Глава 12. Весь день и всю ночь Гарри проводит во Дворце, где чувствует себя таким радостным

Весь день и всю ночь Гарри проводит во Дворце, где чувствует себя таким радостным, будто кто-то заботливый сунул его в пузырь, наполненный счастьем. Он и сам ощущает себя сотканным из счастья, света, воздуха и аромата Луи, которым пропитана его мягкая постель.

Ночевал Гарри в одиночестве, в покоях монарха, но это ни в коем случае не огорчило обладателя кудрей: у Его Высочества много дел, а Гарри никогда не был эгоистом. Тем более, совещание министров было важно для всего Королевства.

Да и у самого Стайлса хватало дел: помочь маме сориентироваться в многочисленных переплетениях дворцовых коридоров, заглянуть к Джемме и поздравить их с Лиамом с грядущим пополнением в семье, повидаться с Найлом и втихоря вместе с ирландцем выпить настоящего свежего пива на кухне.

Возвращаясь в покои, Гарри обнаружил молодых чиновников, стоящих у дверей. Они были немногим старше Стайлса, но уже занимали какие-то посты. Их было двое: один – белобрысый, с бесцветными глазами, второй – чернобровый, черноглазый и волосами цвета вороного крыла. Оба были аристократически бледны, как чистый холст, и имели правильные черты лица.

Они тихо переговаривались, но как только приметили Гарри, сразу встрепенулись и натянули дежурные улыбки, показывая белые ровные зубы.

- Сэр, - обратились они дружно, но Гарри мотнул головой.

- Гарри, пожалуйста, - он толкнул резные двери и вошел внутрь. Чиновники засеменили за ним, хмыкая и перешептываясь.

- Хм… Гарри, - белесый неловко передернул плечами. – Нам было велено передать Его Высочеству документы, - он протянул в руки слуге папку. – Не смей ее потерять, - добавил он сквозь зубы, не стирая с лица искусственной улыбки.

У Гарри пробежали мурашки по спине от этого неприятного человека.

- Да, и лучше запиши себе где-нибудь… напоминание, - учтиво прибавил «ворон», слащаво и одновременно пугающе скалясь.

Гарри осторожно прижал папку к груди, будто боялся выронить ее из неловких рук. Тон разговора этих людей с ним раздражал и заставлял хотеть выгнать их к чертовой матери. Стайлс всегда отлично чувствовал отношение людей к нему, особенно неприязненное.

Ему вновь отчаянно захотелось прижаться к Луи всем телом, чтобы почувствовать себя в своей тарелке, там, где всегда уютно и прекрасно.

- Что в этой папке? – спросил Гарри у парней, уже направившихся к выходу.

Белобрысый нахмурился:

- Там написано, Га-а-арри, - с издевкой протянул его имя он. – Или ты не умеешь читать?

Гарри тупо уставился на золотые завитки букв на папке. Он не знал ни одной. Он заметил, как синхронно закатили глаза чиновники, будто это было элементарно.

- Мне казалось, в нашем мире не осталось людей, не знающих грамоты, - бесцветный задыхался от сдерживаемого смеха.

Стайлс вспыхнул:

- В вашем может быть, - сделал он упор на слово «вашем». Парень ощущал, как его руки, ноги, все тело наливается свинцовой тяжестью ярости, смешанной с болью. Сдерживаемая внутри, она рвала его грудь в клочки своими острыми когтями.

- В любом случае, - чернявый схватил друга за рукав, потянув к выходу, - тебе не обязательно знать.

Гарри с грохотом закрыл за ними двери и заперся изнутри. Глаза жгли невыплаканные слезы. Он бросился на кровать, тут же заворачиваясь в простынь, как в кокон.

***

Из дремоты парня вырвал настойчивый стук в дверь.

- Гарри, это я, Луи, - всего ничего слов, а слуга подорвался с места, спросонья путаясь в ногах, и дрожащими руками отпер дверь.

В покоях царила лиловая послезакатная темнота, Гарри и не заметил, как попрощалось с ним солнце. Он хотел было метнуться назад, чтобы зажечь лампы, но был пойман в кольцо крепких рук своего единственного повелителя.

- Почему ты заперся, сладкий? – в подтверждение своих слов Томлинсон куснул парнишку за шею и тут же широко и влажно зализал свой укус, но, заметив по-собачьи преданные глаза полными печали, недоуменно отступил.

От нахлынувшего со всех сторон холода Гарри инстинктивно сжался, сгорбился, и вернулся в кровать, накрывая голову подушкой.

- Там… тебе принесли папку, - он махнул рукой куда-то в сторону, и Луи действительно увидел на столе то, о чем сказал Гарри. Он неспеша перебрал бумаги, принесенные ему, надеясь, что хотя бы после этого поймет причину грусти его любимого мальчика. Но ничего. Только судорожные вздохи Гарри, отталкивающиеся от стен спальни.

- Гарри, - тихонько позвал Луи, устало присаживаясь на край постели. Слуга не отозвался, тогда Томлинсон мягко накрыл ладонью упругую ягодицу, чувствительно сжимая ее. Из-под подушки донеслось недовольное мычание и, наконец, появилась голова со взъерошенными кудрями.

Как мог Луи, выросший в шелковых пеленках и роскоши дворцов, воспитанный умнейшими людьми своего времени, понять его, Гарри?

Как объяснить ему, что Гарри осознал, что никогда он не сможет ощутить себя поистине комфортно здесь, среди людей другого склада, другого мира, а они, в свою очередь, не примут оборванца, пусть и наряженного в дорогие одежды. Его прошлое было черным его клеймом, но даже получив бы возможность изменить свою судьбу, Гарри оставил бы все как есть. Потому что тогда бы он не был Гарри Стайлсом.

- Мне не место здесь, - смог выдавить из себя Гарри. Он сжал ладонями острые коленки, готовый убежать прочь из этого места. Выстроивший свои воздушные замки, парень совсем не задумывался о том, что же случится, если он надоест Луи. Хотя… не если даже, а когда. – Я вижу, как они все смотрят на меня. Я не ровня никому здесь.

Луи вдруг заулыбался такой широкой улыбкой, на которую только был способен.

- И ты тоже смеешься надо мной, - Гарри сжал зубы с такой неистовой силой, что они давно должны были треснуть и рассыпаться в зубную пыль.

Тонкие пальцы Томлинсона скользнули под свободную смятую рубаху любимого, вкладывая всю нежность в прикосновения к тоненькой коже над поясом штанов. Его теплая ладонь скользнула вверх, поглаживая живот:

- Я смеюсь над тобой только потому, что ты не видишь – это они все тебе не ровня. Даже я, - Гарри хотел было возразить, но Луи приложил палец к юношеским пухлым губам. – А теперь скажи мне, - он наклонился ближе, потираясь носом о гладкую щеку. – Кто обидел тебя?

- Разве это имеет значения? – губы Гарри двигались, задевая палец Луи, отчего тело монарха чуть ли не тряслось от напряжения внутри. – Они все так думают, Ваше Величество.

Ох, как же это «Ваше Величество» было невинно-пошло, слетая со сладких уст ангела в руках короля.

- Они смеются надо мной, что я даже читать не уме… - Гарри неожиданно заскулил от собственного бессилия, накрывая руку мужчины на своем бедре ладонью.

Луи вздрогнул и, пользуясь моментом, протолкнул в приоткрытый рот палец. Гарри инстинктивно обхватил его пухлыми влажными губами, уставившись немигающими глазами-стеклышками на короля. Полагаясь на интуицию, парень медленно, кропотливо обвел языком шершавую кожу, не прерывая зрительного контакта между ними.

Он, прикрыв глаза, схватил шатена за запястье и потянул на себя, вбирая палец по самое основание. Он принялся его посасывать, прикусывая, доводя Томлинсона до исступления. Казалось, будто его умертвили, затем оживили и снова отправили в загробное царство, и весь его мир сконцентрировался на парне, чей рот был мокрым, а язык и нрав бесстыжими.

Гарри причмокивал, слыша, как это действует на его короля, и судорожно втягивал носом воздух, когда увидел, распахнув глаза, что мужчина ласкает себя дрожащей рукой.

Луи чувствовал себя так хорошо, толкая в теплоту рта Гарри еще один палец. Губы парнишки так хорошо выглядели растянутыми вокруг того, что требовало работы. Хорошо, что это был не член, а всего лишь пальцы, иначе бы Томлинсон рассыпался мириадами песчинок, целым морем из песка. Тогда он бы поглотил Гарри, чтобы он всецело принадлежал ему.

Он быстрее задвигал рукой, стимулируя себя, зажмурившись, пока Стайлс старательно работал, двигая кудрявой головой вперед-назад.

Полукрик-стон мужчины взлетел под высокий потолок, и Гарри замер, все еще обхватывая пальцы плотным кольцом из губ. Луи достиг разрядки, утыкаясь головой в мягкий животик слуги. Он тяжело дышал, покрывая беспорядочными поцелуями кожу.

- Прекрасный, волшебный, любимый, - Луи не скупился на комплименты, шепча их так тихо, но вместе с тем так громко, что Гарри чувствовал, как сердце в его груди рассыпается в золотую пыль, оседающую на легких. – Лучше всех. Единственный. Никогда тебя не отпущу, - руки Гарри дрогнули, а в груди перестало биться сердце, будто его владелец и в самом деле вытащил орган из груди и вручил любимому.

***

Когда Луи вернулся из ванной комнаты, где привел себя в относительный порядок, Гарри все еще по-турецки сидел на кровати, ожидая его.

Король занял свое место – в кресле, и поманил недоумевавшего любовника к себе пальцем. Монарх зажег длинную витиеватую свечу и достал из стола серо-белые листы бумаги и чернила.

- Садись, - он похлопал по своим бедрам, вскинув брови. – Будем учиться читать и писать.

Гарри ошеломленно присел на колени мужчины и тут же расслабленно выдохнул, прижатый к крепкой горячей груди.

Он на своем месте.

***

Найл докурил уже третью сигарету, бросая ее на брусчатку и затаптывая носком туфли. Он свернул к своему небольшому особняку, обхватывая себя руками: холод уже забирался под костюм, оттого безумно хотелось домой, где мама сделает две чашки горячего шоколада с ликером.

Правда, дома его никто не встретил, только смех матери доносился откуда-то из столовой. Найл, долго не раздумывая, рванул туда, чтобы поцеловать маму в щеку, но застыл на пороге. Сердце ухнуло куда-то вниз, в тысячный раз разбиваясь в стеклянную крошку.

Он мог узнать этого человека по затылку, увидеть его в миллионной толпе.

- Что ты тут делаешь, Малик? – прошипел блондин сквозь зубы, нахохлившись и непроизвольно отступая назад.

- О, милый, - мама вскочила с места, - сэр Малик пришел к тебе по очень важному делу.

Найл стиснул зубы, сощурив глаза:

- Да, конечно, как я мог забыть? Сэр Малик, - нарочито смирно и прилежно обратился он к бывшему любовнику. – Поднимитесь в мои покои, там нам будет удобнее переговорить. С глазу на глаз.

Зейн хмыкнул, вставая и целуя ручку солнечно-милой женщины в благодарность, и удалился, задевая попутно плечом Хорана.

- Сэр Малик такой душка, - прошептала мама, целуя сына в макушку. Найл осторожно вывернулся из теплых объятий и буквально влетел в свою комнату, хлопая дверью.

- Да как ты посмел сюда заявиться?! – закричал он так громко, что, похоже, весь особняк содрогнулся.

- Найл, это... – Зейн повернулся к кричавшему. Найл весь разом побледнел и вздрогнул: Малик держал в руках свой собственный портрет в серебрянной рамке. Рисунок стоял на тумбочке около постели, и Найл всегда желал изображению спокойной ночи.

Найл хотел было даже выбросить эту вещь прочь из дома, но рука не поднялась. Зейн был там таким красивым и… счастливым.

Хоран хотел, чтобы он был счастлив.

- Уходи из моего дома, - обреченно прошептал блондин и, сделав шаг, бережно поцеловал пухлые губы. Но Зейн на поцелуй не ответил, только сделал шаг назад и с размаху отвесил звонкую пощечину.

- Не смей курить, слышишь?!

Но в глазах Найла разом потемнело, и пол ушел из-под его ног. Вся голова зазвенела от тупой боли в затылке.

Дата добавления: 2015-10-16