляд, как в зеркале, отражает ее собственный.

Наконец Вачера тихо спросила:

– Почему ты приехала?

– Приехала?

– На землю кикую. Это из-за того, что сюда приехал твой муж?

– У меня нет мужа.

Вачера замерла:

– Тот, кого они называют бвана лорди…

– Это мой брат.

– Тогда кто твой хозяин?

– Я ничья, я никому не принадлежу.

Вачера уставилась на нее. Эта мысль была для нее совершенно чуждой. Они говорили на языке кикую, и в нем не было слова, чтобы передать смысл выражения «старая дева». Только слишком молоденькие девушки не были замужем. В племени кикую все женщины были замужем.

– Ты тоже никому не принадлежишь, – сказала Грейс.

– Это правда. – Вачера считалась в своем племени очень странной. И если бы она не была знахаркой и вдовой великого Матенге, она была бы отверженной. Взглянув на Мону, она спросила:

– Это твоя дочь?

– Она дочь жены моего брата.

Глаза Вачеры расширились:

– У тебя нет собственных детей?

Грейс покачала головой.

Каша начала пузыриться, порывы ветра трясли бамбуковую раму двери и опоры хижины. Молодая африканка погрузилась в глубокую задумчивость.

– Я знала твоего мужа, – тихо произнесла Грейс. – Я уважала его.

– Вы убили его.

– Не я.

– Не своими руками, – уточнила Вачера жестким тоном. – Сначала вы отравили его мозг.

– Я не отвращала Матенге от путей кикую. Мы не все одинаковые, мы – вацунгу – так же, как и все кикую, не одинаковые. Я была против уничтожения священного фигового дерева. Я просила своего брата не трогать его.

Вачера задумалась над ее словами. Потом вновь посмотрела на Мону, которая начала приходить в себя, и приблизилась к ней. Обе женщины осмотрели ожог и рану, а когда Вачера начала обмывать и то и другое соком из тыквы, Грейс спросила:

– Что это?

– Это кровь растения агавы.

Грейс наблюдала за тем, как длинные пальцы работают быстро и со знанием дела. В ее собственной клинике дело могло закончиться серьезной инфекцией, если бы она вовремя не обрабатывала раны йодом или марганцовкой. У знахарки не было ни того, ни другого, и все же раны Моны были совершенно чистыми.

Грейс осмотрела хижину, тыквы-горлянки, кожаные мешочки, травки, висящие на стенах, магические амулеты, корешки, пояса, усыпанные ракушками каури, расшитые бусами ожерелья. Все вещи выглядели так, словно им было сотни лет. Она попыталась отыскать предметы, связанные с ритуалами черной магии, которой, как ей казалось, здесь занимались.

– Леди Вачера, – обратилась к ней Грейс, используя самую уважительную форму обращения на языке кикую, – ты прокляла моего брата и его потомков. Почему теперь ты заботишься о его дочери?

Вачера подняла Мону, прижав к своей груди, и поднесла ей тыкву с холодным травяным чаем, чтобы она попила.

– То, чем я занимаюсь здесь, не имеет никакого отношения к таху. Будущее этой девочки очень плохое. Я видела это.

Грейс взглянула на бледное лицо Моны, на дрожащие веки, бледные губы. И какое же именно будущее ждет эту девочку? Грейс поймала себя на том, что размышляет об этом. Родители Моны вовсе не были для нее близкими людьми, в ее большом каменном доме не нашлось даже небольшой доли любви к ней. А наследство Тривертонов перейдет к Артуру. И что же ждет Мону впереди? Грейс попробовала представить ее подростком, девушкой, женой, матерью, но видела лишь пустой белый лист. Куда Мона будет ходить в школу, за кого выйдет замуж, где будет жить, как сможет пробить себе дорогу в мире? Грейс раньше никогда не задумывалась об этом, а теперь это ее очень огорчило.

Чувство глубокой привязанности и собственничества охватило ее. Она хотела забрать девочку у знахарки и возродить ее к жизни. «Я дала тебе жизнь, – думала Грейс, глядя, как девочка ложится спокойно и засыпает. – В поезде, идущем из Момбасы, я чуть не потеряла вас обеих. У твоей матери не хватало сил, чтобы родить тебя; только моя воля и желание помогли тебе появиться на свет. Ты принадлежишь мне».

– Я спасла дочь твоего брата, – спокойно произнесла Вачера, – потому что ты спасла моего сына.

Грейс взглянула на Дэвида, стоящего в дверном проеме, вглядывающегося в струи дождя. Он был долговязым, тощим задумчивым мальчиком и в один прекрасный момент станет очень привлекательным мужчиной, как его отец.

– Мы не должны становиться врагами, ты и я, – наконец произнесла Грейс, обращаясь к Вачере и удивляясь тому, какое при этом испытала облегчение.

– Это невозможно.

– Но мы же похожи!

Вачера бросила на нее подозрительный взгляд.

– Мы одно и то же, – с жаром произнесла Грейс. – Разве нет такой пословицы, в которой говорится, что и крокодил и птица оба вылупились из яйца?

Знахарка посмотрела на мемсааб долгим задумчивым взглядом, затем протянула руку, развязала кожаный ремешок, который удерживал листья на лбу Грейс. Почувствовав легкое прикосновение пальцев Вачеры и зная заранее, что ее рана хорошо затягивается, Грейс попыталась подумать о словах, которые могли бы выразить то, что так внезапно и неожиданно пришло ей на ум и запало в сердце.

– Мы обе служим Детям Мамби, – тихо сказала она, пока Вачера смазывала рану соком агавы, следя за тем, чтобы ни одна капля не попала в поврежденный глаз Грейс. – Мы обе служим жизни.

– Это не твоя земля. Твои предки не отсюда.

– Но мое сердце здесь.

Они вместе распили тыкву пива, молча, передавая ее друг другу. Обе вслушивались в шум дождя и смотрели на разбухающую кашу. Постепенно к шороху дождя добавились и другие звуки: рев ослов, выкрики мужских голосов и рычание мотора автомобиля. Грейс узнала голос Марио, который приближался к хижине.

Когда она попыталась встать, Вачера помогла ей и поддержала ее рукой.

– Двадцать урожаев назад, – сказала она, – ты вытащила Нджери из живота Гачику. Гачику была любимой женой моего мужа. Нджери была радостью для его глаз.

Грейс ждала.

– Таху, которого вы так боитесь, никогда не придет. Нджери, которая приходится сестрой моему сыну, принесет честь нашему роду.

– Мемсааб! – раздался снаружи голос Марио. Послышались чавкающие звуки его шагов. – Вы здесь, мемсааб?

– Леди Вачера, – тихо произнесла Грейс. – Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты сделала. Ты спасла жизнь моей маленькой девочке. Я навечно в долгу перед тобой.

Их глаза встретились в последний раз.

– До свидания, мемсааб доктори, – ответила Вачера.

 

 

«Шевроле» мчался вниз по грязной дороге, камни и галька разлетались в стороны, на дороге оставался длинный пыльный след. Джеймс Дональд вцепился в руль так, что у него побелели костяшки пальцев. Он внимательно всматривался вперед, чтобы вовремя объезжать глубокие рытвины и крупные камни, потому что мчался на предельной скорости. Когда его машина с громким ревом, скрипом тормозов и шасси неслась вниз по холму, женщины на полях выпрямлялись, оторвавшись от своей работы, а мужчины, строящие новый каменный дом для миссии Грейс Тривертон, прикрывали глаза рукой, как козырьком, и переговаривались между собой, что вацунгу всегда куда-то торопятся.

Наконец джип остановился, подняв вверх тучу песка и веток, и мотор заглох. Джеймс выскочил из кабины и побежал. Несколько африканцев, узнавших его, помахали и поприветствовали его, но он их не заметил. Длинные ноги несли его через двор вверх по ступенькам на веранду, в недавно отремонтированный «Дом певчих птиц». Задыхаясь от быстрой ходьбы, он спросил у изумленного Марио:

– Где мемсааб?

И прежде, чем тот успел ответить, что Грейс в деревне, сэр Джеймс уже сбегал вниз по ступенькам и вон со двора в сторону реки.

Его ботинки громко протопали по деревянному мостику, но и появившись у входа в деревню, он не замедлил шаг. Люди оборачивались и с удивлением смотрели, как стремительно несется белый человек прямо к центру их поселка, спрашивая всех о мемсааб доктори.

Он нашел Грейс в центре круга сидящих женщин, она объясняла им, как оказывать первую помощь и накладывать шину при переломе. Она подняла глаза, когда он ворвался в этот круг.

– Джеймс!

– Грейс! Благодарю тебя, Господи, что я нашел ее! – Он взял ее за руку.

– Что…

– Ты должна пойти со мной! Срочно! – Он вытолкнул ее из круга и побежал, крепко сжимая ее руку.

С головы Грейс сорвался пробковый шлем, она попросила:

– Джеймс, подожди!

Но он продолжал бежать, таща ее за собой.

– Моя медицинская сумка осталась там, – задыхаясь от бега, с трудом произнесла Грейс.

Джеймс не ответил. Они пробежали под естественной аркой вниз по тропинке в лесу.

– Что случилось? Почему ты вернулся обратно в Кению?

Он внезапно рванулся в сторону от тропинки и забрался в заросли, по-прежнему крепко держа ее за руку. Они продирались сквозь кусты и мелкую поросль, птицы отлетали в сторону, обезьяны кричали над их головами.

– Джеймс! – закричала она. – Скажи мне…

Неожиданно он остановился, развернулся, обнял ее и поцеловал.

– Грейс, – пробормотал он, целуя ее лицо, волосы, шею, – я думал, что потерял тебя. Они сказали, что ты умерла. Они говорили, что ты погибла во время пожара.

Они жадно целовались, Грейс обхватила его шею руками, тесно прижимаясь к нему.

– Я гнал машину от самого Энтеббе, – сказал он. – Потом я попал в Найроби, и мне сказали, что ты жива.

– Вачера…

– Бог мой, я думал, что потерял тебя. – Он зарылся лицом в ее волосы, сильные руки прижимали ее так крепко, что она едва могла вздохнуть.

Они опустились на землю среди диких цветов, бамбука и кедровых деревьев. Он накрыл ее своим тяжелым телом, она видела только синее африканское небо сквозь ветки у себя над головой. Лес шумел вокруг них, Джеймс бормотал:

– Я не должен был покидать тебя.

А потом слова больше были не нужны.

 

Они лежали в ее кровати, переговаривались. Приближался рассвет, вскоре миссия оживет от звуков стучащих молотков и стамесок, голосов детей, поющих в своем классе прямо под открытым небом. Теперь Джеймс и Грейс пытались растянуть часы уходящей ночи, наслаждаясь друг другом и каждой минутой, проведенной вместе.

– Я был в джунглях, когда узнал новости, – произнес Джеймс. Грейс лежала в его объятиях, и он гладил ее волосы. – Всю дорогу сюда я думал, что еду на твои похороны.

– Первые несколько дней после пожара я провела в хижине Вачеры. Буря отрезала нас от всех.

– Больше я никогда не оставлю тебя, Грейс.

Она грустно улыбнулась, положила руку ему на грудь. Даже если в ее жизни больше ничего не будет, у нее есть эта единственная ночь.

– Нет, Джеймс, ты должен вернуться. Твоя жизнь там, где Люсиль и твои дети. У нас нет права.

– У нас есть право. Потому что мы любим друг друга.

– И как же мы сможем жить?

– Я вернусь в Килима Симба. – Но даже произнеся это, Джеймс почувствовал неискренность в своих словах. Боль утраты, которую он при этом ощутил, заставила его прижать Грейс к себе еще сильнее. – Я любил тебя десять лет, Грейс. Потом были времена, когда для меня было пыткой просто находиться рядом с тобой. Я думал, что отъезд в Уганду сделает мою жизнь легче. Но я думал о тебе каждый день с тех пор, как мы уехали.

– Я тоже думала о тебе. Я никогда не перестану тебя любить, Джеймс. Моя жизнь и моя душа принадлежат тебе.

Он приподнялся на локте и посмотрел на нее. Он старался запомнить каждую черточку ее лица, ее волосы на подушке, изгиб ее ключиц. Этот образ отправится вместе с ним назад, в джунгли Уганды.

– Я собираюсь написать эту книгу, – сказала она, – руководство по медицине для сельских работников. Я хочу посвятить ее тебе, Джеймс. – Она протянула руку и дотронулась до его щеки. Морщины на его лице обозначились глубже, кожа стала еще более загорелой. Она знала, что он никогда не будет более красивым, чем теперь, в этот момент.

Джеймс поцеловал ее, и они начали все снова… в последний раз.

 

 


Дата добавления: 2015-10-16; просмотров: 52 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Часть первая 1919 9 страница | Часть первая 1919 10 страница | Часть первая 1919 11 страница | Часть вторая 1920 1 страница | Часть вторая 1920 2 страница | Часть вторая 1920 3 страница | Часть вторая 1920 4 страница | Часть третья 1929 1 страница | Часть третья 1929 2 страница | Часть третья 1929 3 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Часть третья 1929 4 страница| Часть четвертая 1937 1 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.021 сек.)