Глава 13. Каждое утро для Гарри в последнее время выдавалось во всех смыслах хорошим: нежным и

Каждое утро для Гарри в последнее время выдавалось во всех смыслах хорошим: нежным и размеренным. Утренний городской воздух, представляющий собой смесь ароматов свежей выпечки и фруктов, наполнял его горящие от прохлады легкие.

Но идиллия сегодняшнего утра была разрушена, как только Стайлс ступил на порог кухни, в которой царила тишина.

Официанты, повара и поварята – все сидели за круглым столом, поглощая скудный завтрак.

- А почему… никто не работает? – нахмурился Гарри, когда все повернулись к нему. Он удивленными глазами глядел на чистые со вчерашнего вечера кастрюли и сковороды, на нетронутую официантскую форму. Софи покачала головой, положив одну ногу на другую:

- Это протест, - она беспечно качнула ногой, но, увидев округлившиеся глаза Гарри, тут же спохватилась. – Не волнуйся! Король сам попросил нас об этом!

- Дыши, Стайлс, - хохотнул Сэм, потягивая пиво. – Мы любим нашего короля, правда, чуть меньше, чем ты.

Гарри действительно смог выдохнуть. Было бы жутко, если бы все слуги, практически его братья, вошли бы в конфликт с королем. Гарри бы просто завис между двумя командами, и везде остался бы чужим.

Наверное, его сердце разорвалось бы на две половинки, и сам бы Стайлс умер.

- Но… - Гарри все еще не понимал. – Зачем он это сделал?

Он огляделся в поисках знакомой блондинистой макушки, но Хорана нигде не было. Его место за столом пустовало, и Гарри занял его, потому что свободных больше не было, слуги сидели на всевозможных поверхностях: на стульях, подоконниках, разделочных столах.

- Оо, - многозначительно протянул Сэмми, пропуская сквозь пальцы светлые волосы. – У него конфликт с министрами. Представляешь, Томлинсон решил сократить зарплаты всем этим чиновникам и повысить нам! Естественно, они против. Вот Луи и решил пойти на такие меры.

Убедившись, что Гарри спокоен (все-таки, понимали все, чувства романтического рода не шутка), все вернулись к своим разговорам и еде. Но спокойствие это было внешним, внутри Стайлса беспокойство скручивало желудок.

Как там Луи?

Наверху послышались крики и топот, будто стадо буйволов было выпущено на волю.

- Ой-ой! - Софи прикрыла ладонью ротик. - У них перерыв!

Слуги хлынули в разные стороны, чуть ли не вжимаясь в стены. Гарри Сэм еле успел оттащить к кладовке, когда на кухню ворвался краснощекий карлик:

- Вот вы где, ублюдки! - заверещал он, за что получил наполовину гнилой помидор в свою толстую рожу. Все помещение затряслось от дружного смеха: толстячок метался по кухне и не прекращал орать "Кто это сделал?!", стирая с лица сок, пока не дал затрещину Софи, сжавшейся в углу комнаты.

Сэм дернулся вперед, намереваясь превратить лицо гнома в кашу, но мужики оттащили друга от греха подальше.

Гарри прижимал к себе плачущую девушку, поглаживая ее по спутанным волосам.

- Что здесь происходит? - зычный голос Вишневски заставил всех замолчать, только "помидорный гномик" метнулся к Эдуарду, скуля и судорожно бормоча жалобы.

- Только посмотрите на них! Они ведь совсем распустились...

И уж точно все заткнулись, когда на кухне появился Зейн Малик. Его глаза были сощурены и, казалось, могут метать смертоносные молнии, поблескивающие в черноте расширенных зрачков:

- Это я хочу спросить, что здесь происходит?

- Сэр Малик, - прошипел Эдуард. - Что у Вас творится на кухне?

Зейн молчал, продвигаясь в глубь кухни. Его взгляд с легким оттенком грусти блуждал по помещению:

- А что у меня творится на кухне? Все чисто, крыс нет, хотя... Подождите, - он резко развернулся на пятках. - Сэр Помидор, - мужчина еле сдержал смешок. - Ваше нахождение на кухне противоречит санитарным нормам. Прошу Вас удалиться, иначе мне придется применить яды.

- Да как Вы смеете? - Помидорчик открыл рот, пытаясь отдышаться. Видимо, он был настолько мелкой пташкой, что и Зейн не знал его имени. - Вы такой же, как и они! Отбросы!

Работники недовольно загудели, и Сэр Помидор только чудом увернулся от кастрюли, запущенной в него... Маликом?

- Сэр Малик, здесь Вам не шарашкина контора, - Эдуард так и не двинулся с места. Само воплощение спокойствия. - И не Ваша спальня, которую Вы регулярно подвергаете разгрому. И мы не Ваш любовничек Найл Хоран, который готов стерпеть все Ваши извращения ради денег.

Все ошеломленно наблюдали за застывшим начальником, делающим шаг к Вишневски, и лишь Гарри, схвативший Зейна за плечи, спас главного министра от расквашенного носа.

- Сэр Малик, я Вас прошу, - шептал Стайлс, пытаясь сдержать ярость мужчины.

Мольбы Гарри были услышаны, и Зейн послушно отступил, кусая губы.

- Господа, почему бы вам не удалиться? - ледяное спокойствие разозленного Малика придало уверенности всем слугам, которые в тайне обожали их сердитого начальника. С той же силой, с какой он добивался порядка на кухне и во дворце, он готов был отстаивать их честь и права перед кем бы то ни было.

Под улюлюканье разномастной толпы слуг чиновники удалились, бурча что-то грозное, и Зейн, вздохнув, присел за стол. Он с силой массировал виски, думая о чем-то своем, когда вдруг неожиданная мысль посетила его:

- Гарри, поднимись к Луи, - карие глаза таинственно поблескивали.

- Он просил?

- Нет, это я прошу, - Малик закусил губу и осмотрелся. Их никто не подслушивал: все были заняты своими делами. - Он очень раздражен, это нам не на руку, - коротко пояснил он.

Гарри нервно сглотнул, сжимая руки в кулаках так, что отросшие ногти впились в кожу, и, собравшись с силами и с духом, решил посетить покои короля и успокоить его. Это ведь так просто, не так ли?

Дверь была не заперта, и Стайлс с осторожностью скользнул внутрь, содрогаясь, когда мимо него пролетела папка с бумагами, с грохотом встречаясь с дверьми.

- Гарри? - несколько удивленно спросил Луи. Лицо его все еще было искажено в ярости, а грудь бешено вздымалась, наполнявшаяся воздухом, но кулаки уже разжались. - Тебе следовало постучать, - наконец бросает он и отворачивается к окну.

Легкие Гарри будто неприятно сжал медный обод, не позволяя поступать кислороду - колола обида, ведь он ничего плохого не сделал, но не истекло и минуты, когда пришло осознание того, что Луи просто был раздражен этими глупыми людьми, не желавшими справедливости.

Парень вздохнул и как-то разом прильнул со спины к королю, прижимаясь губами к пульсировавшей венке на шее. Он практически стиснул в медвежьих объятиях напряженное тело, чувствуя себя неожиданно сильным и готовым безвозмездно отдавать эту силу его человеку, пока Томлинсон не отпустил свою злость в открытое окно и не поцеловал приоткрытые нежные губы Гарри с несвойственной ему в последнее время напористостью и страстью.

- Стоп, стоп, - зашептал Стайлс, отстраняясь и поглаживая подушечкой большого пальца мягкие влажные губы.

- Что-то не так? – непонимающе нахмурился Луи.

- Все так, так, - спешил его успокоить любовник, покрывая короткими и отрывистыми, но не менее сладкими, поцелуями скулы и подбородок монарха, позволяя себе лишь касаться уголка искривленных губ. – Просто тебе нужно расслабиться, я думаю. Хочешь я…

- Хочу, чтобы ты меня обнял, - перебивает его Томлинсон, честно признаваясь, и Гарри немного стыдится своих мыслей. Он хотел предложить что-нибудь… хм… другого рода. Более пикантное.

- Х-хорошо, - выдыхает наконец Гарри и еле выпутывается из крепких объятий, вынуждающих его завалиться на кровать вслед за Его Величеством. – Я только умоюсь.

Парень залетает в ванную комнату: он весь вспотел из-за нервов, потому тщательно, с мылом, моет лицо, но, когда направляется к двери, застывает, все еще прижимая махровое полотенце к мокрой шее, и слышит кое-что, что слышать бы ему не следовало бы.

- Как вы посмели явиться в мои покои! – загремел голос Луи. Обыкновенно тонкий, он внезапно приобрел поистине королевскую звучность и силу.

- Ваше Величество, не волнуйтесь, - Гарри передернуло от такой знакомой гнусавости. Будто это… ох, точно! Это же Сэр Помидор. – Я всего лишь был прислан благороднейшими министрами с той целью, чтобы сообщить, что вам стоит перестать потакать желаниям Вашего безродного и нищего фаворита Гарри Стайлса. В противном случае, нам придется отлучить его от Вас, чтобы избавить Вас от негативного влияния этого…

Послышался звонкий шлепок, и Гарри понял, что Луи отвесил этому ублюдку пощечину. А потом еще одну. И еще.

- Да как Вы! Да как Вы! – верещал Сэр Помидор. – Это Вам просто так с рук не сойдет!

- Пошел вон! Увольняю всех к чертовой матери! – крик Луи, наверное, разнесся эхом и сплетнями по всему дворцу.

Когда все стихло, Гарри решился выбраться из ванной и сразу же попал в крепкую хватку рук Луи.

- Никому не позволю шантажировать меня тобой, - прошептал он, вдыхая запах кудрявой копны волос. – Они слепы: ты не моя слабость, ты моя сила.

Гарри ощутил тепло, такое частое в последнее время, но оттого не менее чудесное.

- Я люблю тебя, Гарри, - Луи судорожно дышал, и две слезы сорвались с его ресниц, катясь по щекам.

- Я люблю тебя больше своей жизни, - вторил ему Гарри, ложась на кровать и протягивая руки к Томлинсону. Тот упал на мягкие перины и прижался к теплому долговязому Стайлсу, чьи руки были созданы для того, чтобы его обнимать.

***

Найл пришел в себя от того, что кто-то бережно и с лаской протирал его щеки и шею холодной мокрой тряпкой.

- Мам? – выдавил он со стоном, и женская мягкая рука накрыла его лоб:

- Найл, не дергайся, прошу. Ты упал, ударился затылком и потерял сознание.

- Ск-сколько времени? – блондин пытался сконцентрироваться на каком-либо предмете в комнате, но все имело расплывчатые очертания.

-Ты провалялся практически сутки.

Воспоминания о прошлом вечере хлынули стихийным потоком, и Найл еле сдержался, чтобы не взвыть в голос. Как он ненавидит этого ублюдка! Как он смел так обращаться с ним! За дверью что-то прогрохатало, и на пороге вдруг появился бледный и худощавый брюнет.

- Он очнулся? – тихо-тихо спросил он. Усталый голос его похож был на шелест осенних сухих листьев, и Найл дернулся вверх, намереваясь встать на ноги: Зейн выглядел так, словно вот-вот свалится. – О.

Малик отступил на шаг назад и скрылся за дверью, и Найл, собиравшийся встать, позволил себе упасть обратно в подушки:

- Урод, - прошипел Хоран.

Мама смотрела на него, не скрывая слез. Они крупными каплями катились по ее щекам и застывали в уголках глаз, цепляясь за морщинки. Она, совсем по-родительски, накрыла ладонью руку сына, сжатую в кулак:

- Ты любишь его, - выдохнула она самую что ни на есть правду, и Найл отвернулся, утыкаясь носом в подушку. – И ты простишь.

Полы скрипнули – женщина ушла, правильно почувствовав, что ее сын хочет побыть в одиночестве.

«Ты любишь. Ты простишь», - звенело в его голове, пока он снова не провалился в забытье.

Он любил так же сильно, как и ненавидел, и это рвало его измученное сердце в клочки.

Дата добавления: 2015-10-16