Глава 28

Одиночество – это ощущение ненужности перед человеком, который нужен тебе. Лина Афинская.

Любовь слепа, надежда – пустой звук твоей мечты. Настоящим в этом мире является лишь боль, острая и режущая. Хотя нет. Ещё счастье, безграничное, яркое, пропитывающая каждый дюйм тебя, как палящее солнце горячит каждую часть тела. Лазурно прекрасные моменты на смену долгим бессонным ночам без него. Озарение. По принципу: «тайное становится явным». Понимаешь рано или поздно, осознаёшь наивность своих выводов. Ждать можно всю жизнь, терпеть вечность. Но что это за любовь такая, которая приносит боли больше, чем радости? Что за любовь, достающаяся через страдание, как вознаграждение за терпение? Это не любовь, это бессмысленность полнейшая. Ты должен быть счастлив, отказываясь от того, что убивает тебя, топчет, сминает, выкидывая лишь переработку на свободу, где ты никого не знаешь.

Его прикосновения как горячий ток по коже, непереносимо нужно и важно. Его поцелуи как огненный тайфун, сметающий любые запреты и принципы. Она прижимается к нему как можно ближе и сильнее, чтобы ощущать его всецелостно. Он улыбается, морщинки слабые вокруг губ, и почему-то это заставляет её сердце ускорять движение от томительной нежности. Его пальцы нежно скользнули по её лицу, обвели контур губ, зарылись в шёлковые волосы. Резко прижимая к себе, жадно впиваясь в её губы. Словно смертельная гонка, яростная, стремительная, опасно притягательная. В каждом движении, в их взглядах чистая стихия страсти. Будто два незнакомца, которые хотят познать друг друга за краткое мгновение, отведённое им. Целовались лихорадочно, спешно, чувственно, ощущая, как между ними словно взрывается воздух, распадаясь на мельчайшие составляющие. Прерывистое, обоюдное дыхание, их встречающиеся мимолётные взгляды. Нежные касания по обнажённой коже, напоминая метания по острию.

Всё пошло не так примерно через неделю. Счастье имеет свой срок и ограничительные рамки. Ничто не может длиться вечно. Мы можем строить воздушные замки надежд, мы можем верить до последнего, но реальность не считается с твоими доводами, а поступает так, как ей хочется. Так страшно. Высокая ставка с её стороны, на карточный стол выложены сердце и душа. Бороться, бороться до последнего за него. Но где брать силы, смирение, прощение? Как научиться понимать, оправдывать, не винить? Как научиться воспринимать происходящее, уменьшая душевное давление, убирая мучительную боль?

Он мог исчезнуть на два дня, не объясняя причин, не сообщая о планах, не оправдываясь, не извиняясь. В первый раз, когда он просто пропал, не отвечая на звонки, не предупреждая, она по-настоящему сходила с ума. Искренне беспокоилась и опасалась, что с ним что-то произошло, что-то случилось. Звонила, оставляя по сотни пропущенных. На следующий день, когда она уже собиралась поехать к нему на работу, он пришёл. Она бросилась к нему на шею, обнимая, а он лишь с упреком спросил, зачем было столько раз звонить. После этого она не звонила ему вообще, не спрашивала, почему он не приходит, где пропадает. Она делала вид, что ей всё равно. Всё между ними было слишком шатким, словно карточный домик, способный развалится под слабым порывом ветра. Он изначально поставил ультиматум на отношения. Никаких обязательств, никаких требований или упрёков. Никаких жалоб или условностей, полная свобода. Она приняла это, смирилась, чувствовала, что постепенно надоедает ему и скоро он вовсе испарится из её жизни, будто его никогда и не существовала. Она не думала о том, что будет с ней, когда он уйдёт, она старалась впитывать в себя всё, что он ей давал, не ставя условий и не создавая правил. Он разбивал её иллюзии вдребезги, рушил мировоззрение, уничтожал наивные надежды. Он поступал так, как хотел, не считаясь и не беря в разумения её чувства, её боль, её эмоции. Он выжигал её до основания, не заботясь о последствиях своих действий.

Лина вновь вернулась на работу в школу. Период, когда ей хотелось запереться в четырех стенах и страдать в одиночестве, минул в прошлое. Теперь ей не хотелось разбираться в себе, она устала заниматься раскопками причин и поводов. Мысли резали, сжигали, убивали. Неужели любовь всегда такая? Забирающая тебя безвозвратно, поглощающая до предела, не оставляющая места обычной, привычной жизни? Его так не хватало, словно он, уходя, уносил важную часть её самой. Почему с ним так сложно? Словно на сумасшедшей скорости в пересечённой местности. Она не знала, что делать, как изменить, поменять курс их отношений.

Лина решила переночевать у отца. Находясь дома, она постоянно будто ждала его появления. Прислушивалась к звукам, желая услышать звонок в дверь. Ночами не спала, ощущая незнакомый холод и грусть без него. Вернулась домой только следующим вечером. Зашла в квартиру, погружённую во мрак и тишину. Прошла на кухню, включила свет и вздрогнула, ощутив, как подскочило сердце при виде Андрея. Он сидит, склонив голову, в руках стакан коньяка. Андрей редко пил, лишь по особым случаям или под действием значимых обстоятельств. Он поднял голову, посмотрев на неё. Уставший, измотанный и злой как тысячи дьяволов.

- Я сделал запасные ключи, - низкий голос, словно он не произносил ни слова в течение многих часов.
- Не сообщив мне?
- Как видишь, они мне пригодились.

Она молча проходит, собираясь сделать себе кружку кофе.

- Где ты была?
- Это имеет значение?
- Скорее всего, я спрашиваю не просто из любопытства, - его голос по нарастающей становится грубее и яростнее, напоминая удары хлыста по обнажённой коже.

Она не собирается перед ним оправдываться, особенно учитывая тот факт, что он не желает слушать. Он уже что-то выдумал себе в голове, нафантазировал и уверился в правдивости своих мыслей. Она продолжает молчать и возиться с кофеваркой, стараясь растянуть время. Чувствует его руки, железной хваткой вцепившееся в талию. Он поднимает их выше, к груди, через ткань, сжимая и лаская. Она вздрагивает от его ласки, злясь на реакцию собственного тела. Он поворачивает Лину к себе лицом, с яростью впиваясь в губы. Она поддается навстречу, надеясь, что возможно всё наладится, станет лучше. Она не замечает, как они медленно продвигаются к столу, он разворачивает её и заставляет лечь на стол. Она чувствует его сзади, его руки поднимают платье и гладят кожу чуть выше резинки чулков.

- Ты для него так вырядилась?

Она пытается подняться, но он не пускают, удерживает.

- Андрей, прекрати.
- Для него, черт возьми? – грозный рык и тихий угрожающий шёпот на ушко: - Ты лгала мне всё это время?
- Ты идиот.

Он смеётся. Она в стрингах, и он прикасается к её попе, грубо сжимая и выводя какой-то узор пальцами, то давя сильнее, то мимолётно, словно пёрышко, прикасаясь к коже.

- Он хорош? Тебе с ним лучше, чем со мной?
- Ты сходишь с ума.

Она вновь старается вырваться, но он не пускает. Она боится его. Что с ним происходит?

Его пальцы отводят в сторону стринги и проникают внутрь. Она влажная, мокрая для него. За одним пальцем следует другой. Он насаживает её на себя, жёстко и неспешно, заставляя извиваться под ним и молить о большем. Она злится, ощущает собственную беспомощность и горячую лавину желания. Ядерная смесь, подавляющая и доводящая до грани. Он вводит третий палец, и она кричит, подаваясь попкой назад и глубже стараясь вобрать его пальцы. Этого контакта непозволительно мало, нестерпимо ощущается нехватка полноценного проникновения. Он продолжает мощными движениями вводить и выводить пальцы, нажимая и теребя клитор. Она ощущает приближение оргазма, её внутренние мышцы с каждой секундой сжимают его пальцы всё сильнее. Он ускоряет движения, истязает её резче и жестче, сильнее давя на клитор. Андрей убирает пальцы, и она пытается поймать его руку и вернуть на место. Но это он хозяин положения, а она лишь подчиняется его прихотям. Он заменяет пальцы своей плотью во время её ещё не окончившегося оргазма. Одним толчком проникая до максимума, резко и мощно начинает в ней двигаться. Разводит её ноги шире, она всхлипывает. Его рука расстёгивает молнию на платье, касаясь груди, теребя горошины сосков. Его движения крепкие, сильные, яростные. Она стонет под ним, понимая, что он просто имеет её на кухонном столе, наказывает. Он двигается и каждый следующий толчок сильнее и жестче предыдущего. Ей почти больно, но наслаждение затмевает любые посторонние ощущения. Глубже, импульсивней, максимально грубо и жестко. Она пытается ухватиться за стол в поисках опоры, но лишь ломает ногти в попытке удержаться. Он стягивает вверх её платья, оголяя грудь и при каждом следующем его толчке, её соски трутся об жесткую и грубую поверхность стола, садняще ноют, посылая горячие всплески дрожи по всему телу. Он не жалеет её, не беспокоится об удобстве, но стоит признать, что его чертово насилие является лучшим сексом в её жизни.

- Запомни, ты только моя. Моя, - низкий рык ей в ухо, горячее дыхание на коже. Он начинает ласкать, целовать её шею, сильнее вдавливая кончик языка в самых чувствительных точках. Это бесконечная утопия, рай или ад в одном лице. Она кричит под ним, а он продолжает яростно двигаться, мощными толчками выбивая дыхание из лёгких.

Она устала. Играть по его правилам, подчиняться, соглашаться, смиряться. Он отдалялся, уходил, возвращался, чтобы снова исчезнуть. Мучительное осознание, что она для него не важнее дешёвой игрушки, которую когда захочется можно трахнуть. Он эгоистично делал только то, что удовлетворяло его амбиции, то, что ему хотелось сделать в данную секунду. Но ведь он предупреждал? Никаких романтических соплей, идеалистических иллюзий. Она не готовилась к такому подобию отношений, не ожидала, что ей будут просто пользоваться. Она хотела иного. Наивная.

Он отодвигается от неё, застегивает молнию и ремень на штанах. Она встаёт, поправляя смявшееся платье, чувствуя себя опустошенной, использованной.

- Я ненавижу тебя, - её тихий, хриплый голос. – Выместил на мне злость? Молодец. Мужчина с большой буквы.

Он стоит, удивлённый, шокированный. Наверное, не ожидал такой её реакции. Но она устала.

- Убирайся вон, - тихо и зло процедила она, но казалось, что она кричит, так весомо застыли ее слова в воздухе. Она разворачивается и уходит из кухни. Больно просто смотреть на него, больно просто видеть его. Так больно, так дьявольски больно.

Он видимо не воспринял её слова серьёзно. Через минут двадцать зашёл в спальню, собираясь помириться. Она лежала, свернувшись калачиком и безжизненно смотря на стену. Он подошёл ближе. Лина уловила его запах, родной, любимый, единственный и неповторимый его запах. Он заполнил лёгкие, и она ощутила удары молотка по сердцу.

- Маленькая… - тихо прошептал он, нежно лаская её пальцами. Его голос, ненавистный и любимый, заклейменный в её сознании.
- Пожалуйста, уходи, - судорожно выдохнула она.

Он пару секунд ещё сидит рядом. Потом встаёт и уходит. Уходит навсегда из её жизни. Навсегда.

В объятиях мучительных воспоминаний, словно по лезвию ножа, каждый вдох, как новый глубокий порез не на коже, а под ней. Пульс по венам, ускоряя биения, заставляя задыхаться, падать и вновь подниматься лишь для того, чтобы в очередной раз упасть. Без него так плохо. Так мучительно больно. Словно сердце, в самом деле, вырвали из груди. Она кричит, не вслух, на это нет сил, только мысленно. Такая громкая боль. Разве боль может быть громкой? Словно долбит, пробивая дырку в грудной клетке, эта чертова ненавистная боль. Она чувствует его запах вокруг, безумная фантазия ей в наказание. Чувствует его запах, который окутывает её, заполняет лёгкие, напоминая о нём, о том, что было между ними. Вот он измазался сливками с торта. Она смеётся, он не понимая шутки, недоумевающе смотрит на неё. Она смеётся ещё громче от этого умилительного выражения на его лице. Встает со стула, подходит к нему, наклоняется, нежно поцелуями по коже, смакуя сладкое лакомство. Его руки на бёдрах, крепкая, жесткая хватка, глаза чернеют. Он тянет её на себя, прижимая до боли сильно.

- Я кажусь тебе таким забавным? - насмешливо спрашивает он, смотря на неё.
- Неужели нанесла смертельный удар твоему самолюбию?
- Со мной, маленькая, шутки плохи. Я могу и наказать.
- Медленно и нежно или грубо и сильно? - она невинно смотрит на него, словно интересуется, как называется столица Чехии. Он усмехается, глаза сверкают. Многообещающе скользит взглядом по телу. Она вырывается из его цепкой хватки, убегает. Он следом, не отставая ни на шаг. Ловит, кидая на кровать, нависая сверху. Глаза черные от чистого вожделения, а на губах лёгкая, насмешливая улыбка.

- Ты сводишь меня с ума, - в его устах это звучит похвалой и проклятием одновременно. Она улыбается, довольная. Он вновь в ней, глубоко внутри. Родной запах, любимая улыбка на устах, знакомое до дрожи прерывистое, свистящее дыхание из его лёгких. Она цепляется за него, словно он маяк, свет в конце туннеля, словно от него зависит её жизнь. Не сможет отпустить даже, если захочет, а она в любом случае никогда не захочет. Она теряет контроль, теряет себя, когда он рядом. Забывает о границах, принципах, забывает обо всём. Только он так глубоко, сильно, грубо и одновременно мягко, входящий в неё раз за разом, заставляющий выгибаться, молить, срывать голос. Ей иногда кажется, она может умереть от наслаждения, задохнуться, потому что забывает дышать. Он – лучшее, что когда-либо было в её жизнь.

Боль - это яростный паразит, уютно обосновавшийся в твоей душе и создавший отдельный, удобный уголок, откуда вытащить её совершенно невозможно. Она ненавидит своё тело, помнящее его прикосновения, его поцелуи. Ненавидит воспоминания, страшащие своей реальностью образы в её голове. Он не рядом. Бьющее насмерть осознание его отсутствия в её жизни. Она закрывает глаза, погружаюсь в темноту. Глубоко вдыхает, до максимума, до боли заполняет лёгкие воздухом. Замирает, прислушиваясь к глухому стуку своего сердца. Минутное забвение и снова по новой. Вот он нежно касающейся её кожи, проводя ласковую дорожку пальцами, улыбающийся, целующий её. Бесконечно много его в мыслях, в воспоминаниях, как земля крутится вокруг солнца, так и он повсюду, везде.

Она в его венах, в его крови. Он отравлен ей, отравлен ядом, который невозможно изгнать и уничтожить. Она его проклятие, его кара. Его чувства, словно расстроенные струны гитары, звучат фальшиво и неправдоподобно. Он перестал быть собой, спокойным, уравновешенным, скрывающим эмоции за маской безразличия. Она изменила его, разрушила громоздкие преграды, построенные за длительные годы. Она перевернула его мировоззрение, уничтожила ложную игру притворства. Он ненавидел её, он скучал по ней. Нуждался в ней, как утопающий в глотке воздуха. Он бьётся в судорогах боли, понимая, что она пропитала всё существо, всё его нутро. Стала неотделимой частью его жизни, его мыслей.

Квартира превратилась в свалку, словно по ней в скоростном режиме пробежал смерч. Шкафы, столы, мебель - всё перевернуто. Посуда разбита, он пьян настолько, что не может вспомнить своего имени. Уже тише стал огонь в крови, уже стихла ярость, превратившись в чёрную, ядовитую злость. Он не помнит своего имени, но помнит вкус её губ, её смех, её голос. Ему хочется закричать, так громко, чтобы наружу выпустить всё, что мешает и гложет. Он не привык к таким чувствам, они пугают его, отталкивают. Всё к лучшему. Он не сможет быть с ней вместе, не сможет привыкнуть к чувствам, которые выходят за край понимания, подавляя своей яркостью и контрастом. Не сможет привыкнуть к собственной ревности, к ней в его жизни. У них не выйдет построить общего будущего. Он это точно знал. Он ведь не контролирует себя рядом с ней, превращается в зверя, монстра. Он заставляет её страдать. Ему становится больно от понимания и осознания того, насколько ей больно. Душу выворачивает наизнанку, он вновь делает большой глоток виски, чувствуя, что готов убить, сделать больно, кому угодно, но не ей. Не ей. Она теперь его грёбанная желанная мания, его недостигаемая мечта.

Где-то пищит телефон, он пытается его найти. Странно, но тот находится прямо под носом. Открывает пришедшее сообщение, в котором всего несколько слов, которые значат для него больше, чем могут вообще что-то значить слова: «Она улетает завтра». Номер неизвестный, но есть в мире единственный человек, который мог написать такое, не представившись. Он зло усмехается, не зная благодарить Грунтова или проклинать.

Он видит её задолго до того, как она замечает его. Смотрит внимательно, словно впервые видит, будто заново знакомится. Его тянет к ней, сейчас, в эту секунду, непреодолимо тянет. Он не отпустит её.

Её стройная фигурка выделяется из толпы, он, не отрывая взгляда, идёт к ней. Он сзади, на расстояние вытянутой руки, в жалких метрах, так близко к ней. Она замирает, чувствуя его дыхание на шее. Оборачивается, прямой взгляд, раздирающий душу, пронизывающий. Она поднимает руку, заправляя за ухо выбившийся локон. На её пальце сверкает кольцо, обручальное. Она, спокойная, холодная, чужая, другая. Ещё пару секунд громкого молчания, не понимания.

- Что ты наделала? - тихо, хрипло спрашивает он, смотря ей в глаза и пытаясь разглядеть в них эмоции, которых нет, словно она бесчувственная кукла.
- Вышла замуж.

Он чувствует, как изнутри что-то жалит, сжигает, пожирает. Не верит ей. Она не могла поступить так с ним, с ними.

- Скажи, что ты шутишь? Скажи, - приказывает он, хватая за плечи и встряхивая. Реальность похожа на кошмар. Он отрицает возможность такого развития событий, не желает признавать, принимать действительность случившегося.
- Отпусти меня. Ты делаешь мне больно.

Он отпускает, словно обжегся, словно прикоснулся к чему-то противному. Усмехается, как сумасшедший, разгадавший загадку века.

- Ты решила меня наказать, отомстить, преподать урок? К черту все эти игры. К черту, маленькая, - он сжимает её в своих объятиях, как в тисках, крепко, сильно. Она, кажется, стала ещё более хрупкой и маленькой.

Лина продолжает молчать. Её тело слабо подрагивает в его руках. Он целует, яростно, жёстко, пальцы нажимают на челюсть, так, что от боли у неё темнеет в глазах, раскрывая губы. Он целует, поглощая, не отпуская, что-то доказывая, что-то утверждая. Целует, а она отвечает. Не может не ответить. Резко притягивает его к себе, сжимая насколько возможно сильно. Хватается за него, словно может упасть. Его пальцы зарываются в её волосы, тянут, перебирая пряди, спешно, лихорадочно. У неё горят губы, но она не может остановиться, словно проклятая кем-то свыше.

Объявляют её рейс. Она отталкивает его, отворачивается, уходя без оглядки. Он отпускает, не пытается удержать. Позволяет ей покинуть его навсегда. Криво усмехается. Думает о том, что никогда больше не позволит себе слабости, уступки, привязанности. Хочется закурить, глубоко втянуть сигаретный дым, так, что зажжет легкие. Он ощущает удушливость, чувствует, что стены надвигаются на него. Ненавидит её всем сердцем, искренне. Всё бессмысленно, пусто, никчёмно, лишь зря потраченное время, лишь глупые созданные сложности для них двоих. Всё лишь иллюзия, притворство, домыслы воспалённого сознания. Всё ложно, притворно, фальшиво. Ему хочется рвать, метать, рушить. Ему хочется сделать ей больно, увидеть слёзы на её глазах, услышать оправдания. Грёбанные пустые слова из её уст, объясняющие, извиняющиеся. Ненавидит, теперь по-настоящему. Глушит чувства внутри, оставляя только осадок пережитого сейчас. Уходит, оставляя позади воспоминания, эмоции. Уходит, сохраняя в сердце отпечаток лучшего, что было с ним когда-либо в жизни и худшего, что могло бы с ним случиться.

Дата добавления: 2015-10-16