Глава 18. Великолепие этого мира состоит в том, как мы его видим

Великолепие этого мира состоит в том, как мы его видим. Роман Грунтов.

Мысли – это тоже энергия. И, наверное, если вера настоящая и глубокая – это очень сильное мотивирующее средство. Вера, превращаясь в горящий фитиль энергии, заставляет следовать за собой. Самое сложное – это поверить, убивая все «но» и «или». Вера – это тяжёлая работа, самовнушение. Когда внутри тебя какой-то механизм меняет своё местоположение по твоему собственному желанию. То же самое, что сдвинуть с места танк голыми руками.

- Позволите составить Вам компанию?

Лина подняла голову, улыбнувшись при виде Романа.

- Вообще-то я не разговариваю с незнакомыми мужчинами.
- А я не подхожу к незнакомым женщинам.
- Что ж, мы идеально друг другу подходим.

Мужчина усмехнулся в ответ, лишь слегка приподняв уголки губ, но, тем не менее, при такой слабой физической видимости действий, ощущалось всё довольно ясно и чётко. Словно сама энергетика этого человека следовала за изменениями его эмоций, которые он практически никак не выражал.

- Откуда ты узнал, где меня найти?
- Это ведь твоё любимое место.
- Никогда так не считала. Просто порой случайно приходила сюда.

Он улыбнулся, слыша, как беззащитно прозвучал её голос. Они сидели друг к другу близко, как два хороших друга, как два знакомых человека, которые могут доверить друг другу тайны. В освещении солнца волосы Лины были с прекрасными золотистыми переливами, её глаза итак выразительные, сейчас имели ещё более насыщенный оттенок. Тонкие пальчики теребили цветок, сорванный где-то поблизости. Она казалось изящной и волшебной как те феи, что обычно живут в лесах и поражают наше воображение. Она повернула голову, встретившись с его взглядом, который он так и не отвел от неё с того момента, как сел рядом. Улыбнулась, и лёгкая нежность и безмятежность озарила тонкие, утончённые черты её лица.

- Как у тебя это вышло? – спросила она.
- Что именно?
- Выкинуть любовь из своей жизни? Просто взять и стереть, словно её никогда не существовало?
- Тебе всё не даёт покоя тема любви.
- Я, наверное, в том возрасте, когда происходит переосмысление, что же такое на самом деле любовь.
- Я просто принял такое решение.
- И всё?
- А что ты ожидала услышать?
- Определённо что-то захватывающее.
- С кровавыми сценами и душевными терзаниями?

Она улыбнулась. Самое красивое явление – улыбка девушки, когда она грустна.

- Я никогда не думала, что это будет так тяжело. – Лина уже не смотрела на него, словно её слушателем было дерево, стоящее поблизости или солнце, освещающее тени и дарящее тепло. – Мне представлялась любовь чем-то приходящим и уходящим. Я никогда не думала, что любовь может быть самым ужасным наказанием за все твои ошибки. Кто-то говорит, что можно разлюбить, но где оно - это лекарство от любви?

Она повернула голову, посмотрев на неё, ожидая ответных слов на произнесённую тираду, наблюдая за предполагаемой реакцией. Смутилась. Чего давно с ней не случалось. Возможно, потому что она давно не говорила ничего настолько правдивого, сугубо-личного так прямо и открыто, тем более, фактически незнакомому человеку, ведь он всё так же оставался чужим. Она открыла Роману свои чувства, переживания, мысли и боялась, что ему просто это всё не нужно, не нужны её терзания и переживания, что ему до них нет дела. Но он посмотрел на нее с этой своей жесткой усмешкой, но что-то в этот момент было иначе. Ощущалась поддержка от него почти физическая. Так словно тебя обволакивает слабый, похожий на легкий ветер кокон, в котором ты чувствуешь себя не то, чтобы защищенной, но стирается мысль, что тебя не поймут или унизят за непроизвольно вырвавшееся откровение. Его реализм проливал мёд на разорванные раны её романтизма.

Он обнял её, и она положила голову ему на плечо. Это был первый физический контакт между ними, и она этим по-настоящему наслаждалась.

- Ты либо любишь, либо не любишь. Независимо от обстоятельств, расстояния, времени. И определённо любовь – не самый простой подарок судьбы.

Они сидели ещё долго, обнявшись и лишь иногда поддерживая разговор. Молчание не угнетало, не подавляло, не нервировало. Было спокойно и… прекрасно. Впервые в жизни Лина чувствовала себя непосредственным участником, героем, персонажем собственной истории, а не второстепенным актером, который едва ли виднеется на заднем плане. Она чувствовала себя значимой для какого-то человека. Неизвестно почему, но он заставлял её убирать все «полу» и «или» и становится всецелостно полноценной, уверенной в себе, в завтрашнем дне. Ей начинало казаться, что она чувствует к нему что-то большее, чем просто интерес и симпатию. Это пугало и одновременно воспринималось как само собой разумеющееся.

- Зачем всё это, Роман? Для чего я тебе нужна?
- Ты ищешь смысл?
- Я пытаюсь понять.
- Мы все одиноки в этом мире. Так что, ничего удивительного, что человек цепляется за то, что заставляет его хоть на мгновение забывать об одиночестве.
- Одиночество не бывает постоянным.
- Только если ты кого-то любишь, - смотря ей в глаза, тихо произнес он.
- Может, наша встреча просто случайность, экспериментальная выдумка судьбы?
- Я не верю в случайности. Всё, что происходит, мы создаем сами, просто кто-то анализирует свои действия, а кто-то говорит, что это случайность.

Значит, и их встреча, их знакомство было не случайностью? Но чем тогда? Хорошо распланированным ходом? Она вдруг начала сомневаться. Она не желала ввязываться в игру обмана и иллюзий. Зачем она ему? Этот вопрос всё сильнее начинал волновать её, как по нарастающей. Он одиночка и по жизни, и в выражении чувств. Ему не нужен никто. Он сам по себе. Одинокий путник, сам выбравший свой путь. Он научил себя быть невосприимчивым к чувствам и эмоциям. Это пугало. Кем он был? Чем руководился? Как жил? Роман Грунтов был личностью с ярко выраженной индивидуальностью, это Лина поняла, лишь впервые взглянув на него. И сейчас внимательно наблюдая за ним, она всё больше убеждалась в этом. Он не был эмоциональным человеком, но в тоже время не был равнодушным, скорее просто сдержанным. Ей нравилось видеть, как на его лице появляется задумчивое выражение или выражение полной уверенности в том, что будет сделано именно так, как он хочет, как жесткие черты лица смягчаются, когда он слабо улыбается.

На следующий день Лина пришла на могилу бабушки. Стояла, смотря на серое каменное изваяние, холодное, бездушное. Подул ветер, она сжалась от холода и пронизывающей грусти. Подошла ближе, села рядом с могилой, прикоснувшись к бездыханному льду камня. Улыбнулась, горько, пространно. Подняла взгляд к небу, усеянному пасмурными тучами, мрачному. Глаза щипало, но слёзы не появлялись.

- Знаешь, я, наверное, никогда не стану такой, какой ты хотела, чтобы я была. - Она замолчала, впервые ощутив оглушающую тишину вокруг, которая давила невидимым грузом. – Мне тебя так не хватает, - её голос звучал тихо, надрывно, проникновенно.

Глаза, глядящие в пространственную даль, а внутри что-то так пожирает, не боль, а что-то иное.

- Я не могу найти себе места в этом мире. Глупо, правда? – Кривая улыбка, фактически трагическая и бессмысленная. – Мне кажется, что я просто лишняя.

Лина провела рукой по поверхности камня, прикоснулась к выведенным буквам имени бабушки. Она сидела там ещё долго, время, остановившись, сбавило свой бег. Она больше ничего не говорила, лишь как замороженная продолжала смотреть в неизвестную точку, порой переводя взгляд в другую сторону. Вокруг упоительная тишина, пугающая, на самом деле. Она промерзла до костей, но заметила это лишь, когда встала, собираясь уходить. Дождь всё же пошёл, яростные капли падали ей на лицо. Она поморщилась и медленным шагом направилась к выходу.

Был конец сентября, и завтра приезжала Аля. Почему-то эта мысль её не радовала. Она чувствовала себя уставшей, словно какой-то энергетический вампир поживился ей почти досуха. Её оптимистическая натура дала трещину и вернулась заядлая пессимистка, для которой жизнь была чёрным полотном без намека на серое и тем более белое. Роман не звонил ей уже три дня, был занят, и она, оставшись наедине с собой, в очередной раз не смогла справиться. Оказалась в клубе, хотела выпить, но в итоге оказалась пьяной. Дело не в том, что она желала напиться, просто не умела придерживаться нормы в алкоголе, попросту не умела правильно пить.

Почему-то было больно. После выпитого притупились ощущения, но что-то беспокоило, не давало спокойно придаваться унынию безобразности всей её жизни. Вышла из клуба, растерянно оглянувшись. После долгого нахождения в шумном, многолюдном месте, здесь казалось не в пример тихо, и был такой свежий воздух. Она достала телефон и, открыв контакты, нажала на вызов. Он взял трубку, она, услышав его голос, сбросила. Только потом подумала, что у Андрея записан её номер, а значит, он знает, кто именно звонил. Поморщилась от чувства неловкой глупости своего поступка, которое добралось до неё даже сквозь выпитый алкоголь. Вызвала такси и через полчаса уже оказалась дома. Зашла в спальню, не раздеваясь, свалилась на кровать и заснула.

Что-то настойчиво мешало ей спать, а просыпаться, чтобы понять причину помехи, не хотелось. Но звук яростно пробирался через дебри глубоко сна, превращая его в лёгкую беспокойную дрёму, и она, открыв глаза, зло чертыхнулась. Пошла открывать дверь, возмущаясь. Безумно хотелось пить, но противный звук был по нервам сильнее, чем желание утолить жажду. Андрей, не церемонясь, вошёл, окинув её внимательным взглядом. Она, не удивляясь и не радуясь, осмотрела его. Захлопнув дверь, он сверлил её своим взглядом, призывая к чему-то непонятному. Она постояла пару секунд, ожидая, что он что-нибудь скажет, но он продолжал молчать. Лина, отвернувшись, пошла на кухню за водой. Андрей направился следом.

- Что у тебя произошло? – спросил он.
- А что-то должно было случиться?
- Ты звонила.

Она поперхнулась водой, которую в эту секунду пила, наконец, осознав причину его прихода.

- Ошиблась номером, - сказала она в своё оправдание. Он расхохотался, именно расхохотался, потому что это был издевательский, ядовитый смех. – Ты успокоил свою совесть, убедившись, что со мной всё в порядке. Теперь можешь уходить.

Она, не дожидаясь ответа, пошла принимать душ. Через минут пятнадцать, приведя себя в порядок, освежившись под холодными струями воды и одев шёлковый халатик, вышла из ванны. Андрей всё так же сидел на кухне, спокойно пил кофе, словно находился у себя дома. Она удивлённо посмотрела на него.

- Почему ты ещё здесь? Я же сказала, что случайно позвонила.
- А я случайно тебе не поверил.

Лина нахмурилась.

- Какая разница, зачем я звонила. Даже если я хотела что-то сказать, то сейчас хочу, чтобы ты ушёл.

Теперь он стоял напротив неё, подавляя своей физическим присутствием, глубоким, проницательным взглядом. Это нервировала её, она чувствовал себя крайне беззащитной. Попыталась уйти, пройти мимо него, но он резко схватил её за руку, развернув к себе лицом. Халатик, немного съехав, приоткрыл белизну её груди. Его взгляд переместился намного ниже её лица, и он не стесняясь, смотрел на заостренные соски, которые надетый ей шелковый халатик не прикрывал, а скорее подчёркивал, ярко вырисовывая контуры. Он резко толкнул её назад, она, стукнувшись спиной о стену, ахнула. Его рука легла на её грудь, сжала, палец туда обратно начал танцевать по соску. Она выгнулась навстречу его касаниям. Её пронзила волна такого экстаза, после которого люди умирают с счастливой улыбкой на лице. Возможно, это был всего лишь реакция тела на эффект неожиданности, но её просто пронзила яркая вспышка молнии, возвышая, и она потеряла себя в ту же секунду. Он наблюдал за ней горячим взглядом, от которого она чувствовала себя открытой перед ним, а из-за этого ощущения становились ещё более острые. Он резко прижался к ней, его руки оказались внизу. Не раздумывая, Андрей, приподняв шёлковую ткань, прикоснулся к голой прохладной коже горячими руками. Подхватил её бедра, заставив обхватить его ногами, установив тем самым интимно недозволительной контакт. Она застонала, ощутив её возбуждение, каменно упирающееся в неё, в то время как преградой были лишь его джинсы.

- Прекрати, - это должно было прозвучать яростно, но вышло слишком жалобно.

Он усмехнулся, нежно прикоснулся к её губам, начиная медленный, заводящий, властный танец. Его руки опять на её груди, она выгибается, стонет, ловит его дыхания и поцелуи, стараясь прижаться к нему ещё сильнее, ощутить каждый изгиб этого мощного желанного тела. Его поцелуи похожи на непозволительную интимную ласу, заставляющие её гореть, плавиться, желать, практически умолять. Халат уже давно распахнулся, и его руки теперь глядят её обнажённое тело. Он перестаёт её целовать лишь на секунду, она протестует, стараясь притянуть его обратно к себе. Андрей рассматривает её грудь, коралловые соски, плоский живот. Она обхватывает его шею руками, прижимаясь для устойчивости чересчур крепко, и начинает елозить вверх, вниз. Он издаёт рычащий звук, отдавшийся в её теле волной новой эйфории. Схватив её за бедра, резко, яростно прижимает её к себе, вдавливает, и она почти испытывает взрывной оргазм от ощущения его возбужденной плоти, проникающей, пускай даже таким способом, туда, где бы она хотела ощущать его всецело. Лина ласково целует его шею, играя, языком танцуя, он ещё сильнее вбивает её в стену, сам прижимаясь в желании достигнуть требуемого контакта. Поцелуй, обжигающий. Она горит, как в огне, рядом с ним желание похоже на утопическую лавину. Как сумасшедшая, стремящаяся навстречу своему безумию. Нестерпимо сильно ощущается каждое его касание, каждый его вдох и стон. Он целует её, а она, словно распадаясь на тысячи атомов, перестаёт существовать, или существует лишь ради него, для него.

Но тут, наверное, по закону жанра звонит звонок, извещающий о прибытии гостя. Андрей отчаянно простонал, хотя это звук был больше похож на яростный рев зверя. Он смотрит ей в глаза, искрометно ударяя, обжигая. Она протягивает руку, нежно проводя по его щеке. Улыбается, слабо, отходит от него, идя открывать дверь. Он идёт следом. Лина открывает дверь, видя на пороге Романа, но тут Андрей неожиданно захлопывает дверь ударом руки, она испуганно смотрит на него. Его лицо, перекошенное от ярости.

- Ты издеваешься надо мной? – хриплый, низкий голос.
- Успокойся.
- Какого черта у тебя на пороге делает Грунтов?
- Какая к черту тебе разница, - повышая голос, прикрикивает она.
- Ты пытаешься вызвать мою ревность? – уже спокойней интересуется он.
- А у тебя есть причины ревновать? Ты тот, который ненавидит меня, - она подошла к нему ещё ближе, так, что их лица оказались на миллиметровом расстоянии. – Ты тот, кто презирает меня, осуждает. И да, спасибо тебе за секунды, проведённые в твоих объятиях. Но я не верю… не верю, что ты чувствуешь что-то ко мне.

Он криво ухмыляется с иронией, даже сарказмом. Андрей убирает руку с двери, открывает её и уходит. Романа за порогом уже нет. Лина взъерошивает волосы, борясь с желанием вернуть Андрея к себе. Но, Боже, она, правда, не верит. Он не может что-то чувствовать к ней, не может априори. А она не желает быть девочкой для мимолётного удовольствия.

Он криво ухмыляется с иронией, даже сарказмом. Андрей убирает руку с двери, открывает её и уходит. Романа за порогом уже нет. Лина взъерошивает волосы, борясь с желанием вернуть Андрея к себе. Она не верила ему, но ей хотелось верить. Просто позволив себе сблизиться с ним всего на время, она потом не сможет остаться прежней, это изменит слишком многое. Она так давно его любила, так давно, что нереальность их взаимоотношений проникла в неё и наконец-то осозналась. Она не могла сделать шаг, она боялась. Привыкшая уже к этому замороженному периоду бездействия между ними, Лина не могла решиться на полное контрастное изменение. Она не верила. Не верила, что он может испытывать к ней хоть какие бы то ни было светлые и тёплые чувства. Она боялась остаться на обочине, обманутая и преданная с разбитыми вдребезги мечтами и надеждами. Когда ты, наконец, смирился с невозможностью того, что так сильно хотел, новая надежда пугает, а не вдохновляет. Ты прошёл тот период ядерной боли и пришёл к определённой гармонии, и шаг в неизвестном направлении напоминает скорее ещё один очередной путь экстремала. Бездействие – легче, проще, понятней. Действие – пугает, но отчаянно манит. Но люди как прирождённые существа с обстроенным чутьем к самосохранению панически будут бежать оттуда, где пахнет их страхами. А самое смешное, что как только он уходил, она жалела, что не попросила его остаться, ей хотелось вернуть его обратно. Только когда он был не вблизи неё, она чувствовала в полной мере тоску и боль от разлуки. Смелая, когда он рядом, и одинокая, сломленная, когда его нет с ней.

Они встретились с Романом на следующий день. Она беспокоилась о том, как он воспринял произошедшее, что подумал. Но он молчал о случившемся, лишь тепло улыбнувшись уголками губ, отодвинул стул, ухаживая за ней, сел напротив. Они заказали еду.

- Ты ни о чём меня не спросишь?
- Если ты захочешь, ты сама мне расскажешь то, что посчитаешь необходимым.
- Мне жаль, что ты увидел эту сцену.

Он молчал, но потом спросил так, словно это было очень значительно для него:
- Ты любишь его?

Она задержала дыхание. Это «любишь» как нож в сердце.

- Больше жизни.
- Но он относится к тебе иначе.
- Это не важно.
- Не важно?

Она глубоко вздохнула, посмотрев на цветы, которые стояли в ресторане для создания уют.

- Я не хочу начинать сначала то, что уже давно стало затертым прошлым. Он и я... как две разные планеты, с полнейшей невозможностью соприкоснуться. Наверно, должен мир перевернуться, чтобы мы сошлись на одной дороге и не развернулись, чтобы пойти в противоположном направлении.
- Сколько пессимизма, скептицизма и трагедии.
- Реализма. Я просто не хочу обманывать себя.
- Знаешь в чём проблема?
- Может, обойдёмся без уроков психологии?
- Один совет, а потом перейдём к деловым разговорам. – Она разрешающе кивнула, и он продолжил: - Проблема в том, что ты лишь делаешь вид, что он ничего не значит для тебя.

Она лишь на секунду замедлилась с ответом, обдумывая сказанные им слова.

- Порой нужно отказываться от того, что тебе хочется. И я не борюсь, потому что в этом нет смысла. Всё, давай закроем эту тему. Что за деловой разговор?

Принесли еду, он, немного помолчав, пока резал мясо, продолжил:

- Неизвестная фирма хочет выпустить духи. Они создали стоящую вещь, которая не будет интересна никому, если вокруг этих духов не создать шум. Для создания ажиотажа нужны деньги. Они создали товар, я обеспечиваю их в финансовом плане. В итоге я остаюсь в прибыли, а они получают проценты.
- Но они же создали духи, - немного недоуменно сказала Лина. - Почему же им достаются лишь проценты?
- А я их продаю. Это ценится куда выше.

Она усмехнулась, удивлённо и в некоторой степени растерянно.

- Мне казалось, ты специализируешься в недвижимости: отели, ресторанный бизнес.
- Я зарабатываю деньги на выгодных проектах.
- Духи – слишком шаткий проект, который легко может прогореть.
- Это будет бренд. Люди сейчас готовы продать всё, что угодно, ради бренда.

Что ж, здесь не о чем было спорить. Он был прав. Современная Россия строилась на желание иметь что-то, что сейчас в моде.

Роман сделал глоток сухого красного вина и, установив с ней зрительный контакт, настойчиво, уверенно сказал:
- Я хочу предложить тебе стать лицом рекламы.

Она искренне поразилась

- Но тебе нужна известная фотомодель для раскрутки.

Он усмехнулся, иронично и холодно, в своей обычной манере.

- Теперь ты известна. Я представлял тебя как свою спутницу на вечере, о тебе уже пишут журналы.
- Что? – Она изумилась от неожиданности. – В журналах?

Он рассмеялся, впервые. Боже, он смеялся. Но она представляла, какое у неё сейчас было лицо, вытянутое от шока, с глазами по пять копеек и открытым ртом. Забавное, наверное, зрелище. Но он смеялся впервые при ней, и у него был красивый смех, немного грубоватый в тональности, но бесподобный. То, что журналы заговорят о ней, можно было ожидать, но всё же для неё это было неожиданностью.

- Ты согласна?

Она сказала «да», потому что и правда этого хотела.

- Съемки будут через три дня, завтра подпишем договор.

Лина улыбнулась, чувствуя, что её жизнь сдвинулась с мёртвой точки, едва заметно, но сдвинулась.

Андрей сидел в своём кабинете, перебирая документы, и сам не понял, в какой момент отвлекся, задумавшись о ней. Вспомнил улыбку Лины, её аметистовые глаза, который всегда так странно гипнотизировали, пробуждая в нём что-то неведомо сильное. Порой ему казалось, что она ангел во плоти, а порой… он считал, что она хуже всех, кого он когда-либо знал. Такая беззащитная, ранимая и колкая, непробиваемая. Две личности в одном обличии, такая разная, такая притягательная, почти до мучения соблазнительная. Но он не верил в почву этих чувств. Как можно верить в то, что грянуло, словно гром в ночном небе – неожиданно и пугающе внезапно? И так же быстро могут пропасть все эти пламенно-горячие чувства по отношению к ней. Он ненавидел её, он, правда, её ненавидел. До степени невменяемости порой, ненавидел, потому что просто не мог принять. Принять, что вот она такая – не от мира всего со своими «моральными устоями», непредсказуемая и казалось, что количество сюрпризов, преподносимых ею, неизмеримы. Такая соблазнительно-красивая и в чём-то загадочная. Она была в обличие дорого камня, который, по сути, может оказаться чёрным и гнилым внутри. Ненавидел и… испытывал влечение. Но и влечение имело совсем иное значение. Он хотел её взять, хотел ласкать, пробовать и даже чувствовать, что она его, но это влечение было каким-то противоречивым. На грани инстинкта он хотел, а сердцем понимал, что… не испытывает к ней ничего удивительно нового. Это просто желание секса именно с ней. Так банально, пошло и просто. И незачем искать многозначительный смысл, вторую почву его чувств, двойное значение мыслей, которые проносятся в его голове.

Она теперь с Романом. Он иронично усмехнулся, разочаровываясь. Она выбрала деньги, очевидный показатель алчности её натуры. Так странно… но, почему-то перечисляя, осознавая все её минусы, он не переставал её желать. Заблуждение чувств или просто катаклизм ощущений? Эти чувства, бурлящие и почти выходящие за край разумного. Ненавижу, хотелось ему закричать, и он бы сам понимал, что это ложь. Она не сделала ничего, чтобы он мог её ненавидеть, а он не сделал ничего, чтобы иметь право ненавидеть. Как просто. Чёрт, как просто. Кто она? Его безумие или наслаждение? Кто она, чёрт бы её побрал?

Он встал так резко, что стул откатился на несколько метров, едва не ударившись об окно. Ему была противна мысль, что Лина выбрала Грунтова. Этого черствого на чувства человека, слишком циничного и властного, привыкшего к послушанию окружающих, кишащего долбанутой самоуверенностью. Она не была с ним в безопасности, и он однозначно не могу сделать её счастливой. Лина, по-видимому, никогда не научится принимать правильных решений.

Зазвонил телефон, и Андрей, посмотрев на дисплей, сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться.

- Ты когда приедешь, Андрей? – звонкий голос матери резанул по нервам.
- Я не знаю. У меня сейчас много работы.

Послышался раздраженный вздох на том конце провода.

- Тебе не кажется, что у тебя всегда много работы? Ты разве работаешь строителем, чтобы быть вечно занятым?
- А по-твоему только строители могут быть чем-то заняты? – стараясь скрыть растущее раздражение, спокойно спросил Андрей.
- Закрыли тему. Отец хочет тебя видеть, и ты уж как-нибудь найди время.
- Как-нибудь найду, - в тон ей ответил он.
- Не хами матери, - немного повысив голос, предупредила она. – Надеюсь, у тебя хватит совести приехать не через год, а в ближайшее время. – На этой завершающей ноте мать отключилась. Андрей скривился, руки сжались в кулаки. Он глубоко вдохнул и медленно с шумом выдыхая, разжал кулаки. Сам себя убеждал, что спокоен, что, впрочем, было совершенно бесполезным занятием.
Глава 19

В один момент ты ощущаешь себя частью общества... а в другой ты безумно одинока. Вокруг тебя всё так же остаются люди, но ощущение, что ты где-то в километрах от них. Ты, кажется, значишь для них что-то, но вот прошла минута, другая, они уже не обращают на тебя внимания. Лина Афинская.

То, какими людьми мы станем, можно определить еще в детстве. Лина была молчаливой и не любила привлекать к себе внимание, в каком-то смысле ее можно было назвать даже забитой, если бы не полное безразличие к тому, что считали окружающие. Марина была шебутным ребенком и очень разговорчивой, но в тоже время она была серьезной и рано начала мыслить как взрослый человек. Алина была застенчивой, но те люди, которые ей нравились, их она умела покорять открытым сердцем, эмоциями, которые, не скупясь, дарила без единого намека на эгоистичность и желание получить что-либо взамен, она умела быть непосредственно яркой с близкими ей людьми. Андрей, мальчик, который рано повзрослел, но он всегда обладал неуправляемым темпераментом в купе с переменным полным равнодушием ко всему, что могло и должно было затронуть его чувства. Мальчик, который плевать хотел на правила, а иногда чтил их как ничто иное. Он вырос в семье, где наблюдал сословное различие. Его родители пусть и любили друг друга, редко хоть как-то выражая свои чувства, но чаще их жизнь не ладилась и далека была до идеальной. Мать, в прошлом, девушка из хорошей, довольно обеспеченной семьи влюбилась, а точнее использовала яркую вспышку влюбленности, желая доказать своей семье свою самостоятельность. Отец простой рабочий, выросший в бедной семье, где не особо сильно заботилась о том, как нужно есть за столом, главное, что не руками и без лишних неуместных звуков. Какая возвышенная идиллия может быть между элегантной женщиной, любящей красиво одеваться и соответственно себя вести и простым строителем? Как только Андрей был способен, он ушел из семьи, не разорвав с ней связь окончательно, но посчитав, что свою жизнь построит сам и так, как ему угодно.

«Что она тут делает? - спрашивала себя Лина». Алина приехала с медового месяца и вот сейчас она устроила совместный вечер. Лина пришла, потому что отказать было бы слишком грубым и нечестным поступком. Но… ей тут не было место, она была совершенно не к месту. Марина, с которой она поссорилась и которая даже не смотрела в её сторону. Андрей, который лишь иногда встречаясь с ней взглядами, просто отворачивался, показывая, что не желает на неё смотреть. Алина, счастливая до невозможности, с лёгким намеком на животик. Она стала ещё более красивая, божественная. Её глаза, сверкающие от счастья, лицо, на котором играла улыбка. Она часто смотрела на своего мужа, Кирилла, обмениваясь с ним взглядами, понятными только влюблённым, проходя мимо, целовала его, прижималась к нему, держала за руку, не разрывала с ним контакта совершенно. Было явно видно, что она по-настоящему любит Кирилла Марвола, а он отвечает ей полной взаимностью.

Лина внимательно смотрела на Андрея. Он сидел спокойный, отстранённый, но по его каменному лицу можно было яснее слов понять, что ему не так уж легко присутствовать здесь, находиться рядом с той, которая отвергла его и которую он, по-видимому, до сих пор любит. Его глаза пустые, словно стеклянные, странным образом растерянные, словно он заблудился, а никто рядом не может подсказать ему верной дороги.

Лина сидела с ними, разговаривал о чём-то, а потом, незаметно встав, решила, что не выдержит больше ни секунды нахождения здесь. Она чувствовала себя так, словно её и не существовала тут, сидящей на диване и разговаривающей о чём-то. Словно оторванная от них, лишняя. Она начала одеваться, думая, что придётся сейчас придумывать причину своего ухода.

- Ты куда?

Лина обернулась, взглянув на Марину. Её голос казался таким непривычно родным. Всё-таки ей не хватало Марины в своей жизни, не хватало её присутствия, поддержки.

- Решила найти океан в центре столицы и утопиться, - с кривой улыбкой сообщила она.
- Не смешно, - слишком серьёзно ответила Марина.
- Мне тоже невесело.
- Ли, послушай… - Марина замолчала, а потом совершенно другим голосом, явно говорящим, что сказать она хотела иное, добавила: - Береги себя.

Лина отвернулась, чувствуя комок боли. Она пыталась, хотела сказать, как виновата перед Мариной. Но слова не шли с губ. Она чувствовал себя чертовски неправой, осознавала свою вину, но не могла извиниться, объяснить, поговорить. Почему-то ей казалось, что сейчас Марина не должна быть в её жизни, не должна тянуть тот груз проблем, что появились у Лины. Лина должна сама разобраться, пережить, справиться, и ей не хотелось вмешивать Марину, не хотелось создавать человеку ненужные помехи. У Марины была тоже далеко неидеальная жизнь, и своих передряг ей было уже выше крыши.

Лина уже одетая заглянула в комнату, собираясь попрощаться. Аля удивлённо поинтересовалась:
- Куда ты?
- Просто меня ждут, а я не хочу опаздывать.
- Ждут? Это интересно, - с улыбкой сказала Алина.
- Это очень интересно, - подтвердил Андрей не очень милым голосом, очевидно, намекая на то, что она торопиться к Роману.

Алина подошла к ней, обняла.

- Я надеюсь, мы с тобой встретимся на днях.
- Конечно, - с улыбкой ответила Лина.

Она ушла, но, выйдя из этой квартиры, ей не стало легче, она всё так же задыхалась. Не от нехватки кислорода, а от чего-то иного, просто всё сдавливало внутри.

Они с Романом вечером по обыкновению сидят в ресторане. Их встречи стали почти ритуалом, вроде как выпить кофе с утра или посмотреть вечером любимую передачу. Грунтов всегда галантный и обходительный, прототип идеального человека. Он совершенен. Никаких лишних слов, жестов, никаких глупостей, каждая фраза, каждое действие заранее обдуманы и подготовлены. Словно разум этого человека живёт в будущем, и он всегда знает наперед, что будет дальше, для него не существует понятие «неожиданность».

- Люди не умеют прощать. Для этого им надо прогибаться, изменять себе, а на это решится либо влюбленный, либо наивный, - голос Романа как всегда уверенный, без тени сомнений или возможности ошибки в своих суждениях.
- Людям постоянно приходится отступаться от своих принципов, забывать про гордость, чтобы прощать или просить прощение. Люди существа грешные, им свойственно делать ошибки, - отвечает Лина.
- Прощение в мелочах, возможно. Их можно оправдать, им можно найти причину. Но если переступают через тебя, противоречат твоей морали, перескакивают рубеж того, что ты еще можешь понять, тут не помогает всепрощение и понимание. Чтобы простить в таком случае, надо забыть. А это невозможно.

Этим «невозможно» он поставил точку в их разговоре. Бывают ситуации, когда простить, на самом деле, невозможно, а даже если простишь, то воспоминания не стираются лишь по твоему желанию. И прошлое всегда будет давить и мучить. Но порой ты не мыслишь жизни без человека, порой человек важнее, чем твоя боль и обида. И когда ты ставишь на первое места значимость данной личности в твоей жизни, то ты не можешь позволить себе потерять его, чтобы не произошло, чтобы не случилось.

Слишком много размышлений и, может, это ты сам всё усложняешь? Поэтому людям нужен смысл жизни, поэтому им нужна цель в жизни. Если есть к чему стремиться то, те проблемы, что встречаются на пути, ты воспринимаешь как то, что нужно решить и не тормозить на этом, не зацикливаться, не останавливаться, ведь ты идешь к чему-то определенному, и не можешь теряться по дороге и обращать внимания на мелочи.

Дата добавления: 2015-10-16