Часть первая 1919 11 страница

– Это повлечет за собой много проблем, как ты считаешь? – спросила она Джеймса, когда они шли назад к дому Валентина.

Джеймс считал, что нет. В гибели вождя никто, кроме него самого, повинен не был, поэтому не было причины мстить и развязывать войну против другого клана. Матенге тихо похоронят, и на его место назначат нового вождя.

Когда они зашли в дом, Харди Акрес, розовощекий плотненький банкир, одетый в костюм Санта Клауса, раздавал подарки из огромного мешка. Грейс просочилась сквозь толпу и подошла к брату, который, словно король, горделиво восседал, взирая на распределение своих даров. Каждый подарок был завернут в красивую бумагу и снабжен именной карточкой: для леди – духи, кружевные платки или серебряные расчески; для джентльменов – охотничьи ножи, шелковые галстуки или бумажники из крокодиловой кожи.

Грейс подошла к нему сзади и начала шептать на ухо.

– Не сейчас, старушка! – весело сказал он.

– Ты не слушал меня. Я сказала, что произошел несчастный случай.

– Ты врач, ты и разбирайся с этим.

Несколько забавных подарков, гуляющих по толпе, то тут, то там вызывали взрывы хохота. Затем грохот, слишком громкий для смеха, заставил всех замолчать и посмотреть наверх. Прогремел раскат грома.

– Вы же не думаете, что… – начал Харди Акрес.

– Валентин, – сказала Грейс, воспользовавшись временным молчанием толпы, – ты должен пойти со мной. Вождь Матенге…

– Куда подевался этот парень? Я же пригласил его на торжество.

– Боже милосердный, – произнес сэр Джеймс. – А его жену ты тоже пригласил?

Грейс, как и все находящиеся в комнате гости, повернула голову к входной двери. В комнате повисла гробовая тишина: две сотни пар глаз в шоке смотрели на новую «гостью».

Под хрустальным канделябром прихожей, словно статуя, стояла Вачера. Казалось, будто она просто материализовалась из воздуха. Она взирала на море белых лиц, на экзотическую фигуру из красного дерева, служащую вешалкой для шляп, на латунную подставку для зонтов. Вачера была одета для особого случая.

Кожаное платье и фартук покрывали ее сильное стройное тело. Бусы, нитка за ниткой, лежали на ее груди и плечах и поднимались по шее вплоть до самого подбородка. В ушах, которые были проколоты от мочки до верхней части, висело множество крупных колец из бус. Руки до локтей и ноги до колен были унизаны бусами, медными кольцами и кожаными браслетами с нашитыми на них раковинами каури. Нитки бус крест-накрест пересекали лоб; медные обручи обрамляли черный бритый череп; в центре лба до переносицы свешивался унизанный тремя бусинками тонкий кожаный шнурок. Ее большие миндалевидные глаза смотрели на остолбеневшую толпу.

Оправившись от первоначального шока, Валентин резко поднялся:

– Какого черта она здесь делает?

Вачера сделала шаг вперед, и толпа расступилась.

В эту минуту Грейс увидела маленького мальчика, Дэвида, сына Матенге, полностью обнаженного, если не считать нитки бус, вцепившегося в руку матери.

Валентин жестом приказал слугам вывести непрошеную гостью, но те даже не шелохнулись. Несмотря на христианские имена и беглый английский, несмотря на перчатки белого человека, которые они носили, слуги были и оставались кикую, которые до смерти боялись знахарку клана.

– Чего ты хочешь? – наконец произнес Валентин.

Вачера направилась к нему. Когда до Валентина осталось всего несколько футов, она остановилась и впилась в него взглядом.

Некоторое время они пристально смотрели друг на друга, затем лорд Тривертон медленно сел.

«Несомненно, – думал он, – это уже не та робкая и неуверенная в себе девушка, которая приходила к нему в лагерь, униженно кланялась и предлагала дары». Валентин прищурился и окинул взглядом комнату. Где же ее бабка?

Вачера заговорила, и теперь это было не робкое бормотание, а речь гордого и уверенного в себе человека. Вачера произнесла слова на языке кикую: из присутствующих ее понимали только несколько человек, поэтому Джеймс взял на себя роль переводчика.

– Ты осквернил священную землю, – сказала знахарка. – Ты уничтожил дом наших предков. Ты совершил злодеяние против бога света. И за это ты будешь наказан.

– Что, черт возьми, она несет? – в недоумении спросил Валентин.

Вачера продолжала:

– Я призываю духов ветра. – Она сняла с пояса божественную бутыль, в которой лежали священные магические амулеты, собранные безымянной прародительницей много веков назад, и с шумом потрясла ее. – Предки наложили таху на это греховное место! – Она повернулась, потрясла бутылкой в направлении всех углов комнаты и произнесла: – Злые духи живут там. И там. И там. – Она подняла бутыль над головой. – И под крышей. До тех пор, пока эта земля не вернется к Детям Мамби, ты будешь знать лишь болезни, бедность и горе. До тех пор, пока эта земля не вернется к Детям Мамби, хамелеон будет приходить в этот нечистый дом.

– Хамелеон! – воскликнул Валентин, в нетерпении ерзая на стуле. Если слуги сейчас же не уберут эту женщину, то, Бог свидетель, он сделает это сам.

Джеймс пояснил:

– Для кикую хамелеон является символом самого большого несчастья. Приглашая хамелеона в твой дом, она желает тебе…

– До тех пор, пока эта земля не вернется к Детям Мамби, – произнесла она зловещим голосом, – твои дети будут пить росу.

– А что, черт возьми, эта чушь означает?

– Это пословица кикую. Выпить росу означает сгинуть.

– Все, – сказал Валентин, вставая. – С меня довольно. Убирайся из моего дома.

– Таху! – закричала Вачера. – До тех пор, пока эта земля не вернется Детям Мамби, на тебе и твоих потомках будет лежать проклятье!

– Я сказал, убирайся! – Он огляделся. – Куда, черт возьми, делся Матенге? Я думал, эти люди держат своих женщин в узде! Вы, там! – Он обратился к двум насмерть перепуганным африканцам. – Покажите этой женщине, где здесь выход.

Но мужчины не тронулись с места: они были скованы страхом. Завтра утром они планировали быть как можно дальше от этого дома, на котором лежало таху.

– Очень хорошо! – взревел Валентин. Он решительным шагом направился к Вачере и протянул руку, чтобы схватить ее за плечо. В этот самый момент дом содрогнулся от сильнейшего раската грома. Через несколько минут по крыше застучали капельки дождя.

– Эй! – воскликнул один из гостей. – Дождь пошел!

Толпа ринулась к окнам и дверям, а затем высыпала на улицу, прямо под ливень. Люди подставляли лица и руки под долгожданную влагу, обнимали друг друга и вопили от восторга.

Дождь барабанил по крыше и стучал по окнам, наполняя влагой обезвоженную долину.

– Ну и ну! – триумфально воскликнул Валентин. Он стоял с Вачерой лицом к лицу, ноги на ширине плеч, руки на поясе. – Если это и есть твое проклятье, то я не имею ничего против! – Он запрокинул голову и рассмеялся. Затем резко развернулся, взял за руку Роуз и повел ее на веранду к веселящейся под дождем толпе.

Только сэр Джеймс и Грейс остались в доме, а также малышка Мона в своем высоком стульчике. Вачера одарила всех троих долгим взглядом, затем повернулась и пошла прочь, крепко держа за руку Дэвида.

– Подожди! – остановила ее Грейс. – Мне нужно тебе что-то сказать. Это касается Матенге.

Вачера остановилась и смерила Грейс уничижающим взглядом.

– Мой муж умер, – произнесла она на языке кикую, и, хотя она не добавила: «И ты убила его», это можно было прочесть в ее глазах.

Завтрашнюю игру в поло и охоту на лис придется отменить: поле, на котором стояли гостевые палатки, превратится к утру в грязевое болото по колено глубиной; для тех, кто жил далеко от плантации Валентина, поездка домой будет практически невозможной и чертовски неприятной. Но никто не выражал неудовольствия. Наконец-то начался столь долгожданный дождь: он лил так рьяно, так беспрерывно и так беспросветно, что ни у кого ни осталось ни малейшего сомнения в том, что урожай и капиталовложения будут спасены.

Грейс вернулась домой и обнаружила, что тело Матенге утащили дикие звери. «Что ж, – с грустью подумала она, – он и сам, скорее всего, предпочел бы такой исход».

Она спала в кровати вместе с прижавшейся к ее шее Шебой, большой, храпящей самкой гепарда. Сэр Джеймс и Люсиль комфортно разместились в одной из гостевых комнат большого дома, впрочем, как и губернатор, а также лорд и леди Деламер. Остальные две сотни гостей вынуждены были ночевать в блаженном неудобстве протекающих палаток и сырых хижин. Только один человек остался недоволен таким исходом вечера: леди Роуз, сидящая за туалетным столиком и расчесывающая свои недавно обрезанные волосы, была очень озадачена.

После безумного веселья под дождем они с Валентином пожелали гостям спокойной ночи и удалились на второй этаж, где их ждала горячая ванна. Она была приятно удивлена, увидев, с каким вкусом и толком Валентин обставил и украсил верхний этаж дома: ванны с кранами для холодной и горячей воды, водопровод, керамическая сантехника, турецкие ковры на кедровом полу, картины и фотографии на стенах. Здесь было так уютно, так по-домашнему, особенно сейчас, когда за окном бушевала непогода. Но все же…

Роуз чувствовала неясное беспокойство. Валентин, напевая какую-то мелодию, принимал ванну. Он привел ее в эту спальню и сказал, что скоро присоединится к ней. Здесь Роуз увидела свои распакованные чемоданы, развешанные и разложенные по местам вещи, лежащую на туалетном столике косметику. Несомненно, это была ее спальня. Тогда где же спальня Валентина?

Он вышел из ванной комнаты в шелковой пижаме с монограммой и халате, его мокрые черные волосы кудрявились надо лбом.

– Счастливого Рождества, дорогая, – сказал Валентин, вставая у нее за спиной. – Ты хорошо провела время?

Роуз взглянула на его отражение в зеркале. Сквозь шелковый пеньюар она почувствовала тепло его тела. Каким красивым он был, каким совершенным. «Прежде чем лечь спать, позволю ему немного пообнимать себя».

– Все было чудесно, Валентин. Даже лучше, чем я могла мечтать. Только вот этот дождь нарушил все наши планы на завтра. Я с таким нетерпением ждала завтрашнего обеда на лужайке. Миссис Вест собиралась устроить нам королевское чаепитие.

Он положил руки ей на плечи.

– Этот дождь нужен нам до безумия, дорогая. Теперь скот сэра Джеймса не умрет, наш кофе не погибнет от засухи, а мистеру Акерсу не придется лишать должников права выкупить свое заложенное имущество. – Валентин обошел ее и опустился рядом с ней на колени. – У меня есть для тебя подарок, – сказал он.

В ее глазах блеснул огонек. Шампанское, высота…

Он вручил ей маленькую коробочку, обернутую красивой бумагой. Роуз тут же развернула ее, открыла и восторженно вскрикнула, увидев ожерелье из изумрудов и жадеита.

– Сокровища четырех континентов понадобились, чтобы сделать его, – сказал ей муж. – Тебе нравится?

Роуз обвила руками шею мужа.

– Валентин, дорогой! Оно изумительно! А я еще не упаковала твой подарок. Я планировала подарить его тебе только утром.

– Это может подождать. – Он обнял ее за талию. – Ты счастлива?

Она уткнулась лицом в его шею.

– Это самый счастливый день в моей жизни. Дом просто чудо, Валентин. Спасибо.

Он готов был кричать от радости. Все шло именно так, как он и планировал. Все эти долгие месяцы тяжкого труда, бесконечного надзора за ленивыми африканцами, удручающе длительных поездок в Найроби, неукротимого вожделения к своей жене, желания обладать ею…

Его губы нашли ее.

Валентин поцеловал ее нежно и целомудренно, Роуз не имела ничего против такого поцелуя. Когда же его поцелуй стал более страстным и требовательным, она отодвинулась и рассмеялась.

– Сегодня был такой день, дорогой! Я очень сильно устала.

– Тогда пошли в постель.

Он откинул с кровати покрывало, свернул к подножию стеганое пуховое одеяло и наклонился, чтобы снять с Роуз домашние туфли. Она села на краешек кровати и томно вздохнула. «Как могло случиться, – думала она, – что я вышла замуж за человека, о котором мечтала с детства? Он такой галантный, такой учтивый, настоящий рыцарь в блестящих доспехах».

Он снял с нее халат и повесил его на спинку стула.

– Дорогой, что ты делаешь? – спросила она.

– Я знаю, у меня вошло в привычку засиживаться допоздна после трудного дня, – сказал он, откидывая покрывало с другой стороны кровати. – Но сегодня я сделаю исключение.

Роуз сидела на кровати, натянув простыню до самого подбородка. Она понятия не имела о его привычке засиживаться допоздна; за последние десять месяцев они с Валентином вообще редко видели друг друга в вечернее время. Единственное, что ее сейчас беспокоило: почему он ложится в ее постель?

– Я действительно очень устала, – осторожно сказала она. – Может быть, тебе лучше пойти в свою спальню?

Он рассмеялся.

– Дорогая, это и есть моя спальня. Она смотрела на него во все глаза.

Валентин стоял возле кровати и не отводил от нее взгляда.

– Когда мы жили в палатках, иметь раздельные спальни было разумным решением. Но сейчас мы в своем собственном доме, дорогая. И мы женаты.

– Ох, – вырвалось у Роуз.

– Все будет хорошо, – с нежностью в голосе произнес Валентин. – Вот увидишь. Просто нам нужно снова привыкнуть друг к другу. И все будет как прежде, как тогда, когда мы жили в «Белла Хилл».

«Белла Хилл»! Роуз вжалась в подушку. В «Белла Хилл» он надругался над ней, унижал, и она ненавидела его за это. Эти десять месяцев, что они прожили в Британской Восточной Африке, исправили положение дел. Наверняка он не собирался… Наверняка Грейс все объяснила ему…

– Что случилось? – спросил Валентин. Он протянул руку к Роуз, чтобы дотронуться до нее, но та в ужасе отпрянула. Где-то вдалеке прогремел раскат грома.

– Я думала, у тебя будет своя, отдельная спальня.

Он увидел, как исказилось от страха ее лицо, как сжалось ее тело. Гром ударил еще раз, и дом содрогнулся. «Боже, – подумал Валентин, – опять! Опять то же самое!»

– Роуз, ты должна уяснить, что я твой муж, а не брат или дядя. Я имею право спать с тобой в одной постели.

Роуз начала бить дрожь. Ее глаза расширились от ужаса, как у газели, которую он собирался подстрелить. Он видел этот взгляд много раз во время охоты и не заслуживал того, чтобы лицезреть его в своей собственной спальне.

– Проклятье, Роуз! – выругался Валентин, хватая ее за руку.

– Нет! – крикнула она.

– Роуз, что, черт возьми…

– Нет! Пожалуйста… – В ее глазах заблестели слезы.

– Ради Бога, Роуз.

– Оставь меня!

Ударившая рядом с домом молния озарила комнату. Роуз была бледна как привидение, кожа под его пальцами стала холодной. Снова ударил гром, на этот раз значительно ближе. Воздух наэлектризовался: казалось, ураган каким-то образом проник в комнату. Валентина захлестнула волна злости и желания.

– Я больше не собираюсь этого терпеть! – прокричал он. – После рождения ребенка прошло десять месяцев. С тобой все в порядке.

Она высвободилась и попыталась убежать, но Валентин схватил ее и бросил на кровать. Одной рукой он прижал ее к кровати; второй разорвал пеньюар. Треснувший шелк обнажил ее белое тело, и Роуз снова закричала.

– Кричи, – прорычал он. – Пусть твои чертовы друзья обо всем узнают. Мне наплевать на это.

Она боролась, пытаясь вырваться. Высвободив одну руку, она вцепилась ему в шею.

– Я хочу то, что принадлежит мне по праву, – четко проговорил Валентин. – И если ты не дашь мне этого, я возьму сам.

Небо над горой Кения пронзила молния, осветив на секунду скалистую вершину неприступного жилища Нгая. Стены и фундамент дома Валентина пошатнулись; деревья в лесу, высокие эвкалипты, окружающие маленькую полянку Роуз, неистово застонали. Ураган обрушился на имение Тривертонов как наказание: дождь вымывал почву, топил слабенькие кофейные деревья, обращал реку в бешеный поток, который сметал все на своем пути.

Вачера, знахарка племени кикую, сидела в хижине, которой предстояло быть ее домом в течение последующих семи десятилетий, и смотрела на окна дома белого человека. В одном из них на втором этаже свет погас.

Дата добавления: 2015-10-16