Глава 22

А, может, кто-то где-то создан для тебя. Просто подожди, и он появится. Обязательно. Алина Серова.

Каково это осознавать, что в твоей жизни не будет человека, которого ты любишь больше самой жизни? Каково это осознавать, что в твоей жизни не будет смысла, потому что смысл в человеке, которого не будет рядом? Каково это понимать собственное бессилие? Ты не можешь ничего изменить, как бы это не хотел, чтобы для этого не делал. И это убивает – твоя собственная неспособность бороться с обстоятельствами. Жить изо дня в день не замечая, что происходит вне тебя, ты уходишь в себя и замыкаешься, не обращаешь внимания на окружающий мир. И это кажется слабость, зацикленность на себе, но где найти силы, чтобы бороться с этим, как с этим бороться? Порой ты впадаешь в истинное отчаяние, потому что не понимаешь где начало и конец этого безумия? Может это всё лишь твоя иллюзия, и на самом деле внутри тебя ничего не умирает, не болит так сильно, что хочется умереть? Может, ты просто жалеешь себя, и находишь себе оправдания? Бесконечные вопросы, на которые ты можешь ответить, но эти ответы либо будут неверными, как тебе покажется, либо ничем не помогут. Ты смотришь вокруг - люди улыбаются и также смеются, они живут, и ты удивляешься, неужели только с тобой такое происходит, неужели другие никогда ничего подобного не испытывали? Когда хочется сесть и сказать, это конец, ты не видишь выхода, да его и нет, чтобы там не говорили про невозможность безвыходных ситуаций. Тебе не нужен выход, тебе нужно что-то, что спасет тебя, что-то, что изменит всё в один миг. А такого не бывает, вот в чем проблема. Мы хозяева своей жизни, но порой хочется, чтобы кто-то за нас решил наши проблемы.

Она вышла из машины и направилась в сторону подъезда. Не замечая ничего вокруг, погружённая в свои мысли. На улице темно, слабый свет фонарей особо не освещает окрестности. Лина вернулась в реальность только, когда почувствовала тяжёлую руку на своём плече, намертво пригвоздившую её к месту. Сердце, словно с обрыва в бездну, паникуя, она замерла.

Перед ней стоял парень, от которого разило перегаром в потрёпанной, местами разорванной одежде. Сзади ещё двое переговаривались грубыми низкими голосами, посекундно вставляя в речь матное словцо. Она дрожала, возможно, лишь внутренне. Такое глубокое шоковое состояние, отрицание реальности происходящего.

- Какая красивая цыпочка. Ножки, попка, - кто-то шлёпнул её по попе, она резко развернулась, собираясь ударить. Замахнулась, но его друг стоящий рядом поймал её руку и вывернул так, что она закричала от боли. Оба расхохотались, как сумасшедшие. Их смех внушал настоящий ужас, этот гортанный смех чокнутых, которые способны на что угодно. Другой, стоящий рядом, протянул руку к груди, сжал, помял, оценивая. Прикусил нижнюю губу, обдумывая.

- Неплоха, - с издёвкой сказал он. – Пошли, краля, - приказал он, щёлкнув выразительно пальцами, будто отдавая команду.

Она продолжала стоять на месте, судорожно думая, что делать. Бежать не выход. Их трое, она одна. Они догонят её. Драться? Они не только в численном преимуществе, но и физическом. Она чувствовала, что по её щеке скатилась одинокая слеза отчаяния. Так не может быть, твердила она сама себе. За что? Почему?

Кто-то прижался к ней сзади, она стиснула зубы от омерзительного отвратительного ощущения и гадкого запаха, исходящего от мужчины. Он пихнулся в неё своим возбуждением и злостно прошептал на ушко:
- Пойдёшь сама или предпочитаешь на свежем воздухе?

Она наступила каблуком ему на ногу, развернулась, дав коленом между ног. Он согнулся, что-то невнятно прокряхтев, Лина побежала. Но далеко убежать не вышло. Другой мужик пытался поймать её, она вырывалась, кричала, он толкнул её, и она упала на асфальт, ударившись бедром и локтём, который вовремя подставила, чтобы не удариться головой. Она поморщилась, сцепив зубы от боли, что пронзила тело. На улице, как назло, не было ни одной живой душу. А если мимо и проходил случайный прохожий, то он скорее старался как можно быстрее пройти мимо, чтобы не заработать себе лишние ненужные неприятности. Мужик пнул её с ноги.

- Вставай, сука, и без фокусов.

Она зло посмотрела на них. Они были просто омерзительными подонками. Она не хотела унижаться, просить, молить, она уговаривала сама себя, что нужно просто вытерпеть. На сердце такая тяжесть, словно кто-то забил гвоздь и повесил картину. В глазах потемнело, она боялась до истерии.

Подъезжающая машина осветила их светом фар. Мужики как по команде обернулись, и тут же один из них подлетел к ней, схватив за руку, резко поднял. У неё появился лучик надежды, маленький, слабый, но реальный. Она вырывалась, кричала, как безумная, царапалась, била. Краем глаза увидела, что мужчина бежит к ним, и её сердце на секунду остановилась, когда она поняла, что это Андрей. Она могла узнать его всегда.

Она боролась с одним из троих, Андрею достались оставшиеся два. Она не видела, что там происходит, но беспокоилась за любимого больше, чем за себя, больше, чем до этого страшилась того, что с ней могут сделать эти подонки. Любовь, возможно, это когда-то кто-то важнее, чем ты сам. Когда ты можешь подставить спину в страхе за ближнего, можешь согласиться на муки Ада во имя спасения любимого. Ударила с кулака мужика в глаз, потом с ноги между ног, тот, согнувшись, упал. В этот раз удар получился посильней. Она обернулась, увидев, что ещё один валяется на земле, а Андрей дерётся с последним из троих дружков.

- Беги, - крикнул он. Она продолжала стоять на месте, не собираясь его оставлять, направилась в их сторону, осматриваясь в поисках хоть чего-нибудь тяжелого, чем можно хорошенько ударить по голове. – Мать твою, сейчас же, Лина, уходи отсюда. Иначе я надеру твою миленькую попку так, что неделю не сможешь сидеть, - его рёв ударил как хлыст, и она чисто рефлекторно сделала шаг назад. Андрей тем временем, наконец, отправил в нокаут мужика и прожёг её яростным взглядом. Подошёл к ней, она протянула руку, дотронувшись до разбитой губы, опухшего глаза. Он, не церемонясь, потащил её к подъезду и только, кода они зашли в её квартиру, словно расслабился, осознав, что всё позади. Пару секунд и он, подскочив к ней, схватил её за плечи, до боли сдавливая.

- Какого черта? Какого, я спрашиваю, чёрта ты там стояла, когда я дал команду уходить? А? Мать твою!? – он кричал на неё, тряся попутно, словно пытаясь вытряхнуть то ли ответ, то ли дурь из головы.
- Я не хотела оставлять тебя, - крикнула она в ответ.
- Я что нуждаюсь в твоём присмотре? Калека, инвалид, тупой? Если я сказал уходить, значит, развернулась и побежала.
- Не командуй, не кричи и не смей так разговаривать со мной, - яростно оборвала она его крик.

Он, несколько удивлённый, отошёл, кажется, немного успокоившись.

- Пойми, я не могла тебя оставить. – Она подошла к нему так близко, вспоминая снова то волнение, что испытала, тот страх за него.

Глаза в глаза, поглощая переживания, стирая воспоминания. Он прижал её к себе, вдохнув её запах. Она подняла голову, смотря на него. Её тело начало сотрясаться. Она не плакала, лишь дрожь по телу и испуганные расширенные глаза, в которых отпечаток пережитого. Он крепче обнял её, растеряв всю злость, а чувствуя лишь нежность.

- Я не хочу, чтобы ты уходил, - тихо сказал она.
- Тихо, маленькая, тихо. Я рядом, я с тобой. Всё хорошо, - ласковый голос. Он словно герой из сказок, который находясь рядом, распугивает тени, помогает не ощущать страхов.

Андрей смотрел её в глаза, чувствуя, как в нём появляется поглощающая до предела нежность. Она выглядела брошенным, испуганным до дрожи маленьким ребёнком, настолько беззащитным было её лицо. Расширенные зрачки от пережитого потрясения затягивали, притягивали как магнит. Он коснулся её щеки, нежно проведя пальцами по шелковистой коже, не осознавая своих инстинктивных действий. Она смотрела на него, не отрываясь, дыхание её стало резче и импульсивней, а зрачки вдруг стали меньше, сузившись до маленьких точек, и снова увеличились, закрывая фактически весь аметист её взгляда. Она выдохнула и тихо прошептала:

- Поцелуй меня.

Он улыбнулся, слабо, немного натянуто, ощущая чувственное напряжение, с которым с каждой секундой всё тяжелее было справиться. Попытался отвернуться, отойти, но она удержала его, схватив за руку. Обоюдное молчание, говорившее больше слов. Он был в каких-то жалких дюймах от неё, и впервые в жизни Андрей почувствовал настолько яростный стук собственного сердца, что казалось, оно порвёт грудную клетку. Глаза в глаза. Дыхание к дыханию. Сердце к сердцу. Всё ближе, всё дальше, всё тише, всё громче. Его рука скользнула к её шее, обхватив сзади, приблизив её лицо до соприкосновения лбов. Единение, интимное, сильное, непонятное. Резко прижавшись к её губам, он целовал как сумасшедший, лишённый остатков своеволия. Она вдыхает его запах, опьянённая им. Боится сделать неверный шаг вперёд, но возможное будущее сейчас намного дальше этого сказочного настоящего. Она летит, вроде продолжая стоять. Но летит за ним, к нему, для него. Он рядом. Так ощутимо сильно близко. Он единственный, в эту секунду и навсегда. Любовь до головокружения, до теснения где-то в груди. Он вымещает всё для неё, весь мир. Он один существует в её мыслях, в её жизни. Они похожи, оба своеобразные эгоисты и циники. Оба потоптанные жизнью, перетоптанные жестокостью и болью. И каждый в другом находит свой маленький кусочек рая, но ни один в этом не признается. Скрытные, закрытые – такими их сделала жизнь.

Он вдруг отстранился, прекратив любые свои действия, настойчиво смотря ей в глаза, словно сомневаясь, ища ответа на одну ему известный вопрос.

- Если ты остановишься, я тебя убью. И суд меня оправдает, - серьёзно отчеканила она.

Он, крепко прижав её к себе, тихо рассмеялся услышанной угрозе, и его смех эхом прокатился по её телу. Она сильнее сжала руку на его плече, впиваясь ногтями. Прижалась сильнее, не оставляя между ними ни миллиметра расстояния. Она хотела его всем своим существом. Мир взрывался, крушился, ломался. Она была счастлива, как никогда. Её рука скользнула по его плечам. Он приподнял её на руки, заставив обхватить ногами его бёдра. Резко прижал к стене, Лина распахнула глаза, их взгляды пересеклись, и словно разряд молнии между ними, тягучее, долгожданное напряжение, висящее в воздухе, обволакивающее их. Она прикрыла глаза, и он поцеловал её, яростно, жёстко, почти нежно моментами, и почти со злой страстью в другую секунду. Теперь поцелуй был уверенным, бесповоротно точно нацеленным на что-то большее. Только он и она, и ощущения, возведённые в квадрат, помноженные на бесконечность, рвущие, сметающие, подавляющие, заставляющие плавиться от утопического блаженства. Страсть или практически похоть, голое, неприкрытое желание ощущать друг друга физически до абсолютной полноценности. Ни романтики, ни поэтической красоты возвышенных чувств, лишь потребность, доводящая до грани. Будто корабль, идущий ко дну морской пучины, они тонули по собственной инициативе.

Он попытался расстегнуть её кофточку, но его терпение слишком быстро исчерпалось, и Андрей просто потянул, практически не прилагая сил, а пуговицы полетели, со стуком падая на паркет. Он снял с неё кофту, которая отправилась вслед за неудачливыми пуговицами. Лина, взяв его за руку, потянула в спальню. Он целовал её всю короткую дорогу, и они шли вслепую, натыкаясь на стены и мебель. Он толкнул её, и она упала на кровать. Андрей, следя за ней прожигающим взглядом, быстро начал снимать рубашку. Лина в это время стягивала с себя джинсы. Он лёг на неё, поддерживая своё тело руками, но каждая часть тела впечаталась, вдавливаясь в неё. Она обхватила ногами его талию, и преградой между ними стали лишь его джинсы.

Он сверху, придавливая её тяжестью своего тела. Желание в ней, словно оголённая струна нервов. Вздрагивает от его мягких прикосновений. Его горячие руки на её прохладной коже, она дрожит, чувствуя легкий скользящий танец его пальцев по своему телу. Смотрит в его глаза почти с недоверием, по обыкновению. Его яростные поцелуи до отрыва от реальности. Она сходит с ума, лишённая воли, когда он рядом. Дышит громко и прерывисто, а звук ударов собственного сердца отдаётся оглушающих эхом в ушах. Его глаза будто тёмная завораживающая глубина моря. Он сжимает её тело, руки на груди, отводит лифчик и, наклоняясь, целует её грудь, покусывая сосок, целуя переменчиво то легко, то грубо. Она выгибается ему на встречу, комкая руками простынь, стонет, громко, проникновенно, выражая без стеснения свои ощущения. Он поднимает голову, внимательно смотря ей в глаза.

- Ты такая красивая, - тихий, искренний шёпот. Она задерживает дыхания, уязвлённая, почти до слёз раненная в самое сердце.

Лина надавливает на его плечи, и он послушно уступает. Они переворачиваются, она сверху, чувствуя его возбуждение, замирает, ослеплённая почти чистым инстинктом почувствовать его в себе. Доходит фактически до точки, лишь представив, какого это чувствовать его внутри, тело к телу. Андрей ловким движением расстегивает лифчик. Её рот приоткрыт, глаза горят. Он резко поднимает бёдра, вдавливаясь в неё своей плотью до остроты восприятия, делает плавное, но одновременно резкое движение, умышленно возбуждая до сумасшествия. Из её губ дыхание вырывается шумным потом, а он продолжает двигаться, словно уже занимаясь с ней сексом, лаская грудь, проводя большим пальцем по заострённому соску. Он опять сверху, она под ним. Его поцелуй без капли самоконтроля, словно зверь, нашедший свою возлюбленную, эгоистичный, считающий, что только он всегда прав, по натуре истинный доминант. Она впервые видела Андрея в этой роле, но чувствовала, что покоряется ему.

Он встал, чтобы снять штаны, Лина тоже приподнялась, выглядя, наверное, совершенно глупо с таким интересом осматривая его тело. Тянет руку и проводит пальцами по упругому животу. Смотрит на него, он неподвижно стоит, ожидая её дальнейших действий. Его взгляд, темный как ночь, горячий как солнце пустыни. Она дрожит, словно в лихорадке. Её пальцы медленно следует за тёмной дорожкой, уходящей за пояс боксёров. Андрей со свистом втягивает в себя воздух, каждый мускул на его теле напрягается. Она встаёт, чтобы быть с ним наравне, а не смотреть снизу вверх. Её рука всё ниже по его плоти, резко сжимает. Его дыхание срывается лишь на долю секунды, выдавая его ощущения. Она продолжает играть, словно наказывая, будто издеваясь. Он кладёт руку на её шею, резким движением отводит голову и целует так яростно, словно проклинает, словно ненавидит. Её губы горят, он толкает её на кровать, снимает боксёры. Она восхищается им, этим мужчиной, который сейчас хочет её. Этим жестким, грубым, но каким-то странно правильным и искренним мужчиной. Он придавливает её своим телом, она сжимает его плечи, ногтями впиваясь в упругую кожу, чувствуя как всё внутри неё сжимается, а низ живота сводит сладкой судорогой.

- Я хочу…
- Что, маленькая? – его хриплый голос, озорной взгляд.
- Сейчас же, - строго и грозно отрапортовала она.
- Точнее сформулируй свою мысль. Когда ты так бессвязно говоришь, тебя тяжеловато понять.

Она раздосадовано застонала, он продолжал улыбаться, стараясь подавить смех. Она начала целовать его шею, ища слабые места. Чуть дальше, правее, сильнее поцелуй, он напрягся, вдавливаясь в неё, её ногти проводят грубые дорожки по его спине. Он рычит, яростно. Приподнимаясь над ней, снимает с неё трусы. Она победоносно улыбается.

- Нужно уметь играть по правилам, - хриплым, низким голосом говорит он, опускаясь на неё. Она задерживает дыхание, чувствуя его плоть почти в себе.
- А кто устанавливал правила?
- Я.
- А значит, их можно нарушать.

Он резко вошёл в неё, она выгнулась, застонала, закричала. Его резкие, нежные движения, яростный, плавный ритм. Они двигались в унисон. Сердце к сердцу, как в песнях. Просто ощущение какого-то глубокого единения. Впервые в её жизни секс имел не просто физическое значение в стремлении выразить чувства, а был важной потребностью ощущать кого-то, на грани необходимости дышать, жить.

Он будил её среди ночи нежными поцелуями, словно никак не мог насладиться ею или поверить в реальность происходящего. В очередной раз она покорялась, сама удивляясь этой несвойственной ей черте характера. Фанатичная привязанность, глубокая, безвозвратная зависимость, похожая на страдание. Он был своеобразным подобием Бога для неё, как для верующего Бог является смыслом бытия. Немного преувеличено, пускай. Но он был незаменимо важным компонентом, нужным, просто нужным. Она согласна была раствориться в нём, если бы он был необъятным космосом, утонуть, если бы он был бесконечным морем. Любовь, наверное, самое худшая кара и лучшее благословение одновременно.
Глава 23

Самое тяжелое в счастье - это ощущать его эфемерность, осознавать, что оно в любой момент может от тебя уйти. Легче было бы вообще не испытывать счастья, потому что потом хочется больше, потому что потом ты знаешь, какого это - быть счастливым. Алина Серова.

Он ушёл рано утром. Просто исчез, испарился. Проснулась одна, лишь его слабый запах, как нож в сердце. Холодно без него и как-то пусто, словно не хватает чего-то жизненно необходимого. Она вскочила, словно обожжённая стоградусной температурой кипятка. От страха, что он ушёл, внутренности сводило судорогой. Не нашла ни следа, напоминающего о нём. Села на кухне, уронив голову на руки. Он ушёл. Осознание этого проникало в неё, как яд в кровь.

Он в ее мыслях, его образ, его голос. Хочется кричать от бессилия. Любовь вперемешку с болью и отчаянием. Её решение простая ошибка? Неужели она сделала неверный шаг? Она вспомнила их давнишний разговор с Мариной.

- Одной любви порой недостаточно, чтобы быть вместе.
- Что ты имеешь в виду? – поинтересовалась Лина.
- Когда ты начинаешь с кем-то отношения, любовь не сглаживает углы, а заостряет. Ты можешь безумно любить, но когда дело доходит до совместной жизни, любовь не решает все проблемы. Вы просто можете не прижиться.

Теперь, пожалуй, Лина понимала, что тогда ей пыталась объяснить Марина. Любовь – это не всё. Чтобы быть с человеком вместе нужно что-то большее.

Она сделала глубокий вдох, посмотрела на часы. Пора собираться, сегодня съёмки. Нужно сделать ещё несколько фотографий, чтобы был выбор. Кампания по рекламированию духов предстоит крупная, поэтому нужно, что было как можно больше хороших фотографий. Решила поехать на метро. Порой она нуждалась в ощущение торопливой живости чужих жизней. Когда внутри у тебя что-то словно остановилось, сбилось с курса, а вокруг люди живут, торопятся, опаздывают, разочаровываются, ты будто бы продолжаешь существовать. Ощущение некой апатии, словно ты смотришь на всё со стороны, не чувствуешь, не думаешь. Пустой, закрытый или наоборот распахнутый настежь кабинет твоей души.

Нет ничего прекрасней той музыки, которую играют в переходах. Наполненная жизнью, неповторимая, словно живая и дышащая своим настроением, обещанием и смыслом. Несравнимое звучание, проникающее дальше простого восприятия звуков. Она любила не то, чтобы классику, но предпочитала аккорды гитары, переливы скрипки и проникновенно глубокий звук фортепьяно. Лина замерла, идя по переходу, услышав красивые ноты грустной песни. Остановилась в отдалении, чтобы оставаться не заметным слушателем. В Москве казалось странным просто остановиться и слушать, люди чаще пробегали мимо, спеша по своим делам.

Через час она уже заходила в здание журнала и сразу увидела Романа. Направилась к нему, он поприветствовал еле заметной улыбкой. Приобнял за талию. Они заходят в другую комнату, где люди бегают туда-сюда, стоит шум и гам, громкие голоса. Они с Романом подошли к какому-то парню. Лина знала его, не то, чтобы была знакома лично, но видела не единожды. В прошлый раз её снимал другой фотограф. Он поднял глаза, улыбнулся ей. Настоящий бабник, улыбка такая, ради которой большинство женщин будут бегать на задних лапках перед ним.

- Максим, - он притягивает руку.
- Лина.
- Красивое имя.
- Исключительное, - самоуверенно заявляет она, сразу показывая, что на неё его чары не действуют.

Он смеётся, его лицо преображается. Он и так красив, но когда смеётся, просто притягивает к себе. Роман уходит, они остаются наедине.

- Я не особо тебе понравился, - говорит он, с интересом ожидая её реакции.
- Это кажется тебе таким странным?
- Необычным, возможно. Обычно я завоёвываю симпатии с первого взгляда.
- А я против системы. Так что ты мне не нравишься.
- Из-за принципов? – с удивлением спрашивает он.
- Из-за упрямства.

Он снова смеётся, и у неё не получается остановить ответную улыбку.

- Мы - фотографы, неординарные личности, ты знала об этом?
- Только догадывалась.
- Теперь тебе предстоит шанс убедиться в этом лично.

Она работает без передышки, словно неугомонная. Хочет быть настолько поглощённой процессом съёмки, чтобы ни одной тревожащей мысли не проскочило в сознании. Ей это удаётся.

- Мне нравится тебя фотографировать, - говорит Максим с улыбкой.
- Почему? – с интересом спрашивает Лина.
- Всё, что тебе нужно – это смотреть в камеру, всё остальное делают твои глаза.

День насыщенный. С Максимом очень приятно работать. Он умеет установить контакт с моделью, а исходящая от него яркая, светлая энергетика сглаживает её уныние. Она смеётся порой, реагируя на его шутки. Он всё же завоевал её симпатию, хотя она этому и противилась. Они сидят вместе, маленький перерыв, чтобы перекусить и отдохнуть. Максим внимательно смотрит на неё, его взгляд серьёзный.

- Что-то случилось? – спрашивает он. Она удивляется, редко постороннему человеку бывает не всё равно.
- Я бы сейчас напилась в своё удовольствие, - честно признается Лина.
- Так что же тебе мешает?
- То, что мне мешает, определённо не может помочь.

Он усмехается:
- Когда всё-таки наберёшься смелости, сообщи, я составлю тебе компанию.

Она со своей пресловутой женской логикой сумела всё-таки преувеличить реальность, додумать происходящее, подогнать случившиеся под свои желания и мечты. Она думала, что между ними что-то изменилось, стало иным, но вот Андрей проходит мимо, словно не замечая, не бросая даже мимолётного взгляда. Она, замерев, боится даже дышать, потому что со вздохом в лёгкие, в сердце ударит столп оглушающей боли. Ничего не изменилось. Она стала… его девочкой на ночь? Он просто поигрался и отбросил её как ненужную, надоевшую игрушку. Как-то Марина сказала, что страшнее ненависти – безразличие. Его безразличие не просто приносило боль, а разрушало до основания, дробило каждый защитный кирпичик её души, чтобы забравшись внутрь прямым ударом отправить в темноту сумасшедшей бездны. А она как наивная надеялась, что его уходу есть объяснение.

Его лицо. Такое знакомое, родное, близкое. Она задыхается, но по привычки отыгрывает знакомую роль непробиваемой, холодной стервы, которой всё равно. Порой становилась так страшно, правда. От непонимания, от боли, которая, казалось, присутствовала в жизни чаще радости. Она не хотела жить воспоминаниями, она вообще не хотела жить без него. Громко сказано, наверное. Пустые слова от отчаяния? Возможно. Но боль, разрывающая, тебя на части, боль, которая мешает дышать, боль, сильная как удары молотка. Ни минуты без мыслей о нем. Ни секунды без воспоминаний о нем. И всё больней, больней, а легче не становится. Она злилась на него, злилась на то, что он сделал с ней, как поступил. Всё стало ещё хуже, чем было до этого. Её надежды, превращённые в прах под воздействием его поступка. Она вдруг почувствовал себя так глупо. Никогда не думала, что она из тех, кто может достроить замок на пустом месте, а оказалось иначе. Она присвоила ему не те качества, мысли, которых не было на самом деле.

Уже вечер, и она, переодевшись, собирается, наконец, домой. Ощущает себя отвратительно уставшей. Ощущает себя пустым сосудом, вещью, предметом. Она не чувствует себя униженной, это радует. Та ночь, что он ей подарил, была лучшей в её жизни и так долго ожидаемый. Жалеть о произошедшем, было не в её силах. Она идёт к выходу, погружённая в свои мысли, поднимает голову, словно кто-то приказал ей это сделать. Он стоит в отдалении, внимательно наблюдая за ней, без улыбки. Его лицо отточенный мастерами камень, бездушный, беспристрастный. Он смотрит ей в глаза тёмным тяжёлым взглядом горящих карих глаз. Она тонет, забывая обиды и горести, поддаваясь гипнозу и соблазну. Хочет сделать шаг и подойти, словно он манит её волшебной палочкой, но чувствует чужую руку на своей талии. Роман держит её крепко и уверено, как корабль около берега удерживает якорь. Она благодарна Роману за своевременное появление, слабо улыбается ему, и они вместе идут к выходу. Она так и не бросила последнего взгляда на того, кого любила больше жизни. Он мог быть жестоким или нежным до упоительности, грубым или ласковым, мог относиться к ней как к падали или поддерживать в самую трудную минуту, быть рядом и дарить самое лучшее из того, что она получала в жизни. Это было похоже на игру. Она не понимала, что им движет, какие мысли крутятся у него в голове. Он не любил её – это она знала точно. Но что-то же заставляло его постоянно возвращаться в ней. Если бы он ненавидел настолько, насколько пытался её в этом убедить, она бы просто не существовала для него.

Странно, но порой их отношения играли другую ноту. Порой между ними появлялась нежность, в другое мгновение они друг друга ненавидели, а потом словно становились друг другу безразличны. И каждый из них жил своими мыслями, находил свои причины собственного поведения, собственных реакций и действий. Вопреки всему, что происходило между ними, вопреки всему, что каждый из них чувствовал, они всё равно оставались друг для друга совершенно чужими. Каждый из них отталкивал и притягивал к себе одновременно. Каждый из них боролся в первую очередь с собой. Так, наверно, происходит всегда. Если появляются чувства, возникают противоречия.

Дата добавления: 2015-10-16